так просто и легко. Я поддалась бы твоей силе и была бы
счастлива. А так... Я должна... не знаю, что со мной
творится...
"К черту, - подумал он, - если Йеннифэр, когда она со мной,
чувствует себя как я сейчас, то я ей не завидую. И уже никогда
не стану удивляться. Никогда не буду ненавидеть ее...
Никогда...
Потому что Йеннифэр, вероятно, чувствует то, что невозможно
исполнить, чувствует глубокую уверенность, что я обязан
выполнить то, что выполнить невозможно, еще невозможнее, чем
связать Агловаля и Шъееназ. Уверенность, что немного
жертвенности тут недостаточно, что надо пожертвовать всем, да и
то неизвестно, достаточно ли этого. Нет, я не буду ненавидеть
Йеннифэр за то, что она не может и не хочет проявить хоть
немного жертвенности. Теперь я знаю, что немного жертвенности -
это... очень много".
- Геральт, - простонала Глазок, втягивая голову в плечи. -
Мне так стыдно. Мне так стыдно того, что я чувствую какое-то
проклятое бессилие, холод, озноб, как короткое дыхание...
Он молчал.
- Я всегда думала, что это прекрасное и возвышенное
состояние души, благородное и восхитительное, даже если оно и
лишает тебя счастья. Ведь сколько баллад я сложила о подобном.
А это просто химия организма, Геральт, простая и
всеохватывающая. Так может чувствовать себя больной, выпивший
яд. Да потому что человек, выпивший яд, готов на все взамен за
противоядие. На все, даже на унижение.
- Эсси, прошу тебя...
- Да, я чувствую себя униженной, униженной тем, что во всем
тебе призналась, забыв о достоинстве, которое велит страдать
молча... Тем, что своим признанием причинила тебе беспокойство,
неловкость. Я чувствую себя униженной тем, что ты смущен. Но я
не могла иначе. Я бессильна. Я отдана на милость сразившей меня
болезни. Я всегда боялась болезни, того момента, когда стану
слабой, бессильной, беспомощной и одинокой. Я всегда боялась
болезни, всегда верила, что болезнь будет самым худшим, что
может со мной приключиться...
Он молчал.
- Знаю, - зашептала она снова, - знаю, я должна благодарить
тебя за то, что... что ты не используешь ситуации. Но я тебя не
благодарю. И этого я тоже стыжусь. Я ненавижу твое молчание,
твои изумленные глаза. Я ненавижу тебя. За то, что ты молчишь.
За то, что не лжешь, что не... И ее я тоже ненавижу, твою
чародейку, я охотно пырнула бы ее ножом за то, что... ненавижу
ее. Прикажи мне уйти, Геральт. Прикажи мне уйти отсюда. Сама,
по своей воле, я не могу, а уйти хочу, пойти в город, в
трактир... Хочу отомстить тебе за свой стыд, за унижение, хочу
найти первого попавшегося...
"Черт побери, - подумал он, слыша, как ее голос скачет,
словно тряпичный мячик, катящийся по лестнице. - Расплачется,
обязательно расплачется. Что делать, дьявол, что делать?"
Державшие его руки Эсси задрожали. Девушка отвернулась и
разразилась тихим, поразительно спокойным, несдерживаемым
плачем.
"Я ничего не чувствую, - отметил он с ужасом, - ничего, ни
малейшего возбуждения. То, что сейчас я обниму се, будет жест
рассудочный, взвешенный, не спонтанный. Я обниму ее, потому что
знаю - так надо, а не потому, что хочу. Я ничего не чувствую".
Он обнял ее, она тут же успокоилась, отерла слезы, сильно
тряхнула головой и отвернулась, чтобы он не мог видеть ее лица.
А потом прижалась к нему, сильно втиснув голову в грудь.
"Немного жертвенности, - подумал он, - всего лишь немного
жертвенности. Это ее успокоит - объятия, поцелуи, тихие
ласки... Она не хочет большего. И даже если хочет, то что?
