- Чаще всего. Потому что чаще всего нам как раз за убийство и платят.
Мало кто стремится всего лишь снять чары. Люди хотят избавиться от угрозы
в лице чародея самым надежным образом... Ну и еще, понятно, месть.
Король прошелся по комнате, остановился перед висящим на стене мечом
ведуна.
- Значит, ты именно этим...
- Нет. _Э_т_о_т_ - для людей.
- Да, я слышал. Знаешь что, Геральт? Я пойду с тобой в склеп.
- Исключено.
Глаза короля заблестели.
- Чародей, я ее никогда не видел! И когда родилась, не видел...
Никогда. Боялся. А теперь пришло в голову, что могу и вообще ее не
увидеть. Имею я право хотя бы глянуть, как ты ее будешь убивать?
- Повторяю - исключено. Это верная смерть для нас обоих. Я могу
отвлечься, и... Нет, государь.
Фолтест отвернулся, пошел к двери. Геральту показалось, что король
так и уйдет молча, но тот обернулся все же:
- Ты мне нравишься. Хоть я и знаю, сколько в тебе зла. Мне рассказали
про... корчму. И я уверен: ты прикончил тех бандитов исключительно затем,
чтобы о тебе заговорили, чтобы устрашить и народ, и меня. Я уверен: ты мог
их одолеть, не убивая. Боюсь, так никогда и не узнаю, идешь ты спасать мою
дочку или убивать. Но что поделаешь? Я вынужден отправить тебя туда. И
знаешь почему?
Геральт молчал. Король сказал:
- Потому что я уверен: она страдает. Правда?
Геральт не спускал с него своих проницательных глаз. Он молчал, не
пошевелился даже, но Фолтест знал. Знал ответ.
Геральт смотрел из окна покинутого людьми дворца. Быстро сгущались
сумерки. За озером тускло поблескивали огни Стужни. Вокруг дворца
раскинулась пустошь - полоса ничейной земли, которой город шесть лет
отгораживался от смертельной угрозы; там ничего не осталось, кроме
развалин, рухнувших крыш и остатков сгнившей ограды. Дальше всего, на
противоположный конец города, перенес свою резиденцию король - мощная
башня его нового дворца чернела на фоне посеревшего неба.
Ведун вернулся к запыленному столу посреди пустой запущенной комнаты,
где он неспешно, спокойно, старательно готовился к работе. Он знал:
времени у него достаточно. Упырица покинет саркофаг не раньше полуночи.
Перед ним стоял небольшой ящичек. Ведун открыл его. Внутри, в
выложенных сухими травами гнездах, стояли флакончики из темного стекла.
Ведун откупорил три из них, выпил.
Поднял с пола продолговатый сверток, обернутый овечьей шкурой и
перевязанный ремнями. Развернул его, достал меч с узорчатой рукояткой, в
черных блестящих ножнах, украшенных рядами рун и магических знаков.
Обнажил его. Лезвие сверкнуло чистым зеркальным блеском. Клинок был из
чистого серебра.
Геральт прошептал заклинание, выпил еще два флакона, при каждом
глотке прикасаясь левой ладонью к рукоятке меча. Потом закутался в свой
черный плащ, сел. На полу.
Ни одного кресла в комнате не было. Как, впрочем, и во всем дворце.
Он сидел не шевелясь, закрыв глаза. Его дыхание, ровное вначале,
вдруг стало учащенным, хриплым, сбивчивым. Потом и вовсе прервалось.
Напиток, с помощью которого ведун полностью контролировал работу всех
органов тела, состоял главным образом из черемицы, дурман-травы,
боярышника и молочая. Другие его компоненты не имели названий ни на одном
человеческом языке. Геральт был приучен к нему с детства, но для любого
непривычного человека напиток этот стал бы смертельным ядом.
Ведун резко обернулся. Его обостренный сейчас до немыслимых пределов
слух уловил в тишине шорох шагов на заросшем травой подворье. Это не
упырица. Еще не полночь. Геральт опоясался мечом, спрятал свой сверток в
разрушенном камине и бесшумно, словно нетопырь, спустился по лестнице.
