всестороннего самовыражения, которую использует, пока его государственность
не разрушена. Форма общественного устройства государства на этапе его
создания определяется тем уровнем развития, на котором этнос оказался к тому
моменту. Но не всегда народ имеет возможность выбирать тип своего
государственного и общественного устройства. В случае многонациональных
государств народ- доминант имеет возможность навязывать остальным характер
государственного устройства. При этом процесс развития малых народов
оказывается замороженным на той стадии развития, на которой он был на момент
вхождения данного народа в данное государство, но может быть низведен и до
более низкого состояния, если государство принимает для этого, преднамеренно
или нет, специальные меры. Цветущие цивилизации Средней Азии были приведены
в полный упадок набегами кочевников. Включение народов Прибалтики в состав
СССР привело не только распространению на их территории тоталитарной
системы, что само по себе, мягко говоря, не способствовало их развитию, но и
к целенаправленному террору против интеллигенции. Но, тем не менее, этим
народам удалось в значительной степени сохранить свой потенциал. Ярким
проявлением этого потенциала стало то, что при населении, составлявшем всего
2,8 % от населения тогдашнего СССР (данные за 1980 год) и площади 0,78 % от
общегосударственной, при бедности природными ресурсами вклад прибалтов в
экономику страны был непропорционально большим. Например, их доля в валовой
сельскохозяйственной продукции страны составляла 4,12 %, при том, что земля
была не самой плодородной в стране. Кроме того, этот вклад был более
качественным и высокотехнологичным.
В то же время, попытки навязать тому или иному народу тот тип
общественного устройства, для которого он еще не созрел, не приводит
развитию их сознания до соответствующего уровня. При расследовании
"узбекского дела" для обозначения явления, названного адыловщиной, был
использован термин "социал- феодализм". Использован, как представляется, для
красного словца. Но это слово оказалось удивительно точным, так как отражало
уровень развития народов Средней Азии. После развала СССР этот уровень
развития сознания материализовался в виде тоталитарных режимов.
Естественно, что те народы, которым удалось создать свои государства,
не понимают те народы, которые такой возможности не получили. "Сытый
голодного не разумеет". Когда народы- "неудачники" начинают говорить о праве
наций на самоопределение, тут же поднимается крик о сепаратизме и покушении
на целостность государства. Непонятно только, почему суверенитет одних --
это хорошо, а суверенитет других -- плохо. Игнорируя права народов, общество
провоцирует рост экстремизма (курды в Турции), потакая им оно разрывает
тысячи незримых нитей, которые связывают людей между собой, содействует
возрождению конфликтов, забытых до тех пор, и возникновению новых. Такая
политика влечет за собой и другие тяжкие последствия. Распад СССР привел к
возникновению множества столкновений, в том числе и военных, между бывшими
субъектами страны, нарушению экономических, культурных и иных связей.
Стремление народов к самовыражению, суверенитету, никогда не исчезая
полностью, может в значительной степени ослабнуть, если есть возможность его
беспрепятственного удовлетворения. Ярким подтверждением этого является
Маастрихт. Ликвидация границ внутри европейского сообщества приведет к
постепенной ассимиляции народов, населяющих эту область и возникновению
новой нации. Всевозможные силовые попытки объединения народов Европы
неизменно терпели провал, так как их стремление к суверенитету не было
реализовано в полной мере. Теперь же Европа объединяется добровольно.
Когда противники распада СССР говорили, что-де Европа объединяется,
почему же мы разъединяемся? то они тем самым сопоставляли разные по существу
процессы. Распад СССР был проявлением стремления к суверенитету народов,
объединенных насильственным путем, народов, находящихся на различных стадиях
развития, не имевших прежде возможности самореализации. Объединение Европы
есть добровольный процесс слияния государств, чьи народы реализовали себя в
полной мере.
7. СУЩЕСТВУЮЩИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ПУТЯХ ПЕРЕУСТРОЙСТВА СС
7.1. Персоналистические и групповые
Согласно широко распространенному и усиленно пропагандируемому мнению,
все наши беды проистекают от ныне действующего руководителя. Достаточно
выбрать хорошего президента и жизнь автоматически наладится. Это мнение
усиленно подпитывают и сами кандидаты в президенты.
Попробуем подойти к этому вопросу с другой точки зрения. ТС состоит из
некоторого множества деталей, и ее качество определяется качеством ее
компонентов. Разумеется, детали ТС неравнозначны по важности, но почему мы
думаем, что от замены одной не очень хорошей, по нашему мнению, детали,
пусть самой важной, на более качественную, улучшатся свойства ТС в целом?
Это только означает, что у нас не будет проблем с данной деталью, зато тут
же станет очевидной слабость других узлов. Кроме того, если в ТС можно
получить некоторое представление о детали до ее установки, то убедиться, что
наш президент не очень хорош, можно уже только постфактум, а заменить его --
только после истечения срока полномочий.
Разумеется, личность руководителя государства имеет некоторое значение,
и если в нужное время у руля оказывается нужная личность, то результаты
бывают достойными уважения. Но в общественном сознании идея "доброго царя",
"сильной личности" гипертрофированна. Люди переоценивают возможности главы
государства, как и возможности любого другого руководителя. Были и будут
отдельные случаи, когда личности круто изменяли судьбу государств, но это
всегда ситуация, когда общество уже созрело для этих изменений и их
реализация была лишь вопросом времени и личности, которая осмелится это
сделать. Для этого тоже надо быть незаурядной личностью, но не надо значение
личности абсолютизировать.
