желчь пополам с кровью. Волкодав закашлялся, ощутил, как рвется что-то
внутри, понял, что умирает, и плотная тьма вновь накрыла его.
Мама решила обновить хлебную закваску и по обыкновению послала
меньшую дочку в род мужа. После летнего происшествия с чужим человеком
детей перестали пускать одних в лес, но Барсуки, ближние соседи, жили
всего-то за двумя лугами и кладбишем-буевищем куда Пятнистые Олени
издавна относили хоронить своих стариков.
Буевище заросло нарядным высокоствольным березняком - костер
напросвет было видать. Какая беда может подстеречь здесь, под присмотром
витающих праматеринских, праотеческих душ?..
Мама поставила в корзинку горшок для закваски, но негоже просить,
ничем не отдаривая взамен. И горшочек наполнился левашом, малиновым да
черничным. Как делается леваш? Ягоды разваривают, высушивают и
получившиеся лепешки скатывают трубкой. Чего уж проще. Однако и в самом
простом деле водится своя хитрость. В соседнем роду тоже умели делать
доброе лакомство, но такого вкусного, яркого и прозрачного у Барсуков
почему-то не получалось.
- Смотри у меня, не съешь по дороге! - строго наказала девочке мать.
- Да не рассиживай в гостях, домой поспешай!
Девочка только кивнула в ответ, хотя наставление показалось ей
обидным. Как-никак двенадцатый годок покатил, не маленькая небось! Но
матери не перечат. Оленюшка подхватила корзинку и отправилась со двора.
В березняке она увидела крупный след волчьей лапы и удивилась: люди
не помнили, чтобы волки когда забредали на буевище. Девочка положила
себе рассказать об этом. дома и пошла дальше, поглядывая по сторонам.
Соседская большуха, тетка отца, ласково приняла ее, обрадовалась
левашу ("Как раз мне, беззубой, посасывать..."), щедро отмерила
закваски, угостила пирожком и отправила девочку назад.
На сей раз, спеша через одетый осенним золотом лесок, Оленюшка
засмотрелась на ширококрылого беркута, вестника Бога Грозы,
опустившегося отдохнуть на вершину кряжистого дерева, девочка осторожно
подошла, запрокидывая голову. Громадная бурая птица бесстрастно взирала
сверху вниз, рассматривая человеческое дитя.
- Здравствуй, батюшка орел, - сказала девочка. - Хочешь, пирожка тебе
дам?
Она сунула руку в корзинку, нашаривая угощение, отвела взгляд от
древесной вершины и...
Куда подевался знакомый реденький березняк? Вместо прозрачной рощи,
которую она знала до последней отметинки на белых стволах, темнела
кругом непролазная чащоба. Громоздились, топырили обломки корней
поваленные деревья, длинными лохмами свисал седой мох... Всего несколько
мгновений назад впереди уже виднелась за лугом крыша общинною дома. А
этот лес выглядел так, словно на сто верст вокруг не было человеческого
жилья! И над буевищем стоял ясный день, а здесь жутко багровел косматый
закат...
Девочка закрыла глаза, потрясла головой, пытаясь разогнать
наваждение. Потом посмотрела опять. Чужой лес и не подумал исчезнуть.
Она нашарила оберег, приколотый на плечо... не помогло! Угрюмый лес
странно молчал, словно ожидая чего-то.
- Батюшка орел... - всхлипнула девочка. Священный беркут снялся с
вершины и, неторопливо взмахивая крыльями, поплыл над деревьями к югу.
- Батюшка орел!..
Девочка заплакала и побежала следом за ним.
Колючие ветки хлестали ее по лицу, трепали волосы, цепко хватали
одежду. Орел летел медленно, но все-таки постепенно удалялся. Девочка то
теряла его из виду за пушистыми вершинами, то вновь обретала... Наконец
он скрылся совсем, и она осталась одна.
Теперь она навряд ли сумела бы разыскать даже ту березу, у которой
все началось.
Размазывая по лицу слезы, она пробежала еще несколько шагов и
очутилась на длинной узкой поляне. Девочка поглядела наземь,
высматривая, нет ли где тропинки. И отшатнулась, увидев на пожухлой
траве кровь.
