Обезопасив таким образом своего пленника, десятник отдал приказ, и
связанного Айса повели за ним, до самого парадного крыльца. Там он
остановился и недовольно заметил:
- И долго тут ждать? Мы мигом, мы мигом...
Как бы в ответ на его вопрос дверь наверху лестницы распахнулась,
раздались крики, шум, и по вниз по ступенькам почти что кубарем скатились:
трое войников, связанный Данисий, внушительных размеров человек в дорогом
домашнем платье, при бороде чуть ли не до пояса, и молодая девушка, одетая
тоже по-домашнему и тоже дорого. Через секунду к ним добавились ночные
хозяйские работники и двое громкогласных собак. Было трудно понять кто чем
занят, и кто что кричит, но присмотревшись Айс уяснил себе картину так:
служивые люди тащат Данисия, который само собой упирается. Плачущая
девушка одновременно пытается удержать полмонаха, и в то же время
отпихнуть от него бородатого, норовя зацепить ногтями за щеку, там где
волос нету. Бородатый - надо понимать самолично Тихон Рябина, тоже занят
двумя делами сразу, пытаясь и девушку в сторону отшвырнуть, и Данисию по
зубам съездить. Работяги занимаются убережением хозяйской щеки, а собаки
прыгают вокруг и добавляют суматохи. И вся эта свалка спотыкаясь и
толкаясь на ступенях в три секунды докатилась до Айсовых конвоиров,
которые азартно бросились на помощь своим товарищам. Потом все как-то
резко прекратилось, и с одной стороны оказался десяток войников с двумя
пленными, а с другой - купец и его подручные надежно удерживающие девушку
за руки и плечи. Но рта ей никто не заткнул, и она продолжала кричать
сквозь слезы:
- Отпустите его, отпустите, отец, да что же ты наделал!
Разгоряченный купец отвечал тоже криком:
- Я тебя вообще прибью, стерва, выросла!
- Ну и прибей, я все равно без него жить не буду!
- Без кого? Раньше просто брат этого козла был, а теперь еще и
предатель, во куда закатилось, яблочко-то от яблони!
- Нет, не предатель, прикажи отпустить его, - и девушка попыталась
упасть на колени, но хозяйские молодцы ей этого сделать не дали. Сам же
Тихон на это ответил:
- Ты на коленях еще настоишься. Найду тебе для этого место, коль не
хочешь моему жить, дак будет по-твоему. Ну че стоите, вы, орлы?! Тащите
этих поганцев с моего двора куда надобно. А сколько денег за них
полагается, меж собой пропейте, мне они без надобности.
Орлы послушно двинулись к воротам, где просто подталкивая Айса с
Данисием, а где и немилосердно волоча их за одежду - в основном это
удовольствие доставалось Данисию, у которого ноги тоже оказались обвязаны
короткой веревкой, так что он мог идти только мелкими вихляющими шажками,
поминутно спотыкаясь. Задержавшиеся десятник со славабожником нагнали
конвой уже на улице, и десятник негромко сказал:
- Ну ребят, сами понимаете, как Тихон нашего князюшку назвал, никто
не слыхал. Верно?
В ответ раздалось нестройное "угу", и решив этот вопрос, десятник
больше не говорил ничего до самой управы. При свете дня город Набрыв
оказался еще менее привлекательным, нежели ночью, по крайней мере так
показалось Айсу. Данисий же, несмотря на неподходящее положение смотрел по
сторонам с видимым интересом, а то и с удовольствием. У широких ворот,
украшенных поверху облупившейся надписью, в которой можно было различить
только отдельные буквы, десятник разогнал завившуюся вокруг стайку
мальчишек, послал одного из людей доложить, и скомандовал загнать "этих"
вовнутрь, а куда определить уже управные люди разберутся. За воротами
оказался широкий пустынный двор, образованный забором и тремя длинными
домами угрюмого вида, явно построенных специально для казенных
надобностей, без малейших попыток чем-нибудь украсить, или хотя бы просто
придать им более дружелюбный вид. Один из домов был наполовину погорелым,
и смотрелся совсем неприглядно. Впрочем, скорее всего вольные, или
невольные посетители этих домов вряд ли могли рассчитывать на дружелюбие
там, внутри, и внешняя угрюмость была по крайней мере честной.
