продукты и готовила что-либо по-своему. Калхас признавал, что София дала
воспитанницам немало. Аркадянин понимал: девушка делала это не для
демонстрации искусства бывшей воспитательницы, а ради самоутверждения.
Гиртеада боялась превратиться в праздную и пустую игрушку, подобно многим
женщинам, сопровождавшим армию. Калхас приветствовал это, принимая все - и
удачи, и неудачи в их хозяйстве легко, с веселым интересом. Он нисколько
не удивлялся ладу их жизни - все существо его верило, что иначе быть не
могло.
Благодаря палатке они получили возможность принимать гостей.
Любопытная это была вещь: в небольшой армии, которую Эвмен вел из Тарса,
днем все были друг у друга на виду. Однако по вечерам Калхас с самым
серьезным видом приглашал Иеронима, или Дотима, чьи потрепанные отряды
догнали стратега на четвертый день после начала похода, и Гиртеада
хлопотала, чтобы успеть приготовить им ужин. Калхас тоже оказывался втянут
в хлопоты. Он приносил воды, выбрасывал какие-то очистки, а встретив на
пороге гостя, озабоченно просил его обождать - еще чуть-чуть, ну совсем
немного - дабы войти к окончательно готовому столу.
Калхас готов был забыть о том, что их палатка стоит посреди военного
лагеря. Он готов был принять саму эту войну за доброе божество, которое
помогает ему. Вначале она привела его в Тарс, а потом позволила бежать
оттуда, сжимая в объятьях прекрасное и родное существо. Теперь она вела их
на Восток, через Киликийскую равнину и через горы, что отделяют область
Тарса от Месопотамии. Путь был красив, зима даже здесь, в горах, не пугала
снежными зарядами - Калхасу эта война все больше казалась счастливым
свадебным путешествием.
Дотим, совсем недавно видевший кровь на своем оружии, даже не пытался
разрушить эту иллюзию. В его победных рассказах все обстояло легко и
весело.
- Туго нам пришлось только в самом конце, у последнего перевала! - с
юношеским упоением живописал наемник. - Дорога там вначале поднимается
вверх, проходит между двумя большущими скалами, а затем резко поворачивает
направо - и вниз, в долину, в Киликию. Вот перед этим перевалом они
впервые сбили нас с дороги. А что удивляться - варвары есть варвары! Пока
мы вылавливали пленных или пускали издалека стрелы, варвары, которых
добавил к моим аркадянам стратег, строили из себя героев. Как только
пришлось сражаться по-настоящему, сирийцы, каппадокийцы, киликийцы - все
подались назад, побежали! Одно им оправдание - Антигон бросил против нас
фессалийскую и тарентинскую конницу, а еще - пельтастов. Варвары раньше
таких солдат не видели и, конечно, перепугались, словно столкнулись с
македонской фалангой. Те и вправду похожи на фалангу: огромные щиты,
длинные копья, только шлемы и доспехи кожаные, легкие, а бегают пельтасты
почти как наши пастухи. Хорошие воины. Менон, говорят, набирал многие
тысячи таких среди ионийцев. Куда там моим варварам устоять против них!
Те, что были конные, успели проскочить через перевал, а остальных
отбросили в сторону от дороги, в горы. Пришлось мне самому с аркадянами
раскрутить пращи - но проку все равно было мало. Пока мы отбивались от
легковооруженных, по дороге мимо нас прошла конница, а следом за ней,
бегом, еще один отряд пельтастов. Антигон знал, что за перевалом дорога
поворачивает направо, он хотел окружить нас и поймать! - Дотим
торжествующе смотрел на Калхаса и Гиртеаду. - Он думал, наверное, так:
"Что мне этот глупый полуварварский сброд! Все, что они умеют - это бегать
по горам и склоняться перед сильным!" Эйя! - Дотим давно приметил перевал!
Дотим хорошенько подумал, прежде чем пошел навстречу Антигону! На скалах
были груды камней, а также люди, ждавшие удобного момента. Когда конница
Фригийца вошла в проход, они выбили клинья - и бум! трах! крак! - грохот
стоял такой, словно началось землетрясение!
- Их всех раздавило?! - восхищенно спросил Калхас.
