Он достает из того же ящика, откуда извлек часы, лупу и протягивает ее
мне.
Я смотрю через выпуклое стекло, но оно увеличивает документ, не делая его
четче. Мне так и не удается разобрать природу изображенного.
Это напоминает фотозагадки из изданий типа "Констернасьон". Видишь что-то
большое, белое и круглое, и вас спрашивают, что это такое: луна в первой
четверти, портрет покойного короля Фаруха или задница Бардо.
Я продолжаю глупо думать: шкура пантеры.
- Что вы об этом скажете, Робьер? Он пожимает плечами:
- Ничего.
- Что, по-вашему, изображено на этой маленькой фотографии?
- Может, бактерии в увеличенном виде?
Рыжий открывает передо мной новые горизонты. Я всматриваюсь.
Действительно, это могут быть микробы. Или семейство солитеров в отпуске.
- Очень любопытно!.. Это фото должно представлять большой интерес, раз он
спрятал его в свои часы.
- Мне тоже так кажется.
- Вы показывали это экспертам?
- Пока нет... В конце дня я еду в Брюссель, где покажу профессору
Брооссаку, первоклассному специалисту.
- Знаете, а ваш Ван Борен занимался странными для отпрыска почтенной
семьи делами.
Робьер неопределенно разводит руками. А он еще не в курсе истории с
засахаренными брильянтами!
- Вы сообщили в фирму "Оптика"?
- Да, по телефону.
- Ну и что?
- Здесь мы тоже находим нечто необычное.
- То есть?
- Ван Борен уже две недели как не работает в фирме.
- Уволен?
- Сам уволился.
Это мне кое-что напоминает. Если бы Старик знал об этом деле, то, спорю,
массировал бы сейчас черепушку. Всякий раз, когда взволнован, он характерным
движением проводит по кумполу.
Я прощаюсь с Робьером.
- Вы долго пробудете здесь?- спрашивает он.
- Нет. В любом случае уезжаю завтра вечером. Меня ждут в конторе! Он
улыбается.
- Вы не сидите без работы, а?
Я отвечаю ему одной из самых любимых поговорок Фелиси:
- Работа - это здоровье!
С этими мудрыми словами я и отваливаю, унося в чайнике еще одну тайну.
Глава 6
Как сказал один великий философ, три часа пополудни - это критическая
точка дня. Это момент, когда слишком поздно идти в кино на первый сеанс, но
еще слишком рано идти туда на второй.
Из здания криминальной полиции я выхожу ровно в три, что могут вам
подтвердить любые честные часы.
Солнце по-прежнему светит на полную катушку и льежцы пребывают в полной
эйфории. Я спускаюсь по широкому проспекту, запруженному трамваями и
машинами, составляющему становой хребет города. Дойдя до редакции газеты "Ла
Мёз", рассматриваю витрины, на которых приколоты фотографии событий местного
значения. "Друзья песни", возобновление "Руки массажиста" в муниципальном
театре, награжденная собака, выборы Мисс Темное пиво... Люди с интересом
рассматривают снимки.
Эти фотографии заставляют меня вспомнить о той, которую не разглядишь и
через лупу. Задача фотографии давать точное изображение предметов, людей,
животных или пейзажей. Тогда почему тот маленький снимок такой неясный?
Ван Борен работал в фирме, производящей фотоаппараты. Наверняка
существует какая-то связь между фотографией и почтенной фирмой "Оптика" из
Кельна, из которой уволился милейший Джеф. Его жена не знала о том, что он
уволился. Так за каким чертом мой Ван Борен торчал в отеле в двух шагах от
своего дома со своими засахаренными фруктами, брильянтами и лилипутской
фотографией?
Отель!
Там все началось, по крайней мере мое участие. Робьер, кажется, не знает,
что его "клиент" останавливался там. Может быть, я что-нибудь выясню после
осмотра багажа убитого? Как знать?
Возвращаюсь в достопочтенное заведение, где провел часы невообразимой
скуки. Увидев меня, дежурный администратор широко разевает моргалы.
- Месье не?..
- Да, я не... Из-за этих вовремя уходящих поездов я опоздал на свой и
решил продлить свое пребывание здесь еще на сутки.
- К вашим услугам, месье!
