- Правду, наверное, написал, - так же негромко ответил Волкодав.
Государь кнес обычно принимал решения быстро.
- Поди сюда, ты!.. - сквозь зубы велел он Волкодаву. Если венн
что-нибудь понимал, Глузд Несмеянович люто досадовал на судьбу, не
давшую тотчас сорвать ярость на подвернувшемся под руку висельнике. Но и
душой покривить галирадский кнес себе позволить не мог.
Волкодаву не слишком понравился его тон, но делать было нечего,
подошел. Народ притих, ожидая, что будет.
- Почему по моему городу с развязанными ножнами шастаешь? -
напустился на венна правитель.
Волкодав чуть не огрызнулся - не город, мол, твой, а ты, кнес,
городом призван на службу. Кабы еще путь-то не показали, если начнешь ни
за что людей обижать. Он, однако, воздержался и ответил так:
- Мои ножны своей рукой развязала твоя дочь, государь. И ее изволения
никто еще не отменил.
- Моей дочери с нами нет! - прорычал кнес. Волкодав вспомнил
сапфировые глаза своего кровного врага и сказал:
- Винитар отыщет госпожу, кнес. Не тот человек, чтобы так легко ее
потерять.
- Вот что, - притопнул сапогом Глузд Несмеянович. - Мой зять тебя не
казнил, и мне не пристало. Но в городе моем чтобы я тебя больше не
видел. Пошел вон, говорю!
Боярин Крут, недовольный решением вождя и близкого друга, хмурил
косматые седые брови. Позже, когда кнес поостынет. Правый, как то
нередко бывало, попробует заговорить с ним и заставить смягчиться. Он и
теперь бы вмешался, да знал из опыта - помочь не поможет, только
навредит.
Волкодав о намерениях боярина не знал. Да и знать не хотел. Он мрачно
сказал:
- Не так, кнес!
Мыш, сидевший у него на плече, угрожающе развернул крылья и зашипел.
Глузд Несмеянович, казалось, сделался выше ростом:
- Молчи!
Волкодав ответил с угрюмой решимостью и так, словно у него за спиной
была не кучка потрепанных ратников, а войско раза в три поболее
галирадского:
- А ты рот мне не затыкай! И ноги о мою честь тебе, кнесу, не
вытирать! Я либо виноват, либо прав! Виноват если - руби голову. А не
виноват, так и из города гнать не моги!
- Вот видишь, родич, с каким наглецом мне приходилось иметь дело,
пока я сестру в Велимор вез, - устало вздохнул Лучезар.
- Венн дело говорит! - сказал Крут.
- Может, мне тебя еще и наградить, телохранитель? - недобро щурясь,
спросил кнес.
Волкодав смотрел на него не мигая. Он сказал:
- Наградой мне было доверие кнесинки. Ты лучше спроси своего боярина
хоть о том, почему он так рвался везти госпожу через Сивур вперед всего
войска! На том берегу велиморцы поймали...
- Ты на кого клеплешь, безродный? - перебил Глузд Несмеянович. - Ты
кто таков, чтобы витязя и родственника моего обвинять?
- Государь... - начал Дунгорм, но Волкодав был вполне способен сам за
себя постоять.
- Человек я! - сказал он, по-прежнему глядя кнесу прямо в глаза. -
Богами создан, и Их справедливость надо мной простерта так же, как и над
тобой!
Позже он вспоминал этот разговор на берегу и дивился собственным
небывало складным речам. Тут задумаешься, то ли подстегнула умишко
нужда, то ли кто незримо нашептывал в ухо. Боги? Тилорн? Прадедовский
меч?..
- Государь, - сказал Дунгорм. - Переправа через Сивур происходила в
точности так, как рассказывает венн. Я сам свидетель тому. - Он обежал
глазами тихо переговаривавшихся ратников и добавил: - Есть и еще
свидетель. Добрый Аптахар был тогда старшиной над сегванским отрядом.
Аптахар, застигнутый врасплох, вскинул голову, шагнул вперед и
кивнул. И, кажется, только потом сообразил, что свидетельствовал в
пользу ненавистного венна. Дунгорм же докончил:
- А на дальнем берегу Сивура, государь, мои воины поймали убийцу,
затаившегося на ели. И должен сказать тебе, что его гнездо угадал
Волкодав! Что сталось бы с госпожой, не будь она посреди войска? Прости,
государь, я никого не хочу обвинять, но...
