поберечь свои кости и уехать отсюда прямо сейчас...
Он протягивает мне руку и подмигивает.
- Поправляйся быстрее!
- О'кей!
Фелиси меня целует, и они оба выходят из палаты.
Я остаюсь наедине с моей нежной сиделкой.
- Не двигайтесь!- шепчет она.
Тут я ей убедительно объясняю, что, когда вижу такую куколку, как она, у
меня начинается щекотка в спинном мозге. Поскольку девчушку удивляет то, что
вчерашний кандидат в мертвецы разговаривает таким языком, я считаю своим
долгом пополнить ее образование, открыв, что парни вроде меня могут иметь
брюхо, под завязку набитое свинцом, но если у них осталось хоть три грамма
мозгов, они продолжают любоваться формами красивой девушки.
Она становится более красной, чем рак, обучающийся плавать в кипятке.
Сестричка явно неравнодушна к комплиментам, а я люблю девушек, неравнодушных
к тому, что я им рассказываю. Зато девок, принимающих свою задницу за
Пантеон, я просто на дух не выношу!
- Сколько веков мне тут лежать?-спрашиваю я.
- Врач считает, что не меньше месяца. Я сдерживаю гримасу.
- Тогда,- говорю,- у нас будет время побеседовать. Вы не считаете, что
мне было бы полезно узнать ваше заглавие?
- Мое что?..
- Ваше имя.
Она искренне смеется.
- Меня зовут Жизель. Я несколько раз повторяю: "Жизель". Меня наполняет
радостное ощущение. Однажды ночью я встану, чтобы скушать эту малышку...
Глава 2
За три дня до Рождества я сижу в "Мерри-баре", что на улице Колизе. У
меня ватные костыли, а щеки цветом напоминают страницы старой книги, и тем
не менее я чувствую себя в ударе. Выздоровление заканчивается. Неделю назад
меня выписали из больницы, и я начинаю потихоньку ковылять. За время,
проведенное параллельно потолку, я спокойно обдумал ситуацию. Когда долго
лежишь, становишься философом. Жизнь предстает перед тобой в природном
величии, и ты начинаешь понимать, что нашими действиями руководит рок. Мы
всего лишь мелкие воришки, мотающие свой срок в этой жизни. Посмотрите на
Сан-Антонио с самого начала оккупации он сидел тихонько, не желая продолжать
участие в игре, но рок - тот еще сукин сын - нашел его посреди жизни рантье.
От судьбы, ребята, не уйдешь. Сходите за молотком и хорошенько вбейте себе в
голову эту истину...
Моя работа - раздача билетов в Сантэ и в рай. Я хотел выйти из игры, а
получилось так, что я чуть было сам не отправился на небеса, где самая
красивая девушка была бы мне не более полезна, чем гидравлический насос. Из
всего этого следует, что самое лучшее, что я могу сделать,- это запрятать
тапочки подальше и вернуться в драку. Для начала я должен уладить старые
счеты с типом, подстриженным бобриком. Каким бы хитрым этот тип ни был, от
меня он не уйдет. Я обещаю себе, что при нашей встрече засажу ему в пузо
столько кусочков свинца, сколько понадобится для того, чтобы он уже никогда
больше не встал на ноги. С этого момента я всего себя посвящаю его поискам.
Я думаю как раз об этом, когда в бар входит Жизель. Увидев ее в прикиде
как у принцессы, я вздрогнул. До сих пор она представала передо мной только
в белом халате. Сегодняшний туалет идет ей, как фата. Она подкрасилась и
выглядит просто потрясно.
- Ну,- спрашивает она, протягивая мне руку,- как себя чувствует мой
больной?
- Не так уж плохо. С вашей стороны было очень любезно прийти на это
свидание.
Она не отвечает и садится рядом со мной.
- Живот зажил?
Я беру ее за руку.
- О моей географии не беспокойтесь. У меня это не первая передряга.
Видели бы вы меня голым! Мое тело не отличишь от района, подвергшегося
бомбардировке.
Жизель смеется и заказывает чинзано-джин. Я смотрю, как она потягивает
вино. Это зрелище мне нравится. Она напоминает мне маленькую кошечку.
