- Вы знаете, что Герасимов бросил меня в Париже?
- Конечно, знаю. Это так бесстыдно с его стороны...
- Хорошо, что вы поставили точку над "i", не придется объяснять, каково
жить на чужбине без средств и связи, оставленным на произвол судьбы.
Думаете, я это смогу простить? Да никогда! И отомстить я Герасимову могу
лишь с вашей помощью...
- Как?
- Очень просто. Я соглашусь с его предложением убить Курлова и всех,
кто будет с ним, ну, Виссарионова, Комиссарова, может, придет и...
- Но, но! - Карпов снова сорвался, перешел на грубый начальственный
тон. - То есть как это согласитесь?! Без моей санкции вы ни на что не
согласитесь!
В глазах у Петрова высверкнуло еще ярче, рот совсем сполз вниз;
справившись с судорогой, он продолжил:
- Понятно, что без вашего указания я ничего делать не стану. Но ведь и
вы ничего не сможете предпринять, покуда не убедитесь в правоте моих слов...
А убедиться в этом можно, если вы и ваши начальники все услышат своими
ушами... Снимите мне квартиру... Филеров своих уберете. Герасимов большого
уровня мастер, он ваших соглядатаев за версту разглядит, я приглашу его на
квартиру для решающего разговора... А за полчаса перед тем, как он туда
прибудет, в соседней комнате - пусть только квартиру подберут с фанерной
перегородочкой, чтоб все было слышно, - расположатся Курлов, Виссарионов и
вы. И станете свидетелями нашего с Герасимовым разговора... Я ему ни "да",
ни "нет" еще не сказал, он уговаривать меня будет... Ежели вас интересуют
особые вопросы к Герасимову, могу их выучить заранее и поставить их во время
нашей встречи...
Карпов испугался; понимая умом, что в руки идет грандиозное дело -
таких еще в России не было, - тем не менее ощущал, как все сильнее и сильнее
дрожат пальцы.
Научившись у Герасимова смелости, а у Савинкова многозначительности -
уроки брал с ходу, - Петров снисходительно посоветовал:
- Попусту не волнуйтесь. Трапезу можно сей момент прервать, я вообще не
едок, мне все это, - он презрительно кивнул на стол, уставленный яствами, -
смешно, отправляйтесь к Курлову и сообщите о нашем разговоре... А я в
"Метрополе" буду ждать от вас указаний. Если ваш высокий начальник признает
дело не стоящим, выдадите мне оклад содержания - Герасимов положил семьдесят
пять рублей золотом и оплата проезда по чугунке, - я и отчалю восвояси...
Через три часа за Петровым пришел мышонок, шепнул, что от "Георгия
Сергеевича" (времени на придумывание псевдонима у Карпова не было, взял
первый пришедший на ум, торопился к Курлову), и отвез на Астраханскую улицу.
Там в пустой квартире - три комнаты и кухня (перегородки фанерные, как
и просил Петров, красиво задекорированы обоями) - стоял Карпов.
- Ваша взяла, Александр Иванович! Вот вам квартирка! В полном вашем
распоряжении, обставляйтесь, денег не жалейте. - Он достал из кармана
бумажник, набитый купюрами, и протянул его Петрову. - Начинаем дело,
предложение принято!
...В три часа утра за ним пришел Доброскок, шепнул:
- Карпов снял филеров, едем...
- А ваши? Торчат или тоже сняли?
- Одного оставили - не ровен час...
- Снимите, - резко потребовал Петров. - Отныне дело беру на себя.
Малейшая несуразность, и все полетит к чертям. Вы отделаетесь выговором, я -
жизнью.
...Когда Доброскок и Петров уехали, в квартиру проскользнули Бартольд и
Луканов, пробыли там всего минут пятнадцать - этого вполне хватило на то,
чтобы укрепить под обеденным столом, только вечером привезенным из магазина,
динамит с выведенными на кухню проводами, как подключить их к сети - чтобы
комнату разнесло в пух, - Петров научился в Париже.