Во дворе еще хватало света, чтобы пришелец мог разглядеть лицо
ведуна. Пришелец - это оказался Острит - шарахнулся, невольная гримаса
страха и омерзения перекосила его губы. Ведун криво усмехнулся - знал, как
сейчас выглядит со стороны. Смесь белладонны, аконита и волчьей ягоды
делает лицо белым, как мел, а зрачки расплываются во всю радужку. Но зато
выпивший настой видит как кошка в непрогляднейшей темноте. Что сейчас
Геральту и требовалось.
Острит быстро опомнился.
- Чародей, ты уже похож на покойника, - сказал он. - Со страху, ясно.
Не бойся. Я тебя выручу.
Ведун молчал.
- Ты слышал, знахарь из Ривии? Ты спасен. И богат. - Острит снял с
плеча тяжелый мешок и бросил под ноги Геральту. - Тут тысяча оренов.
Забирай их, садись на коня и проваливай!
Рив молчал.
- Ну что ты глаза вылупил! - повысил голос Острит. - Чего тянешь? Я
не собираюсь торчать тут до полуночи. Ты что, не понял? Заклятие тебе все
равно не удастся. Нет, не думай, с Велерадом и Сегелином я не
уговаривался. Я просто не хочу, чтобы ты ее убивал. Проваливай. И пусть
все останется по-старому.
Ведун не шевелился. Не хотел, чтобы вельможа знал, сколь быстры
сейчас его движения и реакция. Быстро темнело, и это было на руку
Геральту, полумрак казался ему солнечным полднем.
- А почему, господин мой, все должно остаться по-старому? - спросил
он, стараясь произносить слова как можно медленнее.
- А вот это не твое собачье дело! - надменно выкрикнул Острит.
- Ну а если я и так знаю?
- Любопытно...
- Легче будет сбросить Фолтеста с трона, если упырица станет докучать
людям еще пуще? Если упрямство короля опостылеет и вельможам, и народу,
верно? Я ехал к вам через Редани и Новиград. Там в открытую болтаю, что
кое-кто в Стужне ждет не дождется Визимира, избавителя и подлинного
монарха. Но меня, господин Острит, не касаются ни политика, ни борьба за
трон, ни дворцовые перевороты. Я здесь, чтобы выполнить свою работу. Ты
слышал когда-нибудь о чувстве долга и обыкновенной порядочности!
- Думай, с кем говоришь, бродяга! - крикнул в гневе Острит и
схватился за меч. - Хватит с меня, буду я еще с тобой спорить! Вы только
посмотрите на него: этика, мораль, законы! А кто о них болтает? Злодей,
начавший убивать, едва заявился к нам! Кланявшийся Фолтесту, а потом за
его спиной торговавшийся с нами как наемный убийца! И ты смеешь болтать
про мораль, скот? Строить из себя Ведающего? Мага? Чародея? Ведьмак
паршивый! Прочь, или башку снесу!
Ведун не пошевелился.
- Вам бы лучше самому убраться поскорее, господин Острит. Темнеет...
Острит отскочил, молниеносно выхватил меч.
- Ты сам этого хотел, чародей. Я тебя прикончу! И не помогут тебе
твои штучки! У меня с собой жабий камень!
Геральт усмехнулся. Слухи о могуществе жабьего камня, насквозь
лживые, разошлись тем не менее широко. Но ведун не собирался тратить время
на заклятия, а тем более скрещивать серебряный клинок с мечом Острита. Он
нырнул под меч противника и ударил вельможу в висок серебряными бляшками
кожаного манжета.
Острит быстро опамятовался, вгляделся в темноту. Сообразил, что
связан. Стоявшего рядом Геральта он, понятно, не разглядел во мраке. Но
угадал его присутствие и протяжно завыл.
- Молчи, - сказал ведун. - А то она заявится раньше времени.
- Убийца проклятый! Где я? Развяжи сейчас же, тварь! Я тебя вздерну,
сукин ты сын!
- Заткнись.
Острит тяжело дышал.
- Оставишь меня ей на съедение? Связанного? - спросил он тише почти
шепотом.
- Нет, - Сказал ведун. - Я тебя отпущу. Но попозже.
- Скотина, - сказал Острит. - Чтобы я был вместо приманки?
- Вот именно.
Острит перестал биться.
- Ведун...
- Да?
- Это правда, я хотел свалить Фолтеста. И не я один. Не я один хотел
его смерти. Но я жизнь бы отдал, чтобы он подыхал в муках подольше, гнил
заживо. И знаешь почему?
Геральт молчал.