Ждать пришлось очень долго. Не меньше чем через час к конвою подошел
худощавый и лысоватый человечек, кафтан с протертыми почти до дыр локтями
выдавал в управского старожила, и распорядился вести пленников, куда он
сам пойдет. Путь писаря оказался сложен - по узким коридорам конвоиры
сначала послушно завели Айса с Данисием в тесную комнатку, где худощавый
лично занес несколько записей в большую книгу. Дальше маршрут проходил
через небольшую мастерскую, где кузнец равнодушно навесил обоим на руки
тяжелые кандалы с хитроумными замками, а к ноге приковал по тяжелому
бесформенному куску чугуна на цепи. Потом он так же равнодушно разрезал
веревки, и Айс с Данисием получили возможность идти, держа чугуняки в
руках. И наконец последним пунктом, куда дошел войсковый десяток,
оказалась низкая канцелярия с маленьким зарешеченным окошком и дюжим
охранником у двери, в которой худощавый вытащил из запирающегося шкафа
мешочек с монетами, шевеля губами отсчитал какую-то сумму и вручил
десятнику со словами:
- Все, свободен. Еще кого намоешь - приводи, но лучше просто на
словах скажи. А то управские обижаются, когда войники их работу делают.
"И деньги за них получают", - это язвительное добавление к словам
писаря было так и написано на лице десятника, но вслух он ничего не
сказал, и через несколько секунд Айс и Данисий оказались с глазу на глаз с
писарем. Тот внимательно глянул на приведенных, и перехватив взгляд
Данисия сказал, как бы возражая на высказанную вслух мысль:
- Нет, не получится. Быстро ты двигаться не сможешь, в железе-то. А
главное без толку это будет. Выход один, а там у нас человек стоит. Да и
потом... Словом не дергайся, Владьмир.
Писарь замолчал, ожидая ответа, но видимо сообразил, что с заткнутыми
ртами его гости беседу вряд ли поддержат, и без заметного страха подошедши
к пленникам, вытащил кляп у обоих изо ртов. Айс закрыл рот, скривился от
боли, и попытался что-то сказать, но вышло нечленораздельное мычанье, как
у сильно пьяного. Данисию же рот затыкали более милосердно, и он смог
говорить почти сразу:
- Зачем по имени меня называешь? Нет его у меня теперь!
- Нет имени, есть имя - какая разница. Подумаешь, брат от семьи
отлучил. У Гирка и так причуд хватает, чтобы еще его семейные свары
всерьез принимать.
- Раньше принимали.
- А у нас теперь управитель другой. Князь сам по себе, а город сам.
Так что не надо было тебе тогда сбегать, глядишь все иначе бы пошло. А
теперь вот уж не взыщи: преступник ты перед Славой Праведной и перед
Великим Княжеством Фымским. И приятель твой, как там по бумагам? - Айс
беспрозвищный, тоже преступник, да еще и колдун ненадобный. Они, видишь
ли, все теперь ненадобные, - похожий на писаря повернулся уже
непосредственно к Айсу, - особое распоряжение сразу после ледяного побоища
князь Щедроватый отменил.
Айс мучительно прокашлялся, и с трудом шевеля языком наконец-то
спросил:
- Ты здесь кто?
- Я-то? - худощавый человечек видимо ожидал чего-то другого, но
ответил тем не менее с удовольствием:
- Если по чину, то я помощник оберегателя князя Самаганского. А по
делу так и поглавнее его буду.
- Ты можешь нас в Фымск, на княжий суд отправить?
- Могу, но не буду. Управитель не хочет, да и мне интереснее здесь
народу показать, что с предателями бывает. А то у нас все по мелочам: ну
воры, ну разбойники, пару колдунов вот недавно поймали, но все какие-то...