Кнес промолчал. На его лице, худом лице могучего воина, проступили
багровые пятна. Он обернулся к Лучезару, и, видно, нешуточно грозен был
его взгляд, потому что молодой боярин вполголоса ответил:
- Я вырос у тебя в доме и был сыном тебе, дядька Глузд. Может ли
статься, чтобы ты слушал наветы каких-то чужеплеменников? Чтобы верил им
против моего слова родича и витязя дружины твоей?.. Ты же сам знаешь,
что я...
Кнес отрезал:
- Я знаю, что я велел тебе отвезти девочку к жениху, а теперь она
неведомо где! И я выслушаю хоть Жадобу, если он поможет мне разобраться!
- Повернулся обратно к Волкодаву и приказал: - Говори, венн! И Волкодав
стал рассказывать:
- Дальше мы должны были объехать Кайеранские топи Новой дорогой.
Боярин настоял, чтобы мы ехали по Старой. Моя вина: я не сумел
отговорить госпожу.
Дунгорм вздохнул и опустил голову. Он тоже считал себя непоправимо
виновным.
- Мы хотели бы знать, - подхватила Эртан, - где был со своими людьми
твой боярин, пока мы отбивались в святилище? Мы не нашли никаких следов
боя!
- Лягушек в болоте ловили! - звонко, с вельхским акцентом,
предположил кто-то в толпе. Галирадские вельхи Лучезара Лугинича вовсе
не жаловали.
- Зато, - сказал Декша, - погибла служанка Варея, очень похожая на
госпожу. Она была одета в платье, что подарила ей госпожа! Ее убили,
приняв за твою дочь, государь кнес!
Декша придерживался за чье-то плечо, но голову нес гордо.
- Девушек такой знатности редко убивают разбойники, - заметил Крут. -
Их похищают, чтобы потребовать выкуп. Какая корысть им в ее смерти?
- Кнесинку уже пытались убить тогда на торгу, - напомнил кто-то из
витязей. - И тоже непонятно зачем.
- То на торгу, - проворчал Крут. - А то посреди леса.
Лучезар отрешенно смотрел в пространство. Когда человек не желает
оправдываться, это всегда впечатляет.
- Мы можем доказать, что за государыней охотились! - вновь подала
голос Эртан. - Мертвой служанке отрубили голову, а потом бросили в
костер. Увидели небось - не та!
Было слышно, как далеко в толпе горько заплакала женщина.
- В ту ночь, государь, - сказал Дунгорм, - твой боярин окончательно
рассорился с телохранителем и предложил госпоже выбирать, с кем она
будет советоваться в дальнейшем, с ним или с венном. И госпожа выбрала
венна!
- Твой боярин очень обиделся, кнес, - хмыкнула Эртан. - После этого
кнесинка шла пешком с нами, с ратниками, а он ехал в полуверсте позади.
- Потому, наверное, он и не подоспел к нам на выручку, когда нас
теснили к Препоне, - сказал Дунгорм. - Его воины появились одновременно
с конниками моего господина, когда исход боя был предрешен, а мост, по
которому перешла государыня, обрушен.
Стало тихо, только негромко шептались ратники. Они многое могли
припомнить Лучезару Лугиничу. Кнес тоже повернулся к молодому боярину. И
было видно, что галирадскому правителю больше не хотелось спрашивать,
почему это он привез Волкодава не в цепях.
- Что скажешь, Лучезар? Левый пожал широкими плечами:
- Скажу, родственник, что никогда даже не думал, как, оказывается,
легко измыслить навет. Но теперь убеждаюсь: любой поступок можно
превратно истолковать...
- Этим ты в своем письме и занимался! - дерзко проговорила Эртан.
Кнес ожег ее взглядом:
- Вы!.. Вы хоть понимаете, что вы тут наговорили?..
- Кроме нас, здесь двадцать шесть человек, - ответил Дунгорм. - И я
осмелюсь утверждать, государь, что на клятве перед Богами ни один из них
не станет опровергать наших слов.