- Вот моя квитанция из камеры хранения. Будьте любезны забрать мой
чемодан с вокзала.
- Сию минуту, месье.
- Мой номер еще свободен? Я к нему привык и хотел бы сохранить за собой.
- Конечно, месье.
Я даю ему королевские чаевые и, снимая с доски ключ, роняю стофранковую
бумажку. Естественно, парень ныряет за ней.
Если вы хотите, чтобы человек согнул спину, бросьте на пол купюрку.
Эффект мгновенный и чудесный! Не успеете вы сказать "уф", как он уже стоит
на четвереньках.
Я пользуюсь случаем, чтобы снять с доски и ключ от двадцать шестого,
потому что таков был мой план, но тут у меня вышла промашка: крючок голый.
Ключа нет.
Я огорчен! Я знаю, что Ван Борен не забрал с собой вещички, а с другой
стороны, дирекция отеля еще не может быть в курсе его смерти.
Служащий протягивает мне мою купюрку.
- Спасибо,- благодарю я его.- Какой я безрукий.- И насмешливо спрашиваю:-
А Ван Борен тут?
Можете себе представить более дурацкий вопрос?
Если он ответит "да", у меня будет такая рожа, что от ее вида может
случиться выкидыш у крокодилицы.
Он не отвечает "да", но ответ близок к этому.
- Месье Ван Борен только что выехал из отеля,- говорит он.
Мой желудок выворачивается, как старый зонтик от порыва ветра.
- Только что выехал?.. - бормочу я.
В глубине туши (как не преминул бы сострить Берюрье) я думаю, что у парня
не совсем точное представление о времени. Для него, торчащего целый день за
лакированной стойкой, все еще продолжается утро, почему он и сказал "только
что", а это выражение заставило закачаться мои мозги.
- Да, несколько минут назад. Он позвонил мне час назад, сказал, что
должен уехать и что пришлет человека оплатить счет и забрать чемоданы.
Все освещается, как комната в ту секунду, когда вы повернули выключатель.
Кто-то очень интересуется вещичками Ван Борена. Что они рассчитывают там
найти? Брильянты? Вполне возможно.
- Как выглядел человек, пришедший за вещами?
Служащий кажется немного удивленным моими вопросами. Интерес, вдруг
проявленный мной к экс-соседу, его смущает и даже тревожит.
Я хожу с крупной карты, от которой даже у лысых встают дыбом волосы:
мельком показываю ему мое полицейское удостоверение и сую в руку сотню,
которую уронил несколько минут назад.
- Расколитесь немного, приятель.
- По... по...- лепечет достойный труженик гостиничной нивы.
- Да,- подтверждаю я,- но не стоит из-за этого доводить себя до
инсульта.- И в заключение добавляю: - Завтра вы прочтете в своей обычной
газете, что месье Ван Борен был убит сегодня утром, после ухода из
гостиницы.
- Это не... не...
- Увы, это так, бедный вы мой. Как говорит одна старая дама, которую я
очень люблю: "Смерть - это тоже часть жизни!"- Я меняю тон.- Именно поэтому
мне быстро нужны запрошенные сведения. Каким из себя был человек, пришедший
забрать багаж?
Парень больше не колеблется.
- Высокий, в плаще.
- В круглой серой шляпе и со светлыми усами?- договариваю я.
- Ну да! Вы его знаете?
- Пока нет, но слышу о нем не впервые. Мне бы хотелось посмотреть номер,
который занимал ваш несчастный клиент.
- Там сейчас делают...
- Не имеет значения.
Я поднимаюсь по лестнице и захожу в номер двадцать шесть.
Девица с тупым лицом в бледно-голубом халате водит щеткой пылесоса по
коврику.
Она таращится так, как будто я один представляю целый военный парад.
Я ей улыбаюсь и советую не беспокоиться из-за меня, после чего иду к
шкафу и вытаскиваю ящик, под которым приколота квитанция на отправленную
коробку с засахаренными фруктами.
Мне бы следовало сказать "была приколота", потому что сейчас квитанции я
там не нахожу.
- Вы не прикасались к этому ящику?- спрашиваю я. Она втягивает соплю,
изящно свисающую из ноздри.
- Нет.
Я скребу котелок.
