игрушку.
Потом попробовал еще раз.
Надо было вновь стать восьмилетним мальчуганом. Снова вернуться в
детство. Очистить мозг от всех взрослых мыслей, взрослых забот, от
зрелости. Вновь превратиться в ребенка.
Он подумал об играх на пляже, о сне под деревом, о податливом песке
под босыми ногами. Закрыв глаза, он поймал кусочек своего детства с его
красками и запахами.
И снова он не отрывал взгляда от полосок, снова весь ушел в их
появление и исчезновение.
И опять ничего не вышло. Волчок покачнулся, и он остановил его.
Холодящая мысль пронзила Виккерса - он не мог забыть о времени. Он
спешил.
А ведь у ребенка нет понятия времени. Оно для него не существует.
Он заставил себя забыть, что дорога каждая минута, чтобы вновь стать
ребенком, только что получившим в подарок новенькую сверкающую игрушку.
И снова запустил волчок.
Он ощутил уют дома и материнскую любовь, увидел разбросанные по полу
игрушки и книжки, которые ему читала бабушка, когда приходила в гости. И
он смотрел на волчок с наивным восторгом, наблюдая, как исчезают и
появляются полоски, появляются и исчезают, появляются и исчезают...
Он провалился вниз примерно на фут и очутился на вершине холма.
Вокруг на мили расстилалась равнина - обширная страна с лугами, рощами и
змейками рек. У его ног, покачиваясь, медленно вращался волчок.
30
Девственная долина без всяких следов человеческой деятельности
простиралась от горизонта до горизонта - земля и небо.
И эту нетронутую землю ласкали лишь порывы ветра, пробегавшие по ней
из конца в конец.
С высоты холма Виккерс заметил вдали движущиеся темные пятна и понял,
что это стада бизонов. В его сторону трусили три волка. Но увидев его, они
повернули назад и сбежали вниз по склону. В голубом безоблачном небе,
выписывая величественные круги, парила одинокая птица. До Виккерса донесся
резкий птичий крик.
Волчок не подвел. Теперь в этой безграничной стране волков и бизонов
он был в безопасности.
Он поднялся выше на гребень, чтобы еще раз осмотреться вокруг. Ничто
не говорило о близости человеческого жилья - он не видел ни дорог, ни
струек дыма, поднимающихся к небу.
Он посмотрел на солнце, пытаясь определить, где запад. По его
расчетам была середина утра. Если он ошибся и время клонилось к вечеру, то
через несколько часов тьма окутает равнину. А с наступлением темноты ему
хотелось бы оказаться в укрытии.
Он думал, что попадет в сказочную страну, но эта страна была отнюдь
не сказочной. "Стоило серьезно поразмыслить, - сказал он себе, - и я бы
понял, что такой страны нет, и место, куда я попал ребенком, конечно, не
было сказочной страной". Перед ним лежал новый обширный мир, безлюдный,
быть может, опасный, но здесь было лучше, чем в складском помещении
скобяной лавки в незнакомом городе, где люди охотились за ним, чтобы
вздернуть на столбе.
Он покинул старый привычный мир и оказался в новом странном мире, и,
если здесь нет людей, ему придется рассчитывать только на себя.
Он уселся, вывернул все карманы, и тщательно осмотрел их содержимое.
Полпачки сигарет; три коробка спичек, один из которых почти пуст;
перочинный нож; носовой платок; бумажник с десятью долларами; несколько
центов; ключ от вечмобиля; брелок с ключами от дома, письменного стола и
еще от чего-то; авторучка; сложенные пополам листки бумаги для попутных
записей - это было все. Огонь и орудие защиты да несколько кусочков
бесполезного металла - вот все, чем он располагал. И если мир безлюден, с
этим он должен себя кормить, защищать, строить убежище, а со временем и
одевать.
Он закурил, решив осмыслить происшедшее, но смог думать лишь о
необходимости беречь сигареты, которых осталось всего полпачки, - новые
взять будет негде.
