знать наверняка, насколько близко от нас находятся
неприятельские разведчики и передовые отряды): авангард
выдвинут вперед, группы легкой конницы прикрывают фланги
основного войска; и я помню, что Бедуир ехал рядом со мной с
арфой на плече, как он столько раз ездил в сражение. И немного
погодя, хотя арфу он не снял, он начал петь, так тихо, что едва
пробивался сквозь перестук копыт, но я все же уловил еле
слышную мелодию, и это была самая первая песня, которую я
когда-либо от него услышал, плач по Королю Плодородия,
помогающий зерну расти, обещание, что он вернется - "из
тумана, из страны юности, сильный звуками труб под ветвями
яблонь".., и я вспомнил огромные звезды, и запах горящего в
кострах навоза, и погонщиков мулов, которые слушали стоя за
пределами круга света... Бедуир, должно быть, услышал себя в то
же самое мгновение, что и я, потому что мы искоса взглянули
друг на друга, и он рассмеялся и, вскинув голову, разразился
ревущей песней, под которую на Беруинских холмах загоняют скот.
Вскоре у горизонта, на гребне невысокого хребта,
показались трое наших разведчиков, которые неслись так, словно
за ними гнались красноухие псы Анука. Первый из них осадил свою
лошадь в облаке удушливой пыли почти под самым носом Серого
Сокола, и огромный жеребец зафыркал и заплясал на месте.
- Цезарь, передовое охранение уже схватилось с
саксонскими сторожевыми постами! Наши отступают...
Я снова выслал всех троих вперед и, приподнявшись в
стременах, крикнул Товарищам продолжать движение. Едущий рядом
со мной трубач поднес к губам огромный зубровый рог и послал
через болота летучее эхо, и мы рванулись вперед с еще большей
скоростью; все войско меняло походный строй, разворачиваясь для
атаки с ходу, так что мы превратились, так сказать, в две
наступающие одна за другой боевые шеренги - каждая с
копейщиками в центре и конницей на флангах - прикрытые с боков
и частично соединенные небольшими отдельными отрядами легкой
конницы.
Чуть пониже гребня пологой гряды холмов я остановил их, а
сам вместе с Бедуиром и двумя из моих капитанов выехал сквозь
утесник вперед к тому месту, откуда можно было разглядеть
саксонские позиции. Это был отрог той же самой гряды, с
которой, дальше в горах, я видел саксонские сторожевые костры,
разгорающиеся под вчерашним закатом.
У самого края болот (где топкая почва и извилистые протоки
должны были ограничивать использование конницы), чуть больше
чем в миле от нас, выстроилось для боя неприятельское войско.
Медрот, благодаря полученной от меня военной подготовке - и
врожденным способностям, которые тоже передал ему я, - хорошо
выбрал свои позиции. В просветах между несущимися на нас
порывами теплого моросящего дождя боевой порядок варваров
просматривался очень четко и со множеством деталей; я мог
различить в их центре бунчук Сердика - под которым саксонский
вождь поставил своих тяжелых копейщиков, своих соратников, -
белый, как сверкание болотного мха на фоне смешанных
серо-зеленых красок топей и камышовых зарослей, еще одно белое
пятно, которое было покрытыми известью скоттскими щитами;
тусклый блеск шишек щитов, наконечников копий, шлемов, который
разлетался осколками внезапного света там, где через болота и
поднимающиеся на севере холмы пробегал мокрый солнечный луч.
Пока что никаких следов пестрого и клетчатого знамен изменников
Вортипора и Сингласса. Слава Богу хотя бы за это. Но сильнее
всего мне било в глаза кроваво-красное сияние на правом фланге,
где стояла основная часть неприятельской конницы (конные крылья
в саксонской боевой линии!). Медрот поднял своим боевым
знаменем Алого Дракона Британии, и при виде этого зрелища я
почувствовал тошноту.