- Мои воины тоже могут присягнуть перед Богами, - равнодушно сказал
Лучезар. - А их куда как побольше. К тому же всем нам известно, что Боги
далеко не всегда и не сразу изобличают клятвопреступников...
- Можно и поторопить Их справедливость! - сказал Волкодав.
Никто не заметил движения, просто меч каким-то образом перекочевал из
развязанных ножен в его левую руку. Узорчатый клинок серебрился в
пасмурном свете, указывая прямо в грудь Лучезару. Это был вызов на
поединок. На Божий Суд.
День перевалил полуденную черту. Божьему же Суду совершаться лучше
всего на рассвете, пока небо еще не замутнено грехами людей и юный Бог
Солнца взирает на мир в утренней славе, полный сил и готовности
присмотреть за земным правосудием. Остаток дня и всю ночь поединщикам
предстояло провести в кроме, в уединенных клетях. Там они будут
поститься, размышлять и беседовать с Богами.
Волкодаву не удалось даже заглянуть домой, в мастерскую Вароха.
Стражники окружили и его, и Лучезара и повели в крепость. Все видели:
Лучезар шествовал с поднятой головой, венн же хмуро смотрел под ноги.
Еще не хватало споткнуться при всем честном народе и раны разбередить!
На пороге клети Бравлин придержал Волкодава за плечо:
- Ты, венн, дай-ка сюда оружие... До завтра пускай в святилище
полежит.
Оба помнили, как Бравлин уже пытался забрать у него меч полгода
назад.
- Оружие, - спокойно сказал Волкодав, - я отдам только кнесу, или
кнесинке, или боярину Кругу.
- Сейчас тебе! - фыркнул один из молодых стражников. - Вот так прямо
государь сюда припожалует!
Волкодав ответил ровным голосом, не двигаясь с места:
- Тогда отними.
Парню не захотелось с ним связываться: был, видно, наслышан о
безобразиях, которые этот венн время от времени учинял.
- Иди, - сказал ему старшина. - Позови Милованыча.
В это время к ним подошел Атталик. Мальчишка показался Волкодаву
значительно возмужавшим. Это чувствовалось не в осанке, не в ширине
плеч, скорее - во взгляде, в выражении глаз.
- А мне отдашь, Волкодав? - спросил юный сегван. - Я старший сын
кунса, и род мой никакому в этом городе не уступит!
Пряжки ремней не были особенно удобны для левой руки. Волкодав,
повозившись, расстегнул их и протянул Атталику двое ножен - с боевым
ножом и с мечом. Он знал: мальчишка скорее умрет, чем позволит
кому-нибудь прикоснуться к оружию. Тем более испортить его.
Стражники расположились возле двери и всю ночь приглядывали за
Волкодавом сквозь дверную щель. Мало ли, вдруг примется колдовать,
творить черное непотребство. Да и любопытно опять же.
Они видели, как венн, посидев немного на лавке, встал, очень
осторожно стащил теплую куртку и стал делать какие-то движения. Опытные
воины сразу поняли, что он готовился к бою. То, что он совершал,
наводило на мысль и о танце, и о священнодействии. Неторопливый танец
постепенно усложнялся, становился грозней. Стражники прилипли к щели -
приди старшина, узрел бы пяток согнутых спин. Волкодав словно встречал
кого-то, наседавшего с оружием, вызывал его на удары, ловил их и
отражал, потом вышибал из вражьей ладони меч... и добивал супротивника.
Добивал жестоко и страшно, без малейшей пощады. И все это - левой рукой.
Стражники отлично знали, каков боец был Лучезар. Сперва они полагали,
что он шутя расправится с венном. Теперь посоветовались и переменили
свое мнение. Поединок с одноруким навряд ли покажется Лучезару детской
забавой. Им, по крайней мере, меняться местами с боярином совсем не
хотелось.
Окошка в клети, даже волокового, не было: сруб располагался внутри
насыпи под земляной стеной крома. Волкодав занимался своим делом в
скудном мерцании лучины. Потом, к окончательному изумлению стражников,
он медленно обратил в сторону светца развернутую ладонь. И огонек,
трепетавший на расстоянии двух аршин, погас, как задутый. До сих пор
парни о таком только слышали. Самим видеть не приходилось.
Волкодав, которому светец был не особо и нужен, удовлетворенно кивнул