Те же самые рассуждения применимы и к ситуации прямо противоположной,
когда люди заняты поисками виновника всех своих бед. В этом случае правитель
объявляется злым гением и предается анафеме. Ярким проявлением гипертрофии
идеи "доброго царя" и "злого гения" являются фильмы-боевики. В некотором
царстве-государстве есть негодяй, который приходит к власти или пытается ее
захватить. Его поступки один страшнее и отвратительнее другого. Но люди
бессильны что-либо изменить. Тут появляется добрый молодец, который
расправляется с преступником. Что делают миллионы других граждан страны --
непонятно.
Даже если мы и выбрали единственно возможного кандидата, то наше
положение все равно остается крайне ненадежным. Система, нормальное
функционирование которой зависит от качеств одного элемента, весьма и весьма
уязвима. Стоит лишиться этого элемента или этому элементу потерять нужные
качества, как система перестает нормально функционировать.
Другим проявлением той же идеи поиска спасителя или виновника бед
являются представления, которые можно было бы назвать групповыми, когда
некая часть общества объявляется носителем всех возможных достоинств
(пороков) и спасителем (виновником бед) общества. Эта группа должна
отличаться от основной массы населения каким-либо признаком: партийной или
социальной принадлежностью, полом, национальностью и любым другим. Приход к
власти большевиков характеризуется апологетикой пролетариата и
дискредитацией всех остальных классов, фашистов -- восхвалением арийцев и
преследованиями неарийцев. В условиях демократии возможностей для пропаганды
больше и ею пользуются все политические партии, естественно, для того, чтобы
рекламировать себя и проклинать других.
Сам факт пристального внимания общества к личности руководителя
является доказательством несамостоятельности мыслей и действий основной
массы населения. А раз они несамостоятельны, всецело зависимы от властителя,
то его личность действительно становится решающим фактором государственного
развития.
8.2. Идеологические
Есть некая хорошая идеология (разумеется, это та идеология, поборниками
которой мы являемся), которая является воплощением всего самого лучшего, что
только может быть. Спасение человечества в том, чтобы ее принять, а его
несчастья оттого, что оно ее не разделяет. Так, или примерно так, рассуждают
поборники всех идеологий без исключения.
Когда говорят о том, что вот как хорошо живут жители одной страны, а
все потому, что они являются приверженцами такой-то идеологии, на память
приходят другие страны, люди в которых живут несколько хуже, хотя являются
приверженцами той же идеологии. Когда нам расписывают, как гуманны принципы
христианства, вспоминаются крестовые походы и священная инквизиция. Кстати
сказать, фашисты тоже были христианами. Повествования о достоинствах
коммунистической идеологии вызывают в памяти "диктатуру пролетариата",
сталинские лагеря, геноцид народов СССР. Приверженцами одной и той же
идеологии могут быть люди, совершенно между собой несовместимые ни по складу
ума, ни по нравственным качествам, ни по конкретным действиям. Перечисляя
наиболее ярких представителей христианства, обычно говорят, например, о
Сергии Радонежском. Но можно вспомнить и других христиан, например, Ивана
Грозного, Малюту Скуратова, Григория Распутина. Говоря о пороках идеологии
коммунизма, обычно перечисляют Сталина, Берия и других. Но можно вспомнить и
Хрущева, который разоблачил, пусть и частично, непоследовательно, культ
личности, Горбачева, продолжившего разоблачение культа, положившего начало
демократизации страны, о чем так не любят вспоминать отечественные
демократы. Но это все политики, всемирно известные люди. В СССР были
миллионы коммунистов. Неужто все они были людоедами, как получается из
рассуждений нынешних демократов (кстати, в прошлом многие из них были
членами КПСС и даже занимали в ней руководящие посты)? Не стоило бы об это
забывать в пылу полемики, если, конечно, мы ищем истину, а не идеологическую
победу.
Какой же вывод? "Каков философ, такова и философия". Каков приверженец
идеологии, такова и идеология в его "исполнении". Сама по себе идеология
может быть сколь угодно совершенной, но воплощают ее в жизнь люди, и
реализация идеи не может не нести на себе отпечатков пальцев воплотителей,
не будет свободна от их пороков (см. "Самовоспроизводство").
Человек, принесший людям новую идеологию, стоит намного выше основной
массы населения по духовным и интеллектуальным качествам. Его идеи не могут
быть доведены до сознания людей в том виде, как их понимает основатель, так
как они слишком сложны для обывателя. Поэтому они неминуемо будут упрощены и
извращены, поскольку каждый пытается упростить их так, чтобы они были ему
понятны (а это невозможно сделать без их искажения), приспособить их для
своих нужд, для оправдания собственных действий. Не случайно весь марксизм
сводится у Шарикова к простой формуле "отнять и разделить". Более сложные
вещи для него просто непонятны, да и неинтересны. Ему нужна простая
философия, которая придала бы "научный фундамент" его паразитизму. Пифагор в
одноименном спектакле пытается объяснить Эпихарму суть своего открытия:
человек подобен треугольнику, стороны которого -- духовность, ум, физическое
здоровье и у человека гармонично развитого все стороны равны. Но он не
успевает это сделать. Эпихарм, с криком "Человек -- треугольник!", убегает
