же составом оказаться на диком американском западе в семнадцатом веке. Мы бы
оба очень мягко вписались в тамошнюю атмосферу. Индейцы, топор войны,
скальпы - все это показалось очень даже реальным.
Было около часа ночи. Разожгли печку, вскипятили чай и затеяли ночную
беседу. Андрей, высокий и статный бурят, крепкого телосложения, лет тридцати
на вид, сначала показался угрюмым и не очень разговорчивым. После кружки чая
его прорвало на разговор о жизни, и он выдал все про себя.
Живет он в этой глуши от роду, не выезжая почти никуда. Самая дальняя
его экспедиция была на остров Ольхон, и то много лет назад. Тогда он
подрядился в бригаду промышлять рыбу и сдавать ее государству, решив таким
образом поправить свое материальное положение. О жизни на острове он
рассказывал так, как будто его занесло к черту на рога, на Чукотку,
например, или в Москву. Андрей подробно рассказал, как трудился и заработал,
по его понятиям, кучу денег, которые израсходовал на сущую безделицу: купил
себе золотую печатку и еще что-то в этом роде. В купленных вещах явно не
было никакого толку ни уму, ни сердцу, и я не мог понять зачем было
уродоваться в тяжком труде рыбака. По-моему, он и сам толком понять этого не
может.
Живет Андрей в Онгуренах, но также имеет дом и в Заме. Нужды особой во
втором доме у него нет. Купил его за смешную цену и так, на всякий случай -
пусть, дескать будет. Изба, в которой я расположился, тоже принадлежит ему.
Квартирной проблемы в здешних местах похоже не существует. Поселки
практически пустые, народ сбежал в капитализм искать лучшую жизнь и дома
стоят порожняком на радость боохолдоям.
К четырем часам утра Андрей уморил меня баснями до состояния, когда
ничего невозможно запомнить, и я решил лечь спать, надеясь все-таки немного
отдохнуть перед дорогой.
Наутро Андрей исчез так же незаметно, как появился. Его место
моментально заполнилось тишиной Байкальской глуши.
Бросается в глаза местная манера разжигать костры непропорциональных
размеров. Ночью мы выпили по кружке чая. Для этого пришлось израсходовать
две охапки первоклассных дров. Рядом с избой, прижатые к остаткам забора,
лежали в штабеле наколотые дрова. Каждая дровиняка - огромная и под стать
человеку размером с лошадь. Энергии огня, запечатанной в одной такой
полешке, вполне хватило, чтобы вскипятить ведро воды. Но, похоже, местный
народ не морочит себе голову подобными расчетами. Андрей забросал печку
дровами до упора. Лиственничные дрова сильно жарко горят, и мне показалось,
что печь должна вот-вот рвануть от напряжения огня. Из дымовой трубы
высунулось пламя на высоту один метр. Посторонний наблюдатель ни за что не
угадал бы сколько нам надо кружек кипятка.
Посмотрел на бескрайний таежный простор, поделил его на количество дров
в печи и получил страшную астрономическую цифру, которая говорила о том, что
в природе от нашего непропорционального огня ничего не изменилось.
Вспомнилась давнишняя поездка в Югославию и то, как впервые увидел в
продаже дрова для камина, упакованные в целлофан с этикеткой. Стоила одна
дровиняка сумасшедших денег - что-то около американского доллара. В какую
дурную сумму обошелся наш ночной чай страшно подумать.
Позавтракав, пошел к морю ждать погоды. Сначала ветер не мог решить,
что ему сегодня делать: дуть или не дуть. Потом, все-таки решив дуть, он
никак не мог выбрать нужное направление и стал метаться по морю в разные
стороны по переменке. Наконец, сосредоточившись, задул со скоростью 10м/с с
той стороны, куда мне надо было плыть. Но я все равно решил отправиться в
путь.
