когда находился в чреве пришельца под номером 101. Он снова вспомнил
светящиеся диски, мерцание, голубое свечение. Там было что-то такое,
подумал он, что я должен был понять, и я бы обязательно понял, если бы
подольше оставался внутри.
Если бы он смог остаться там подольше, снова поговорить с
пришельцем... Стоп, идиот! Он напомнил себе, что никогда и не разговаривал
с ним в полном смысле этого слова. Он лишь получил от него впечатление,
чувство дома и ощущение сходства с деревом. И все эти ощущения, напомнил
он себе, могли вовсе не исходить от пришельца, а быть результатом какой-то
аберрации в мозгу Джерри.
Он вернулся к столу и снова сел, положил перед собой бумагу и взял
ручку. То, что он написал, было не текстом, не буквами, складывающимися в
осмысленные фразы, а какими-то каракулями. Как курица лапой, подумал он,
стараясь разобрать, что написал.
Возможно, напряженно подумал он, ответ как раз находится там, на
ферме в Айове. Но это просто безумие, попробовал успокоить он себя. Ну,
поедет он в Айову на ту ферму, а пришелец прогонит его оттуда, как
прогоняет всех. Это все фантазии и он прекрасно отдавал себе в этом отчет.
Но понимание уже не могло помочь ему. Фантазия превратилась в побуждение.
Побуждение стало уверенностью. Но... Он должен ехать в Айову, хотя он
понятия не имел, что будет потом, когда он туда доберется.
Он встал из-за стола и принялся мерить шагами комнату. Он сражался
сам с собой. Одна идея не давала ему покоя, держа словно на мушке прицела.
И единственный способ, который он мог себе представить, найти ответ на
проблему, на мучивший его вопрос - Айова. Может, все это бред и ничего не
выйдет, но он чувствовал, что должен рискнуть. Джонни Гаррисон всегда
играет на интуиции и интуиция часто оправдывает риск.
Он боролся с собой до вечера, но внутреннее принуждение не исчезало.
Ему придется отправиться в Айову. Он должен добраться до Айовы, а у него
нет даже машины. Машину можно попросить у Чарли. Если он попросит, Чарли
даст ему машину.
Чувствуя слабость во всем теле и покрывшись испариной, он взял трубку
и набрал номер Чарли.
34. ОДИНОКАЯ СОСНА
С помощью примитивного бинокля Кэт смотрела на людей, которые
копошились за рекой возле мертвого пришельца. Невозможно было разобрать,
что они там делают. Единственное было понятно, что с помощью каких-то пил
они вырезали из его тела большие куски. Видимо, готовили образцы для
отправки в Лондон, Вашингтон или куда-то еще для тщательного анализа. Люди
использовали приборы и аппараты. На таком расстоянии нельзя было
разобрать, какие именно. И невозможно было найти кого-то, кто ответил бы
на ее вопросы. Правила безопасности и режим секретности выполнялись
строго. Мост, наведенный через реку армейскими инженерами, тщательно
охранялся постом Национальной Гвардии. Патрули гвардейцев охраняли и
берега, чтобы никто не мог перейти вброд на ту сторону.
Другие пришельцы не обращали ни малейшего внимания на активную
деятельность людей вблизи тела их товарища. Они продолжали все так же
крушить деревья и выплевывать позади себя тюки целлюлозы.
Кое-кто из них начал почковаться и дюжина малышей сновала по просеке,
поедая целлюлозу.
Кэт опустила бинокль на колени.
- Что-нибудь видно? - поинтересовался Нортон.
- Не могу разобрать ничего определенного, - пожаловалась Кэт,
передавая ему бинокль. - Хотите попробовать?
- Если бы я что-то увидел, - сказал Нортон, - то все равно ничего бы
не понял. Я предполагал, что они перевезут тело куда-нибудь для
исследований, например, в университет. Но, видимо, оно слишком большое и
весит много тонн.
- Наверное, они потом так и поступят, - предположила Кэт. Сейчас им,
по-моему, гораздо важнее взять анализы тканей, если только это можно
назвать тканью.
Нортон поднес бинокль к глазам, довольно долго смотрел, потом снова
передал его Кэт.
