на двух сторонах, и которая важнее - не поймешь: реальная стоимость или
всеохватная государственная эмблема.
В этот же день Гесс вызвал в партийную канцелярию Риббентропа и
Розенберга. Он закончил работу над тремя документами. Первый документ
должен быть опубликован МИДом в тот момент, когда это будет признано
целесообразным армией - в случае непредвиденной задержки в передислокации
частей к югославским границам; второй документ должен быть опубликован за
день до появления документа мидовского, и, наконец, третий документ,
перечеркивающий два предыдущих, - речь Гитлера - станет известен миру в
тот час, когда начнется "Операция-25".
Первый документ - в редакции Гесса - звучал следующим образом:
"Германское министерство иностранных дел уполномочено заявить, что
внутренние дела Югославии не могут явиться поводом ни для протестов со
стороны Берлина, ни тем более для интервенции. Все слухи о подготовке
войны против Югославии являются злостным вымыслом английской
империалистической пропаганды. Германия всегда и всюду проводит политику
мира и добрососедства и никогда первой не давала и не будет давать впредь
каких-либо поводов для конфликта".
Риббентроп согласился с проектом заявления МИДа, предложенным Гессом,
однако попросил заранее подготовить для опубликования в газетах текст
интервью с шефом отдела печати МИДа Шмитом - на случай каких-либо
непредвиденных акций Белграда.
- Что вы имеете в виду? - спросил Гесс. - Какие акции Белграда?
- Договор с Москвой, например.
- Это нереально, - заметил Розенберг. - Москва не решится на такой
шаг.
- Пусть Шмит заготовит текст интервью, - задумчиво сказал Гесс, -
которое должно звучать так, что Берлин возлагает всю ответственность за
ухудшение отношений между нашими странами на Белград. Не больше. Теперь о
документах по вашему ведомству, - обратился он к Розенбергу. - Я прочту
проект корреспонденции, которые будет публиковать Геббельс, а вы внесите
коррективы, если мои сотрудники ошиблись в мелочах: "Из Граца сообщают,
что сюда прибывают поезда с немецкими беженцами из Югославии. При
отправлении поездов сербы кричали: "Уезжайте, германские свиньи!"
- "Немецкие колбасники", - сразу же поправил Розенберг, - славяне
называют нас "колбасниками".
Гесс сделал быструю пометку, поблагодарил его кивком головы и
продолжал читать текст:
- "Скажите вашему фюреру, что мы хотим войны и вашей крови! Теперь мы
будем мучить швабов и изрежем их на куски!"
- "На маленькие кусочки", - вставил Розенберг. - Славяне любят
конкретность в метафорах.
- Хорошо, спасибо, - чуть раздраженно ответил Гесс. - "Мы будем
мостить улицы вашими телами! Ваши трупы поплывут по нашим рекам! Вена
станет сербским городом! Мы повесим тамошних швабов на фонарях, головой
вниз!"
- Лучше - "за ноги", - снова поправил Гесса рейхслейтер. - "Головой
вниз" имеет несколько юмористическое звучание.
- Так это же они пишут, а не мы, - улыбнулся Гесс. - Пусть это и
выглядит смехотворно! Итак, сначала мы печатаем в газетах материалы о
зверстве сербов по отношению к немецкому меньшинству, потом Риббентроп
выступает с заявлением о нашей позиция. а в речи фюрера, с которой он
просил меня вас ознакомить, будет подведена черта под всем этим так
называемым югославским вопросом. - Гесс открыл папку и начал читать:
- "С тех пор как английский империализм стал завоевывать мир, он
стремится толкать Европу во все новые и новые войны. Британии
интересна Европа, ослабленная конфликтами. Только в условиях слабой и
истощенной Европы она может достигнуть своих гегемонистских выгод.
Именно Англия принудила старую Германию к прошлой битве. Но сейчас
времена изменились. Да, времена изменились, но Англия осталась
прежней. Она нашла подкупленных наймитов в Польше, которые - без
всякого на то повода - начали против нас войну. Удар Польши был
отражен. Тогда Англия предприняла попытку ударить по рейху из
Норвегии, расчленив наш северный фланг. И этот вероломный удар был
сокрушен нашей мощью. Это поражение вынудило Черчилля искать новые
возможности, и он решил напасть на рейх через Голландию, Бельгию и
Францию. Мы сбросили англичан в море. Отвергая наши неоднократные
мирные предложения, Черчилль решил направить мощь империи против
Италии, и прежде всего против Северо-Африканского побережья. Не
удалось! Итало-германское братство по оружию разрушило коварный
замысел англичан. Теперь выбор Англии пал на Грецию и Югославию. Я
сознательно закрывал глаза на наши прошлые отношения с Сербией. Я и
весь германский народ были счастливы, когда Югославия присоединилась
к Тройственному пакту. Но оплаченная англичанами клика свергла
правительство Цветковича. Избиениям подвергаются наши братья по
крови! Толпой разъяренных сербов ранен помощник нашего военного
атташе. Разграблены и сожжены немецкие магазины, фирмы и конторы.
Клику сербов оплачивает английская тайная разведка. Германский народ
тем не менее не видит никакого повода для борьбы против хорватов. Мы
вступаем в войну против разнузданной клики сербов с ясным сознанием
того, что Германия предприняла все, чтобы избежать конфликта. Мы
будем просить провидение об одном лишь: охранить, как и прежде, и
благословить путь наших солдат!"
Гесс на мгновение закрыл глаза, спрятал проект речи Гитлера в
сафьяновую папку и спросил:
- У вас есть какие-нибудь замечания по тексту?
Последним, кто принял Веезенмайера перед вылетом в Загреб, был
Розенберг.