Между саксонским войском и грядой, с которой мы смотрели в
его сторону, продолжал отступать передовой отряд нашей конницы,
разрозненный и преследуемый стремительной толпой
легковооруженных всадников и бегущих копейщиков; и прямо у меня
на глазах из-за какой-то купы густых кустов орешника выскочила
еще одна группа всадников и извилистой, словно стая летящих
диких гусей, линией начала заходть ему наперерез, чтобы лишить
его всекой надежды на отступление.
Я надеялся выманить неприятеля с выбранных им позиций на
местность, которая позволила бы нам использовать наше
преимущество в коннице, но промедлить теперь ради этого
означало бы принести в жертву весь наш авангард. Я снова сказал
несколько слов трубачу, и снова пронзительная песнь боевого
рога пронеслась над западной равниной. За моей спиной
послышался приближающийся топот пехотинцев и беспорядочный
перестук копыт, и я развернул Серого Сокола, занимая свое место
во главе Товарищей в тот момент, когда мы перекатились, как
волна, через гребень этой гряды и понеслись вниз, чтобы
соединиться с авангардом. Завидев наше приближение, варвары
прекратили погоню и рассыпались по своим боевым позициям, а мы
продолжали мчаться вперед и вниз, и наши передовые отряды
развернулись на ходу, чтобы присоединиться к нам. Чаще всего
бывает неблагоразумно заставлять пехоту проходить какое-либо
расстояние на полной скорости, потому что при этом теряется
строй и у бойцов сбивается дыхание; но в рядах гигантской
боевой линии саксов были лучники, и я должен был провести
войско через открытое пространство как можно быстрее. Как
только мы попали в пределы досягаемости луков, на нас обрушился
первый град стрел, и люди начали шататься на ходу и падать
наземь; потом наши конные лучники открыли ответный огонь, и на
мгновение в неприятельских рядах тоже затемнели разрывы, но
каждый тут же был закрыт шагнувшим сзади человеком. Вперед и
все дальше, рысью и длинными прыжками; знамена вздетали и
развевались во встречных потоках воздуха, истошно надрывались
трубы, и я, перкрывая их вой выкрикнул боевой клич: "Ир Виддфа!
Ир Виддфа!"
Неприятельское войско тоже двинулось вперед под гудение
своих бычьих рогов и протяжные, сотрясающие воздух боевые
завывания германцев - полагаю, усвоив, что неразумно встречать
конную атаку стоя на месте. И вот так мы неслись навстречу друг
другу, с воплями, исторгнутыми бешеной скоростью обеих армий.
По обе стороны от нас простирались далеко выдвинутые
неприятельские фланги, и я на скаку один раз оглянулся назад,
чтобы убедиться, что вторая линия, на которую возлагались все
наши надежды, держится за нами, и увидел сплошную волну людей и
лошадей, устремляющуюся за нами вслед под знаменами Поуиса и
Глевума. Пока хорошо; но на этой местности, где было мало
пространства для конного маневра, наступать единым фронтом по
всей линии означало бы самим совать голову в петлю, и я начал
уводить все войско вбок, чтобы Товарищи и цвет наших копейщиков
оказались напротив, как я рассудил, самого слабого участка
неприятельских позиций - того, где стояли скотты. В нас
полетели копья, темный посвистывающий ливень копий, и мы,
выхватив мечи, ударили по вараварским позициям. Два фронта
сошлись воедино в грохоте сталкивающихся щитов, который
наполнил небо над болотамикружащими и кричащими птичьими стаями
и за которым немедленно последовали лязг и скрежет оружия,
зычный рев сталкивающихся боевых кличей, вопли лошадей - и все
это смешалось в оглушительный, бесформенный, обволакивающий
звук, который есть голос всех сражений.