Места, на которых приходится жить, странствуя по свету, разнятся своей
способностью терпеть нас. Обычно земля не любит, чтобы на ней долго
задерживались, за очень редким исключением - природой определенного места,
где мы сумеем счастливо просуществовать до конца дней своих, или там, где
прошло детство. Остальные места неприветливы, и если вы на них поселяетесь,
то живете насильно и печально.
В современном мире человек живет в основном там, где ему выгодней, не
считаясь с мнением Земли. Страдание Планеты от такого безразличного
отношения безмерно. Нам тоже от этого не лучше. В мире воцаряется страшный
беспорядок. Мы пребываем в заблудившимся состоянии, а Планета в
растерянности. Поэтому многие часто видят во сне изображения своих
правильных мест. Сны не стараются говорить загадками, они делают все
возможное, чтобы вывести нас на чистую воду. Они очень ясные, эти сны, в них
не указаны только географические координаты. Но в этом-то и прелесть, потому
что мы становимся обладателями сказочной загадки с чудесной разгадкой.
Вместо того, чтобы мотаться по свету с целью на него поглазеть, лучше
тратить время и силы на поиски своих родных мест. Само по себе мероприятие
чертовски романтично и его можно даже порекомендовать молодоженам.
Если бы я хотел стать бизнесменом, то организовал бы фирму по поиску
утраченных мест обитания.
В основном мы живем поверх тех мест, которые нас терпеть не могут.
Странствуя по свету, я научился определять предел терпения меня землей.
У того места, где только что переночевал, терпение, кажется, лопнуло и
я должен покинуть его, не взирая ни на что. И я уплыл.
Обогнув мыс Арал, окунаюсь в туман. Берег исчез из видимости и я даже
засомневался в его существовании.
Дивная картина предстает перед путешественником, когда скалы вдруг
возникают из тумана, словно гигантские сказочные истуканы. Берега в тумане
кажутся таинственными, как во сне. Боюсь потревожить их лишними звуками.
Когда проходил высоченные скальные прижимы мыса Орсо, хотел орать, что и
делал, а здесь, в царстве туманов, хочется только молчать. Гребу, осторожно
макая весла в воду, стараясь высовывать их оттуда невысоко и потихоньку,
чтобы капли, падая, не разгонялись слишком сильно и громко не булькали.
Трудно ориентироваться: пройденный путь кажется длиннее раза в два.
Неправильность душевного состояния очень просто определить, путешествуя
в тумане. Насколько длинней становится пройденный путь в уме относительно
реального, настолько неправильно вы существуете, и настолько же велико ваше
стремление забежать вперед в будущее и оказаться там.
Через некоторое время туман рассеялся. Я без особых приключений обогнул
мыс Кулгана и высадился на берег в районе устья речки Глубокая падь.
Хочу сходить в Онгурен и проведать шамана, если там он еще есть. До
деревни около часа ходьбы.
Необычное чувство испытывает путешественник, когда меняет способ
передвижения, а заодно и среду обитания. Я привык жить сверху воды.
Водяную жизнь гораздо проще сменить на жизнь в небе в качестве
воздухоплавателя или даже на жизнь космонавта, но никак не на земное
существование. Между водой и сушей - колоссальная разница. Я это понял еще
когда работал на пароходе, правда не так отчетливо как сейчас. Во-первых: я
был гораздо твердолобей, во-вторых: большой железный пароход не дает
возможности почувствовать по-настоящему воду. Несколько дней, проведенных в
утлом суденышке, могут подействовать на вас гораздо сильней и правильней,
чем долгие месяцы плавания на большой железяке.
Не могу назвать настоящим путешествием плавание на большом корабле. Оно
похоже на путешествие в танке. Как я могу объяснить
танкисту-путешественнику, как здорово ходить босиком по земле и как важно
ощущать планету своим телом. Танкист скажет, что он защищен от нападения
диких зверей и ненастья, и будет безусловно прав - броня крепка. Но, защитив
себя, он одновременно отгородился от мира. Танкист-путешественник надурил
сам себя, положение его комично.
