- Говори!- требует он, и его горло издает звук, напоминающий скрежет
ржавого флюгера.
Я пожимаю плечами.
- А что мне тебе рассказывать? Ты меня смешишь... Я вызываю тебя
поболтать, а ты суешь мне в нос свою артиллерию и требуешь, чтобы я говорил.
Тебе это не кажется уморительным?
Его лицо остается невозмутимым.
Я говорю себе, что этому шутнику лучше не противоречить. Если он немного
шевельнет указательным пальцем правой руки, то я получу свинец в грудь.
- В конце концов, раз уж ты здесь, я могу тебя просветить.
Освещаю ему дело со своей точки зрения, начиная с октябрьского покушения,
жертвой которого я стал, и заканчивая событиями сегодняшнего вечера, не
забыв, разумеется, рассказать и о расшифровке музыкальной морзянки.
Карлик недобро смеется.
- Поздравляю,- шипит он.- Котелок у тебя варит!
- Ты понимаешь,- примирительно говорю я,- меня заколебало служить
мишенью. Провалявшись два месяца в больнице, я хотел бы, по крайней мере,
найти мужика с бобриком, чтобы сказать ему все, что о нем думаю...
Карлик смеется.
- Размечтался, глупенький... Думаешь, я заложу кореша? Ну ты даешь,
мусор!
- Мусор?
Я притворяюсь удивленным.
- Черт! Ты же сам только что сказал, что это в тебя стреляли в первый раз
из-за твоего сходства с Мануэлем. Газеты только и писали, что в метро
подстрелили знаменитого комиссара Сан-Антонио, аса из асов... Мы еще
смеялись, что по ошибке чуть не замочили легавого.
Делаю вид, что принимаю это с юмором.
- Согласен, совпадение забавное.
- Я жалею только об одном...- уверяет карлик.
Я поднимаю брови, показывая любопытство.
- ...Что ты не сдох.
Я кланяюсь.
- Ты очень любезен...
Этот писсуар кривит губы.
- К счастью, пришло время исправить эту оплошность...
Что тут сказать? Я смотрю на коротышку и понимаю, что настроен он
решительно. Если я не буду действовать быстро, то очень вероятно, что
проснусь в уголке, полном ангелов и благоухающих роз. А теперь, если хотите,
чтобы я вам рассказал, по каким признакам можно узнать типа, решившего
отправить вас на небеса, открывайте пошире уши. Как я вам уже говорил, в
глазах у этого недомерка есть что-то особенное. Желание убивать читается у
него не только в глазах, но и на всей морде. Его губы задрались, как у
скалящейся собаки, нос наморщился, а адамово яблоко поднимается-опускается,
как лифт отеля в день наплыва клиентов. Этот обмылок кажется мне хитрым.
Даже если я и смогу схватить лежащую на диване пушку, это ничего мне не
даст, потому что он выстрелит прежде, чем я сниму свой пистолет с
предохранителя.
Что делать? Господи...
У меня пересохло во рту. Вдруг мне в голову приходит мысль; приходит без
моего желания, как звонок будильника, но в моем монгольфьере она производит
фурор. Чтобы попытаться ее осуществить, мне нужен алкоголь. Увы, я высосал
из бутылки все до капли, но рядом с диваном стоит флакон одеколона. Этикетка
повернута к стене, следовательно, карлик не может знать, что в нем за
жидкость.
Я принимаю непринужденный вид собирающегося ос-тограммиться пьянчужки.
- Ты же не собираешься меня шлепнуть?
- Я возьму на себя этот труд...
- Не надо.
Я едва сдерживаю всхлипывания. Этому малышу надо показать редкое зрелище,
чтобы он продлил наш тет-а-тет. Смысл моей игры состоит в том, чтобы взять
пузырек одеколона в руки, не вызывая у карлика подозрений.
- Не делай этого,- задыхаясь умоляю я.- Черт побери! Я же ничего вам не
сделал. Вы и так уже один раз чуть не застрелили меня...
Я медленно тянусь рукой к пустой бутылке, словно почувствовав потребность
взбодриться, потом делаю вид, будто только сейчас заметил, что она пуста.
Совершенно необходимо, чтобы он ни о чем не догадался. Продолжая дрожать, я
немного поворачиваюсь, чтобы взять одеколон... Невозможно передать, что я
чувствую. Мне кажется, что сейчас его пушка плюнет огнем. Нет ничего более
неприятного, чем свинец в кишках. Когда это происходит, вы не думаете ни о
чем, кроме боли, от которой перехватывает дыхание...