- Всех?.. - хмыкнул Дотим. - Ну, пожалуй, не всех. Двоих-троих
придавило, вместе с лошадьми. Зато лошади испугались, остальные повернули
обратно и едва не потоптали пельтастов. Замечательно! Мы безо всякой
спешки одолели подъем и убрались из мешка!
Во время этих рассказов Калхас почти забывал об уродстве лица Дотима.
Перед ним был удачливый Воин, чей дух почти превращал изувеченное лицо в
лицо Героя.
Гиртеада отнеслась к наемнику с симпатией. Дотим сразу же обрушил на
жену Калхаса бестолковую, но обильную лесть.
Девушка, смеясь, принимала ее, и, сама не оставаясь в долгу,
придумывала комплименты по поводу внешности наемника. Их соревнование
переходило в дружескую пикировку - Калхас иногда хохотал, слушая их, до
колик в животе.
С не меньшим удовольствием Гиртеада встречала Иеронима. Внимание
историка было ей приятно, она чувствовала, что имеет над ним власть и -
Калхас видел это - ощущение власти придавало Гиртеаде чисто женской
уверенности в себе. Аркадянин без всякой ревности смотрел на знаки
внимания со стороны Иеронима, ибо уверенность эта не превращалась в
кокетство. Девушка вдыхала ее почти бессознательно и взрослела прямо на
глазах.
Вечера, проведенные с историком, были спокойными и рассудительными.
Обычно Иероним неторопливо рассказывал им об Александре, почти всегда
подчеркивая роль, которую играл при Царе Эвмен. Однажды Калхас прямо
спросил у рассказчика:
- А твоя преданность стратегу никогда не подвергалась испытанию?
Иероним внимательно посмотрел на него:
- Почему ты спросил об этом?.. Или опять... боги? С времени начала
вашей любви ты не беспокоил меня странными словами.
- Может быть, они давали мне отдохнуть? - задумчиво произнес
предсказатель. - Сейчас мне хочется сказать еще одну непонятную вещь:
сегодня исполнился год со дня рождения человека, при дворе которого ты
проведешь старость.
- Македонского царя? Ты мне уже говорил.
- Да. Может быть, это будущий царь.
- Странно и тревожно, - смутился историк. - В царской семье, даже в
ее боковых ветвях, в прошлом году не рождался, по-моему, никто... А что
касается преданности - да, она была испытана. Когда Эвмен укрывался в
Норе, он решил попытаться связаться с Антипатром, тогдашним регентом. Мне
удалось выбраться из крепости. Тайно побывал в Македонии. Но на обратном
пути люди Антигона захватили меня. И... и не скажу, что те дни, которые я
провел у него в лагере, были злыми. Он могущественный человек - и воин, и
правитель. Очень властный, но всегда держит себя в руках. Очень умный,
прозорливый, помнит все и всех. Видишь, даже сейчас я хвалю этого
человека. Подчиниться, исполнить его волю казалось таким же естественным
делом, как выпить заздравную чашу на пиру. - Иероним задумчиво потер лоб.
- По-моему, я испугался именно этого. Из моей головы не изгладилась еще
память об Александре - и я не могу при жизни его наследников склониться
перед новоявленным царьком. Говорят, в жилах Антигона течет кровь вождей
какого-то из македонских племен. Великий Филипп превратил его род в слуг,
теперь же старая кровь пытается взять свое. Да, к счастью я помнил
Александра, подлинного повелителя, и Эвмена, моего друга. По-моему,
Антигон понял, что служить ему я не смогу. Он и отпустил меня в Нору...
Интересно, но ощущение окончательно преодоленного искушения появилось
только перед воротами крепости.
- Окончательного? - переспросил Калхас, сам удивляясь своему вопросу.
- Конечно! - возмутился Иероним. - К чему ты клонишь?
- Нет-нет, я верю тебе, - поспешно сказал пастух. - Не знаю, отчего
вырвалось. Я не могу не верить тебе.
- И я верю, - добавила Гиртеада.