- Я еще никогда не видела, - сказала девушка, - чтобы так быстро
устанавливали такие строгие меры безопасности и секретности. Мы с Четом
были тут через несколько часов после вашего звонка, а они уже успели
застегнуться на все пуговицы. Нам не осталось ни единой лазейки. Обычно
для прессы делают какие-то исключения, чтобы мы могли получить
представление о том, что же все-таки происходит. Но на этот раз ничего
подобного. Каменная стена. И нет никого, кто мог бы сказать, будет ли
информация по этому поводу. Нас просто вывели из игры.
- В Вашингтоне, видимо, это считают крайне важным делом. Полная
секретность.
- Наверняка, - согласилась Кэт. - Более того, эта новость заставила
их действовать быстро, поймала врасплох. Кто мог бы подумать, что один из
пришельцев вдруг умрет и им попадет в руки такой лакомый кусок. Если же мы
напишем, что уровень секретности слишком высок, правительство всегда
сумеет откреститься, сказав, что мы преувеличиваем.
- Очень скоро, - сказал Нортон, - Одинокая Сосна будет полна
репортеров. Как это уже было раньше. Может, кто-то окажется удачливее.
- Я пыталась, - сокрушалась Кэт, - но тут просто не за что уцепиться.
Даже эти плосколицые охранники у моста наотрез отказываются разговаривать.
Обычно офицеры хоть что-то сообщают, чтобы показать, какие они важные
особы. В общем, Френк, мне здесь делать нечего. С таким же успехом я могла
бы оставаться в редакции. Здесь от меня никакой пользы. Я даже представить
себе не могу, что скажу Джонни. Может, кто-то другой справился бы лучше...
Может, Джей...
- Не может, - успокоил Кэт Нортон. - Ты же сама сказала, что здесь
никто не хочет разговаривать.
- Что меня убивает, так это отсутствие хотя бы слухов, - в отчаянии
сказала Кэт. - В такой ситуации всегда появляются хотя бы слухи. Даже на
самом высоком уровне секретности. Кто-то что-то слышал, добавил что-нибудь
от себя, рассказал кому-то, тот еще кому-то, и пошло-поехало. А здесь
полнейшая тишина. Стеффи знает столько же, сколько и я. Салли тоже ничего
не знает. Если бы она что-то услышала, то наверняка поделилась бы со мной
новостью...
- Нужно подождать, - сказал Нортон. - Если подождать, то...
- Мы с Джерри хотели поужинать вместе, - сокрушенно сказала Кэт. - Мы
рассчитывали, что удастся поехать и приятно провести время. Бедный Джерри,
ему так тяжело сейчас. Шесть лет учебы, перебивается кое-как случайными
заработками, живет в маленькой ужасной комнатушке. Наверное, нам нужно
было пожениться, тогда у него было бы хотя бы приличное жилье. Но Джерри
не пойдет на это. Он не может позволить женщине содержать его. У него есть
мужская гордость, и я уважаю его за это. Но все равно мне его жалко.
Правда, ему бы не понравилось, если бы он узнал, что я его жалею. Он был
бы ранен в самое сердце. Поэтому я не показываю своих чувств. Правда, мы
могли бы жить вместе, тут нет ничего ужасного, многие так делают, но мы
оба против этого. Нам это как-то не очень нравится, и мы согласились,
что...
- Ничего, все устроится, - сказал Нортон, стараясь утешить ее. - Еще
немного, и он станет доктором, получит диплом, найдет хорошую работу...
- Не знаю, зачем я все это вам рассказываю, как-то само вырвалось. Не
стоило этого делать. Френк, зачем я все это вам рассказала?
- Не знаю, - сказал Нортон, - но хорошо, что вы высказались. Вам
стало легче, и я рад.
Некоторое время они сидели молча под нежарким солнцем осеннего дня.
Наконец, Нортон сказал:
- Через день-другой я уеду на несколько дней. Я всегда беру такой
небольшой отпуск. Обычно раньше, но сейчас меня задержали события с
пришельцами... Еду куда-нибудь в глушь, цепляю на крышу машины каноэ.
