потому, что он плохой специалист, а потому что погода такая. Ее просто
невозможно предсказать, даже на несколько часов вперед.
- Володь! Какая сегодня погода? - Мне стало интересно мнение
специалиста.
- Да Бог ее знает, - ответил специалист.
Я распрощался с обитателями мыса Покойники и продолжил свое
путешествие. Виктор надарил в дорогу сушенных щук штук, наверное, десять,
каждая по полметра длиной. Их я ел каждый день в обед и очень привык.
Грустно было доедать последнюю.
Странные вещи начинают происходить: я перестаю чувствовать тело. Это
происходит спустя полчаса после начала гребли. Сначала мысли пребывают в
смятении и путаются между собой, но вскоре они успокаиваются и я перестаю
помнить о себе, как бы вообще перестаю быть, и мое плавание превращается в
полет. Я будто лечу на параплане среди гор. Если не быть дубиной, то, летая
на высоте 1км., можно запросто почувствовать непричастность к миру. Когда у
меня это получается, я становлюсь как бы между прочим, и чувствую себя
неучтенным.
Мое плавание - сплошной полет. Я теряю все, как землю под ногами во
время прыжка в бездну, чтобы потом обрести заново: людей, весь мир и себя.
Прохожу мимо мрачного ущелья, через которое идет тропа к Лене-реке,
всего четыре часа ходу. У меня была возможность туда сходить, но я передумал
- есть физический предел и у моего организма. Кроме того, впечатления обо
всем, что со мной произошло, были настолько сильны, что, добавив еще, можно
перебрать.
Над ущельем висит неприветливая серая туча. Холодно, сыро и неуютно.
Место серьезное и на редкость мрачное. Интересно здесь побывать, но не жить.
Во всяком случае, я бы не хотел.
Мыс Покойники вместе с избами на нем скрылся из виду, и я снова - один.
Иногда бывает просто хорошо: ни о чем не думается - просто гребу и
существую. Но случается так, что мысли начинают как бешеные носиться внутри
головы: их не запомнить просто так, если не стараться специально. Иногда
что-то записываю по вечерам - не все, конечно, а только то, на что хватает
терпения и сил.
Рассказы о своих мыслях - это палка о двух концах. С одной стороны,
интересно, конечно читателю узнать, не только что делал путешественник, но и
о чем думал. Но с другой стороны мысли странника не всегда о смешном, а это
не всем по вкусу. Мне интересней всего читать, о чем думал и что чувствовал
путешественник, поэтому я, перед тем как сесть за книгу, решил не стесняться
писать про то, что у меня в голове тогда было.
Откуда у человека возникает неудержимая тяга к путешествиям, к
передвижению, к странствию? Дурь это, блажь, потребность или что-то еще? Что
же такое странничество, есть ли в этом смысл, или это просто так? Мы обычно
теряемся среди известных слов, не понимая их смысла до конца: туризм путаем
с путешествием, путешествие - со странствием, странствие с бродяжничеством,
скитанием и паломничеством, а увлеченные восточной философией запросто могут
назвать странника санньясином.
Народ о странничестве только слышал, но толком ничего не понимает и не
знает, когда это началось, продолжается ли и должно ли быть.
Расскажу сказку. Она не интересная и не поучительная и воспринимать ее,
по моему, тяжело. Я даже хотел ее выкинуть и уже выкинул, но потом все-таки
оставил - пусть будет.
Сначала это было Ничто, и это Ничто преспокойно в таком состоянии
находилось бы, не случись с ним Печаль о Несуществующем. Так произошла
Двойственность, и сразу же Печаль о Несуществующем породила Радость
Постижения Всего Сущего, которое таким образом уже начало Быть. Идея Быть
произвела Пространство и Время для удобства восприятия того, чем все это
будет заполняться. И заполнилось все это Двойственностью, которая произвела
Материю и Дух. Пространство, время, материя, дух не могли сдержаться и
создали весь мир с тьмой вещей и поднебесной. Из простого появилось куча
сложностей, которые имеют свойство размножаться.
Бесконечно долго так продолжаться не могло, иначе первоначальное Ничто
оказалось бы позабытым, и стало бы ничем. Двойственность, задумавшись над
рождением Мира произвела Смерть, поэтому все рождается и умирает.
Все существует по отдельности и вместе одновременно: рождение и смерть,
печаль и радость, добро и зло, знание и неведение.
Неведение так же важно для мира как знание. Неведение порождает страх,
а страх - бесстрашие.
Страх получается тогда, когда мы перестаем отрицать все что есть и чего
нет. Если мы не способны смириться с отрицанием воли к жизни - возникает
страх смерти. Все наши несчастья таким образом возникают: не видя
Двойственности, мы стремимся приобретать и получаем утрату, устремляясь к
радости, -приобретаем печаль, взалкав счастья, - страдаем. Цель порождает
страх, страх не достигнуть цели. Этот страх никогда не исчезнет, пока мы не
утратим цель. Цель также важна, как и утрата ее, она нужна нам для того,
чтобы иметь, испугаться и после отказаться от нее, обретя бесстрашие.
Чтобы собрать разбросанный по кусочкам мир, мы должны составить его из
противоположных частей.
Странствие - одна из потерянных человечеством частей целого. Без него
не собрать мир заново, чтобы потом он снова разобрался.
Жизнь наша - сплошное целеустремление в материальном и духовном. Мы
устремляемся к чему-то конкретному, забыв о его отрицании с помощью
противоположности. Сделав приобретение - забываем освободиться от него,
родившись раз, - забываем о смерти, сосредоточившись на зле, - забываем о
доброте и наоборот и т.д.
Странствие - это дополнение нашей жизни до единого прекрасного целого с
помощью отрицания привязанности к месту, к дому, к людям, к материальному, к
цели. Отсюда рождается любовь к миру.
