впрочем, она давно ничего и не ожидала от них. Жизнь женщин, сосредоточенная
где-то в промежутке между последними сплетнями и последними месячными, была
ей омерзительна. Она вывалилась из этой жизни, и плыла своим, одиночным,
курсом. И Фаллос Родосский отнюдь не был главным маяком в ее странствиях.
Получив гонорар за очередной дизайнерский проект, она шла в ночной
клуб, но и там она оказывалась никому не нужной. Занятые флиртом парочки,
покачивались в подобие танца, приклеившись друг к другу телами и очарованные
собственной похотью.
Компании молодых и уже не очень молодых мужчин, шумные и пьяные, тоже
не обращали на нее внимания, не смотря на ее неподвижно устремленный на них
взгляд.
Наверное, она представляла собой странное зрелище, отпугивающее живущих
мимолетными страстями мотыльков-однодневок.
"Умру", -- решила она и, выпив залпом рюмку коньяка, сползла на пол, не
имея ни сил, ни желания встать. Лежа на полу, и уже не воспринимая
испуганно-брезгливые взгляды посетителей, она безучастно наблюдала, как к
ней бегут бдительные охранники, проявившие теперь совсем ненужное внимание.
-- Умру, -- сказала она врачу "скорой помощи".
Его светлые брови удивленно приподнялись.
-- Это сделать никогда не поздно, так что не спеши, -- ответил он,
осторожно нащупывая ее пульс. Его теплая рука толкнула кровь по венам, и
слезы росой упали на ее ресницы. Она закрыла глаза.
Жало укола коснулось ее вздрогнувшей руки, а затем мерное покачивание
носилок подхватило ее и увлекло в жаркое нутро "скорой помощи".
Потом она видела только лицо со светлыми бровями и добрыми серыми
глазами, устремленными на нее. Зацепившись за них взглядом, она держалась,
стараясь не соскользнуть в темноту, уже совсем близкую, притаившуюся где-то
рядом.
Серые глаза неотрывно следили за ней.
-- Меня никто не любит, -- пожаловалась она глазам.
Они дрогнули, потом залучившись паутинкой морщинок, ответили:
-- Жди...
-- Чего? -- удивилась она.
-- Любви, -- улыбнулись глаза.
-- Думаете?
-- Знаем, -- ответили они, сметая ее сомнение решительным взмахом
ресниц.
И она вдруг поверила и пошевелилась, порываясь встать. Теплые руки
удержали ее, потом ласково отвели падающие ей на лицо волосы. Она, повернув
голову, из последних сил, благодарно припала губами к этим рукам.
-- Все будет хорошо. Все еще будет... -- прошелестел над ней почти уже
неслышимый, тонущий в вязкой тишине, голос.
Уплывая в неотвратимо наваливающуюся темноту, она на мгновение увидела
эти слова, начертанные на быстро проносящихся за окном кареты "скорой
помощи" домах, и ее словно озарило светом. Но было уже поздно.
-- Все еще будет... -- повторило ее угасающее сознание и ниточка,
связывающая ее с этим миром, натянулась и жалобно тенькнув, оборвалась.
Ошеломленный врач снежным сугробом застыл над ее опустевшим телом.
-- Ушла, все-таки ушла, -- дрогнувшим голосом констатировал он ее
смерть, понимая, что не смог удержать ее здесь, не успел найти Слова,
способного убедить ее, что жить надо. Да и есть ли такое Слово? Ведь смысл
жизни в самой жизни. И посему: Живите, люди... просто живите... даже в
одиночестве... живите...
Санкт-Петербург
Летнее кафе во дворе Дома Актера
21 июля 1999 года
БОДИГАРД
Андрей работал охранником у нового русского.
Новый русский мнил себя очень крутым новым русским, и любил, чтобы к
нему почтительно обращались "Босс". Из-за своего заносчивого скверного
характера он постоянно находился с кем-нибудь в стадии разборки. Охранники
его гибли, как мухи, попадая под предназначенные для хозяина пули, бомбы и
прочий огнестрельный и режуще-колющий инвентарь. Постепенно для него стало
проблемой найти хорошего охранника -- из-за его "славы" люди боялись идти к
нему работать. Тогда он начал неимоверно задирать плату за охрану своего
драгоценного тела, и в офис опять потянулись новые храбрецы, безрассудно
надеющиеся, что им-то повезет, и они успеют, прежде чем их постигнет участь
предшественников, сколотить неплохой капиталец и свалить с опасной работы.