Но ничего такого не происходит.
Не надо думать, что эти события и действия протекают в замедленном темпе.
Просто мысль бежит быстрее. Между мыслью и действием разница в скорости
порой бывает такой же, как между светом и звуком.
Наконец я беру флакон с одеколоном в свои руки.
- Я не хочу, чтобы ты меня убивал!
- Не надо было лезть в это дело. Что это за легавый, который разыгрывает
из себя героя, а когда его должны шлепнуть, начинает ныть!
Моя дрожь усиливается. Я отвинчиваю крышку флакона и подношу горлышко к
губам.
Если в своей жизни вам по ошибке приходилось пить одеколон, вы должны
знать, что он не идет ни в какое сравнение с шамбертеном. Лично я не знаю
ничего противнее...
Поэтому я не собираюсь глотать этот сомнительный напиток и на сей раз. Я
набираю его в рот, как будто хочу прополоскать горло...
Я хорошо рассчитываю свой маленький трюк! Фюить! Я выпускаю струю
одеколона в моргалы гнома. Попал! Недомерок визжит, как поросенок, которому
в задний проход воткнули раскаленный металлический прут. Он трет зенки
своими миниатюрными кулачками.
Не думайте, что я тем временем валяю дурака. Я быстренько обезоруживаю
его и хватаю свой "люгер". Имея в руках по пушке, чувствуешь себя сильным,
особенно когда перед тобой месье в метр тридцать ростом.
- Ты еще слишком мал, лапочка, чтобы суметь справиться с Сан-Антонио.
Лучше бы ты сидел дома и стрелял из рогатки. Ты что же, думал, что имеешь
дело с лопухом?
Он начинает открывать глаза, но плачет, как будто ему на колени бросили
гранату со слезоточивым газом.
- Мусор поганый!- скрежещет он.
- Не волнуйся, красавчик. Колесо крутится, как видишь, иногда так быстро,
что не рассмотришь спицы. Всего минуту назад ты играл с этой пушкой в Ника
Картера, а теперь она у меня. Вывод: говорить будешь ты.
- Держи карман шире!
- Если не ответишь на мои вопросы быстро, я переломаю тебе кости
Он пожимает плечиками.
- Попробуй!
Меня охватывает ярость. Я кладу обе пушки на полку вне пределов
досягаемости карлика и подхожу к нему. Эта макака меня заколебала. Сейчас я
устрою своему незваному гостю молотилку. Протягиваю к нему руку, но он
отскакивает в сторону и, прежде чем я успеваю отреагировать, бросается на
меня, как таран, и бьет башкой в пузо. У меня сразу перехватывает дыхание, к
тому же мой живот еще очень чувствителен. А недомерок не теряет времени
даром. Воспользовавшись тем, что я согнулся пополам от боли, он проделывает
японский трюк, смысл и цель которого состоят в том, чтобы сунуть противнику
в зенки два раздвинутых вилкой пальца. Теперь уже я могу дышать и поэтому
ору благим матом. Я ослеплен, захвачен врасплох, одурачен. На мою голову
обрушивается град ударов. Под кумполом меня, как на Пасху, гудит колокол. К
горлу подступает тошнота.
"Черт побери, от карлика! От карлика! От паршивого карлика!"
Вот что я мысленно повторяю, пока отчаянно отбиваюсь.
В довершение ко всему я валюсь на пол. Сейчас малявка вытащит из меня
кишки и разложит их на паркете, чтобы посмотреть, все ли на месте.
Бац!
Звон разбитого стекла. Град ударов прекращается. Что случилось?
Худо-бедно открываю глаза и вижу мою дорогую Жизель. Она с победным видом
стоит посреди комнаты с бутылочным горлышком в руке.
Ее присутствие придает мне сил, и я перехожу в сидячее положение.
- Это... ты?- глупо спрашиваю я.
У моих ног лежит карлик. Мерзавец получил хорошую Порцию, и на его
черепушке растет клевая шишка.
- Жизель...
Я чуть не схожу с ума. Тут она начинает ржать, как ненормальная. Моя
гордость еще никогда не подвергалась такому испытанию... Хорош комиссар
Сан-Антонио! Дает себя отметелить недоноску, в котором меньше метра
тридцати! Если бы об этом узнали мои коллеги, они бы здорово повеселились и
были бы правы. Я так унижен, что готов повеситься прямо сейчас.
