выглядевших вооруженных типов сидел на штабеле бревен,
уложенных вдоль вала. Встал, потянулся, вышел на середину
улочки, старательно обходя лужи.
- Далеко собрался? - спросил он, упершись узкими ладонями в
увешанный оружием пояс.
- Не твое дело.
- Чтоб было ясно: чихать я хотел на войта, чародея и весь
этот засранный город, - сказал Цикада, медленно выговаривая
слова. - Дело в тебе, ведьмак. Ты не дойдешь до конца улочки.
Слышишь? Нет? Проверить хочу, каков ты в бою. Не дает мне это
покоя, ну не дает, понял? Нет? Стой, говорю.
- Прочь с дороги.
- Стой! - рявкнул Цикада, положив руку на рукоять меча. -
Не понял? Драться будем. Я тебя вызываю! Счас увидим, кто из
нас лучше!
Геральт, не замедляя шага, пожал плечами.
- Вызываю тя на бой! Слышь, выродок? - крикнул Цикада,
снова загораживая ему путь. - Чего ждешь? Вытягай железяку!
Что, страх забрал?
Геральт продолжал идти, заставляя Цикаду пятиться, неловко
идти задом. Цикадины провожатые поднялись с бревен, пошли
следом за ними, однако держались в отдалении. Геральт слышал,
как грязь хлюпает у них под ногами.
- Я тя вызываю! - повторил Цикада, бледнея и краснея
попеременно. - Слышь ты, ведьмино дерьмо? Чего те еще надо? В
харю наплевать?
- Плюй!
Цикада остановился и действительно набрал воздуха, сложив
губы для плевка. Он глядел в глаза ведьмаку, а не на его руки.
И это была ошибка. Геральт, по-прежнему не замедляя шага,
молниеносно ударил его кулаком в игольчатой перчатке, не
замахнувшись, лишь слегка согнув колени. Ударил прямо по
кривящимся губам. Губы Цикады лопнули, словно раздавленные
вишни. Ведьмак сгорбился и ударил еще раз в то же самое место,
на этот раз сделав короткий замах и чувствуя, как вслед за
силой и инерцией удара выхлестывает ярость. Цикада,
повернувшись на одной ноге в грязи, а другой в воздухе, рыгнул
кровью и навзничь шлепнулся в лужу. Ведьмак, слыша за спиной
шипение клинка в ножнах, остановился и медленно повернулся,
держа руку на эфесе меча.
- Ну, - сказал он дрожащим от злости голосом. - Ну,
давайте!
Тот, который достал оружие, смотрел ему в глаза. Секунду.
Потом отвел взгляд. Двое других попятились. Сначала медленно,
потом все быстрее. Слыша это, человек с мечом тоже отступил,
беззвучно шевеля губами. Тот, который был дальше всех,
развернулся и побежал, разбрызгивая грязь. Остальные замерли на
месте, не пытаясь приблизиться.
Цикада развернулся в грязи, приподнялся, упершись локтями,
забормотал, кашлянул, выплюнул что-то белое вместе с большой
порцией красного. Проходя мимо него, Геральт с отвращением пнул
его в щеку, сломав лицевую кость и снова повалив в лужу.
И, не оглядываясь, пошел дальше.
Истредд уже ждал у колодца. Он стоял, опершись о венцы
деревянной, обросшей зеленым мхом клети. На поясе висел меч.
Прекрасный, легкий терганский меч с полузакрытой гардой,
касающийся окованным концом ножен блестящего голенища
охотничьего сапога. На плече чародея сидела нахохлившаяся
черная птица.
Пустельга.
- Пришел, ведьмак. - Истредд подставил пустельге руку в
перчатке, нежно и осторожно посадил птицу на навес над
колодцем.
- Пришел, Истредд.
- Не думал. Полагал - выедешь.
- Не выехал.
Чародей свободно и громко рассмеялся, откину голову назад.
- Она хотела нас... хотела нас спасти, - сказал он. -
Обоих. Ничего не получилось, Геральт. Скрестим мечи. Остаться
должен один.
- Ты намерен драться мечом?
- Тебя это удивляет? Но ведь и ты намерен драться мечом.
Давай!
- Почему, Истредд? Почему мечом, а не магией?
Чародей побледнел, нервно дрогнули губы.
- Давай, говорю! - крикнул он. - Не время задавать вопросы.
Время вопросов миновало! Наступило время действий!