Андрей пришел работать к Боссу в тяжелый для семьи период -- мать
болела, нужны были деньги на операцию и лекарства. Жена, безразличная ко
всему, кроме своего горя, никак не могла прийти в себя после очередного
выкидыша. Посреди этого лазарета Андрей и принял крайнее решение -- пойти на
риск, но постараться заработать денег, чтобы вытащить своих женщин из
нездоровья. Думать о том, что станет с семьей, если с ним что-нибудь
случится, он не хотел. Даже мысли такой не допускал...
Как ни странно, отношения с Боссом у него сложились неплохие. То ли тот
остепенился, то ли просто настал более менее спокойный период и Босс
перестал срываться на окружающих. Однако Андрей к концу дня все равно
выматывался страшно -- приходилось много ездить, к тому же Босс привык
завершать свой день в ночном клубе, где любил под шашлычок выпить и погонять
шары в бильярд. Посетители в клубе были разные, поэтому Андрею с напарником
постоянно приходилось быть настороже. Вечеринки частенько плавно перерастали
в ночные застолья и иногда заканчивались под утро, после чего Андрей
доставлял Босса домой, где его принимал под охрану его сменщик. То ли
совесть у Босса была очень не чиста, то ли просто со сном были нелады, но
спал Босс мало, вскакивал рано и сразу же вызывал к себе Андрея. Глаза у
Андрея от постоянного недосыпа через месяц такой работы приобрели привычный
красноватый ободок, что придавало его взгляду некоторую кровожадность.
Правда, он и и без этого имел довольно внушительный вид со своей,
традиционной для охранника, шкафообразной фигурой, мощной шеей и грудью,
увесистыми кулаками и спокойным тяжелым взглядом из-под темных густых
бровей. Впрочем, это не портило его, скорее наоборот, он был весьма
привлекательным мужчиной, что было замечено даже Боссом, который, увидев
однажды в клубе двух девиц, с вожделением пялящихся на его охранника,
расхохотался:
-- О, Андрюха, гляди -- телки прямо прибалдели от тебя! Хочешь?..
Андрей спокойно посмотрел на девиц, от чего те аж потянулись телом за
его взглядом, и равнодушно отвернулся.
-- Женат я, -- сказал он таким тоном, что у развеселившегося было
Босса, отпала охота проезжаться по этому поводу. Скривившись, он промолчал,
но потом, не выдержав, все-таки спросил:
-- Что, так жену любишь?
-- Уважаю, -- поставил точку в этом вопросе Андрей.
-- Ну ладно, -- смирился Босс и с тех пор никогда больше не заводил
разговоров на эту тему.
Благодаря новой работе, уже через два месяца Андрей смог позволить себе
оплатить операцию матери в Военно-Медицинской Академии, где за ней был
обеспечен хороший уход. Надежда на то, что жена отойдет от своего
подавленного состояния и возьмется сама ухаживать за свекровью, быстро
увяла. Валю, казалось, уже ничего не трогало и что самое ужасное, она стала
попивать. Приходя домой и наклоняясь к жене с поцелуем, Андрей уже не раз
замечал исходящий он нее запах спиртного. Но ругать ее у него язык не
поворачивался. Ему казалось, что вот подзаработает он еще денег, уйдет со
своей опасной работы, и все встанет на свои места. Он сможет оплатить
комплексное обследование жены, чтобы, наконец, выяснить причину этих
проклятущих выкидышей, а там, даст Бог, ее подлечат, и еще зазвучит в их
доме радостный детский смех.
С этими мыслями Андрей еще больше сосредотачивался на работе, позволяя
себе чуточку расслабиться лишь в ставшем уже привычным клубе, который был
закрытым заведением и имел отличную собственную охрану. Правда, с членами
клуба иногда приходило много незнакомых гостей, что добавляло некоторый
риск, но Андрея это уже не пугало.