Неожиданно я спрашиваю:
- Ну что, пойдем чего-нибудь порубать? Мне шепнули адресок одного
ресторанчика, где можно съесть эскалоп в сухарях, не рискуя вечной каторгой.
- Вы считаете разумным начинать ночную жизнь?
- Милая моя, разум и я давно разошлись по причине несовместимости
характеров.
Я расплачиваюсь за выпитое, и мы выходим.
Ночь холодна и темна. Мы направляемся к Елисейским Полям, чтобы сесть в
метро. К счастью, я замечаю свободный фиакр и вталкиваю в него мою спутницу.
- Это похищение!- восклицает она.
- Совершенно верно,- соглашаюсь я- Мой отец всегда говорил, что прогулка
на фиакре сногсшибательная вещь, если хочешь заключить красивую девушку в
свои объятия, чтобы рассказать ей сказку.
- Вы собираетесь рассказывать мне сказки? А я думала, что ваша
специализация - шпионский и гангстерский романы...
- Совершенно верно,- отвечаю я,- но рядом с такой девушкой, как вы,
забываешь об автомате и в голову лезут мысли только о лунном свете.
Я беру ручку Жизель и подношу к губам. Красавица ее не вырывает. Даже
если вы тупы как пробка, все равно должны понимать, что при подобных
обстоятельствах парень, знающий женщин, должен развивать достигнутое
преимущество. Что я и спешу сделать. Этот фиакр просто спортивные сани и
постоянно бросает нас одного на другого. Воспользовавшись очередной
рытвиной, я целую Жизель.
- Вы слишком торопитесь,- шепчет она.
- Жизнь так коротка!
- В общем, вы ловкач.
- Зачем вам анализировать, кто я? Есть старая латинская пословица:
"Пользуйся моментом". Я не могу вам процитировать ее по латыни, потому что
не очень способен к иностранным языкам, но уверен, что парень, давший этот
совет, отлично знал, что говорил.
Жизель прижимается к моей груди и подставляет губы. Можете мне поверить,
я использую их по прямому назначению. Как она целуется! Не знаю, преподают
ли это в школе медсестер, но если их не учат любви, как, в американских
университетах, Жизель, должно быть, училась этому заочно.
Когда она отодвигается от меня, я задыхаюсь.
- Сан-Антонио,- шепчет она дрожащим, как у продрогшего столетнего
старика, голосом,- Сан-Антонио, вы сводите меня с ума.
Я делаю глубокий вдох, как ныряльщик перед погружением в воду, и
запечатлеваю на ее губах второй, еще более затяжной поцелуй. Такие
упражнения великолепно развивают дыхание.
Через некоторое время я замечаю, что наша карета стоит, а кучер смотрит
на нас через окно в дверце и скалится, как параша.
- Эй,- говорю я ему,- тебе тут что, кино?
- Почти,- отвечает он.
Поскольку я не люблю таких извращенцев, то выхожу из коробчонки и хватаю
его за грудки.
- Эй, хозяин!- кричит он.- Не шути так. В конце концов, вы в моей
коляске, и я имею полное право посмотреть, что в ней происходит.
Малышка делает мне знак замять дело, и я расплачиваюсь за проезд. Тип
влез на козлы, но, прежде чем он успевает сказать "но", его скамейка
срывается с места тройным галопом, как будто решила выиграть чемпионат мира.
Извозчик вцепляется в вожжи, пытаясь ее задержать, но кляча несется с такой
скоростью, что нужен гоночный автомобиль, чтобы догнать ее.
- Что с ней случилось?
- Не знаю,- говорю я и делаю вид, что размышляю, прежде чем добавить с
фальшиво-невинным видом:- Разве что это из-за моей сигареты, которую я
незаметно сунул ей под хвост...
Жизель громко смеется. Вдруг она останавливается и снова подставляет мне
свои губы. Если она будет продолжать в том же темпе, через неделю я смогу
просидеть без воздуха целый час... Однако я пользуюсь ее предложением. Как
сказал не помню кто: "Не упускай случая поцеловать красавицу".
Мы входим в ресторан. Представьте себе зал благотворительного общества с
гирляндами и лампочками. За цен-тральным столом сидят новобрачные: он во
фраке, она в белом платье.
- Нам повезло!- радостно восклицает Жизель.- Мы попали на свадьбу.
