останавливаешься для ночлега, то стараешься найти какую-то особенность:
корягу причудливой формы, широкий и плоский берег, защищенный мысом от
ветра, наличие дров поблизости и т.д. Там, где я остановился, не было ничего
особенного. Походил по берегу и не нашел никакого обоснования для места, на
котором поставить палатку. Все вокруг одинаковое: по виду, по впечатлениям и
по тому безразличию, с которым относилась данная местность к моей персоне.
Место не представляло из себя никакой особенности - оно было обычным и
скучным.
За день страшно устал и чувствовал себя опустошенным, даже не хотелось
разводить костер и готовить пищу. Сижу на обычном камне в совершенно обычном
месте, не испытывая никаких особенных ощущений. Даже не грезится: я просто
существую.
Если не понять природу, то покоя в таком положении не обрести ни за
что, и пережить душевный дискомфорт можно только с помощью воли. Подумаешь,
переночевать одному в палатке, подумаешь - в неизвестной местности! Я
ночевал и в более гиблых местах и рисковал, кажется, своим телом гораздо
более, чем сейчас. Не в этом дело. Я хотел понять, как надо правильно жить
здесь, на этом неприметном месте, как обрести состояние душевного покоя и
единения с миром: организовать здесь с помощью примитивных средств уют и
таким образом отделиться от мира? Или надо почувствовать себя единым с
природой и раствориться в ней?
Мне показалось, что не надо быть привязанным к месту, и я представил
себя таким. Стало хорошо и свободно. Это очень непривычная свобода - свобода
от привязанности к месту. Она не порождает отрицательных эмоций и, тем
более, безразличия. Безразличие - пошлое и тупое состояние, и к свободе не
имеет никакого отношения. Свобода - неземное чувство, похожее на отсутствие
необходимости в доме, но не вообще, а конкретно. Вообще я и так живу вне
дома, но это не то, потому что каждый день строю себе подобие дома и создаю
очаг. То, о чем я говорю - совсем другое. Это, мне кажется, основа
странствия, его душевный фундамент. Это то, что толкает все время вперед и
заставляет не задерживаться на одном месте, не вить гнезда, постоянно искать
непокоя и неуюта. Страшная сила. Но от ее действия все-таки достаточно легко
освободиться и спрятаться в мечтах о чем-то другом. Тогда волшебства не
произойдет. Но если удастся познать эту свободу, хоть ненадолго, то можно
будет почувствовать весь мир как пристанище, как судьбу, как воздух, без
которого нет жизни, и как совершенно необустроенную природу, безуютную
стихию. Именно такой он и есть, мир - безуютный.
Стало холодно на душе, как-то необычно холодно. Казалось ветер продувал
меня насквозь, не воспринимая мое тело как препятствие. Но я не терпел этот
странный холод. Я был открыт для него полностью. От этого образовался во мне
покой необычайной глубины и особого качества. Не хотелось ни спать, ни есть,
не хотелось даже поделиться своими ощущениями с кем-то, потому что не
понятно как это можно сделать с помощью слов. Я посмотрел на темное
сумеречное небо, и мне захотелось летать. Легкость была необыкновенная, и
притягивали меня к земле какие-то несколько граммов массы тела.
Ночью пошел дождь. Проснулся в 7-30 - дождь. Палатка потихоньку
протекает. Внутри уже небольшая лужа. Холодно. Все небо в сплошных тучах.
Палатка у меня в общем-то неплохая, но маленькая, двухместная - в ней, кроме
меня, еще куча вещей, которые не должны промокнуть. Лежу по стойке смирно и
шевелиться не смею. Выскакиваю наружу поправить тент. Промок и замерз. Залез
в спальник отогреваться. На какое время надо запасаться терпением -
неизвестно: на час, на день или на несколько дней. Но делать нечего, зато
можно отдохнуть и подумать о чем-нибудь.
