-- Наверное, нам все-таки имеет смысл познакомиться... -- предложила
она, и, не успев ее остановить, Андрей услышал ее имя:
-- Татьяна...
-- Андрей, -- вынужден был представиться и он.
Она протянула ему руку. Он на секунду замешкался, не зная, что сделать
-- пожать или поцеловать ее, а потом взяв ее руку в свою, склонил голову и
прикоснулся губами к ее прохладным пальцам. Ее рука утонула в его широкой
теплой ладони. Он поднял голову и посмотрел на Татьяну долгим ожидающим
взглядом. Она опустила глаза и мягко выпростав свою руку, откинулась в
кресле, снова устремляя взгляд на огонь.
-- За что вы его убили? -- осторожно спросил ее Андрей.
Она нахмурилась и нехотя ответила:
-- Это долгая история...
-- Ну, так расскажите, у нас целая ночь впереди...
Она серьезно посмотрела на него:
-- Вы собирались эту ночь посвятить разговорам?
-- На другое я и не смел надеяться, -- чуть улыбнувшись, ответил
Андрей.
Она усмехнулась и, помолчав, печально сказала:
-- Да... Вы даже представить себе не можете, каким смелым нужно быть,
чтобы получить это "другое"... -- и пояснила, увидев его недоуменный взгляд:
-- Я -- больна, у меня -- СПИД...
Андрей в шоке отшатнулся:
-- Откуда?!
-- А это ваш Босс постарался... -- зло ответила она, заметив его
недвумысленную реакцию.
-- Вы были... близки с Боссом?! -- сдавленно спросил Андрей, не в силах
в это поверить.
-- Нет, он был близок с моим мужем.
-- Что?! -- все больше поражаясь, воскликнул Андрей. -- Я, наверное,
что-то не так понял?
-- Нет, Босс не спал с моим мужем, конечно... Он просто на одной из
пьянок в Калининграде, напоил его и подложил ему проститутку, больную
СПИДом. А когда мой муж умер, Босс получил в свое собственное распоряжение
их общее дело... Это уже потом он перебазировался в Питер.
-- Ваш муж умер от СПИДа? И давно? -- тихо спросил Андрей.
-- Пять лет назад... А мне... Мне пришлось прервать беременность на
большом сроке, чтобы не рожать больного ребенка... Он всех нас приговорил...
Переваривая информацию, Андрей в смятении молчал. "Что ж ты натворил
Босс, мать твою!" -- думал он, вспоминая погибшего хозяина, а потом, вдруг
засомневавшись, спросил Татьяну:
-- Почему вы так уверены, что в этом замешан Босс?
-- А он этого особенно и не скрывал, -- усмехнулась она. -- У нас, в
Калининграде, он вообще известная личность на всякие пакости...
-- Почему же он вас не узнал в клубе?
-- А мы с ним до этого ни разу лично не встречались.
-- Но я помню, что он как-то сказал, будто ваше лицо ему знакомо.
-- Может быть, фотографию видел?.. -- равнодушно предположила она.
Они замолчали. Андрей вздрогнул, когда в камине от соснового полена с
пистолетным выстрелом отскочила искра.
-- И теперь нет никакой надежды? -- спросил Андрей, чувствуя, как
сердце его сжимается от жалости к ней.
Она печально покачала головой:
-- Лекарств перепробовала уйму, но это все... -- и она безнадежно
махнула рукой.
Не смотря на близость живого огня, Андрея охватил озноб -- опять
смерть... "Пять видов смерти есть у человека, неужели я у каждой должен
постоять? -- с ужасом подумал он. -- Валя убила себя собственной рукой, маму
убила болезнь, Босса убила рука чужая, -- он покосился на изящную руку
Татьяны. -- Есть еще смерть от стихии и несчастного случая. Да, и еще от
старости. Дожить бы до последней, она, пожалуй, самая логичная и
справедливая".
-- Ну, что вы притихли? -- прервала молчание Татьяна. -- И почему вы не
пьете вино? Это очень хороший сорт, и вкусно, и полезно, -- она взяла
бутылку, долила себе, а потом, наполнив второй бокал, подала его Андрею.
"Да, сейчас самое время думать о полезности", -- невесело усмехнулся
про себя Андрей, принимая бокал из ее рук.