Немного жертвенности, совсем немного... ведь она красива и
заслуживает этого... Если б она хотела большего... Это ее
успокоит. Тихий, спокойный, нежный любовный акт. А я... Ведь
мне все безразлично, у меня не возникает эмоций, потому что
Эсси пахнет вербеной, а не сиренью и крыжовником, у нее нет
холодной электризующей кожи, волосы Эсси не черное торнадо
блестящих локонов, глаза Эсси прекрасные, мягкие, теплые и
синие, но они не горят холодной, бесстрастной фиолетовой
глубиной. Потом Эсси уснет, отвернет голову, немного приоткроет
рот. Эсси не улыбнется торжествующе. Потому что Эсси...
Эсси - не Йеннифэр.
И поэтому я не могу. Не могу решиться на эту каплю
жертвенности".
- Прошу тебя, Эсси, не плачь.
- Не буду. - Она медленно отодвинулась от него. - Не буду.
Я понимаю. Иначе быть не может.
Они молчали, сидя рядом на набитом гороховой соломой
матраце. Надвигался вечер.
- Геральт, - вдруг сказала она, и голос ее дрогнул. - А
может... Может, было бы так... как с тем моллюском, с тем
дивным подарком? Может, мы все-таки нашли бы жемчужину? Позже?
Спустя какое-то время?
- Я вижу ее, - с трудом проговорил он. - Оправленную в
серебро, вставленную в серебряный цветочек с изумительными
лепестками. Я вижу ее на твоей шее, на серебряной цепочке,
которую ты носишь так же, как я ношу свой медальон. Это будет
твой талисман, Эсси. Талисман, который защитит тебя от любого
зла.
- Мой талисман, - повторила она, опуская голову. - Моя
жемчужина, которую я оправлю в серебро, с которой никогда не
расстанусь. Моя драгоценность, которую я получила взамен. Разве
такой талисман может принести счастье?
- Да, Эсси. Будь уверена.
- Могу я посидеть здесь еще? С тобой?
- Можешь.
Надвигались сумерки, становилось все темнее, а они сидели
на набитом соломой матраце в комнатке на чердаке, в которой не
было мебели, а только ведро и незажженная свеча на полу в
лужице застывшего воска.
Сидели в полном молчании, в тишине, долго, очень долго. А
потом пришел Лютик. Они слышали, как он идет, тренькает на
лютне и напевает. Лютик вошел, увидел их и не сказал ничего, ни
единого слова. Эсси, тоже молча, встала и вышла, не глядя на
них.
Лютик не сказал ни слова, но ведьмак видел в его глазах
слова, которые не были произнесены.
8
- Разумная раса, - задумчиво проговорил Агловаль, поставив
локоть на поручень кресла, а подбородок положив на кисть руки.
- Подводная цивилизация? Рыболюди на дне моря. Ступени в
глубины. Геральт, ты принимаешь меня за чертовски легковерного
князя.
Глазок, стоявшая рядом с Лютиком, гневно фыркнула. Лютик
недоверчиво покрутил головой. Геральт вовсе не обратил
внимания.
- Мне безразлично, - сказал он тихо, - поверишь ты или нет.
Просто я обязан предупредить. Лодка, которая приблизится к
Драконьим Клыкам, или люди, которые явятся туда во время
отлива, подвергаются опасности. Смертельной опасности. Хочешь
проверить, правда ли, хочешь рисковать - твое дело. Я просто
предупреждаю.
- Ха, - вдруг проговорил коморник Зелест, сидевший за
спиной у Агловаля в оконном проеме. - Если они такие же чудища,
как эльфы или другие гоблины, то нам они не страшны. Я-то
боялся, как бы это не было что-то похуже или, упасите боги,
заколдованное. А по ведьмаковским словам получается, что это
вроде каких-то морских утопцев-плавунов... Против них есть
средства. Слышал я, один чародей вмиг расправился с плавунами
на озере Моква. Влил в воду баррель магического фильтрата - и
каюк плавунам. И следа не осталось.
- Верно, - заметил молчавший до того Дроухард. - Следа не
осталось. И от лещей, значить, щук, раков и беззубок. Сгинула
дажить водяная зараза на дне, кою умники элодеей кличут. И
засохнул, значить, ольшаник на берегах.
- Блеск! - насмешливо проговорил Агловаль. - Благодарю за
изумительное предложение, Зелест. Может, у тебя есть и еще
какие?