- Итак, - заключил Герасимов, - послезавтра, когда вы до конца
приведете в порядок квартиру - груз Бартольд с Лукановым занесли, так что с
этим все в порядке, - позвоните по моему телефонному аппарату и пригласите
на новоселье, на три часа... Убежден, Карпов понудит вас звонить со своего
номера, в присутствии кого-то третьего, пусть вас это не останавливает...
Если мои люди увидят, что Курлов, Виссарионов и Карпов, - возможно, кто еще,
из судебного ведомства, - войдут к вам за полчаса до моего визита, в дверь
постучит мужчина, поинтересуется, сдана ли квартира; это мой человек, это
будет для вас условный сигнал... Идите на кухню и подсоединяйте провода. И
сразу же выбегайте из квартиры, вас увезут в безопасное место.
Проводив Петрова, отправился к Столыпину; когда докладывал (не впрямую,
конечно, а с легкими намеками, чтоб не спугнуть), не мог оторвать глаз от
пергаментного лица премьера, живой покойник, вот-вот упадет от разрыва
сердца...
Выслушав Герасимова, премьер рассеянно поинтересовался:
- Хоть я и не верю в то, что генерал Курлов может быть втянут в заговор
бомбистов, но выяснить все досконально, чтобы сохранить честь жандармского
мундира, полагаю разумным...
- Петр Аркадьевич, - проскрипел Герасимов, пораженный уклончивым, прямо
каким-то змеевидным ответом Столыпина, - поскольку операция рискованная, а
Петров в прошлом был известным бомбистом, возможны любые случайности...
Вполне может быть, что все это игра эсеров... Поэтому просил бы вас на
случай непредвиденного подготовить рескрипт о введении чрезвычайного
положения в столице.
Столыпин задумчиво покачал головой, ответил заранее подготовленной
фразой:
- Надеюсь, вы с вашим опытом ничего из ряда вон непредвиденного не
допустите...
- Я не отвечаю за операцию, - возразил Герасимов. - Ею руководит
Курлов... И вас об этом в известность не ставят, готовят в строгой тайне...
Поэтому я и напоминаю вам о возможности любого рода случайности... К ней
надобно быть готовым загодя, потом будет поздно. Будет поздно, - повторил
Герасимов и, прищурившись, заключил. - Такого рода шанс упускать нельзя,
другого не будет.
- О чем вы? - холодно поинтересовался Столыпин, побледнев еще больше.
Герасимов поднялся, поражаясь своей дерзости, кивнул и, ничего не
ответив, вышел...
...Ах, случай, случай!
За несколько часов до намеченного Герасимовым акта Карпов приехал к
Петрову, на Астраханскую, чтобы посмотреть, как обустроилась квартира, -
неудобно товарища министра и шефа отдельного корпуса жандармов вести в
непотребное помещение.
- Ну как, Александр Иванович? - спросил Карпов, оглядывая квартиру. -
По-моему, красиво. Денег хватило? Не считайте, не считайте, можете
приобретать все, что душе угодно... Вот бы и скатерть надо свежую
постелить...
Петров побледнел, когда полковник потянулся, чтобы стащить старую,
закапанную скатерть; сразу бы увидал мину и провода, идущие от нее, - все,
конец, петля!
- Не трогайте, - нашелся Петров. - Не надо! Вы же у меня в гостях! Я
сам перестелю...
Он проскакал на протезе на кухню новых скатертей еще не привезли, - вот
она, мелочь, сколько раз про это и Герасимов бубнил, и Савинков
предупреждал!
- Ничего, - крикнул он с кухни, - попируем на старой, а новую завтра
постелим!
- Нет уж, - ответил Карпов, - увольте! Я с грязного не ем! А тем более
не пью...
Петров понял, что сейчас полковник сделает шаг к столу, сдернет эту
чертову скатерть, увидит мину..
Что будет дальше, он не мог представить, в голове началась давешняя
рвань, рот повело в сторону; не очень-то понимая, что делает, он сунул
проводки в штепсель, и, оглушенный взрывом в столовой, полетел на пол,
ощущая душный, угарный запах паленого...
Через три часа Виссарионов кончил допрашивать Петрова тот под диктовку,
безвольно, постоянно чему-то посмеиваясь, написал, что Герасимов понуждал
его организовать акт против Курлова и других чинов полиции, дабы обезглавить
секретную службу империи.