Чужая страна, впрочем, не совсем чужая, ведь он находился на Земле,
старой привычной Земле, которой пока не коснулась рука человека. Он дышал
воздухом Земли, видел ее луга и небо, ее животных. Это был мир древней
Земли. С невозделанными почвами, нетронутыми сокровищами.
Эта страна не была чужой, волчок не забросил его в другое измерение,
да и, по правде говоря, волчок здесь оказался ни при чем. Волчок не играл
никакой роли. Волчок явился средством для концентрации внимания,
гипнотизирующей игрушкой, которая позволила мозгу выполнить нужную работу.
Волчок помог ему попасть в эту страну, но только его мозг и присущие ему
особые способности перебросили его со старой привычной Земли в этот
странный девственный мир.
Он читал или слышал о чем-то подобном...
Он силился вспомнить.
Статья в газете. Или обрывок разговора. Или передача по телевизору.
И наконец, вспомнил - статья одного бостонского ученого, кажется,
доктора Олдриджа, в которой говорилось, что один мир опережает нашу
планету на секунду, а другой на секунду отстает от нее. И так они следуют
один за другим, целая цепочка миров, словно люди, ступающие по снегу след
в след, образуя одну непрерывную линию.
Непрерывная цепь миров, следующих один за другим. Кольцо вокруг
Солнца.
Он не дочитал тогда статью до конца, что-то отвлекло его и он отложил
газету в сторону. И теперь он жалел об этом. Очень может быть, что Олдридж
оказался прав. Этот мир мог следовать за старой привычной Землей и быть
следующим звеном бесконечной цепи миров.
Он попробовал представить себе принцип, на котором строилась эта
цепочка миров, но не смог - слишком многого он не знал.
"Предположим, я нахожусь на Земле-2, следующей за старой Землей,
которую только что покинул, - думал Виккерс. - Допустим, топография обоих
миров достаточно схожа, хотя и не идентична. Небольшие отличия станут
заметными, может, только в девятом мире. Значит, Земля-2 не должна
отличаться от старой Земли. Если там я находился где-то в Иллинойсе, то и
здесь должен быть на землях прежнего Иллинойса".
Восьмилетним мальчуганом он побывал в местах, где рос сад и стоял
окруженный кустарником домик. Вполне возможно, что и сейчас он находился
на той же Земле. Когда-то он гулял по заветной долине, которая тоже могла
находиться на этой Земле. Но тогда здесь мог существовать и дом Престонов,
похожий на гордый дом с Земли его детства.
"Это - моя надежда, - решил он. - Ничтожная, но единственная, которая
у меня есть".
Добраться до дома Престонов, направляясь на северо-запад. Пройти
пешком весь тот длинный путь, который он проехал на машине от родного
дома. Он понимал, как невелика вероятность найти дом Престонов. Не
окажется ли он в ловушке этого пустынного и громадного мира? Но он отогнал
сомнения, только эта вероятность таила в себе его единственную надежду.
Он снова посмотрел на солнце, оно поднялось выше, значит, было утро.
Теперь он точно знал, где находится запад - единственное, что ему надо
было сейчас знать.
Он вскочил на ноги и быстро зашагал вниз, направляясь на
северо-запад, к своей единственной надежде в этом мире.
31
Задолго до наступления темноты в рощице у ручья он выбрал место для
ночлега.
Стянув с себя рубашку, он соорудил из нее и прутьев примитивную
вершу, потом спустился к заводи и довольно быстро наловчился орудовать ею.
Через час на песке бились пять средних по величине рыб.
Почистив их перочинным ножом, он с одной спички развел костер и с
гордостью подумал, что из него вышел бы неплохой траппер.
Он испек одну рыбину и съел, не испытав удовольствия кроме отсутствия
соли, сказалось и неумение пользоваться первобытным очагом: часть рыбы
обуглилась, а часть осталась сырой. Однако он заставил себя доесть всю
рыбину, ибо знал, что впереди его ждут трудные дни.