Она пугливо прислушалась, но в лесу по-прежнему царила, неподвижная
тишина. Девочка осторожно пошла по кровавому следу и через некоторое
время наткнулась на большого мертвого волка. Потом еще на одного, толков
убил не человек: обоим располосовали горло чьи-то клыки. След же тянулся
дальше, и неясное предчувствие велело девочке поспешать.
Она увидела его у края поляны, под склонившимися рябинами. Она сразу
узнала его, хотя серого меха не видать было за спекшейся кровью. Могучий
серый пес тихо лежал в двух саженях от ручья, к которому, верно, силился
доползти, но не дополз.
Девочка живо подбежала к нему, опустилась рядом на колени. Бережно
коснулась свалявшейся шерсти и ощутила под ладонью зыбкое, дотлевающее
тепло. Она снова посмотрела на раны. Было удивительно, что пес до сих
пор жил.
Что она могла сделать для него, как помочь?.. Хоть всю рубашонку
раздери на повязки, так ведь не хватит. Оставив корзинку, она побежала к
ручью, принесла в ладонях воды, попробовала обмыть разорванную морду:
- Не умирай, славный... Не умирай...
Пес не открыл глаз, не пошевелился, даже уши не дрогнули. Девочка
принесла еще воды, попыталась дать ему пить, но он ушел слишком далеко и
уже не мог лакать.
Тогда она осторожно, чтобы не причинить боли, обняла пса за шею и
прижалась, стараясь поделиться хотя бы теплом. Приникла губами к
мохнатому уху и стала шептать, что на душу приходило. Она взахлеб
рассказывала Богам о том, как это невозможно, чтобы пес умер. Она
убеждала серого зверя, такого огромного и крепкого, еще чуть
поднатужиться и задержаться здесь, под этим солнцем, на зеленой земле. С
ней.
Пес никак не отвечал ей, и бусина в его ошейнике не блестела, залитая
кровью. Девочка подумала о хлебной закваске, томившейся в горшочке, и о
том, как, наверное, уже разволновались дома. Где ее найдешь теперь,
тропинку домой? А впрочем, она бы все равно никуда не ушла. Не смогла
бы. Не бросила.
Зверей и птиц не слышно было в лесу, и девочка испуганно обернулась
на шорох. Первой мыслью было: как защитить?.. Но через поляну семенил
длинноухий мышастый ослик, а на нем верхом сидела смуглая седенькая
старушка.
Девочка вскочила и побежала навстречу:
- Бабушка, милая, помоги!.. Старушка отозвалась по-веннски:
- Так я, деточка, затем сюда и приехала. - Потом легко соскочила
наземь и наклонилась над псом: - Совсем не бережешься, малыш... Разве ж
можно с собой так, глупенький?
На крупе ослика висели пухлые переметные сумы, и там нашлось все, о
чем только что горевала Оленюшка: снадобья в баночках и туесках, тряпицы
для повязок.
- Я стану лечить, а ты держи его, - распорядилась старушка.
- Как, бабушка?.. - не поняла девочка и собралась подсунуть руки под
голову пса.
Седовласая женщина зорко глянула на нее:
- Так же, как доселе держала. Зови своих Богов. Гони смерть... - И
добавила нечто уже вовсе загадочное: - Если он вернется, так только ради
тебя.
Оленюшка не очень это поняла, но спрашивать не посмела. Вдвоем они
возились над псом весь остаток вечера. Девочка таскала из ручья воду в
ведерке, сделанном из гладкой коры неведомого ей дерева. Обламывала
сухие ветки, устраивая костер. Толкла что-то в беленькой ступке. И все
время молилась, великой Матери, Вечно Сушей Вовне, потом Старому Оленю,
пращуру ее рода, и, конечно, Богу Грозы, чей орел завел ее в этот лес.
Иногда она думала о том, какой переполох был теперь, наверное, у нее
дома. Но про это думалось как-то глухо, издалека. Кончилось тем, что
умаявшаяся Оленюшка так и заснула, прильнув к косматому боку зверя и
слушая, как внутри, под ранами, упрямо стучит измученное сердце.