Но я тут же просвещаю ее:
- Эта свадьба - туфта.
- Что?
- Я говорю, что это не настоящая свадьба. Парочка, одетая а-ля "возьми
меня целиком",- оплачиваемые артисты Эта идея позволяет владельцу ресторана
дурачить налоговую службу. Если легавые явятся к нему и станут заглядывать в
кастрюли, он им скажет, что справляет свадьбу племянницы, поставит им
бокальчик шампанского, даст небольшой презент и парни отвалят,
предварительно поздравив новобрачных. Ничего не скажешь, хитрая задумка...
Жизель не может опомниться. Бедняжка не очень осведомлена о тайнах
черного рынка.
Мы садимся в уголке и заказываем плотный ужин.
Невеждам, рассказывающим, будто влюбленные сыты любовью, следовало бы
подлечиться в дурдоме. Могу вас уверить - они совершенно чокнутые. Лично у
меня ничто не вызывает такого отличного аппетита, как любовь: влюбленный, я
мечтаю о жареном цыпленке и шашлыке из почек в мадере гораздо чаще, чем в те
периоды, когда я свободен в своих чувствах. Все типы, что играют в
бестелесную любовь,- придурки, считающие себя обязанными морочить головы
своим телкам и принимать позы поэта в экстазе. А стоит только им расстаться
со своими избранницами, как они тут же бегут в первую же тошниловку и
набираются солянкой под завязку! Лицемеры!
Я делюсь с Жизель своей точкой зрения, и она заявляет, что согласна со
мной. Девушки всегда с вами согласны, когда вы им что-то предлагаете.
Гарсон приносит заказ. Все идет хорошо; с хорошим ужином и каламбурами
часто достигаешь своих целей. Мои, как вы догадываетесь, заключаются в том,
чтобы убедить медсестренку прогуляться со мной до уютного места, где я смогу
в спокойной обстановке рассказать ей о том, что проделал с Хименой Родриго
после того, как кокнул ее предка.
Мои дела идут как нельзя лучше. Жизель смотрит на меня все более нежно. Я
знаю одного парня, которому в самое ближайшее время будет не до скуки...
Эта малышка мне нравится. Если бы я был, как все, то без колебаний оделся
бы под клоуна за главным столом и повел ее к мэру. Только по-настоящему.
После свадьбы мы бы открыли кафе. Жизель бросила бы работу в больнице,
сидела б за кассой и вязала километры носков. А я наливал бы выпивку и
резался с клиентами в белот. Это могло бы быть мечтой многих... Вот только
Сан-Антонио создан для совсем другой жизни. Опять вопрос о судьбе и
предназначении каждого. Я машинально подношу руку к заднему карману,
проверяя, там ли моя пушка. После выписки из больницы я с ней больше не
расстаюсь. Она там. Я ласково поглаживаю ее морду. Она славная зверюшка. Я
ее очень люблю, и мы с ней добрые друзья.
За десертом появляется мужик, прикинутый, как деревенщина, и спрашивает,
не желают ли гости жениха и невесты послушать немного музыки. Разумеется,
гости орут, что желают.
Тогда мужик делает знак своему приятелю и оба влезают на стол: первый с
аккордеоном, второй с саксофоном, и начинают играть "Турецкий марш".
У них неплохо получается. Сотрапезники аплодируют... В этот момент
аккордеонист говорит, что, если почтенное собрание позволит, его друг
сыграет вещь своего сочинения. Почтенное собрание готово позволить все, что
угодно. Саксофонист начинает свое произведение, напоминающее арабскую
музыку. Медленная монотонная мелодия обрывается и уступает место какому-то
бормотанию. Я внимательно слушаю, стараясь найти хоть что-то напоминающее
связную мелодическую линию.
- Это бледная имитация новоорлеанского джаза,- шепчет мне Жизель.
Я делаю ей знак замолчать, быстро достаю из кармана карандаш и принимаюсь
делать заметки на скатерти. Ошибки быть не может: этот хренов саксофонист и
не думал подражать американским неграм. Я вам скажу, что он делает: передает
сигналы морзянки. Поскольку я знаю ее досконально, то записываю передачу
точно. Согласитесь,- придумано хитро!
Моя спутница, ничего не понимая, смотрит, как я вычерчиваю тире и точки.
