позначительнее. Допустим, аптекаря. И откуда бы вы тогда брали
мазь от шанкра? Сто.
- Сто марок - куча денег. Не знаю, дал бы я столько за
девятиголовую гидру. Восемьдесят пять.
- Сто, милсдарь Гербольт. Учтите, хоть это и не была
девятиголовая гидра, никто из местных, не исключая славного
Цикады, не сумел управиться с риггером.
- Потому как никто из местных не привык копаться в дерьме и
отбросах. Мое последнее слово - девяносто.
- Сто.
- Девяносто пять, чтоб тебя демоны и дьяволы...
- Согласен.
- Ну. - Гербольт широко улыбнулся. - С этим покончено. Ты
всегда торгуешься с таким блеском, ведьмак?
- Нет, - не улыбнулся Геральт. - Скорее - редко. Но хотел
доставить вам удовольствие, войт.
- И доставил, чтоб тебя чума... - захохотал Гербольт. - Эй,
Перегрибок! А ну гони сюда! Книгу давай и мешок и отсчитай
мигом девяносто марок.
- Договорились же о девяноста пяти?
- А налог?
Ведьмак неслышно выругался. Войт поставил на квитанции
размашистую закорючку, потом поковырял в ухе чистым концом
пера.
- Надеюсь, теперь на свалке будет покой? А, ведьмак?
- Должен. Там был только один риггер. Правда, он мог успеть
расплодиться. Риггеры обоеполые, как улитки.
- Что еще за сказки? - Гербольт искоса глянул на него. Для
размножения нужны двое, то бишь самец и самка. Или риггеры
плодятся, словно блохи или мыши из гнилой соломы в матраце?
Каждый дурак знает, что нет мышей и мышиц, все они одинаковые и
выводятся сами из себя и из гнилой соломы.
- А улитки вылупляются из мокрых листьев, - вставил
секретарь Перегрибок, все еще занятый складыванием монет в
столбики.
- Каждый это знает, - согласился Геральт, дружелюбно
улыбаясь. - Нет улитов и улитиц. Есть только листья. А кто
думает иначе, тот ошибается.
- Довольно, - обрезал войт, подозрительно глянув на него. -
Хватит трепаться о червях. Я спросил, не может ли у нас на
свалке снова что-нибудь вылупиться, и будь добр ответить. Ясно
и кратко.
- Примерно через месяц надо бы проверить, лучше всего с
собаками. Маленькие риггеры не безопасны.
- А ты бы не мог взять это на себя, ведьмак? Относительно
оплаты договоримся.
- Нет. - Геральт взял деньги из рук Перегрибка. - Я не
намерен торчать в вашем прелестном городе даже неделю, не то
что месяц.
- Интересные ты вещи говоришь. - Гербольт криво усмехнулся,
глядя ему прямо в глаза. - Воистину интересные. Потому как, я
думаю, ты пробудешь здесь дольше.
- Плохо думаете, войт.
- Неужто? Ты приехал с черной ворожейкой, как там ее,
забыл... Гунивер вроде бы. "Под Осетром" остановился. Говорят,
в одном с ней номере.
- А что?
- А то, что она, всякий раз как заворачивает в Аэдд
Гинваэль, так быстро не выезжает. А бывать-то она у нас уже
бывала.
Перегрибок улыбнулся широко, щербато и многозначительно.
Гербольт по-прежнему глядел в глаза Геральту. Без улыбки.
Геральт усмехнулся. Как только мог наипаскуднейше.
- Вообще-то я ничего не знаю. - Войт отвел глаза и покрутил
каблуком землю. - И мне до этого столько же дела, как до дерьма
собачьего. Но чародей Истредд, запомни, у нас - особа важная.
Незаменимая для города, я бы сказал, бесценная. Люди его
уважают. Местные, да и неместные тоже. Мы в его чародейства
носа не суем, да и в личные и всякие прочие дела тоже.
- Может, оно и верно, - согласился ведьмак, - А где он
живет, позвольте узнать?
- Не знаешь? Вон видишь дом? Вон тот, белый высокий, что
торчит промеж складом и цейхгаузом, словно, чтобы долго не
думать, свечка в жопе. Но сейчас ты его там не застанешь,
Истредд недавно недалеко от южного вала что-то выкопал в земле
и теперь роет кругом, точно крот. И людей у меня согнал на эти
раскопки. Пошел я, спрашиваю вежливо: чего, мол, мэтр,
копаешься в яме, словно дитя малое, люди ж смеяться начинают.