Калхасу нравилась ее дружба с Иеронимом и Дотимом. Но ему приходилось
мириться с тем, что даже роль посаженного отца не избавила жену от
недоверия к Эвмену. Может быть, это была обида за его слабость перед
Софией, за страдания, слабостью этой вызванные. Может быть, она видела
нечто, чего не замечал Калхас. Связно определить причину недоверия она не
могла, лишь однажды сказала вещь, над которой пастух потом долго
размышлял:
- По-моему, на нем лежит тень какой-то неудачи. Ты не боишься идти за
ним?
Еще менее доверия у девушки вызывали Антиген и Тевтам.
- Они вообще не отсюда. Чужие всем - тебе, Дотиму, Эвмену. Злые
старики. Зачем они стратегу?
Ее наивные вопросы ставили Калхаса в тупик. Он, конечно, объяснял
Гиртеаде, что аргираспиды - знаменитые воины, что Антиген - сатрап Суз, а
в Сузах - царская казна, но прекрасно понимал законность сомнений.
Аргираспиды - при всей их доблести, при всей похвальбе былой близостью к
Александру, - в борьбе за права царской семьи были случайными людьми.
Гиртеада обладала способностью прояснять то, на что Калхас
бессознательно закрывал глаза. Несмотря на собственные предсказания,
участие и внимание со стороны Антигена было ему приятно, а воспоминание об
освобождении жены вызывало бурное чувство благодарности. Но осторожность
Гиртеады заставляла взглянуть на македонян менее восторженными глазами, и
иногда предчувствия омрачали радость пастуха.
Однажды эти предчувствия едва не подтвердились. Вечером, перед
очередной ночевкой, пока разбивали лагерь, Калхас задержался, разговаривая
со стратегом. Когда он наконец зашел в свою палатку, то увидел там
насупленную Гиртеаду и молчаливо стоящих перед ней вождей аргираспидов.
- Почему твоя жена боится? - ухмыляясь, спросил Антиген. - Отчего бы
это она стала такой пугливой?
- Что произошло? - спросил Калхас у Гиртеады.
- Ничего. По-моему, они искали тебя, - ответила девушка и,
расслабившись, отвернулась к столику, на котором чистила овощи. Пастух
обнаружил, что в складках туники она прятала большой кухонный нож.
Македоняне тоже заметили это.
- Замечательно! - хмыкнул Тевтам.
- А я всего лишь сказал, что завидую тебе, - обратился к Калхасу
Антиген. - Скажи ей, глупенькой, что, пожелай мы чего-либо худого, нож не
помог бы.
- Если бы ты сказал ей только это, она не схватилась бы за него, -
нахмурился Калхас. - Вы от меня что-то скрываете.
- Нет, нет. Так все и было, - слабо улыбнулась Гиртеада. - Просто...
испугалась.
- Редко какая женщина желает постоять за себя, - неопределенно
произнес Тевтам.
- Она у тебя как волчица, - Антиген пожевал губами. - Жаль, что
боится и не любит нас.
- Вы пришли только для того, чтобы сообщить мне это? Садитесь, -
Калхас указал на кожаные тюки, заменявшие ложа.
Аргираспиды сели, перекинув мечи на колени.
- Мы хотели посмотреть, как ты устроился, - сказал Антиген.
- Как видишь - хорошо. Гиртеада, налей нам вина, - внешне Калхас
выглядел уже совершенно спокойным, но внутри весь был насторожен.
Македоняне пришли не из праздного любопытства.
- Говорят, едва ли не каждый вечер у тебя бывают Иероним и этот
безумный беззубый наемник? - Голос Антигена звучал дружелюбно. Затем в нем
появился легкий упрек: - Отчего ты не приглашаешь нас?
- Считайте себя приглашенными. Если, конечно, вам интересно проводить
время со мной.
Приторно улыбаясь вместо ответа, Антиген отхлебывал из чаши с вином.
Тевтам выпил свою порцию сразу и теперь смотрел куда-то в сторону. Калхас
кашлянул:
- Говорите лучше прямо; давайте не будем скучать, изображая приличия.
- Хорошо, не будем. - Антиген отставил чашу в сторону. - Твой
даймоний тебе все равно подскажет наши намерения. Скажу откровенно, мы
пришли к тебе, рассчитывая на ответную благодарность.