неубедительные, что ли. На таких народ без большого удовольствия глядеть
ходит, сочувствуют даже, подлецы. А вот вы двое - другое дело. Еще б кого
добыть, глядишь и приохотятся люди, а там и сами за дело возьмутся. Тогда
и порядку будет побольше, и Орду одолеть легче будет.
- Орду значит. А этот, управитель новый, он давно у вас?
- Да года с полтора. А зачем тебе это? Обколдовать хочешь? Не выйдет,
парень. На что, на что, а на это он крепок. Однако, где же мои парни, а?
Помощник оберегателя выглянул за дверь, и там раздался его голос:
"Эй, вы что там позасыпали все?". Крик действие возымел, и в канцелярию
вслед за ним вошли несколько веселых молодцов, которые без лишних слов
взялись за дело. И Айс, и Данисий сначала были раздеты догола, потом одеты
снова, но уже без ремней и без пуговиц. Нательный жилет с кармашками с
Айса конечно же сняли, но как только он оказался в чужих руках изо всех
швов пошел дымок, и державший его в руках парень поскорей отшвырнул
опасную вещь в угол, где она и сгорела почти дотла. Другой молодец,
прибежавший со жбаном воды, и заливший занявшийся было костер, получил в
награду обугленную тряпку, с несколькими почерневшими металлическими и
стеклянными обломками в бывших карманах. Объяснять событие Айс отказался,
и помощник оберегателя не стал настаивать, заметив, что время поговорить у
них еще будет, хотя и не очень много. Покончив с обыском, молодцы вновь
навесили пленным предателям на руки кандалы, и повели в подвал сажать.
Распоряжение помощника оберегателя гласило: определить каждого в
отдельную заперть, но свободная одиночка оказалась только одна, и
управские молодцы, попрепиравшись немного, решили водворить туда Айса, как
наиболее опасного. Тяжелая дверь захлопнулась, обрезав и без того неверный
свет от масляной лампочки в руках сопровождающего, и Айс остался один.
Ощупав руками окружающую темноту он пришел к выводу, что нынешние
апартаменты более всего похожи на узкий и низкий каменный мешок, в котором
стоять можно было только склонив голову набок. Из мебели имелся только
шаткий чурбак, а что до прочих удобств, то густой запах стоящий в этих
стенах говорил о том, что они здесь не предусмотрены в принципе. Айс
осторожно опустился на чурбак, стараясь по возможности не дышать носом, и
сидел так почти не двигаясь около часа. Затем тихо протянул закованные
руки к стене и вгляделся в них, вернее в темноту в том месте, где они
были. Что-то зашептал, сбился - сказались последствия путешествия с кляпом
во рту. Вслух выругался, потом зашептал снова, и вокруг его пальцев еле
заметно, а потом все сильнее с каждой фразой заструилось синее сияние,
перетекающее с одной руки на другую. В его свете уже можно было разглядеть
нависшие стены, выемку в потолке с ржавым крюком в ней и затоптанную
гнилую солому на полу. Айс оторвал руки от стены повел ими в сторону
двери. Но внезапно спокойное течение синего сияния прервалось. Струйки
синего огня затанцевали, сворачиваясь в маленькие смерчики, срываясь с
пальцев и исчезая в темноте. Несколько секунд Айс стоял застыв, лишь на
вытянутых кистях буграми проступили налившиеся кровью жилы, как будто бы
сжимающиеся пальцы пытались удержать ускользающий огонь, но тело резко
согнулось в судороге, и в мгновенно вновь наступившей тьме он повалился
вниз, на вонючую подстилку. Он лежал на ней трясясь и изгибаясь, ударяясь
головой об холодный камень, а когда приступ кончился, попытался подняться,
но не смог, а опять сполз вниз, чуть не плача. В нечленораздельном
постанывании только и можно было разобрать "сволочи... и здесь уже... как
просто...". Лишь когда ему все же удалось подняться, Айс сказал
разборчивую, но непонятную фразу "Если Фымск тоже накрыт, то, блин все,
катапульта. Я им в Штирлицы не нанимался". После этого сообщения он
привалился к стене и заснул - по крайней мере так показалось управскому
мальчику-ученику, обязанностью которого было слышать, а при возможности и