Что там в той земле есть? А он поглядел на меня, как на голяка
какого, и говорит: "История человечества. Ответы на вопросы. На
вопросы, что было, и на вопросы, что будет". Хрен, что там
было, я ему: целина, кусты и упыри, пока города не построили. А
что будет, зависит от того, кого в Рикверелине наместником
поставят, опять какого-нибудь полуэльфа паршивого. А в земле
нет никакой истории, ничего там нет, разве что червяки, если
кому для рыбалки надо. Думаешь, он послушался? Куда там! Копает
дальше. Так что, ежели хочешь с ним увидеться, иди к южному
валу.
- Э, милсдарь войт, - фыркнул Перегрибок, - сейчас-то он
дома. Сейчас ему не до раскопок, сейчас, когда...
Гербольт грозно зыркнул на него. Перегрибок скуксился и
закашлялся, переступая ногами. Ведьмак, по-прежнему скверно
улыбаясь, скрестил руки на груди.
- Да, хм, хм, - откашлялся войт. - Как знать, может, и
верно, Истредд сейчас дома. В общем, мне-то какое дело?
- Будьте здоровы, войт, - сказал Геральт, не потрудившись
даже сделать вид, будто кланяется. - Желаю успешно закончить
день.
Он подошел к Цикаде, вышедшему, бренча оружием, навстречу.
Молча протянул руку за своим мечом, который Цикада держал на
сгибе локтя. Цикада отступил.
- Торопишься, ведьмак?
- Тороплюсь.
- Осмотрел я твой меч.
Геральт окинул его взглядом, который при всем желании
нельзя было назвать теплым.
- Есть чем похвалиться, - кивнул он. - Мало кто его
осматривал. А еще меньше тех, кто мог об этом рассказать.
- Хо-хо, - сверкнул зубами Цикада. - Жуть как грозно это
прозвучало, аж мурашки по телу. Мне всегда было интересно,
ведьмак, почему люди так вас боятся. Думаю, уже знаю.
- Я тороплюсь, Цикада. Возврати меч, будь добр.
- Дым в глаза, ведьмак, ничего больше, только дым в глаза.
Вы пугаете людей, словно пасечник пчел, дымом и вонью, своими
каменными физиономиями, своей болтовней, слухами, которые,
верно, сами о себе распускаете. А пчелы драпают от дыма,
дурные, вместо того чтобы воткнуть жало в ведьмакову задницу,
которая тут же распухнет, как и любая другая. О вас говорят,
будто вы чувствуете не как люди. Брехня. Если б кого из вас как
следует пырнуть, почувствовал бы.
- Ты кончил?
- Угу, - сказал Цикада, возвращая меч. - Знаешь, что меня
интересует?
- Знаю. Пчелы.
- Не-а. Я вот думаю, если б ты вошел в улочку с одной
стороны с мечом, а я - с другой, то кто бы из нас дошел до ее
конца? Вопрос, думается мне, стоит того, чтобы поспорить.
- Чего ты цепляешься, Цикада? Ищешь ссоры? Что тебе надо?
- А ничего. Просто интересно, сколь правды в том, что люди
болтают. Мол, вы, ведьмаки, так хороши в бою, потому как нету у
вас ни сердца, ни души, ни жалости, ни совести. И этого
достаточно? Обо мне, к примеру, говорят то же. И не без
оснований. Вот и любопытно узнать, кто из нас двоих зашел бы в
улочку и вышел бы из нее живым. А? Стоит поспорить? Как
думаешь?
- Я же сказал, тороплюсь. Не стану терять времени на глупые
раздумья. И спорить не привык. Ибо спорит либо дурак, либо
подлец. Первый - не знает, а спорит, второй знает, но спорит.
Но если тебе когда-нибудь взбредет в голову помешать мне пройти
по улочке, то добром советую, Цикада, сначала подумай как
следует.
- Дым, - усмехнулся Цикада. - Дым в глаза, ведьмак. Ничего
больше. До встречи, как знать, может, в какой-нибудь улочке?
- Как знать.
4
- Здесь мы можем свободно поговорить. Садись, Геральт.