-- Может быть, вы скажете тост? -- спросила Татьяна. -- За что же мы
выпьем?
Единственным подходящим к данной ситуации был тост, произносимый
почему-то только одним, самым гонимым, народом в мире. Вот его-то и
предложил Андрей:
-- За жизнь...
Татьяна подняла на Андрея печальный взгляд, и, поколебавшись, спросила:
-- Вам очень хочется жить?
-- А вам? -- усмехнулся Андрей.
-- Мне -- да, но у меня нет будущего.
-- Будущее есть всегда, -- возразил Андрей, -- у вас есть эта ночь, и
будет завтрашний день... и еще не один день, и не одна ночь...
-- Ужасно, когда счет идет на дни. Это так мало...
-- Все относительно, -- тихо сказал Андрей, -- есть дни, которые стоят
всей жизни. И есть жизни, тянущиеся как один беспросветный серый день.
-- Да вы философ... -- грустно улыбнулась Татьяна. -- Вы даже не корите
меня за то, что я отнимаю у вас ваше завтра... Ну что же, давайте,
действительно, выпьем за жизнь, -- и протянув руку, она осторожно потянулась
своим бокалом к нему.
Они чокнулись, и хрустальный звон бокалов вдруг наполнил затаившуюся в
сумраке комнату каким-то тихим, праздничным очарованием. Они оба
почувствовали это и по-новому взглянули друг на друга. И снова ожили глаза,
и отошли куда-то в сторону последние события, как будто время повернуло
вспять и вновь возвратились те, прошлогодние летние дни. Андрей замер, перед
ним опять сидела его Незнакомка.
-- Вы так на меня смотрите... -- тихо сказала она.
-- Как?
-- Совсем, как тогда...в первый раз, в клубе, -- и она улыбнулась, и
вновь ее улыбка преобразила ее черты, явив Андрею ее юное лицо. Она смущенно
опустила глаза.
-- Как давно у тебя не было мужчины? -- тихо спросил Андрей, незаметно
для самого себя перейдя на "ты".
-- Легче спросить, сколько времени у меня был мужчина... -- с горечью
сказала она. -- Два коротких года... Я вышла замуж в двадцать лет...
девственницей, -- она вздохнула и пламя свечей тревожно дернулось,
всколыхнув тени на стенах. -- А когда узнала, что больна, пришлось забыть,
что я женщина... Уже почти восемь лет...
Он представил, чего стоили для нее эти годы, и ему стало жутко. Как
жить человеку, у которого весь мир разрушен и отнято все? Она осталась в
одиночестве без права на детей, без права на любовь, без права на жизнь...
Утешившись только местью, она жила, похоже, исключительно ею, истекая
кровью, обламываясь чувствами и крошась эмоциями.
-- Бедная моя, что же они с тобой сделали! -- с болью в голосе,
произнес Андрей и, протянув руку, погладил Татьяну по щеке.
Она испуганно взглянула на него широко открытыми глазами, и на
мгновение замерла, прижавшись щекой к его ладони. Потом вдруг резко
отстранилась, и стремительно поднявшись, отошла к окну.
Андрей немного выждал, а потом тоже встал и подошел к ней.
Остановившись позади нее, он взял ее за плечи и тихонько потянул ее на себя.
Она покорно прислонилась спиной к его груди. Он обнял ее и, прижавшись
губами к ее волосам, поцеловал темную прядку над ухом. Она вздрогнула, но
ничего не сказала. Тогда он решительно развернул ее к себе лицом и попытался
привлечь ее поближе, но она уперлась руками ему в грудь, останавливая его.
-- Я не могу забрать твою жизнь, -- прошептала она, и, опустив голову,
закрыла лицо руками.
-- Я тебе ее сам готов отдать, -- тихо сказал он.
-- Ты, наверное, не понял, -- вскинулась она, -- я больна! Ты
заразишься и умрешь!
-- Не успею, -- улыбнулся он, и, преодолевая ее сопротивление, крепко
прижал ее к себе.
Она забилась в его объятиях.
-- Ты что, хочешь сказать, что, действительно, готов завтра умереть,
поэтому и не боишься близости со мной?