Я прислушался к миру: он стал другим без людей. Если сказать, что
вокруг была тишина, значит ровным счетом ничего не сказать. Вокруг была
бездна тишины и пространства. Все-таки мир кажется нам ограниченным по
причине наличия людей рядом. Без них он представляется как единое
бесконечное целое. Именно таким я его почувствовал. Огромные пространства,
которые простирались вокруг, поглощали мои мысли. Они не отражали их и мысли
терялись, не сумев вернуться ко мне. Я стал похожим на огромный пустой
барабан и не было у меня никакого внутреннего содержания - одно только
внешнее представление. Вспомнил о диктофоне, который подарили ребята и
попробовал на него что-нибудь наговорить, как вдруг почувствовал, что не
могу говорить. Нет, конечно, произносить слова я себя мог заставить, но
смысл этих слов до меня не доходил и звуки, как бы рассеивались в
бесконечном пространстве.
Я слышу тишину. Какое прекрасное состояние: тишина пронизывает
полностью всего меня, завладевает каждой клеточкой.
В городе нет тишины, потому что для настоящей тишины надо еще много
свободного пространства. Тишина - это не отсутствие звука. Тишина - это
отсутствие человека. В природе никогда не бывает тихо совсем, даже в
пещерах. Но натуральные звуки не мешают тишине - они дополняют ее гармонию.
Смуту вносит только человек. Отсутствие людей поблизости чувствуется очень
сильно. Сознание этого факта пьянит.
Но безлюдье - это еще не одиночество, которое достигается только при
осознании и чувствовании своего положения. Вот когда пройдет страх,
беспокойство и успокоится ум, тогда открываются бесконечные дали счастья
ощущения мира.
Чувство мира и его сущности - это как бы жизнь заново. Я лежу и
чувствую тишину, ощущая все, что находится в огромном пространстве вокруг. Я
чувствую огромную массу воды, горы и бесконечное небо. Каждая деталь
вселенной была во мне, а я был везде. Я растворился в природе и меня будто
не стало. Я стал счастливым.
Шел дождь. Я лежал в спальнике в палатке и ничего не видел, кроме тента
над головой. Мне не было нужды видеть что-либо. Я потерял время.
Дождь, казалось, никогда не закончится, как вдруг задул ветер, облака
рассосались, появилось синее небо и солнце - все вокруг не узнать.
Мрачные краски сменились радостными всего за несколько минут, и
настроение мое преобразилось так же стремительно: только что я летал в
облаках , а теперь полон энергии и решимости продолжить путь. Предо мной
открывается манящий горизонт. Я хочу туда.
Пальцы на руках разбиты и опухли, на трех из-под ногтей вытекает гной ,
если надавить. На мозоли внимания не обращаю. Лодку постоянно приходится
подкачивать. Для этих целей у меня две ножные помпы-лягушки. Одна порвалась
уже на второй день. Остался с одной. Дорожу ею - как бы чего не вышло. Лодку
по-другому не накачать.
Окончательно утвердил способ передвижения по-байкальски: иду на веслах,
а при попутном ветре ставлю прямой парус, весел при этом не убирая. Ветер то
появляется, то исчезает, случается, даже меняет направление. Начинаю
привыкать к такой чехарде.
Прохожу устье Бугульдейки. Горы расступились, обнажая долину реки.
Место опасное, но не очень, потому как нет у реки значительной растопыренной
и мелководной дельты , как у Голоустной, и можно держаться в безопасной
близости от берега.
Бугульдейка - это ворота в другой мир. Пейзаж преображается до
неузнаваемости, как будто светская дама после бала снимает красивое платье и
облачается в лохмотья, превращаясь заодно в бабу-Ягу. До этого она плясала
менуэты и очаровывала всех - теперь же она дряхлая старуха с колдовскими
наклонностями. Но дряхлая она только на вид - внутри чувствуется наличие
таинственной силы.
Горы безобразно оголились и стали выглядеть как бритый череп
новобранца. Места начались гиблые. Не представляю, как надо себя при этом
вести: может стоит опечалиться?