Больше всего в мастерской бросалось в глаза внушительное
количество книг - именно они занимали большую часть просторного
помещения. Толстые томища заполняли шкафы, прогибали полки
стеллажей, громоздились на сундуках и комодах. На взгляд
ведьмака, книги стоили целого состояния. Не было, разумеется,
недостатка и в других типичных элементах декора - чучела
крокодила, висящей под потолком рыбы-ежа, покрытого пылью
скелета и солидной коллекции банок со спиртом, содержащих,
пожалуй, любую пакость, какую только можно себе представить, -
сколопендр, пауков, змей, жаб, а также неисчислимое множество
человеческих и нечеловеческих органов, в основном внутренних.
Был там даже гомункулус или что-то, что напоминало гомункулуса,
но с таким же успехом могло оказаться копченым младенцем.
На Геральта коллекция впечатления не произвела - он полгода
жил у Йеннифэр в Венгерберге, а Йеннифэр располагала еще более
интересным собранием, содержащим даже невероятных размеров
фаллос, взятый, кажется, от горного тролля. Было у нее не
совсем удачно выполненное чучело единорога, на спине которого
она обожала заниматься любовью. Геральт считал, что если и
существует место, еще менее пригодное для любовных игр, так
это, пожалуй, только спина единорога живого. В отличие от него,
считавшего кровать роскошью и ценившего все мыслимые
возможности, предоставляемые этим чудесным предметом мебели,
Йеннифэр была на удивление изобретательной. Геральт вспоминал
приятные моменты, проведенные с чародейкой на крутой крыше, в
забитом пылью дупле, на балконе, причем - чужом, на перилах
моста, в раскачивающейся на бешеной реке лодке и во время
левитации в тридцати саженях над землей. Но хуже всего был
единорог. Наступил все же счастливый день, когда кукла
сломалась под ними, развалилась и разлетелась на куски,
подбросив массу поводов для смеха.
- Что тебя так забавляет, ведьмак? - спросил Истредд,
присаживаясь к длинному столу, уставленному неимоверным
количеством истлевших черепов, костей и ржавых железяк.
- Всякий раз, когда я вижу такое, - ведьмак уселся напротив
и указал на банки и склянки, - я задумываюсь, действительно ли
нельзя заниматься магией без всей этой мерзопакости, при одном
взгляде на которую желудок подскакивает к горлу.
- Дело вкуса, - сказал чародей, - и привычки. Что одному
противно, другого как-то не трогает. А что противно тебе,
Геральт? Интересно, что может быть противно тому, кто, как я
слышал, ради денег может по шейку лезть в дерьмо и нечистоты?
Пожалуйста, не принимай мой вопрос за оскорбление или
провокацию. Мне действительно интересно, чем можно вызвать у
ведьмака чувство отвращения.
- А в этой баночке ты, случайно, хранишь не менструальную
ли кровь невинной девицы, Истредд? Понимаешь, мне становится
противно, когда я представляю себе, как ты, серьезный чародей,
пытаешься с бутылочкой в руке капля по капле добыть эту ценную
жидкость, преклонив колени у самого, так сказать, источника.
- В самое яблочко, - усмехнулся Истредд. - Я, разумеется,
говорю о качестве шутки, потому что относительно содержимого
баночки ты промахнулся.
- Но тебе доводилось использовать такую кровь, правда? К
некоторым заклинаниям, я слышал, и не приступишь, если под
рукой нет крови девушки, лучше всего убитой во время полнолуния
молнией с ясного неба. Чем, интересно, такая кровь лучше крови
старой проститутки, которая спьяну свалилась с частокола?
- Ничем, - согласился чародей, мило улыбнувшись. - Но если
вылезет наружу, что эту роль практически столь же успешно может
выполнять кровь хряка, которую гораздо легче добыть, то любой
голодранец примется экспериментировать с чарами. А вот если
голытьбе придется набирать в бутылочки и использовать так
заинтересовавшую тебя девичью кровь, драконьи слезы, яд белых
тарантулов, бульон из отрезанных ручек новорожденных или из
выкопанного в полночь трупа, то у многих, уверяю, отпадет
охота.
Они замолчали. Истредд, казалось, в глубокой задумчивости
постукивал ногтями по лежащему перед ним потрескавшемуся,
коричневому, утратившему нижнюю челюсть черепу и при этом