Подписав, спросил:
- Но вы даете слово, что чистосердечное сознание обеспечит мне жизнь и
побег с каторги?
- Конечно, - ответил Виссарионов, пряча протокол в портфель. - Не
сомневайтесь.
...Кадеты внесли в Думу запрос по поводу взрыва на Астраханской,
Столыпин ответил, что оппозиция получит все подробности из судебного отчета,
гласный суд назовет тех, кто стоял за преступлением.
В тот же день Герасимов был откомандирован в Сибирь - приказом Курлова
- для расследования "ссоры, возникшей между жандармерией и железнодорожной
стражей".
Там, в Сибири, узнал из газет, что военный суд над Петровым был
закрытым; ни одного человека в зал не допустили, повесили через семь часов
после вынесения приговора.
Через девять часов после казни Курлов подписал приказ о предании
Герасимова трибуналу, материалы подготовил Виссарионов; юридическое
обоснование дал начальник особого отдела департамента Александр Михайлович
Еремин, обвинение поддерживал генерал Климович, старый друг Курлова, Нил
Петрович Зуев определенной точки зрения не высказывал, сетуя на то, что суд
над Петровым был слишком скорым, такое к добру не приводит, будут толки,
зачем лишний раз наводить тень на наше учреждение, и так каждый пальцем
указывает. Прокурор Корсак Владимир Евстафиевич, обвинявший перед этим
бывшего шефа полиции Лопухина и уговоривший его на каторжные работы, что
вызвало к нему острую ненависть интеллигенции, так же мялся, зная к тому же
расположение к Герасимову со стороны премьера; тем не менее Курлов победил,
большинство проголосовало за предание Герасимова военному суду.
Прочитав проект приказа, подготовленный Виссарионовым, премьер поднял
глаза на Курлова, который стоял перед столом, ибо сесть ему предложено не
было.
- Какой ужас, - произнес Столыпин. - Не находите, Павел Григорьевич?
- Совершенно согласен с вами, Петр Аркадьевич, - кивнул тот.
- Чем это, - Столыпин кивнул на проект приказа о предании Герасимова
военному суду, - грозит Герасимову?
- По меньшей мере каторгой.
Столыпин задумчиво повторил:
- "Каторгой по меньшей мере". Где он, кстати? Я его не вижу как неделю.
- В интересах расследования я посчитал возможным срочно откомандировать
его в Сибирь...
- Ах, вот как, - кивнул Столыпин. - Меня, видимо, не хотели тревожить?
- Конечно, Петр Аркадьевич, конечно.
- Вы посоветовались с прокурорскими? Моя подпись есть последняя
инстанция или это надо отправлять на доклад его величеству?
- Нет, нет, - ответил Курлов, - такого рода дела не входят в
компетенцию государя, слишком гнусно и мелко...
Столыпин улыбнулся.
- Гнусное и мелкое входит в компетенцию одного лишь премьер-министра
России, понимаю...
Курлов смешался, хотел что-то объяснить, но замер, потому что Столыпин
начал писать резолюцию поперек проекта приказа.
Кончив писать, поднял глаза на Курлова.
- Хотите крови Герасимова, а?
- Нет, ваше высокопревосходительство. Я сострадаю ему, как это ни
покажется странным... Именно поэтому хочу одного лишь - справедливости.
- Что ж, получайте, - ответил Столыпин и протянул ему бумагу.
Резолюция была краткой: "Дело о генерале Герасимове, обвиненном
сумасшедшим бомбистом Петровым, агентом покойного Карпова, раз и навсегда
прекратить"
ВОТ ПОЧЕМУ РЕВОЛЮЦИЯ НЕМИНУЕМА! (X)
Дзержинский проснулся оттого, что острый луч солнца, найдя маленькую
щелочку в шторах, задернутых Горьким ночью, уперся своим мягким теплом в
глаза.
Он не сразу понял, где находится, вспомнил комнатушку в Замоскворечье,
Николая, его рыжие кудряшки, прекрасные глаза, в которых была трагическая
растерянность "Неужели все погибло, Юзеф? Нас осталось всего сто пятьдесят
человек! Остальные отошли", близко увидел лицо Розы: "Феликс, жизнь