- Я подоспела вовремя?
Я смотрю на нее и чувствую, что не могу говорить.
- Здорово он тебя обработал,- продолжает она.- Пойдем в ванную... Я
промою тебе глаза лекарством. Они все красные.
Я покорно иду за ней и даю себя подлечить.
- Жижи,- бормочу я наконец,- Жижи, я самый большой дурак во всей полиции.
Моя карьера кончена! Дать себя избить карлику! Я подохну от досады.
- Ну,- утешает она меня.- Не будь таким пессимистом. Я видела, как все
произошло. Он победил внезапностью, Тони. Ты просто не привык к противникам
такого роста...
- Ты все видела?
- Да, почти все. Меня разбудили крики. Ты меня здорово напоил. Я была
пьяной в стельку...
Она меня целует, а мне хочется лизаться с ней сейчас так же, как открыть
бакалейную лавку на Северном полюсе.
- Фу! Ты пил одеколон!
Я пересказываю ей содержание предыдущих глав, и она хвалит меня за
находчивость.
Немного приободрившись, я встряхиваюсь.
- Давай займемся этим демоном, Жижи. Я скажу ему, что думаю о его
манерах.
Мы выходим из ванной, и моя спутница вскрикивает:
- Он удрал!
Я бросаюсь вперед.
- Что?
Комната пуста. Выбежав из квартиры, я только-только успеваю услышать
хлопок входной двери.
Птичка улетела. Сан-Антонио потерпел самое крупное поражение в своей
жизни.
Глава 6
Собака, которую окатили холодной водой, возвращается в свою конуру и
сидит тихо. Я делаю то же самое. Жизель предлагает провести эту ночь у нее,
даже настаивает на этом, но я отказываюсь.
- Закрой дверь на все замки и припри ее стулом,- приказываю я.- Если
услышишь подозрительный шум, звони в криминальную полицию и от моего имени
попроси Гийома или кого-нибудь еще из его отдела.
Я нежно целую сестричку и отваливаю, не слушая следующей порции ее
упреков. Я хочу только одного: задать храпака. Мне нужно забыть унижения
этого вечера.
Придя домой, я так же нежно целую Фелиси и беру из аптечки гарденал. Если
бы я послушался себя, то сожрал бы весь пузырек... Но я справляюсь с собой и
проглатываю всего четыре таблетки, после чего заваливаюсь на боковую.
Сон приходит быстро. Сначала тело становится легким, потом в голове
наступает полный покой. Вскоре я уже плыву по золотому миру.
Я открываю глаза, но их приходится тут же зажмурить, потому что солнце
расположилось в моей комнате, как у себя дома. Будильник показывает полдень.
Под дверь пробиваются запахи жареного. Надеваю халат и иду в ванную. Из воды
я вылезаю розовым, как поросенок. Я чувствую себя в ударе. Ничто так не
приводит в форму, как хороший сон.
Захожу в столовую, где возится Фелиси.
- Привет, ма.
- Доброе утро, сынок.
Не знаю, как моя мать выкручивается, но, несмотря на продуктовые
ограничения, у нас всегда приличный стол. Сегодня, например, кулебяка и
жареное мясо с яичницей. Я беру в одну руку вилку, в другую - нож и иду в
атаку.
Жратва окончательно возвращает мне оптимизм. Выйдя из-за стола, я сажусь
в кресло, чтобы выкурить "Голуаз". Но в тот момент, когда мои мысли начинают
выстраиваться в ряд, в дверь звонят. Мать вводит Гийома.
Его визит доставляет мне весьма среднее удовольствие, поскольку я
нуждаюсь в одиночестве и тишине. Он входит с мрачным, как у гробовщика,
лицом. Я заставляю себя улыбнуться.
- Хелло! Каким добрым ветром?
Мы жмем друг другу клешни. Я жду, пока его морщины разгладятся, но он
сохраняет похоронный вид.
- Вы читали газеты, комиссар?- спрашивает он.
- Какие?
- Дневные.
- Нет.
Он достает из кармана брехаловку и протягивает мне.
Я разворачиваю ее, пробегаю глазами и быстро нахожу на первой странице
заголовок на две колонки:
