нанюхалась?..
- Поспеши, госпожа, - сказал Волкодав, направляя кнесинку по узкой
тропе, где уже скрылась половина рати и с ней раненые и служанки.
Хайгал, еще хромавшая после Кайеран, держалась при хозяйке. Упрямая
старуха тащила сумку, куда, побуждаемая предчувствием, загодя погрузила
все самое, по ее мнению, необходимое. Запустив руку в сумку, она
потянула наружу большой красный платок - священную фату, которой
кнесинка должна была закрыть лицо перед встречей с нареченным. Нянька
стала совать фату кнесинке;
- Завяжи рот, дитятко, нечего гадость глотать... Кнесинка хотела
взять, но Волкодав не позволил:
- Спрячь! Увидят... красное...
Кашель, ударивший изнутри, заставил его замолчать, потом свалил на
колени. Едкая вонь сделала свое дело. На какой-то миг в глазах
почернело, потом он почувствовал, что его поднимают. Волкодав хотел
вырваться, успев подумать, что оказался-таки никудышным телохранителем,
и еще, сколько всего он не успел преподать братьям Лихим... Ничего:
оказалось, самое главное он им все же внушил. Близнецы сделали то, чего
их наставник, будь его воля, ни в коем случае им не позволил бы. Они
молча подхватили его, вздернули с колен и бегом помчали вперед. Волкодав
ощутил во рту кровь, и приступ почти тут же кончился. Так всегда бывало
с тех пор, как его впервые прорвало кровью в день возвращения кнеса. Еще
через несколько шагов Волкодав смог стоять сам. Он стряхнул крепкие
пальцы братьев и утер кровь. Рукавом, не ладонью, чтобы потом не начал
выскальзывать меч. Кнесинка все время оборачивалась к нему, глаза у нее
были полоумные.
- Вперед!.. - зарычал Волкодав на близнецов. - Дело забыли!..
Где-то позади жалобно заржала Снежинка. Потом поднялся яростный крик,
завизжали лошади, послышался лязг и перестук клинков. Это велиморцы,
оставшиеся прикрывать отход, наконец сошлись с разбойниками в ближнем
бою. И погибали один за другим.
Тем временем спешенные налетчики, незримо растворившиеся между скал,
стали постреливать. Они не показывались на глаза, стрельба шла навесная.
Стрелы, падавшие с высоты, не пробивали кольчуг, но тело, не укрытое
доспехом, полосовали безжалостно. Над головой кнесинки сейчас же
появился щит. Девушка немедленно притянула к себе няньку. Железная
оковка щита со скрежетом ударялась о камни.
После приступа кашля Волкодав почему-то напрочь перестал чувствовать
сернистую вонь, и Препона открылась перед ним неожиданно.
Беспорядочно нагроможденные валуны несколько отступали от края, а
может, были кем-то нарочно сброшены вниз. Они образовали небольшую
площадку, на которой сгрудились галирадцы. Дальний край площадки
обрывался в бездну. Оттуда, неторопливо клубясь, выползал желтоватый
туман. Сквозь туман был виден противоположный берег, точно такой же
скалистый и неприветливый. Хайгал не преувеличивала: до него было не
менее полусотни шагов. Обнаружился и мост. Легкий, зыбкий подвесной мост
на черных волосяных канатах, мост, составленный из тоненьких, ненадежных
с виду дощечек. Чуть более пол-аршина шириной, чтобы можно было пройти
только гуськом...
Внизу, под мостиком, разверзалась немереная глубина. Еще никто по
своей воле не спускался туда, чтобы узнать, есть ли дно у Препоны. И уж
подавно никто не поднимался обратно. А сверху смотрели горы, вечные,
равнодушные горы в облачных шапках, в голубоватых плащах никем не
тревожимых ледников. И небо, из-за тумана казавшееся зеленым.
Мост обещал спасение, но ратники не решались его перейти, и страшная
глубина пропасти была тут ни при чем. С того берега уже прилетело
предупреждение. Оно так и торчало в щите воина, дерзнувшего сунуться к
переправе. Короткая, толстая, тяжелая стрела-болт, выпущенная из
самострела. Галирадцы пробовали говорить с ичендарами, но те до ответа
не снисходили.
Волкодав быстро огляделся по сторонам и, конечно, сразу увидел то,
чего больше всего опасался. Выступ утеса, нависавший над пропастью. Если
туда вылезут разбойники с луками, они играючи расстреляют любого,
появившегося на мосту. А то и канаты стрелами перережут. Меткий стрелок
и их самих, конечно, сумел бы согнать со скалы. Но для этого
понадобилось бы выйти из-под защиты валунов на открытое место. А уж
оно-то наверняка отлично простреливалось с десяти разных сторон...
- Давай, бабушка, - сказал Волкодав старой Хайгал. - Зови своих,
говори с ними... - И кивнул ближайшему воину из сольвеннов, державшему
наготове длинный кожаный щит: - Проводи!
- Нянюшка... - потянулась за старухой кнесинка Елень. Волкодав
удержал ее и поставил между собой и скалой. Братья Лихие тотчас
устроились по бокам. Кнесинка прижалась к спине Волкодава и тихо
заплакала.
Между тем Хайгал вышла со щитоносцем к мосту и остановилась у одного
из валунов, за которые крепились канаты. Приставила сложенные руки ко
рту - и пронзительно закричала. Волкодав почти не понимал языка, только
отдельные слова, почерпнутые у самой Хайгал. Ему не доводилось встречать
ичендаров в рудниках, где он и выучил почти все известные ему языки.
Некоторое время за Препоной молчали. Волкодав напряженно слушал.
Потом, к его великому облегчению, раздался резкий мужской голос,
кричавший в ответ. Хайгал выслушала, что-то коротко пообещала
соплеменникам и возвратилась к хозяйке.
- Белят, дитятко, чтобы я перешла к ним одна, - страдая и винясь,
сообщила она кнесинке. - Велят, чтобы я твой амулет принесла. Посмотрят,
мол, тогда и решат...
С какой радостью она отправила бы свою девочку на тот берег, а сама
осталась выцарапывать разбойникам глаза!
Кнесинка решительно запустила руку под свиту и, ободрав непривычные
пальцы о железо кольчуги, вытащила плоский потертый кожаный мешочек.
Мешочек сразу полетел наземь. На длинном ремешке осталась подвеска из
цельного, чуть не в пол-ладони, прозрачного зеленоватого камня. Волкодав
наметанным глазом рудокопа немедленно признал хризолит. Плоский камень
украшала искусная резьба: снежный кот Ургау, схватившийся в поединке с
орлом. Хайгал свила ремешок петлей и затянула у себя на запястье.
Торопливо обняла кнесинку...
Декша-Белоголовый уже расставлял стрелков, объясняя им, что нянька
госпожи должна была достичь того берега при любых обстоятельствах и
любой ценой. Парни хмуро кивали, поднимая на левую руку щиты. Как все
уважающие себя стрелки, они были способны метко бить в цель и с грузом
на руке. А уж мощные сольвеннские луки с роговыми подзорами наверняка не
уступали разбойничьим.
Хайгал и ее провожатый бегом пересекли открытую площадку и ступили на
мост. Узенький настил угрожающе заколебался под ногами. Снизу, из
непроглядной клубящейся мглы, доносился глухой рокот, словно
Неспящие-В-Недрах кипятили громадный котел зловонного варева. Ветер,
поддувавший оттуда, был теплым, влажным и липким. Иногда он разрывал
облака желтоватого пара, и показывались обросшие блестящей слизью
каменные клыки, торчавшие из глубины...
Двое почти достигли середины моста, когда началась бешеная стрельба.
Но началась не так, как ожидали галирадцы, в том числе Волкодав. Они
думали, что разбойники возьмутся за няньку и воина при ней, а сольвенны
заметят это и постараются им помешать. Вышло иначе. Первый же залп
десятка в три стрел достался самим сольвеннам. Уж что-что, а неожиданно
нападать из засады разбойники умели отлично. Их было гораздо больше, чем
сольвеннов, и действовали они слаженно. Тридцать человек разом выскочило
на скалы по всему краю площадки и разом спустило тетивы. Кто-то из
галирадцев успел съежиться за щитом. Кто-то мгновенно ответил и даже
сшиб неприятельского стрелка, но и сам получил в спину два вершка железа
на длинном древке. Ибо мало толку от щита на руке, когда стреляют чуть
не со всех сторон. Кому-то срезало тетиву с лука. Кто-то просто упал и
остался лежать...