Линия белых щитов заколебалась, и в воздух поднялись клубы
известковой пыли, от которой задыхались и слепли и свои и
чужие, и в центре этой четкой белой завесы мы мечом и копытами
коней прокладывали себе дорогу вперед. На один короткий,
торжествующе вспыхнувший осколок мгновения нам почти
показалось, что мы сможем прорваться и ударить им в тыл прежде,
чем наше более слабое левое крыло, которое я немного задержал
этой косой атакой, полностью войдет в соприкосновение с
противником. И как раз в этот момент конница Медрота налетела
на нас с фланга. Этот удар был блестяще рассчитан, блестяще
выполнен, и, если бы не пешие копейщики, которых я поставил
среди всадников, мы были бы им раздавлены. А так наши внешние
ряды просто были вынуждены отойти назад, и началось то, чего я
страшился и к чему приготовился: более длинный фланг неприятеля
начал обходить наш собственный, чтобы взять нас в кольцо. Я
услышал за спиной звуки труб и понял, что наша вторая линия
разворачивается, чтобы встать с нами спина к спине, в то время
как мой крайний правый фланг, отходя из-под удара Медрота,
соединяет с ней свои щиты.
Теперь мы были длинным узким островом, на который со всех
сторон обрушивались удары саксов, но этот остров стоял как
скала, пока на нас снова и снова налетали темные волны
разрушения и мы снова и снова отбрасывали их обратно. Я отозвал
Товарищей назад, в тесное пространство между двумя линиями
сражающихся и перестроил их там, чтобы иметь свободу маневра и
приходить на помощь любой части войска. И я помню, что Флавиан
ухмылялся мне из-под знамени. Он потерял свой шлем, и его лоб
был измазан потеками крови; и он прокричал мне, перекрывая
ревущее горнило битвы:
- Жаркий денек, и довольно-таки пыльный!
Я видел Кея, на котором ярко сверкали все его дешевые
стеклянные украшения, - он исполином возвышался в стременах в
центре своего собственного сражения. Я видел, как люди падают
наземь и как другие шагают вперед, чтобы занять их место, и
знал, что скоро наши линии станут опасно тонкими; скоро остров,
британская крепость из щитов, поневоле начнет сжиматься.
Константин и его отряды теперь уже не могли быть очень далеко
- и кимрийские изменники тоже...
Внезапно мне почудилось - это был скорее некий охотничий
инстинкт, чем что-то, что я мог видеть, - что в том месте, где
варварское войско смыкается, окружая наше, на стыке двух его
частей, оно наиболее уязвимо. Я послал приказ Тирнону и увидел,
как он бросает в бой цвет нашей конницы. Они покатились вперед,
не быстро, но беспощадно, как волна, и копейщики расступились,
чтобы дать им дорогу... И внезапно с этой стороны напор
варваров начал слабеть. Я услышал торжествующий вопль,
провозгласивший, что их наседающие ряды были разорваны и
отброшены назад, и вся масса двух войск, которая до сих пор
была сплетена в тугой клубок, словно стряхнула с себя
сковывавшие ее узы и вновь стала подвижной. С невероятной
быстротой, с которой может полностью измениться характер битвы,
все пооле вскрылось и теперь ходило ходуном. Линии сражающихся
раскачивались над позициями, которые все утро переходили из рук
в руки и были завалены мертвми людьми и мертвыми лошадьми -
скользкие от крови, вонючие. Наши руки и доспехи были покрыты
красными пятнами, и сплошь и рядом человек, потерявший в бою
свой щит, поднимал перед собой изувеченный труп, чтобы тот
принимал на себя неприятельские копья. В гуще особенно бурного
водоворота конницы и легких отрядов Марий, бросившийся со
своими тяжеловооруженными копейщиками к белому бунчуку, и отряд
Сердика застыли в схватке, словно пара сцепившихся клыками
вепрей, а летучие эскадроны Медрота тем временем снова
устремлялись в нашу сторону.
Некоторое время назад саксы бросили в бой своих берсерков,
и когда какая-то тень выскользнула из кипящей внизу битвы почти
под грудью Серого Сокола и певернулась ко мне с ножом в руке,
мое сердце подпрыгнуло и похолодело, и я уже дернулся в седле
набок в отчаянной попытке достать ее своим мечом, когда увидел,