- Сюда приходил один месье, чтобы забрать вещи, лежавшие в этом номере,
так?
- Да.
- Он был здесь один?
- Нет... Пришлая... ~ Он смотрел в ящике?
- Он смотрел повсюду.
Так я и думал. Вывод: парни, интересующиеся камушками, знают, что
покойничек отправил новоиспеченной вдове посылочку... По тому, как Джеф
спрятал квитанцию, они должны догадываться, что речь идет о важном
отправлении!
Я улыбаюсь богине с пылесосом и отваливаю. Дежурный, должно быть,
просветил своих коллег насчет моей должности, потому что на меня смотрят с
почтением. Я обращаюсь к нему:
- Скажите, дорогой камамбер на колесиках, Ван Борен останавливался здесь
регулярно?
- Нет, это первый раз.
- Вы его знали?
- Только по имени. Его дед...
- Был бургомистром, я знаю. Я немного размышляю.
- Вы видели раньше человека, пришедшего за вещами?
- Нет, никогда.
- Вы больше ничего не можете мне сказать о нем?
Он не сразу понимает, и это непонимание читается в близоруких глазах, как
брехня на предвыборной афише. Я уточняю:
- У него были какие-нибудь особые приметы?
- О нет.
- В общем, он вам показался совершенно нормальным?
На этот раз он прекрасно понял вопрос.
- У него были странные глаза,- говорит он.- Очень светлые, без всякого
выражения... Тревожащие глаза... А потом у него был акцент... Мне кажется,
немецкий акцент.
Он разошелся и вошел во вкус.
- Браво, это очень интересно. Если вспомните другие детали, запишите их в
блокнот. Ну, чао!
У входной двери грум канонического возраста стоит скрестив руки,
изображая сцену расстрела маршала Нея. Он несгибаем, как протестантская
догма, и безбород, как хлеб из крупчатки.
- Скажите...- спрашиваю я, почтительно приподняв шляпу,- сюда приезжал
забрать багаж один мужчина: высокий, в плаще и круглой шляпе. Вы его
заметили?
- Я его прекрасно помню, месье. Я сам грузил багаж в машину.
- У него была машина?
- Такси, месье.
- Такси...
Когда я погружаюсь в свои мысли, то эхом повторяю чужие слова. Это
помогает мне соображать.
- Да, месье.
Мне в голову приходит одна идея, может, абсурдная, а может, и дельная. Я
говорю себе, что Льеж - город довольно маленький и швейцар должен знать, по
крайней мере в лицо, большинство таксистов.
- Вы,- спрашиваю,- случайно не знаете водителя такси?
Он улыбается.
- Это мой друг,- говорит он.- Кее Попенж. Я сдерживаю вздох, который,
если бы я выпустил его, отбросил бы моего собеседника к стене.
- Хорошо... Очень хорошо.
Глава 7
У старого швейцара рот напоминает тот, что имеют вырезанные из дерева
персонажи, призванные украшать камины личностей, у которых вкус к искусству
развит сильнее мозгов. Не надо заканчивать Высшую политологическую школу,
чтобы понять, что моя радость его несколько удивляет.
Поскольку я всегда щедр на чаевые, то сую ему в "чердак" крупную купюру.
- Мне нужен адрес вашего корешка-таксиста,- уверяю я.
- Он живет на улице Сент-Гюдель,- отвечает швейцар,- как раз над молочным
магазином. Номер дома я не помню, но ошибиться нельзя, потому что на всей
улице только один молочный. Скажите ему, что пришли от Максимилиана.
Он гордится своим именем, как свидетельством на право вождения
реактивного самолета.
- Отлично. Спасибо!
- Это я вас благодарю.
Я останавливаю свободное такси и прошу отвезти меня на улицу Сент-Гюдель.
Водитель мне объясняет, что это соседняя улица, а поскольку она с
односторонним движением, то поездка на машине займет больше времени, чем
пешая прогулка.
Тогда я направляю стопы до молочного и спрашиваю у продавщицы, как раз
получающей свежий товар, на каком этаже обретается месье Попенж.
- На втором,- просвещает меня достойная торговка, вся персона которой
распространяет незабываемый запах горгонзолы.
Я взлетаю по нескольким ступенькам, что гораздо лучше, чем слетать по ним
