которые только тем и занимаются, что журят напроказивших учеников. Нет,
пастух, Цель твоя не там, где ты ее ищешь. Она проще и лучше.
- Так объясни!
- Теперь ты говоришь со мной иначе, чем год назад. Заметил? - улыбка
Гермеса стала более серьезной. - Не потому, что в тебе убавилось
благочестия. Просто ты стал видеть дальше. Поэтому постарайся понять: ты
должен взрослеть, быть мудрей, видеть дальше, любить жену, предсказывать
Эвмену, быть справедливым - вот твои цели.
- И все?
- Ты думаешь, этого мало? Ты хочешь, чтобы я высказал все в одном
слове? Не будет этого, да и невозможно. Ищи такое слово сам.
- Ты опять слишком прост, - сокрушенно вздохнул Калхас. - И опять
скрываешься от меня.
- Наоборот - открываюсь!
Гермес спустился с трона и неожиданно оказалось, что ростом он равен
Калхасу.
- Пойдем, прорицатель, настало время возвращаться на землю.
- Уже? - пастух почувствовал в душе пустоту. - Так быстро! Я не успел
ничего понять.
- Ты опять ищешь тайну, - с упреком промолвил бог. - Твои голова и
сердце не могут уравновесить друг друга. Что же, тебе было открыто все
необходимое. Смирись и поверь мне наконец... Не можешь? Ладно. К счастью,
на земле размышлять об этом тебе будет некогда.
- Почему?!
- Мои века кончаются, скоро я стану совсем другим. Многое уже
происходит, многое должно произойти. Нам нужно прощаться. - Гермес взял
Калхаса за руку - от прикосновения его длани по жилам пастуха побежала
теплая, успокаивающая волна. - Твои упования на земле, поэтому не напрягай
мысль. Пусть все, что ты увидел, останется сном и пусть он занимает тебя
не более, чем любой другой.
Калхас обнаружил, что стены расступились и перед ними лежит залитая
солнцем лощина. Снизу доносилось торопливое лепетание ручья, луг на другом
ее берегу покрывало лиловое поле мака. Невысокие горы на горизонте
казались колеблющимися как медузы в истомленном жарой воздухе. Хотелось
укрыться в чаще сикомор, покрывавших склоны лощины, и заснуть - без тревог
и сновидений.
- Прощай, прорицатель, - произнес Гермес. - Помогай Эвмену и ищи свою
Цель.
Бог шагнул лишь раз - но Калхас увидел, что он уже спускается в
лощину. У ног Гермеса, словно у ног обычного пастуха теснились овцы, а на
плечах лежал пушистый, белый ягненок. Над непокрытой головой бежала едва
приметная радуга. Калхас хотел позвать его; прощание и уход бога
показались гораздо более странными и тревожными, чем все, увиденное этой
ночью. Однако чья-то рука вцепилась в его плечо и потянула назад, в
темноту. Он пытался ее сбросить, но рука встряхивала пастуха и тащила
обратно, пока не швырнула на ложе.
2
- Отпусти! - Калхас проснулся с криком и со слезами на глазах. - Он
уходит!
- Приди в себя! - в хриплом и приглушенном шепоте прорицатель узнал
голос одного из слуг Эвмена. - Тебя зовет стратег.
Было еще темно. Спал ли он вообще? Калхас сел, вытирая со щек влагу и
медленно узнавая дом, в котором стояли они с Гиртеадой. Завеса из плотной
ткани скрывала от него жену. Аркадянин прислушался - оттуда доносилось
тихое, ровное дыхание: вторжение посланника ее не разбудило.
Выпитое вечером вино оставило во рту ядовитую горечь. Калхас сделал
несколько больших глотков из чаши, стоявшей у изголовья. Вода показалась
сладкой и приторной. Тогда аркадянин плеснул ее остатки себе на лицо.
- Сейчас, приведу себя в порядок, - сказал он посланцу.
- Некогда! Нужно идти как можно быстрее! - торопил тот.
- Ладно. - Пастух ладонями пригладил волосы, отряхнул хитон, который
забыл снять, придя с пира, и накинул сверху длинный теплый плащ.
