Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Проза - Эфраим Севела Весь текст 352.02 Kb

Продам твою мать

Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 20 21 22 23 24 25 26  27 28 29 30 31
коммунизма, который, по предвидению Карла Маркса  и  Владимира
Ленина, должен  принести  счастье  человечеству,  сделав  всех
людей равными и свободными.
     Однако где-то в тайниках души  она  оставалась  нежной  и
ласковой девочкой и часто, оставаясь со мной наедине, обнимала
меня, целовала  и  нашептывала  на  ухо  по-детски  наивные  и
трогательные признания в любви.
     Матери она сторонилась с самых ранних лет.  Ее  отпугивал
острый запах спиртного, который часто исходил от Лаймы, и  она
морщилась и кривилась,  когда  та  обнимала  ее,  и  старалась
вырваться из объятий и убежать. Лайма страдала, видя, как дочь
чуждается ее, но бросить пить не могла, а, наоборот, пила  еще
больше, заливая свое горе. Ссориться с дочерью, прикрикнуть на
нее, оскорбить обидным словом, как она это позволяла со  мной,
Лайма не смела. Она боялась Руты. Боялась ее решительного,  не
знающего компромиссов характера  и  понимала,  что  первая  же
открытая ссора сделает их  окончательно  чужими  людьми  и  на
примирение не будет никакой надежды.
     Я не раз видел, как  Лайма,  простоволосая,  неумытая,  с
тяжелой с похмелья головой, наблюдает из своей спальни, как  я
одеваю девочку, кормлю ее завтраком и провожаю в школу.  Потом
она прилипала к оконному стеклу, когда Рута выходила из  дому,
и украдкой любовалась своей дочерью.
     Рута меня расспрашивала о войне, о гетто, о  гибели  моей
матери и сестренки Лии, о том, как  я  спасся  и  скрывался  в
нашем доме, где тогда жила ее мать  Лайма  с  родителями.  Мои
рассказы она слушала с горящими глазами, переживая все с такой
остротой, словно это происходило с ней и ее  убивали  дубинкой
по голове, как бабушку, из нее выкачивали кровь  до  последней
капли, как из ее тети Лии, которая так и не стала старше  семи
лет. О родителях Лаймы я не  распространялся  и  лишь  говорил
девочке, что эти ее дедушка с бабушкой погибли во время войны,
а подробности их гибели никому не известны.
     Рута настояла,  чтобы  я  с  маленьких  фотографий  своей
матери и сестры,  которые  я  случайно  нашел  после  войны  в
бумажном  хламе,  сделал  увеличенные  портреты,  и  она  сама
склеила из картона рамки и повесила в  своей  комнате  по  обе
стороны портрета своего слепого кумира - Николая Островского.
     Фотографий же Винцаса и его жены она в своей  комнате  не
повесила. Они висели в спальне у Лаймы, и Рута, интуитивно чуя
какую-то жуткую тайну за этими крестьянскими лицами, больше  о
них не расспрашивала.
     Но утаить правды от нее не удалось. Кто-то, - я так и  не
добился у Руты, кто это сделал, - рассказал ей, чем  занимался
во время войны Винцас и что он жив до сих пор  и  отбывает  за
свои преступления пожизненный срок в Сибири.
     Она не устроила  ни  истерик,  ни  сцен.  Пришла  ко  мне
бледная, кусая, как это делала, волнуясь, Лайма, губы и тихим,
безжизненным  голосом  рассказала  обо  всем,  что  узнала.  Я
молчал. Что мог я ей сказать?  Возражать  было  нелепо,  лгать
дальше бессмысленно.
     - Папа, как жить после этого? - спросила она, опустившись
на колени и обняв мои ноги.
     - Я ведь живу, - пожал плечами я.
     - Он убил мою бабушку!  И  считается  моим  дедом?  -  Ее
сверкающие глаза были снизу устремлены на меня.
     - Можешь не считать его дедом, - сказал я.
     - Но во мне же его кровь! Кровь убийцы и палача!
     - В тебе же и кровь бабушки. Невинной жертвы.  Доброго  и
честного человека. И от тебя зависит, чтобы именно эта кровь в
тебе победила.
     - Я должна пойти в комитет комсомола и все  рассказать...
Какого я происхождения...
     - Они и без тебя это знают.
     - Почему же молчат?
     - Потому что сын за отца не в ответе, тем более за  грехи
дедушки.
     - Я все же пойду и все выложу. А  то  еще  решат,  что  я
знала и скрывала.
     В  том  учреждении,  куда   она   явилась   каяться,   ей
действительно сказали, что о ее деде Винцасе им все  известно,
и весь дальнейший разговор был почему-то  обо  мне,  ее  отце,
который  в  свое  время  был  обвинен   в   космополитизме   и
низкопоклонстве перед Западом - больших грехах перед советской
властью.