Насупротив целеустремленности в каждом из нас возникает неудержимая
тяга к перемещениям по планете без особого смысла. И коль скоро она не
осознана, мы пытаемся успокоиться разными приемлемыми способами, кто на что
горазд.
Но устремляясь в путь, никак не можем оставить в покое цель по
привычке: мы хотим покорить, преодолеть, отдохнуть, познать. Все это важно,
но мы забываем, что также важно этому и не быть.
Часто неудержимую тягу к странствию используют не так. Многие стыдятся
естественного желания оставить привычную жизнь и отправиться ко всем чертям,
и чтобы как-то оправдаться перед обществом, придумывают цель. И вместо
странствия получается путешествие или туризм. Это трусость. Перед обществом
не надо оправдываться. Оно все равно будет недовольно. Странствие отрицает
общество. В свою очередь общество не остается в долгу и относится к
странствию как к пережитку.
В старину под странниками понимался вообще всякий сброд по большей
части. Путешественники практически приравнивались к странникам, а
единственная попытка как-то осмыслить странничество была предпринята весьма
категоричными личностями, которые в своем прямолинейном отрицании всего и
всяк дошли до полного идиотизма. Это беспоповцы. Они считали, что миром
правит антихрист, и что всякое подчинение власти - смертный грех. Оттого-то
и надо до конца дней своих скитаться по свету и быть схороненным в лесу в
неизвестном месте.
Странничество обязательно должно быть, как тот неизвестный элемент в
таблице Менделеева, о существовании которого можно догадаться по пропущенной
пустой клеточке. Странничество необходимо, чтобы человек мог осознать мир и
себя.
У индусов в этом вопросе больше порядка, чем у нас, славян. Они
изобрели санньяс - полный отказ от семейной и общественной деятельности с
тем, чтобы овладеть наконец своими чувствами и целиком отдаться служению
Богу. Это очень близко к отшельникам, живущим в уединении ради спасения
души.
Сейчас у нас отшельников можно найти разве что в словарях или они
возникают против доброй воли, а это не считается.
Странничество - это не санньяс, которому мир уже не нужен по существу.
Странничество - это не отшельничество, потому что отшельники ведут оседлый
образ жизни. Странничество - это не бродяжничество, потому что бродягами
становятся поневоле. Странник не путешественник и не турист, потому что
последние оба целеустремлены .
Вместе с этим странничество - это санньяс, потому что оно отрицает
выгоду, семейную и общественную деятельность. Странничество - это
отшельничество, потому что странник должен быть одинок. Странник - это
бродяга, потому что покинул место оседлости и скитается по чужбине. Странник
- это путешественник, потому что также познает мир, который открывается
перед ним во всей красе и многообразии.
Странствие - это крик души о свободе, об освобождении от привязанности
к тому, что тленно. Странствие - это искусство быть собой. Странствие - это
путь спасения от общественного идиотизма. Странствие - это искусство быть
свободным. Странствие - это любовь к людям через отрицание общества.
Конец сказки.
Прохожу мыс Большой Солонцовый. Море, слава Богу, тишайшее, но в небе
творится что-то невообразимое. Исполинские колокольные облака висят над
горами. Они как будто специально сделаны такими лишь для того, чтобы пугать
народ и придумывать легенды про души, их населяющие. До полудня облака
просто растут и молчат, а погодя, как следует сосредоточившись, начинают
громыхать, соревнуясь между собой, кто сильней ухнет.
Выглянуло солнце и все вокруг преобразилось по-летнему. Знаю, что это
ненадолго. Накатил туман, и я попадаю в волшебную страну, полную
неожиданностей: что в следующий момент покажется передо мной - неизвестно.
Первой появилась валяющаяся на берегу коряга причудливой формы, похожая на
скелет доисторического животного.
Туман неожиданно улетучился, и я как бы пробуждаюсь ото сна и попадаю в
другой мир, более реальный.
Дунул попутный ветер - ставлю парус. Ветер меняет направление - убираю
парус. Ветер опять попутный. Туман накатил и через полчаса исчез. Надо мной
появилась туча и начала грозить дождем. Подналег на весла в надежде смыться.
Удалось. Только перевел дух , как впереди по курсу из-за гор выползло еще
одно здоровенное облако и перегородило путь.
На дождь уже не обращаю внимание и часто даже не надеваю на себя
что-нибудь дождезащитное. Естественным способом промокаю и так же
естественно высыхаю. Иногда правда удается в двух свитерах промокнуть до
нитки, но это бывает редко - дождь на Байкале долго не живет.
С вещами обхождение упростилось до предела. Они существуют в одной
большой куче на дне лодки. Сначала о них заботился, старался, чтобы каждый
предмет был на своем месте, но скоро перестал это делать. Под ногами
валяются котелок, консервы, веревки и много чего еще по мелочам.
Зеркала нет, и что происходит с моей физиономией - точно не знаю, но,
судя по всему, что-то страшное. Обуглившаяся на солнце шкура слазит
пластами, губы потрескались.
Руки не узнать, как будто они не мои. Пальцы утолщились вдвое и почти
перестали гнуться. Надоело обращать на это внимание.
Жизнь среди стихии меняет человека сильно, причем никаким другим
способом не достичь этого удивительного состояния (мне даже трудно придумать
ему название). Недолгое пребывание на природе, примерно около недели, можно
обозначить как подготовку к настоящей жизни. Спустя две недели вы вступаете
в новую жизнь, и примерно через три недели организм дичает окончательно.
Когда борьба за существование превращается в быт, а безопасная и уютная
городская жизнь - в далекое и смутное воспоминание, тогда вы чувствуете себя