- Я хочу знать, - медленно сказал Геральт. - Я хочу знать,
почему мечом. Хочу знать, как и зачем оказалась у тебя черная
пустельга. Я имею право знать. Имею право на... правду,
Истредд.
- Правду? - горько повторил чародей. - Ну что ж, может, и
имеешь. Да, может, имеешь. Наши права равны. Пустельга,
говоришь? Прилетела на заре, мокрая от дождя. Принесла письмо.
Коротенькое, я его знаю на память, "Прощай, Валь. Прости. Есть
дары, которых нельзя принимать, а во мне нет ничего, чем бы я
могла отблагодарить. И это правда, Валь. Правда - осколок
льда". Ну, Геральт? Я удовлетворил тебя? Ты воспользовался
своим правом?
Ведьмак медленно кивнул.
- Хорошо, - сказал Истредд. - Теперь я воспользуюсь своим.
Потому что не принимаю во внимание этого письма. Я не могу без
нее... Предпочитаю уж... Приступим, черт побери!
Он сгорбился и выхватил меч быстрым, ловким движением,
свидетельствующим о навыке. Пустельга заскрежетала.
Ведьмак стоял неподвижно, опустив руки.
- Чего ждешь? - крикнул чародей.
Геральт медленно поднял голову, некоторое время глядел на
него, потом развернулся на каблуках.
- Нет, Истредд, - сказал он тихо. - Прощай.
- Что это значит, черт побери?
- Истредд, - бросил Геральт через плечо, остановившись. -
Не впутывай в свои дела других. Если иначе не можешь, повесься
в конюшне на вожжах.
- Геральт! - крикнул чародей, и голос у него вдруг
надломился и резанул уши фальшивой злой нотой. - Я не откажусь!
Она не убежит от меня! Я поеду за ней в Венгерберг, поеду за
ней на край света, я найду се! Я не откажусь от нее никогда!
Знай об этом!
- Прощай, Истредд.
Он отошел в переулок, ни разу не обернувшись. Шел, не
обращая внимания на людей, прытко уступающих ему дорогу, на
поспешно захлопывающиеся двери и ставни. Он не замечал никого и
ничего.
Он думал о письме, которое ожидает его в корчме.
Пошел быстрее. Знал, что в изголовье кровати ожидает мокрая
от дождя черная пустельга, держащая в кривом клюве письмо. Он
хотел как можно скорее прочесть его.
Хотя знал содержание.
_______________________________________________________________
* ВЕЧНЫЙ ОГОНЬ *
1
- Ах ты, свинтус! Ах ты, рифмоплет паршивый! Ах ты,
изменщик!
Геральт, заинтригованный, потянул кобылу за угол. Не успел
он установить источник воплей, как к ним присоединился глубокий
липко-стеклянный звон. "Вишневое варенье, - подумал ведьмак. -
Такой звук издает банка вишневого варенья, если запустить ее с
большой высоты и с большой силой". Это-то он знал отлично.
Йеннифэр, когда они жили вместе, доводилось во гневе кидать в
него банками варенья. Которые она получала от клиентов. Потому
что сама-то Йеннифэр понятия не имела о том, как варить
варенье, а магия в этом отношении не всегда давала
положительные результаты.
За углом, перед узким, покрашенным в розовое домиком,
собралась солидная кучка ротозеев. На маленьком, весь в цветах,
балкончике, под наклонным навесом стояла молодая светловолосая
женщина в ночной сорочке. Выгнув пухленькое и кругленькое
плечико, выглядывающее из-под оборок, она с размаху запустила
вниз обитый по краям цветочный горшок.
Худощавый мужчина в сливового цвета шапочке с белым пером
отскочил, словно ошпаренный, горшок шмякнулся о землю прямо у
его ног и разлетелся на куски.
- Ну Веспуля! Ну Веспуленька! Ну радость моя! - крикнул
мужчина в шапочке с пером, - Не верь сплетням! Я хранил тебе
верность, провалиться мне на этом самом месте, если вру!
- Прохвост! Чертово семя! Бродяга! - взвизгнула пухленькая
блондинка и скрылась в глубине дома. Видать, в поисках
очередных снарядов.
- Эй, Лютик! - окликнул мужчину ведьмак, влача на поле боя
упирающуюся и фыркающую кобылу. - Как жизнь? Что происходит?
- Жизнь? Нормально, - осклабившись, проговорил трубадур, -
как всегда. Привет, Геральт! Каким ветром занесло? А, черт,
осторожней!