- Я любил Адду. Сестру короля. Любовницу короля. Шлюху короля. Я ее
любил... Ведун, ты тут?
- Тут.
- Знаю, о чем ты думаешь. Но поверь, ничего такого не было. Никаких
чар я не насылал. Я не умею. Только раз, в ярости, сказал... Один
единственный раз. Ведун, слышишь?
- Да.
- Это королева-мать, не иначе мать Фолтеста. Это наверняка она. Она
видеть не могла, как Фолтест с Аддой... Это не я! Ведун! У меня разум
помутился, и я пожелал вслух, чтобы... Ведун! Это из-за меня? А?
- Это уже не имеет значения.
- Ведун, полночь скоро?
- Скоро.
- Выпусти меня. Дай спастись.
- Нет.
Острит не услышал скрежета сдвигаемой глубоко в подземелье крышки
саркофага. Ведун услышал. Он наклонился и рассек кинжалом спутывавшие
вельможу веревки. Острит, не тратя времени, вскочил и, нелепо скрючившись,
опрометью кинулся прочь. За это время глаза его привыкли к темноте, и он
видел дверь.
С грохотом отскочила плита, закрывающая спуск в гробницу. Геральт,
укрывшись за балюстрадой, увидел невысокую фигуру упырицы - быстро,
проворно, совершенно беззвучно она неслась вслед грохотавшему сапогами
беглецу.
Ужасный вопль раздался во мраке, потряс старые стены. И оборвался.
Ведун не смог определить расстояния - как раз в этом его изощренный слух
стал помехой, - но знал, что упырица настигла Острита быстро. Очень
быстро.
Ведун вышел на середину зала. Заступил вход в гробницу. Отбросил
плащ. Поправил меч. Натянул кожаные перчатки. У него еще было время. Он
знал, что упырица задержится у трупа Острита - чтобы дольше лежать в
летаргии, ей нужно сердце жертвы.
Ведун ждал. До рассвета еще три часа. Петушиное пение, раздайся оно
сейчас, лишь спутало бы его расчеты. Правда, ни одного петуха в
окрестностях дворца не осталось.
И тут он услышал. Она возвращалась. Потом он ее увидел.
В точности такая, как ему описывали. Непропорционально большая голова
на короткой шее, окутанная облаком растрепавшихся рыжих волос. Глаза
светятся во мраке, как два карбункула. Упырица замерла, уставившись на
Геральта. Внезапно разинула пасть - словно хотела похвалиться рядами
белейших острых зубов. Щелкнула клыками - будто захлопнулась крышка
железного сундука. И прыгнула, целя в ведуна окровавленными когтями.
Геральт отпрыгнул в сторону, молниеносно сделал пируэт; едва задев
его, упырица тоже закружилась, полосуя воздух когтями. Равновесие она не
потеряла и тут же кинулась вновь, из невероятной позиции, клыки щелкнули у
шеи Геральта. Рив отпрыгнул, чтобы обмануть ее, трижды крутнулся волчком,
каждый раз в другую сторону. Сильно, без размаха ударил ее в висок
кольцами - серебряными кольцами, нашитыми с тыльной стороны на пальцы
кожаной перчатки.
Упырица дико взвыла, эхо загрохотало по дворцу, потом прижалась к
полу, замерла, завыла - глухо, яростно, зловеще.
Ведун злорадно усмехнулся. Первая проба, как он и ожидал, закончилась
удачно. Серебро действовало на упырицу убийственно - как на большинство
чудовищ, вызванных к жизни злыми чарами. Бестия мало чем отличалась от
себе подобных - а потому ведун в силах был снять с нее заклятие, и
серебряный меч, последний козырь, в силах был при нужде спасти ему жизнь.
Упырица не спешила нападать. Приближалась медленно, щеря блестевшие
слюной клыки. Геральт двинулся по дуге, то убыстряя, то замедляя шаг и
движения, чтобы сбить ее с толку, чтобы она не могла нацелиться и
прыгнуть. Он расправлял длинную, тонкую, прочную цепь с утолщением на
конце. Цепь была из чистого серебра.
Когда упырица прыгнула наконец, цепь свистнула в воздухе, извилась,
как змея, в мгновение ока опутала плечи, шею и голову чудовища. Упырица
повалилась на пол, душераздирающе вереща. Каталась по полу и ужасно рычала
- то-ли от ярости, то-ли от жгучей боли, причиняемой ненавистным серебром.