Останавливаюсь у небольшой речки, которую знаю, плаваю и отдыхаю. Своего
рода прощание с хорошей осенней погодой, пока не настали дожди и слякоть.
Я просто отдыхаю, смотрю на приближение осени, ничего не делаю, немного
рыбачу.
- Да, это, должно быть, превосходно, - согласилась Кэт.
- Я подумал... Может, вы позвоните Джерри и пригласите его сюда.
Скажете, что хотите взять несколько дней отпуска, и присоединяйтесь ко
мне. Сделаем великолепную вылазку на природу. Вы отдохнете от своей
репортерской спешки, Джерри от занятий. Вам обоим это пойдет на пользу.
- Я бы не прочь, - сказала Кэт, - но не могу. Я уже использовала все
отпускное время в июле, а Джерри нужно писать дипломную работу.
- Жаль, - вздохнул Нортон. - Было бы превосходно, если бы мы
отправились втроем.
- И мне жаль, - сказала Кэт. - Но спасибо вам за приглашение.
35. ВАШИНГТОН. ОКРУГ КОЛУМБИЯ
Президент вошел в пресс-центр как раз в тот момент, когда Портер
собирался выйти. Пресс-секретарь удивленно поднялся из-за стола.
- Вы еще работаете, сэр?
- Как и вы, - ответил президент. - Увидел свет и решил зайти.
- Чем могу быть полезен?
- Выслушайте меня, - сказал президент. - Иногда мне нужен человек, с
которым можно было бы посидеть и спокойно, без напряжения поговорить.
Он подошел к стоящему у стены дивану, опустился, вытянул ноги и
сцепил руки на животе.
- Дэйв, - сказал он, - неужели все это происходит в действительности
или это лишь кошмарный сон?
- Боюсь, - ответил Портер, - что это происходит на самом деле. Хотя
временами и я задаю себе этот вопрос.
- Вы видите какой-то конец этому? Какое-то логическое завершение?
Портер показал головой.
- Пока нет, но у меня какая-то неистребимая внутренняя надежда, что
все образуется. Даже в самых тяжелых ситуациях.
- День за днем, - пожаловался президент, - меня трясут, как грушу,
требуют от меня активных действий. Все от меня чего-то требуют. Мне эти
требования кажутся глупыми, но те, кто требует, считают их очень важными.
У меня лежат пачки писем, в которых просят назначить день всенародного
молебна. Мне звонят люди, которых я всегда считал вполне разумными, и
предлагают по всей стране сделать молебен в один день. Черт меня подери,
если я соглашусь! Правда, иногда президенты обращались с подобными
предложениями к стране, но в случаях, которые действительно к этому
вынуждали. Сейчас же я не думаю, что ситуация действительно настолько
плоха.
- Тут виной религиозный чад, поднявшийся из-за посещения, - сказал
Портер. Когда люди не понимают, что надо делать, они всегда обращаются к
религии. Мистическое отступление в нереальное. Поиск понимания сил вне
пределов нашего понимания. Поиск какого-то символа, места через расщелину
непознаваемого.
- Я все это понимаю, - сказал президент, - И в некотором смысле, даже
симпатизирую таким побуждениям. Но сейчас общенациональная молитва была бы
нагнетанием напряжения, искажением проблем, которые стоят перед нами. Все
происходящее по чертиков выбивает меня из колеи, но паники я не чувствую.
Дэйв, должен я паниковать или не должен?
- Не думаю, - сказал Портер. - И дело тут не в панике. Просто эти
люди, подталкивая вас к общенациональной молитве, действуют, побуждаемые
стремлением превратить всех окружающих в охваченных верой людей.
- Примерно час назад я пробовал сесть, - сказал президент, - и
разобраться, с чем же мы имеем дело в действительности. Я подумал, что
если разберусь, то наверняка придумаю что-нибудь соответственное. Первое,
что я сказал себе - это то, что мы, по крайней мере, не имеем дело с
угрозой или физическим насилием, или какой-то другой опасностью со стороны
пришельцев. Пришельцы, собственно, оказались весьма воспитанными парнями.
Мне представляется, что они пытаются понять, что мы такое, что мы за