     Совершенно растерянной пришла ко мне Рута. В ту  ночь  мы
проговорили очень долго, почти до рассвета. Я  объяснил  ей  в
очень осторожных выражениях обстановку того времени и гонения,
которым я подвергался лишь за то, что был евреем.
     -  Так  чем  же  отличаются  коммунисты  от  фашистов?  -
вскинула она на меня свои темные, как вишни, глаза.
     Когда я не нахожу ответа, я пожимаю плечами.
     И тогда Рута заплакала.
     - Бедный мой  папочка...  -  всхлипывала  она.  -  Бедная
бабушка, бедная тетя Лия... бедные мы все... кроме мамы.
     - Твоя мама - несчастный человек.
     - Она не еврейка. Почему ей плохо?
     - Думаешь, только евреям бывает худо?
     - Евреям  всегда  хуже  всех...  И  в  войну...  и  после
войны... И при фашистах... и при  коммунистах...  Папа,  скажи
мне, кто я?
     - Когда подрастешь и  будешь  получать  паспорт,  сможешь
сделать выбор. Ты в равной степени и с  равным  правом  можешь
считать себя литовкой и можешь...
     Она не дала мне договорить:
     - Я запишусь еврейкой!
     - Не знаю, - покачал я головой.  -  Зачем  тебе  ненужные
страдания?
     - Как зачем? Я ведь твоя дочь! Твоя! И если тебе худо,  я
разделю с тобой все... все то, что нам, евреям, на  нашу  долю
придется.
     Она еще тогда не подозревала,  какое  нелегкое  испытание
выпадет вскоре на ее долю.
     А пока мы продолжали жить втроем: я, Лайма и Рута в нашем
доме на Зеленой горе. Лайма уже больше не  пела  в  ресторане.
Из-за того, что окончательно спилась и потеряла голос. Никакой
оркестр не стал бы держать певицу, после первого  же  антракта
умудряющуюся напиться так, что стоять на эстраде  не  может  и
раскачивается, опрокидывая  пюпитры  с  нотами,  и  музыкантам
приходится поддерживать ее сзади, чтобы не рухнула на пол.
     Мне удалось  устроить  ее  в  лечебницу.  Но  она  оттуда
сбежала и вернулась домой в больничном халате  и  в  тапочках.
Зимой. Она кричала, что я хочу от нее избавиться, кидалась  на
меня с кухонным ножом и грозилась покончить с  собой,  если  я
еще раз попытаюсь сбыть ее в лечебницу.
     Мне везло с  алкоголиками.  Григорий  Иванович  Таратута,
бывший комендант города, изгоняемый отовсюду, куда бы  его  ни
пытались пристроить сердобольные прежние собутыльники,  спился
окончательно. Он бы и умер где-нибудь в канаве, не подбери его
наша буфетчица Соня -  худая,  как  ведьма,  с  металлическими
зубами, не первой молодости вдова. Майор безропотно принял  ее
опеку, поселился у нее и стоически спал с ней,  оговорив  себе
за это право пить в меру  и  только  дома  то,  что  буфетчица
приносила из ресторана. Денег карманных ему Соня не давала,  и
он бродил по городу, довольно опрятно одетый  и  ухоженный,  и
искал старых приятелей, которые не откажут поставить ему  хоть
сто граммов водки и выслушать его новую догадку о том,  почему
почти все руководители СССР - антисемиты: они почти все женаты
на еврейках. Только теперь Таратута их стал понимать.
     Своим самым близким приятелем  Григорий  Иванович  считал
меня. И мне он тоже жаловался  на  свою  кормилицу,  буфетчицу
Соню, на ее скупость, крикливость, и говорил, что  если  и  не
был антисемитом, то теперь  им  становится.  Я  успокоил  его,
сказав, что он и прежде не очень жаловал евреев, и он не  стал
спорить со мной. Потому что не желал меня сердить до того, как
я поставлю  ему  выпить.  Когда  Григорий  Иванович  испытывал
жажду, он становился очень покладистым.
     Но стоило ему выпить, а ему много не  требовалось,  чтобы
впасть в состояние сильного опьянения, и передо мной уже сидел
не жалкий сожитель буфетчицы Сони, а грозный комендант города,
майор  Таратута.  Взгляд   склеротических   воспаленных   глаз
становился  твердым  и  решительным,  усы   расправлялись   на
морщинистом и дряблом  лице,  и  в  голосе  появлялись  зычные
нотки.