Вынужденный наблюдать за всеми окружающими Босса людьми, Андрей
довольно быстро начал узнавать постоянных посетителей клуба в лицо, и даже
немного развлекался, распределяя их на группы по поведению. Здесь были
респектабельно одетые холеные мужчины, тщательно поддерживающие имидж высоты
своего полета, который на поверку обычно оказывался высоким только из-за их
легковесности. Таких Андрей называл "пыльниками": "пускают пыль в глаза"...
Были и миллионеры, в нарочито небрежной одежке, с мешковатыми брючками.
Как ни странно, чаще всего они были маленького роста. Этих Андрей называл
"бизнюками- компенсаторами": маленькие мужчины, страдая от комплекса
неполноценности, старались восполнить свой малый рост высотой капитала.
Бегал тут среди таких один, заимевший сорок заводиков, но ростом так и не
увеличившийся, скорее наоборот, заводики эти, похоже, придавили его еще
больше к земле...
Особенно много среди посетителей было бизнесменов в дорогих костюмах,
слегка присыпанных традиционной перхотью, которые горячо и умно обсуждали
свои важные дела за ужином, побрызгивая слюной на собеседника. Этих важных
особ Андрей называл "торапыгами"... Их излишняя горячность давно его не
напрягала. Посетив однажды "землю обетованную", он навсегда успокоился,
когда ему объяснили, что сценка с орущими и чуть ли не хватающими друг друга
за грудки еврейскими мужчинами, отнюдь не означает ссору или начинающуюся
драку -- оказывается, люди просто обсуждают погоду...
Мужиков, подобных его Боссу, он называл "гундосами", они подразделялись
на два подвида: на "гундосов обыкновенных" и "гундосов редкостных". Иногда,
глядя на выеживающегося пьяного Босса, Андрей произносил про себя голосом
Семена Фурмана: "Ну, ре-е-едкостный гундос..." и мысленно сплевывал.
Деловых дамочек, просушенных диетой и затаивших обидку на деловых
мужчин, Андрей называл коротко: "мымрессы". Ну, а дамочек отнюдь не деловых,
а вполне отдыхающих, он ласково называл "мармулеточками", хотя в его
отношении к ним не было ничего ласкового. Они вызывали у него гадливое
чувство, как брезгуют сучками, бегущими во главе собачьей свадьбы.
Впрочем, среди посетителей клуба иногда встречались люди, которые не
подходили ни под какую категорию, выпадая из общей массы и имея свой особый
облик и своеобразный стиль поведения. Такой была высокая стройная женщина
лет тридцати, которая не так давно появилась в клубе и теперь почти каждый
вечер приходила сюда с новым мужчиной. Однако их общение носило сугубо
светский характер. Они ужинали, тихо переговариваясь через стол, после чего
мужчина прощался и уходил, а женщина оставалась одна и задумчиво доедала
ложечкой свой десерт, не обращая внимания на окружающих. Ее постоянно
сменяющиеся мужчины не были похожи ни на любовников, ни на деловых
партнеров. Скорее, они были похожи на друзей. Только вот не многовато ли их
было у нее?
Сидя у барной стойки и приглядывая за Боссом, Андрей все чаще
останавливал свой взгляд на заинтриговавшей его женщине. Он никак не мог
придумать ей имя, поскольку ему все еще не удавалось уловить ее,
почувствовать ее суть. Поэтому, в конце концов, он стал про себя называть ее
просто -- Незнакомка.
Однажды, приготовившись сопроводить подвыпившего Босса в туалет, он
перед выходом бросил взгляд на сидящую за неизменным десертом Незнакомку.
Впервые за все это время их глаза встретились, и Андрей ошеломленно
почувствовал, как в груди у него словно что-то расцветает, а губы невольно
расползаются в улыбке, совершенно несвойственной ему. В глазах женщины
промелькнуло удивление, но тут ее губы тоже вздрогнули в ответной улыбке и
вдруг сквозь ее тридцатилетнее лицо проступили черты совсем юной девушки,