Между тем наступила ночь, и он придвинулся ближе к костру. Так, сидя,
он и заснул.
Проснувшись, он увидел, что огонь почти погас, а ночь стала еще
темней. Он снова раздул костер. Огонь не только согревал, но и служил
защитой - днем он видел и волков, и медведей, в зарослях промелькнула и
гибкая кошачья тень, но он не успел разглядеть, что это был за зверь.
Когда он снова проснулся, на небе занялась заря. Он подбросил сучьев
в костер и испек остальную рыбу. Одну рыбину от съел, а остальные сунул в
карман. Он знал, что днем у него не будет времени на привал.
Поблизости в кустарнике он нашел толстую прямую палку и проверил, не
гнилая ли она. Такая палка могла служить посохом при ходьбе и дубинкой при
обороне. Проверив карманы, он убедился, что все на месте. Главное -
перочинный нож и спички. Он туго завернул спички в носовой платок и в
майку. Если он попадет под дождь или свалится в реку, они останутся
сухими. Он очень сомневался, что сможет развести огонь, высекая искры из
камня.
Он пустился в путь до восхода солнца, но шел медленнее, чем накануне,
так как понял, что главное - умение экономить силы. Глупо было выдохнуться
в первые же дни долгого перехода.
В полдень ему пришлось сделать большой круг, обходя огромное стадо
бизонов. На ночь он опять остановился в роще. По пути он поймал еще одну
рыбину, а в роще обнаружил кусты ежевики, так что на ужин имел и десерт.
Солнце взошло, и он снова пустился в путь. Солнце село.
Опять наступил день, и он снова был в пути. Прошел еще один день, и
еще, и еще...
Он ловил рыбу. Собирал ягоды. Однажды наткнулся на только что
задранного оленя. Хищник, по-видимому, удрал с приближением человека. Он
отрезал себе столько мяса, сколько смог унести. Даже без соли мясо было
вкуснее рыбы. Он ел его и сырым, тщательно разжевывая на ходу. Когда запах
от мяса стал нестерпимым, пришлось выбросить остатки.
Он потерял всякое ощущение времени. Он не знал, сколько прошел,
сколько ему осталось пройти до нужного места и вообще, найдет ли он его.
Когда прохудились ботинки, он набил их сухой травой и подвязал
полосками ткани, которые нарезал из брючин.
Однажды, склонившись над ручьем, чтобы напиться, он увидел отражение
странного лица и был поражен, поняв, что видит собственное лицо, заросшее
и отмеченное усталостью, лицо человека в лохмотьях.
Дни следовали один за другим. Он продолжал идти на северо-запад.
Сначала он обгорел на солнце, потом покрылся загаром. На бревне он
перебрался через широкую и глубокую реку. Он потратил на переправу много
времени, бревно едва не перевернулось, но все же достиг другого берега.
Он продолжал свой путь. У него не было иного выбора.
Он шел через пустынную страну без всяких признаков жизни, хотя края
эти во всем подходили человеку. Плодородные земли, поросшие высокими
травами луга, вековые рощи вдоль берегов рек.
И наконец, однажды перед самым заходом солнца он вышел на перевал и
увидел перед собой равнину и реку, излучины которой показались ему
знакомыми. Но его внимание привлекла не река, а отблеск садящегося солнца
на металле - вдали у горизонта высились какие-то явно металлические
конструкции.
Прикрыв глаза рукой и напрягая зрение, он пытался разглядеть, что это
такое, но расстояние было велико и солнце слепило глаза.
Спускаясь по склону и не зная, радоваться ли ему или бояться, Виккерс
не отрывал взгляда от металлических бликов. Они то пропадали из виду,
когда он спускался в долину, то появлялись вновь, когда он оказывался на
перевале, и он понял, что это не мираж.
Наконец он различил сверкающие металлом здания, а потом и странные
предметы, подлетавшие к ним и улетавшие прочь. Чувствовалось, что там