Как будто не в Сибири. Окрестности похожи на песчаные и безжизненные
отроги берегов Аральского моря. Показалось, что я в Казахстане. Будто чудо
произошло и я стал способен путешествовать через пространство и время.
Обогнул Бугульдейскую пристань и пошел вдоль берега, стараясь не
удаляться более чем на 200 метров. Погода начала портиться: небо посмурнело
и покрылось сплошными серыми облаками, Байкал нахмурился и поменял
расцветку.
На берегу бурят ловит рыбу странным способом. На расстоянии метров
пятидесяти от него плывет небольшая деревянная конструкция - кораблик.
Рыболов идет вдоль берега и тащит его за собой, причем кораблик не
приближается к берегу, а движется вдоль. Я не заметил приспособление сразу и
зацепил веслом. Пока распутывал леску, - разглядел конструкцию. Она
нехитрая: к кораблику привязаны две лески: одна тянется к хозяину, другая, с
грузилом и крючком, должна опускаться в водную пучину чтобы обдурить рыбу.
Бурят показался мне странным, потому как сохранял глубокое молчание и,
вроде, не замечал меня. То, на чем я плыл его не интересовало совсем. Он был
невозмутим, как тибетский лама, и пролетай я мимо на метле, он, похоже, не
вышел бы из своего дивного состояния. Так я увидел первого бурята. Мы не
поздоровались и, как следствие, не попрощались. Какой-то самостоятельный,
цельный и самодостаточный у него был внутренний мир, не имеющий выхода
наружу. Или все-таки имеющий, но в недоступном для моего понимания и
восприятия месте. Потянуло азиатским востоком, вспомнился Вьетнам и сбил
меня с толку. Я потерялся среди своих чувств, воспоминаний и впечатлений, и
казалось, что нахожусь в далекой восточной заграничной стране, только
непонятно, в какой именно.
Держу курс на мыс Голый. Он действительно голый и ничего удивительного
из себя не представляет, как и его название. Постепенно прихожу в чувства
после резкой перемены обстановки и даже начинаю привыкать к перспективе
остаться вечером без дров. Лес отступил далеко вглубь континента, лишь
только кое-где видны отдельные деревья, иногда небольшой реденький лесок.
Плавника на берегу нет, а бегать по горам за дровами неохота.
Жизнь моя проходит по большей части на воде, к берегу не пристаю в
течение всего дня. Я привязался к воде, и без нее мне как-то не по себе. Я -
водяной человек.
Небо неожиданно прояснилось. Какое же все-таки оно огромное и очень
синее! Захотелось улететь ввысь. Даже представил, что я уже там, в вышине,
лечу себе в неизвестном направлении.
Очень необычное небо на Байкале, оно не похоже на небо степей, и в нем
просматривается космическая чернота, как в горах.
Как я понимаю бурят, которые назначили небо самым верховным божеством
из тьмы божеств, необходимых для существования великих шаманских
представлений о мире! Хухэ Мунхэ Тэнгри - Вечно Синее Небо. Ничего к этому
небу не приклеить, кроме сказочного Хухэ Мунхэ Тэнгри, никакие христианские
представления не подходят к байкальскому небу. Ни к чему здесь обрядность и
мышление христиан. Поп с кадилом так же неуместен здесь, как шаман с бубном
в Иерусалиме.
Нельзя насиловать природу с помощью не к месту сконструированных
представлений. Шаманизм - тоже конструкция, но он видит мир вещей в
одухотворенном свете, и это очень правильно. Здесь нельзя по-другому. Чтобы
понять это, надо быть здесь и попытаться услышать то, что вокруг существует.
И то, что жизнь у природы здесь особенная и одушевленная нетрудно
почувствовать. Все, кто был на Байкале знают это и, уехав отсюда, хранят в
душе сказочные воспоминания. Просто материя в голом виде не способна так
влиять на людей, какую бы изысканную форму она ни принимала. Не способны
просто камни и вода запасть в душу. На душу воздействует только душевная