- Ну вроде правда, - коморник сильно покраснел, - магик
переборщил малость, слишком уж крынкой размахался. Но мы и без
магиков управимся, князь. Ведьмак говорит, что с этими чудами
можно бороться и убить их тоже можно. Стало быть, война. Как
раньше. Нам не впервой, верно? Жили в горах оборотцы, где они
теперь? По лесам еще валандаются дикие эльфы и духобабы, но и
этим вот-вот конец придет. Перебьем всех до единого. Как деды
наши...
- А жемчужины увидят только мои внуки? - поморщился князь.
- Слишком долго придется ждать, Зелест.
- Ну так-то уж паршиво не будет. Что-то мне видится...
Скажем, с каждой лодкой ловцов - две лодки лучников. Быстренько
научим чудищ уму-разуму. Узнают, что такое страх. Верно,
господин ведьмак?
Геральт холодно посмотрел на него и ничего не ответил.
Агловаль повернул голову, демонстрируя свой благородный
профиль, закусил губу. Потом, прищурясь и морща лоб, взглянул
на ведьмака.
- Ты не выполнил задания, Геральт, - сказал он. - Снова
испоганил дело. Не возражаю, ты проявил благие намерения. Но я
за благие намерения не плачу. Я плачу за результат. За эффект.
А эффект, прости за определение, дерьмовый. А посему столько ты
и заработал.
- Прелестно, благородный князь, - съехидничал Лютик. -
Жаль, вас не было там, у Драконьих Клыков. Может, мы с
ведьмаком дали бы вам возможность встретиться с одним из тех,
морских-то, с мечом в руке. Может, тогда вы поняли бы, в чем
дело, и перестали скаредничать и препираться об оплате...
- Как торговка базарная, - добавила Глазок.
- Я не привык торговаться, препираться или спорить, -
спокойно сказал Агловаль. - Я сказал - не заплачу ни гроша,
Геральт. Уговор был такой: ликвидировать опасность,
ликвидировать угрозу, обеспечить ловлю жемчуга без риска для
людей. А ты? Являешься и рассказываешь нам о разумной расе со
дна морского. Советуешь держаться подальше от того места,
которое приносит мне доход. Что ты сделал? Якобы убил...
Скольких?
- Не имеет значения. - Геральт слегка побледнел. - Во
всяком случае, для тебя, Агловаль.
- Именно. Тем более что доказательств нет. Если б ты
принес, к примеру, правые руки этих рыбожаб, как знать, может,
и заработал бы обычную ставку, какую берет мой лесник за пару
волчьих ушей.
- Ну что ж, - холодно сказал ведьмак. - Мне не остается
ничего иного, как распрощаться.
- Ошибаешься, - сказал князь. - Остается кое-что еще.
Постоянная работа за вполне приличное вознаграждение и
содержание. Должность и патент капитана моей вооруженной
охраны, которая с этого дня будет сопровождать ловцов. Не
обязательно навсегда, но достаточно долго, до тех пор, пока эта
якобы разумная раса наберется ума избегать их как огня. Что
скажешь?
- Благодарю, не воспользуюсь. - Ведьмак поморщился. - Такая
работа не по мне. Войны с другими расами я считаю идиотизмом.
Может, это и отличное развлечение для усталых и поглупевших
князей. Для меня - нет.
- Ах как гордо, - усмехнулся Агловаль. - Как благородно. Ты
отвергаешь предложение образом, достойным короля. Отказываешься
от немалых денег с миной богача, только что сытно пообедавшего.
Геральт? Ты сегодня ел? Нет? А вчера? А позавчера? Похоже, у
тебя маловато шансов пообедать, очень маловато. Даже здоровым в
наше время трудно заработать, а сейчас, с одной рукой на
перевязи...
- Да как ты смеешь?! - тонко взвизгнула Глазок. - Как ты
смеешь так разговаривать с ним, Агловаль? Руку, которую он
носит на перевязи, ему рассадили во время выполнения твоего
приказа! Ты не можешь быть настолько низким...
- Прекрати, - сказал Геральт. - Прекрати, Эсси. Это
бессмысленно.
- Неправда! - гневно бросила она. - В этом есть смысл.
Кто-то должен наконец сказать правду в глаза такому... типу,
который сам себя произвел в князья, воспользовавшись тем, что с
ним никто не состязался за право владеть участком скалистого
побережья, и который теперь считает, будто ему разрешено