Она проснулась, как от толчка, посреди ночи в самый глухой час,
открыла глаза и увидела, что возле костра появилась еще одна гостья. И
такова была эта гостья, что девочка плотнее обняла неподвижного пса,
словно ее жалкое усилие вправду могло его защитить. На границе светлого
круга стояла худая рослая женщина. В длинной, до пят, белой рубахе и
темно-красной поневе с прошвой, расшитой белым по белому. Распушенные
пряди седых волос достигали колен. Лицо же... Страшная гостья не была ни
старой, ни молодой. Время попросту не имело к ней отношения.
- Он допел Песнь, - сказала она, и голос шел ниоткуда. - Он мой.
Старушка, которой девочка помогала весь вечер, подбросила в костер
хвороста и спокойно ответила:
- Не первый раз мы с тобой встречаемся, и бывало так, что я тебе
уступала. Но его ты не получишь.
Огонь, ободренный новой порцией дров, вспыхнул ярче, и худая женщина
отступила на шаг. Но и только. Она сказала:
- Он принадлежит мне. Погаснет твой костер, жрица, и я его заберу.
Жрица ответила почти весело:
- А вот и не заберешь.
Девочка услышала, как сердито вздохнула хлебная закваска в горшочке,
и ей показалось, будто пришелица испугалась этого звука. На всякий
случай Оленюшка подтянула корзинку с горшочком поближе к себе, потом
села и взяла ее на колени.
- Это кто еще здесь? - словно впервые заметив ее, свела брови
незваная гостья.
Девочка с перепугу ничего не ответила, только ухватилась за шерсть на
песьем загривке. Зверь силился зарычатъ, но не мог. Жрица ответила:
- Это та, кого ты тем более не получишь. В голосе, раздававшемся
ниоткуда, прозвучала насмешка:
- Рано или поздно я получу всех.
- Есть чем гордиться! - фыркнула жрица. - Вся твоя власть - на
мгновение! А потом опять Жизнь!
Пламя костра начало опадать, и она подбросила в него еще хвороста.
Девочка с ужасом увидела, что в запасе осталась всего одна ветка. Что
потом?.. Хоть в лес беги, ищи впотьмах сушняка!.. Пересиливая страх,
девочка готова была вскочить и бежать, когда к костру с разных сторон
начали выходить люди.
Странные люди. Мужчины и женщины...
Очень разные внешне, они были похожи в одном: ночная тьма словно бы
не касалась их, расступаясь перед едва уловимым, сиянием, исходившим от
их тел и одежды. Казалось, посреди глухой ночи их освещало незримое
солнце. Люди несли с собой поленья для костра, друг за другом подходили
они к жрице и складывали принесенное у ее ног. Куча хвороста принялась
быстро расти.
Самыми первыми, держась за руки, появились мужчина и женщина.
Красивые, совсем молодые. Они показались Оленюшке очень похожими на
человека, которому она полгода назад подарила бусину. Отдав поленья, они
подошли к псу и жалеючи склонились над ним, словно стараясь поделиться
сиянием своего солнца. А потом оба посмотрели в глаза девочке, и ей,
озябшей, стало тепло. И ушли - но не во тьму.
Оленюшка увидела хрупкого молодого арранта с веселыми мечтательными
глазами. Казалось, этот юноша в любой миг был готов воздеть к небесам
руку и разразиться вдохновенной поэмой, другие люди были суровы и
бородаты, с тяжелой походкой каторжников. Еще девочка увидела чету
вельхов: дед и бабка вдвоем тащили целое бревнышко, и старик все
улыбался, радуясь, что вновь обрел две руки. Прежде чем уйти, дед с
бабкой присмотрелись к Оленюшке и одобрительно кивнули друг другу.
Девочка ощутила, как в воздухе на миг разлился аромат свежих яблок.
Костер бушевал. Жаркие языки взвивались с веселым и яростным ревом,
раздвигая ночной мрак, вынуждая недобрую гостью отступать все дальше
прочь.
Так продолжалось до самого рассвета, и хворост у ног жрицы не
оскудевал. Когда же небо на востоке уверенно зарумянилось, старушка
обернулась к девочке и сказала:
- Спи, дитятко. Все хорошо.
Почему-то Оленюшка сразу поверила ей. Она потрогала песий нос: тот
был по-прежнему сухой и горячий, но все же вроде не так. Девочка
тихонько поцеловала пса в страшную морду, свернулась рядом и тотчас