На улице стоял настоящий мороз. Деревня, посреди которой разбили
шатер Александра, замерла под пустым холодным небом. Над крышами
поднимались белесые прозрачные облачка дыма. Звуки распространялись так
ясно, что Калхасу казалось, будто он слышит потрескивание сучьев под
лапами охотящейся в горах рыси.
Холод подтекал снизу, из-под полы плаща; на полпути аркадянина начала
сотрясать крупная дрожь. Он проклинал вчерашний пир и церемониальные
одежды. Надо было задержаться и натянуть походные варварские штаны.
Около Царского шатра стояли оседланные кони, между которыми пастух
заметил персов Певкеста и людей других сатрапов. "Что могло произойти? -
подумал он. - Я спал меньше одной ночной стражи". На самом пороге Калхаса
догнало удивительное четкое воспоминание о жаркой, спокойной лощине, в
которую спускался Гермес. Он запнулся, горло сжало в болезненном и
недоуменном спазме. Но шедший позади посланник налетел на него и оба
ввалились в прогретый жаровнями, пропитанный винным духом шатер.
Ложа, столики, остатки пиршества были уже убраны. Перед троном
Александра стояло девять кресел и центральное занимал мрачный Эвмен.
Иероним, Филипп, еще несколько военачальников стратега, сумрачно
поглядывая по сторонам, стояли за его спиной.
- Что-то произошло? - спросил у них Калхас.
- Сейчас. Сейчас узнаешь, - ответили ему.
Очумелые, подходили сатрапы. Их помятые лица источали недовольство.
Красные, набухшие глаза смотрели на стратега без всякого дружелюбия.
Последним появился Певкест. Он вышел из боковой комнаты, утирая рот
влажной тряпкой. По измученному, серо-зеленому лицу персидского сатрапа
было видно, что тот только что пытался избавиться от груза в желудке.
Эвмен указал ему на свободное место рядом с собой. Певкест вместо того,
чтобы садиться, остановился и принял оскорбленный вид:
- Почему ты так выстроил кресла? Это унижение!
- Садись! - властно и почти брезгливо бросил Эвмен.
Видимо телесная слабость не позволила Певкесту собрать силы для
ответа, так как он, жалобно застонав, повиновался стратегу.
- Позовите гонца! - приказал Эвмен.
В шатер вошел молодой грек, одетый в зимнюю варварскую одежду. Увидев
сатрапов, он поклонился, немного неуклюже и скованно, после чего
вопрошающе посмотрел на стратега.
- Говори, - разрешил тот.
Вестник откашлялся.
- Меня прислал Дотим. Вчера к начальнику стражи прибыли на верблюдах
варвары, живущие на севере, вдоль солончаков. Они говорили, что заметили
многочисленные дымы, поднимающиеся над пустыней. Когда отправили туда
людей, выяснилось, что посреди нее остановилась на отдых целая армия. Это
Антигон. Он идет напрямик - не по старой персидской дороге, а через
пустыню. Варвары видели в его обозе повозки, на которых лежали гигантские
мехи с водой. К счастью, последние ночи были морозными. Поэтому Фригиец
разрешил развести костры. Хвороста там мало - варвары говорили, что его
воины сжигали часть повозок... Да, еще: Дотим подсчитал, что даже при
медленном движении через трое суток Антигон будет здесь. Я все сказал.
Потрясенное молчание было ответом ему. Эвмен глядел прямо перед
собой, ожидая, когда сатрапы обретут дар речи. Калхас закусил губу: он
проклинал про себя Фригийца - если союзники начнут отступать, Гиртеаду
придется оставить здесь. Трясти на повозке ее уже было нельзя.
- Немыслимо, - пробормотал индийский сатрап Эвдим. - Что теперь
делать? Мои войска в шести переходах отсюда!
- Ты не разыгрываешь нас? - спросил Антиген.
- Я похожу на шутника? - холодно промолвил стратег.
- Надо спасаться, - робко сказал кто-то из сатрапов. - Мы не успеем
собрать войска.
- Надо спасать то, что можно. Боюсь, придется пожертвовать многим. -
Певкест старался говорить мужественно, но было видно, что он совершенно
убит известием.
- Как ты собираешься это делать? - спросил Антиген.
- Расходиться в разные стороны. Исчезнуть среди горных дорог. За
всеми сразу Антигон не погонится.