Конструкции вроде танка - бесполезная и очень вредная вещь. Между тем
большая часть того, что выдумало человечество, подобно танку. Когда об этом
вспоминаю, становится грустно.
Я гораздо более чувствую стихию моря, заплывая на малюсенькой лодочке
всего на два километра от берега в Черном море, чем когда бороздил Тихий
океан с чувством производственного достоинства на большом железном чудовище.
Я гораздо более моряк сейчас, чем тогда, когда совершал трудовой подвиг в
северных студеных и южных заграничных морях. Сейчас я водяной человек
по-настоящему.
Живя на воде в шаманских местах, находишься под влиянием эжинов вод -
Ушан-Ханов (царей вод). Происхождение их небесное. Они - светлые и
добродетельные эжины. Буряты считают их старцами, живущими на дне глубоких
водоемов. Царей аж 27. Самый главный Ушан Лопсон и его жена Ушан Дабан.
Каждый из царей заведует чем-то особенным, что только с водой может
случиться. Например, Гэрэл Нойон и его жена Туя Хатан олицетворяют блеск
воды и гладкую ее поверхность. Дошхон Нойон - быстрое течение, Дольео Хатан
- волнение.
Бреду в направлении Онгурен по проселку. На горизонте показалось село.
Признаков жизни издалека и даже вблизи не видать. Такое впечатление, что
случился мор от неизвестной заразы или произошла катастрофа в результате
стихийного бедствия, или еще какая-то напасть. Лишь когда вошел в центр
села, то обнаружил кое-где обитаемые дворы, но сам населенный пункт,
чувствовалось, вымирал и стремился превратиться в археологический памятник.
Несмотря на крайнюю захолустность, Онгурен не производил впечатление
затрапезности, как это здорово получалось у села Сахюрта-МРС. Никакой
особенной архитектуры здесь конечно не было: все те же избы, созданные лишь
для защиты человеческих тел от ненастья, но вместе с тем чувствуется во всем
неторопливость и оседлость. В Сахюрте такого нет - она как проходной двор.
Мне даже захотелось пожить немного здесь, настолько местное запустение
произвело благоприятное впечатление.
Зашел в произвольный двор приобрести творог. Хозяева полностью из
бурят, занимаются чем-то для меня непонятным и неприемлемым - убивают
барана. Мужчины участвуют в убийстве непосредственно, женщины только
сочувствуют в сторонке и находятся на подхвате. Мне не обрадовались, но и не
огорчились. Купил немного творога и справился о шамане. Оказывается,
последний шаман умер, а новый не родился пока еще. Культовую нужду местное
население ездит справлять в Улан -Удэ.
Пошел назад, жуя на ходу онгуренский творог. Не люблю есть в
капитальной обстановке. Меня угнетают долгие приготовления пиршеств и
изобилие яств. А в общественной столовой кажется, будто попал в тюрьму или в
пионерлагерь. Еда на ходу или между прочим очень вредна для здоровья по
мнению врачей и любителей здоровья, а мне нравится, и чувствую себя
необязательным и свободным.
Мне нравиться питаться невзначай, как это делаю здесь, на Байкале.
По-другому не хочется. По-моему, обжорство имеет в основе своей коллективную
причину.
Вернулся к своей лодке и, не теряя времени, отправился в путь. Хочу
успеть удалиться от селения куда подальше, чтобы не спать среди коровьих
кизяков, разбросанных по берегу. А может быть они вовсе и не коровьи. Здесь
в тайге до сих пор бродят стада диких мустангов, их часто вижу на берегу.
Сначала было непривычно наблюдать стада без пастухов. Коровы здесь тоже
ходят беспризорными, отчего дичают. Одна из них, сдурев совсем, задрала
насмерть человека, который спал в палатке. Что скотине взбрело в голову -
трудно сказать, однако меня серьезно по этому поводу предупредили. Ничего
себе! Не желаю себе такой неромантической погибели. Я готов закончить жизнь
в лапах дикого зверя, только бы не быть забоданным очумевшим от лишней