После "марсельской операции" по убийству Барту и Александра
Веезенмайер был отмечен наградой, но в дальнейшем Геринг, лично
руководивший этой акцией "Тевтонский меч", от прямых связей с ним
отказался - государственный деятель его масштаба не вправе "знать" тех,
кто организует "акции правонарушения" - а тем более по его, рейхсмаршала,
указанию.
Веезенмайеру дали понять, что все стратегические вопросы он впредь
должен решать с Розенбергом. Геринг и этой мелочью хотел сохранить
"разность сил": держать в аппарате Риббентропа и Гиммлера человека,
которого всегда можно использовать в своих интересах, а все остальное
время он будет являться невольным эмбрионом склоки, столь необходимой в
аппарате силы...
Выслушав штандартенфюрера, который так великолепно провел операцию в
Словакии - по его, Розенберга (а никак не Риббентропа), методу, делая
ставку не на силу или понуждение, а, наоборот, на "понимание" интересов
"национального словацкого меньшинства", - рейхслейтер дал Веезенмайеру
последние инструкции.
...Фюрер построил свою государственную машину по некоему образу
"хищнического рыболовства". Если представить себе его правительство и
партийный аппарат в виде реки, то он, как главный "рыбак", перекрывал все
течение сетями разного размера и ячеистости. Ни одна "рыба" не могла
прорваться сквозь этот кордон сетей. Партийная канцелярия Гесса визировала
назначения министров, их заместителей и руководителей наиболее важных
департаментов; аппарат рейхсфюрера СС давал характеристики кандидатам,
поскольку все мало-мальски ответственные работники рейха являлись
офицерами и генералами СС (начальник департамента изобразительных искусств
в министерстве пропаганды, например, имел титул группенфюрера - один из
высших в СС, но это объяснялось тем, что Гитлер, занимавшийся в молодости
живописью, постоянно интересовался работами художников рейха); часть
министров по роду работы тесно сотрудничала с армией; все наиболее важные
мероприятия, назначения и перемещения не проходили мимо генерального штаба
и абвера адмирала Канариса. Любая мало-мальски серьезная акция МИДа должна
была согласовываться с министерством обороны, с ведомством Гиммлера, с
партийной канцелярией Гесса, а потом уже утверждаться аппаратом Гитлера.
Поэтому Розенберг, считая себя теоретиком внешнеполитического курса,
отвечавшим за соответствующий отдел НСДАП, был вправе вносить свои
коррективы в работу МИДа и СД - в определенных, естественно, пределах...
- Я считаю, - сказал Розенберг, - что выполнение задач, порученных
вам Риббентропом и Гейдрихом, принесет огромную пользу рейху. Я молю
провидение, чтобы оно даровало вам удачу. Но фюрер учит, что умение
отделять злаки от плевел присуще лишь избранным, кому провидение даровало
редкостное призвание быть арбитром...
Розенберг часто ловил себя на мысли, что он подражает фюреру не
только фразеологически, но даже интонационно. Он гордился этим своим
умением и не мог понять, что именно это постепенно отодвигало его на
третий и пятый план, ибо и Геринг, и Гесс, и Гиммлер выделялись своей ярко
выраженной индивидуальностью, которая импонировала Гитлеру, любившему
цветовую множественность - это родила в нем венская школа живописи. Слушая
Розенберга, фюрер подчас улыбался, потому что, если закрыть глаза, можно
было принять слова сподвижника за свои собственные. Видимо, это и
послужило лишним поводом к тому, что на пост имперского министра
иностранных дел был назначен Риббентроп, отличавшийся собственной манерой
говорить и мыслить. Гитлеру была нужна ступень: через дипломата - к
лидеру. Переговоры, которые вел Риббентроп, подлежали утверждению
Гитлером. А Розенберга, поскольку он говорил и мыслил точно как фюрер,
нельзя было поправлять, ибо это значило поправлять или отвергать самого
себя.
Розенберг же считал, что его отход на пятый план в партийной иерархии
является следствием интриг и борьбы тщеславий. Поэтому он прилагал
максимум усилий для того, чтобы вернуть себе утерянное ныне положение
ближайшего друга фюрера. А вернуть это положение можно лишь одним: работой
более результативной, чем работа других членов руководства НСДАП.
Веезенмайер поможет ему в этом. Он, конечно, будет выполнять то, что ему
предписано Риббентропом и Гейдрихом. Но главным он станет считать то, о
чем ему сейчас скажет он, Розенберг. Выполнение этого замысла докажет
фюреру, что именно он, Розенберг, должен быть единственным авторитетом в
решении стратегических, межгосударственных проблем, поскольку только он
знает, как надо использовать могучий инструмент национализма в интересах
победы идеи фюрера.
- Я читал справки, приготовленные для меня Гейдрихом по поводу
ситуации в Хорватии. Он делает упор на то, что сепаратистские лидеры с
готовностью провозгласят создание независимой Хорватии. Но он не учел, что
Павелич больше сориентирован на Муссолини, чем на нас, тогда как в Загребе
есть человек, на которого стоит сделать ставку. Я имею в виду доктора
Мачека, заместителя прошлого югославского премьера и легального
хорватского лидера, автора "Хорватской автономии". Если бы вы смогли
сделать Мачека нашим другом, если бы он занял бескомпромиссную позицию по
отношению к правительству генерала Симовича, отказавшись занять пост
заместителя премьера, мы бы избежали чрезмерного кровопролития, во-первых,
и, во-вторых, имели бы в Загребе нашего человека, а не итальянского
ставленника. Так что, выполняя задачи, возложенные на вас Риббентропом и
Гейдрихом, помните о главном - при этом, естественно, я не зову вас
считать плевелами то, с чем вам надлежит заниматься по ведомству МИДа.
Разобраться с истинными плевелами помогут вам эксперты узкого профиля,