- Нельзя, - мрачно буркнул Тевтам. - Мы просто не успеем уйти.
Аргираспидам придется остаться в Габиене.
- А как спасти слонов? - с отчаянием в голосе спросил Эвдим. - Горные
дороги оледенели, и там не будет никакой пищи!
- Может быть, назначить пункт сбора войск где-нибудь глубоко в тылу?
- предложил Тлеполем. - Например, у расположения отрядов индийского
сатрапа?.. Некоторым, конечно, придется прорываться туда с боем.
- То есть Тлеполем предлагает принять сражение с приведенной в
беспорядок армией и, к тому же, спиной прижавшись к горам? - вмешался
Эвмен. - Это не лучше того, что желает Певкест.
- Я не знаю, не знаю! - взмахнул руками Тлеполем. - Не знаю! Мы в
безвыходной ситуации!
Язвительная усмешка коснулась губ стратега.
- Кто-нибудь еще желает высказаться?
Сатрапы подавленно молчали.
- Значит пришел мой черед говорить, - Эвмен окинул неприязненным
взглядом "союзников". - Я не люблю упреков. Но виноваты в нынешней беде
только ваше самодовольство и недальновидность. Вы помните, я предлагал
расположить войска рядом, рядом, а не как сейчас! Вами же двигала даже не
гордость, а полное безрассудство! Мне не нужны ваши провинции, ваша
власть, ваши солдаты. Когда Олимпиада въедет в Вавилон, я вернусь в
Каппадокию, я стану одним из вас. А сейчас я выше, ВЫШЕ - вы понимаете
это? И только ради вашего же блага! - Эвмен едва не сорвался на крик, но
сдержал себя и опять стал смотреть перед собой. - Даже такие опытные
военачальники как Антиген и Тевтам не стали слушать меня. Даже ты,
Певкест, а ведь - Зевс свидетель! - я все еще считаю тебя другом. Но,
видимо, боги вменяют мне в обязанность постоянную борьбу с глупостью и
завистью.
Только тут сатрапы вскинули головы - и Калхас увидел, что большинство
взглядов, направленных на Эвмена, горят откровенной ненавистью.
- Или я не прав? - усмехнулся автократор. - А, понимаю! Вы не
привыкли к такому обращению! Царь уже мертв, некому взять вас в руки.
Сегодня придется терпеть. Ситуация слишком тяжела, чтобы говорить
осторожные речи. Сегодня я беру на себя полную ответственность за вашу
власть и ваши жизни. Так что слушайте. И слушайтесь.
Калхас ожидал ропота, возмущенных голосов, но сатрапы молчали. Сейчас
им был нужен спаситель.
- Мы не побежим, как это предлагает Певкест. И даже не станем
отступать. Я обещаю задержать Антигона на несколько дней. За это время все
отряды соберутся и мы сможем принять сражение.
Ненависть на лицах сатрапов была скрыта вниманием и надеждой.
- Прямо сейчас вы отправите посланников к своим войскам. Пусть они
как можно быстрее снимаются с лагерей и ускоренным маршем - так, как вы
сами когда-то ходили под командой Царя - направляются к расположению
Дотима. После этого я беру вас, беру всех ваших телохранителей и мы
первыми поскачем туда.
- Зачем? - решился спросить Тлеполем.
- Останавливать Фригийца.
- Мы? Но как?
Эвмен пожал плечами.
- Увидите.
Гиртеада уже проснулась, когда Калхас вернулся из Царского шатра. Она
улыбнулась мужу и немножечко поморщилась - ребенок опять буянил.
- Пир длился так долго? - спросила она.
- Это был уже не пир, - расстроенно ответил аркадянин.
- Опять рассорились? - Гиртеада погладила его по руке. - Не печалься,
стратег сумеет помириться - ведь не в первый же раз...
- Нет! - Калхас взял ее ладони и прижал к своим щекам. - Другая
неприятность. Большая. Приближается Антигон, - он рассказал ей о том, что
произошло ночью.
Глаза Гиртеады стали темными и большими. Она вся сосредоточилась
где-то в их глубине и смотрела на то, чего Калхас видеть не мог.
- Значит, ты уезжаешь.
- Да, Гиртеада, прямо сейчас.