     И вот тогда он начинал, поучать меня, что мы, евреи, сами
виноваты в своей злосчастной судьбе. Потому что  лезем  вперед
других. До всего нам дело.  Повсюду  суем  свой  нос.  И  я  с
горечью сознавал, что в его суждениях, невзирая на то  что  он
пьян, было немало логики.
     - Посуди сам, - рассуждал он, не обращая внимания на  то,
что нас слышат чужие уши за соседними столиками, хулить евреев
в открытую тогда уже не считалось преступлением в государстве,
провозгласившем  основой  своей  политики  интернационализм  и
дружбу народов. - Кто такие евреи? Сказки про распятие  Христа
мы отметаем, как атеисты, но народ-то, простой  народ,  а  его
большинство, он - масса, этого евреям до сих пор  простить  не
может. Есть у вас своя земля? Есть у вас свой язык?  Ни  хрена
нету. Только длинные еврейские носы и мировая скорбь в глазах.
Живете на чужой земле... и коверкаете чужой язык.  Ну,  сидели
бы себе тихо  и  не  рыпались.  Не  лезли  к  другим,  которых
большинство, с поучениями, как жить. И  тогда,  ручаюсь,  куда
реже бы били вашего брата. Вас бы просто не замечали. И в этом
для вас, поверь мне, было бы спасение. Ниже травы, тише  воды.
Не  высовываться!  А  как  на  самом  деле  вышло?  В   России
революция, кровь течет рекой. Кто ходит в  зачинщиках,  кто  в
Чека  рубит  головы?  Евреи.  Эх,  и  разыгрались  на  русской
кровушке. Даже своей жизни не щадят. На самых  верхах  позиции
заняли. Что в армии, что в  правительстве.  Я  не  скажу,  что
среди них было мало толковых и  честных  коммунистов,  скажем,
Яков Свердлов, наш первый президент. Или тот же  Троцкий...  -
При этом имени он понизил голос и  оглянулся  по  сторонам.  -
Или, скажем, герой гражданской войны Иона Якир. Революция дело
такое: кто был ничем, тот станет всем,  и  наоборот.  Так  вот
те-то, что стали ничем, проигравшая сторона, белая Россия, всю
вину  за  свое  поражение  на  евреев   свалила   и   так   их
возненавидела, как никогда  прежде.  Им  мерещилось,  что  все
коммунисты - сплошные евреи.
     А победители? Рабочий класс и крестьянство? Они, думаешь,
полюбили евреев? Вот то-то. Им тоже  евреи  глаза  намозолили,
проели плешь. Строится новая Россия, а  куда  ни  сунься  -  в
руководстве еврейские носы.  Литвинов,  понимаешь,  заправляет
внешними делами  России,  министр  иностранных  дел.  Ягода  -
внутренними, народный комиссар внутренних  дел,  рубит  головы
налево и направо, учит русский народ любить советскую  власть.
А народ - то невзлюбил.  И  в  первую  очередь  кого?  Тех  же
евреев.
     А почему? Потому что на евреев  легче  всего  валить  все
беды. И свои и чужие. Евреи испокон веку при всех властях были
козлами отпущения. А советская власть, думаешь, глупее других?
Откажется от такого удобного козыря? Дудки! Нема дурных!
     Спроси людей, они тебе скажут, евреи - хитрый  народ,  их
на мякине не проведешь. А спроси меня, и я тебе скажу -  дурни
твои евреи. Даже глупее нас, славян. Гляди, какую шутку Сталин
с ними сыграл? Во всех странах,  куда  коммунисты  пришли,  он
евреев посадил во главе. Из местных. Которые до нужной поры  в
Москве отсиживались. В Чехословакии этот, как  его...  Рудольф
Сланский. В Венгрии - Матиас Ракоши. В Польше - ну, как его?..
Берман... и еще другие... в Румынии,  в  Болгарии.  Еврейскими
руками всякое сопротивление местного населения было  сломлено,
а  как  порядок  навели,  евреев  -  под  метелочку.  Объявили
шпионами и сионистами... Кого - в петлю, кого -  в  тюрьму.  А
главное, чего добились, - население-то не коммунистов винит  в
своих бедах, а евреев... хоть их уж в этих  странах  нет  и  в
помине. Понял?
     Он уставился на меня склеротическими, в  паутине  красных
прожилок, глазами и облизал усы.
     - Понял? Ты не обижайся за правду. А  лучше  поставь  мне
еще сто грамм. Выпьем за  то,  чтобы  мои  слова  тебе  наукой
были... чтобы я мог при случае  похвалиться  знакомством...  с
единственным умным евреем...
Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 20 21 22 23 24 25 26  27 28 29 30 31
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 
Комментарии (1)

Реклама