Оловянный бокал свистнул в воздухе и с грохотом отскочил от
брусчатки. Лютик поднял его, осмотрел и кинул в канаву.
- Забирай свои шмотки! - крикнула блондинка, призывно играя
оборками на пухленьких грудках. - И прочь с глаз моих! Чтоб
ноги твоей больше тут не было, стихоплет!
- Это не мое, - удивился Лютик, поднимая с земли мужские
брюки с гачами разного цвета. - В жизни у меня не было таких
штанов.
- Убирайся! Видеть тебя не желаю! Ты... ты... Знаете, какой
он в постели? Никудышный! Никудышный, слышишь! Слышите, люди?
Очередной горшок просвистел в воздухе, зафурчал торчащим из
него сухим стеблем. Лютик едва увернулся. Вслед за горшком
полетел медный котел никак не меньше чем в два с половиной
галлона. Толпа зевак, держась за пределами обстрела, тряслась
от хохота. Самые большие остряки хлопали в ладоши, кричали
"бис" и убеждали блондинку действовать активнее.
- Слушай, а у нее в доме нет катапульты? - забеспокоился
ведьмак.
- Не исключено, - сказал поэт, задрав голову к балкону. - У
нее дома жуткий склад рухляди. Штаны видел?
- А может, лучше уйти? Вернешься, когда утихомирится.
- Еще чего? - скривился Лютик. - Возвращаться в дом, из
которого в тебя бросают оскорбления и медные котлы. Сей
непороч... виноват, непрочный союз я в одностороннем порядке
объявляю разорванным. Подождем только, пусть выкинет... О мать
моя, нет! Веспуля! Моя лютня!
Он бросился к дому, протянув руки, споткнулся, упал,
схватил инструмент в последний момент, уже над самой
брусчаткой. Лютня проговорила стонуще и певуче.
- Уф-ф, - вздохнул бард, поднимаясь с земли. - Порядок.
Отличная штука, Геральт, теперь можно идти. Там, правда, еще
остался плащ с куньим воротником, но ничего не попишешь, пусть
мне будет хуже. Плащ, насколько я ее знаю, она не выкинет.
- Ах ты, лживое дерьмо! - разоралась блондинка и сплюнула с
балкона, разбрызгивая слюну. - Ах ты, бродяга! Ах ты, фанфарон
хриплый!
- Что это она тебя так, а? Проштрафился в чем?
- Да нет, все нормально, - пожал плечами трубадур. - Она
требует моногамии, мать ее так-то, а сама кидает в людей чужими
портками. Слышал, как она меня обзывала? О боги, мне тоже
известны такие, которые приятнее отказывают, чем она дает, но я
же не кричу об этом на улицах. Пошли отсюда.
- Куда?
- А как думаешь? В Храм Вечного Огня, что ли? Пошли,
завалимся в "Наконечник Пики". Надо успокоить нервы.
Ведьмак, не протестуя, повел кобылу за Лютиком, бодро
нырнувшим в узкий проулок. Трубадур на ходу подкрутил колки
лютни. Потренькал на струнах, взял глубокий вибрирующий аккорд.
Уж осень зиму ветром кличет,
Слова теряют смысл и звук,
И бриллианты слез с ресничек
Дождинками спадают вдруг...
Он замолчал, весело помахал рукой двум девчонкам,
проходившим мимо с корзинками, полными овощей. Девчонки
захихикали.
- Что привело тебя в Новиград, Геральт?
- Закупки. Упряжь, немного снаряжения. И новая куртка. -
Ведьмак одернул шуршащую, пахнущую новизной кожу. - Как тебе
нравится моя новая одежка, Лютик?
- Отстаешь от моды, - поморщился бард, стряхивая куриное
перо со своего блестящего василькового кафтана с рукавами пуфом
и воротником зубчиками. - Ах как я рад, что мы встретились.
Здесь, в Новиграде, столице мира, центре и колыбели культуры.
Здесь просвещенный человек может вздохнуть полной грудью.
- А не перейти ли нам дышать полной грудью на улочку
подальше? - предложил Геральт, глядя на оборванца, который,
присев на корточки и выкатив глаза, справлял большую нужду в
проулке.
- Очень уж язвительным стал твой вечный сарказм. - Лютик
снова поморщился. - Говорю тебе: Новиград - пуп мира. Почти