И вот тогда-то стрелы полетели в двоих на мосту.
Это было убийство, расчетливое и хладнокровное. Так жестокие
мальчишки, только выучившиеся владеть игрушечными луками, бывает,
охотятся на кур во дворе. Вот только молодой щитоносец не пожелал
умирать, как привязанная курица. Он бывал в переделках и схватках и
понял, что обоим не спастись. Стрелы летели сзади и сбоку, и парень
прикрыл старую Хайгал и щитом, и собственным телом. И продолжал идти,
хотя с такого расстояния даже добротная кольчуга не могла защитить от
прямого удара.
Галирадцы не смогли равнодушно следить из безопасных укрытий за тем,
как погибал их друг. Яростно ругаясь, они выскакивали на открытое место
и били в ответ. И сами попадали под стрелы,
Заплаканная кнесинка вдруг сдернула с лица сетку и рванулась из-за
спин телохранителей, крича:
- Я здесь, здесь!.. Меня убивайте!..
Услышали ее или нет, так и осталось никому не известным. Волкодав и
братья Лихие перехватили государыню, не дав ей сделать и шага.
Умирающий, утыканный стрелами воин еще шел по мосту, еще прикрывал
собою старуху. До того берега оставалось шагов пятнадцать, когда
разбойники сообразили целиться по ногам. Несколько стрел с широкими
наконечниками буквально подрезали парня. Он шатнулся, падая на колени, и
молча канул в просторную щель между верхними канатами и настилом. И
полетел вниз, переворачиваясь и раскидывая руки, чтобы почти сразу
пропасть в клубящемся тумане. Никто не услышал ни предсмертного крика,
ни удара о дно.
Хайгал оглянулась, посмотрела вниз, ахнула, всплеснула руками...
подхватила подол - и порскнула вперед с удивительной прытью, которой
невозможно было предположить в согбенной старухе. Не ожидали подобного и
разбойники. Несколько стрел расщепило доски в том месте, где она только
что стояла. Остальные с визгом пронеслись у нее за спиной, лишь одна,
самая удачливая, деранула развевающийся край черной рубахи. Хайгал
достигла берега и метнулась за камень.
- Дитятко!.. Переходи!.. - подала она голос некоторое время спустя.
- Одна не пойду!.. - отчаянно закричала в ответ кнесинка.
Еще как пойдешь! - чуть не сказал ей Волкодав. Но ни кнесинку
переправить, ни затеять с горцами переговоры о свите и раненых сразу не
вышло. Потому что конные разбойники, справившись наконец с отрядом
Дунгорма, покинули седла, взяли галирадцев в полукольцо и полезли на них
из-за камней. Началась рукопашная.
На площадку перед мостом по-прежнему было не высунуться, и галирадцы
не смогли урядить плотную оборону. Разбойники нападали со всех сторон,
так что бой между скалами вскоре утратил строй и порядок, сменившись
ожесточенной резней. Галирадцы погибали и чувствовали, что погибают.
Может, здесь они продержатся чуть дольше, чем продержались бы на
открытой равнине. Но спастись не удастся. Как не удалось бы и там.
Стрелки прыгали с валуна на валун, на выбор и почти безнаказанно убивая
всех, на ком не было белых берестяных личин с прорезями для рта и глаз.
Волкодав видел, как на одной из скал у самого края Препоны, где с луками
и колчанами устроились двое разбойников, появился Мал-Гона. Одного
стрелка могучий вельх уложил ударом меча, второй, стоявший чуть дальше,
проворно обернулся и спустил тетиву. Стрела, пущенная в упор, легко
прошила и кольчугу, и тело под ней, но Мал-Гона не остановился. Длинный
меч блеснул еще раз, и голова разбойника вместе с личиной и шлемом
завертелась в воздухе, разбрызгивая красные бусины крови, отлетавшие,
точно порванное ожерелье. Обезглавленное тело покачнулось и рухнуло с
камня. Мал-Гона уронил меч и сгорбился, прижимая руки к груди. Валко