-- Я не боюсь близости с тобой. Больше того, я хочу этой близости. И не
имеет значения, убьют ли меня завтра твои ребята, или я заболею и умру от
СПИДа. Все мы рано или поздно умрем, я к этому готов, единственно чего бы я
не хотел, так это потерять эту ночь. Таня, я готов ради этой ночи умереть,
потому что ради такой ночи стоит жить.
Она изумленно подняла на него глаза, в которых билось отчаяние
вперемешку с надеждой.
-- Почему? -- почти неслышно, одними губами, спросила она.
-- Не почему, просто так оно есть, -- и, стиснув ее лицо в руках,
Андрей порывисто припал к ее губам.
Сминая ее застывшие губы, он словно пытался выпить из нее этот
мертвящий холод предстояния смерти, царивший в ней все эти годы, и влить на
его место огонь жизни, пробуждая в ней забытые чувства и желания и согревая
ее сломленную душу своей любовью.
-- Перед смертью не надышишься, -- простонала она, вырываясь и
отворачивая от него лицо.
-- Не умирай раньше смерти, -- выдохнул он ей в губы и опять впился в
них обжигающим поцелуем.
И она покорилась, всем телом подавшись к нему и почти уже захлебываясь
в потоке освобожденной нежности и желания, неистово хлынувших из-подо льда
многолетнего одиночества.
Это было больше страсти, больше любви, это была сама жизнь, тонкими
стежками счастья начавшая сшивать расползающиеся края ее истерзанной души.
А за окном, в мягких объятиях ночи догорающего лета едва слышно
трепетал листвою лес, обступивший тихий дом и кружащий вокруг него свой
недвижимый обережный хоровод под мягким светом мерцающих звезд.
Через месяц из "Пулково-2" по маршруту "Россия -- Италия" вылетала
супружеская пара. Улыбающиеся, оба в темных очках, что выглядело несколько
странно в такой хмурый дождливый день, они шли, держась за руки,
сосредоточенные друг на друге и не замечающие людей вокруг. Багажа у них
было мало, несмотря на то, что покидали они эту страну навсегда.
Разобравшись с таможней, пара прошла в отсек паспортного контроля.
Пограничник в капитанских погонах, сидящий за стеклом, попросил даму снять
очки и внимательно взглянул на фото в паспорте. Дама спокойным движением
сняла очки и подняла глаза. Капитан изумленно воззрился на нее -- казалось,
от ее глаз исходит такое сияние, что если ее выпустить в темную ночь, то и
тогда бы путь был светел... Капитан замахал рукой.
-- Что? -- недоумевающе улыбнулась дама.
-- Наденьте, наденьте, -- попросил он. С грохотом поставив в ее паспорт
печать, он торопливо вернул ей документы.
Дама, еще раз улыбнувшись ему, вышла из отсека паспортного контроля к
своему нетерпеливо ожидающему спутнику. Взявшись за руки и глядя друг на
друга, они вслепую шагнули на эскалатор, ведущий к посадочным терминалам и
новой жизни.
А за их спиной остался офицер-пограничник, который сидел за своей
стеклянной перегородкой прикрыв глаза, ослепленные светом чужого счастья, и
не обращая внимания на нетерпеливые взгляды ожидающих пассажиров, думал о
том, что вот также сияли глаза у его жены, когда он встречал ее из роддома.
"Пора второго заводить", -- принял он твердое решение, и, повернувшись к
очередному пассажиру, широко улыбнулся ему...
Санкт-Петербург, 15 августа -- 2 сентября 1999 г.
ЗДРАВСТВУЙ, МАШЕНЬКА!
Иллюстрации Долгор Санжмятав
Ты прости меня, что не писала так долго - закрутилась, завертелась, как
веретено, а толку чуть, и время ушло...
Ты помнишь пустыню Сахару, какую во мне оставил мой бывший муж после
развода? Ты знаешь, не хотела тебе писать об этом раньше, но видно придется
признаться: твоя подруга все возненавидела и иссохшейся, древней старухой
бредет по жизни. Вот такой "поэтический" образ...
Ты спрашиваешь о поклонниках, признаюсь - не обездолена я в этом
вопросе, но стала замечать, что поклонники мои в последнее время все больше
