Зарубежная фантастика - Клиффорд Саймак

Кольцо вокруг Солнца

                             Клиффорд САЙМАК

                          КОЛЬЦО ВОКРУГ СОЛНЦА


                                                                   Карсону

                                    1

     Виккерс проснулся очень рано, потому что накануне  вечером  позвонила
Энн и сообщила, что кое-кто хочет встретиться с ним в Нью-Йорке.
     Он пытался уклониться.
     - Знаю, что нарушаю  твои  планы,  Джей,  но,  думаю,  этой  встречей
пренебрегать не стоит.
     - У меня нет времени на поездку. Работа в полном разгаре, и я не могу
ее бросить.
     - Речь идет об очень важном деле, - сказала Энн, - небывало важном. И
в первую очередь хотят переговорить с тобой. Тебя считают самым подходящим
из писателей.
     - Реклама?
     - Нет, не реклама. Речь идет совсем о другом.
     - Напрасные хлопоты. Я не хочу ни с кем встречаться, кто  бы  это  ни
был.
     Он повесил трубку. Но уже с раннего утра был  на  ногах  и  собирался
после завтрака отправиться в Нью-Йорк.
     Он жарил яйца с беконом и хлеб, краем  глаза  наблюдая  за  капризным
кофейником, когда позвонили у двери.
     Он запахнул халат и пошел открывать.
     Звонить мог разносчик газет. Виккерса не было дома,  когда  следовало
расплачиваться с юношей, и он мог зайти, увидев свет на кухне. Или  сосед,
странный старик по имени Гортон  Фландерс,  переехавший  сюда  около  года
назад и заходивший поболтать в самое неожиданное и  неудобное  время.  Это
был учтивый изысканный, хотя и несколько потрепанный жизнью человек. С ним
приятно было посидеть, но Виккерс  предпочел  бы  принимать  его  в  более
подходящее для себя время.
     Звонил явно либо разносчик газет, либо Фландерс. Кто другой мог зайти
так рано?
     Он открыл дверь и увидел девчушку в  вишневом  купальном  халатике  и
шлепанцах. Ее волосы были всклокочены со сна, но глаза ярко блестели.  Она
мило улыбнулась.
     - Здравствуйте, мистер Виккерс. Я проснулась и не  могла  заснуть,  а
потом увидела свет у вас на кухне и подумала, вдруг вы заболели.
     - Я прекрасно себя чувствую, Джейн, - сказал Виккерс. -  Вот  готовлю
себе завтрак. Может, откушаешь со мной?
     - О да! - воскликнула Джейн. - Я так и думала, что вы пригласите меня
поесть, если завтракаете.
     - Твоя мама, наверное, не знает, что ты здесь?
     - Мама с папой еще спят, - ответила Джейн. - У папы сегодня выходной,
и они вчера очень поздно вернулись. Я  слышала,  как  они  пришли  и  мама
говорила папе, что он слишком много пьет,  и  еще  она  сказала  ему,  что
никогда-никогда не пойдет с ним, если он будет так много пить, а папа...
     - Джейн, - сурово прервал Виккерс, - мне кажется,  что  твои  папа  и
мама были бы очень недовольны, услышав тебя.
     - О, им все равно. Мама все время говорит об этом, и я  слышала,  как
она сказала миссис Тейлор, что почти готова развестись. Мистер Виккерс,  а
что такое "развестись"?
     - Мгм, не знаю, - сказал Виккерс.  -  Что-то  я  не  припомню  такого
слова. И все же не стоит повторять мамины слова. Послушай-ка,  ты  здорово
замочила шлепанцы, пока шла через лужайку.
     - На улице очень мокро. Сильная роса.
     - Проходи, - пригласил Виккерс. -  Я  принесу  полотенце,  хорошенько
вытрем ноги, позавтракаем, а потом сообщим маме, где ты.
     Она вошла, и он закрыл дверь.
     - Садись на этот стул, - сказал он. - Я пошел за  полотенцем.  Боюсь,
как бы ты не простудилась.
     - Мистер Виккерс, а у вас есть жена?
     - Нет... Я не женат.
     - Почти у всех есть жены, - сказала Джейн. - Почти  у  всех,  кого  я
знаю. А почему у вас нет жены, мистер Виккерс?
     - Право, не знаю. Наверное, не встретил.
     - Но ведь девушек так много.
     - Девушка и у меня была, - сказал Виккерс. - Но давно, очень давно...
     Он не вспоминал о ней уже много лет. Долгие годы он подавлял  в  себе
саму мысль о ней, но независимо от его желания она упрямо жила  в  глубине
его памяти.
     И вот все вернулось.
     И девушка, и заветная долина, словно открывшаяся в  волшебном  сне...
Они вместе идут по этой весенней долине; на холмах дикие яблони в  розовой
кипени цветов, а воздух наполнен  пением  птиц.  Легкий  весенний  ветерок
морщит воду ручья, гуляет по траве, и, кажется, весь луг струится,  словно
озеро в пенящихся барашках волн.
     Но кто-то наложил чары на эту долину, ведь, когда он  позже  вернулся
туда, она исчезла, вернее, на ее месте он нашел совсем другую долину.  Та,
первая, он отчетливо помнил ее, была совершенно иной.
     Двадцать лет назад он гулял по той долине, и все эти двадцать лет  он
прятал воспоминание о ней на задворках памяти; и вот оно снова  вернулось,
вернулось совсем не потускневшим, как будто все было только вчера.
     - Мистер Виккерс, - услышал он  голос  Джейн,  -  мне  кажется,  ваши
гренки сгорели.



                                    2

     Когда Джейн ушла и Виккерс вымыл посуду, он вдруг вспомнил, что целую
неделю собирался позвонить Джо насчет мышей.
     - У меня мыши, - сказал он.
     - Что?
     -  Мыши,  -  повторил  Виккерс.  -  Этакие  маленькие  зверьки.   Они
разгуливают по всему дому.
     - Странно, - сказал Джо. - Ваш дом отлично построен. В нем не  должно
быть мышей. Вы хотите, чтобы я вас избавил от них?
     - Думаю, это необходимо. Я поставил мышеловки, однако хитрые животные
не обращают на них внимания. Я взял кошку, но она  сбежала,  не  прожив  и
двух дней.
     - Это уже совсем странно. Обычно кошки любят дома, где водятся мыши.
     - Кошка была  какая-то  чокнутая,  -  сказал  Виккерс.  -  Ее  словно
околдовали - она ходила на цыпочках.
     - Кошки - странные животные, - согласился Джо.
     - Сегодня я еду в город. Можете зайти, пока меня не будет?
     - Конечно, - ответил Джо.  -  Последнее  время  почти  не  приходится
травить мышей. Я заеду часов в десять.
     - Я оставлю входную дверь открытой.
     Виккерс повесил трубку и подобрал с порога газету. Бросив  газету  на
стол, он взял свою рукопись и прикинул ее на вес, будто вес мог говорить о
ценности написанного, о том,  что  он  даром  времени  не  терял  и  сумел
выразить все,  что  хотел,  выразить  достаточно  ясно,  чтобы  мужчины  и
женщины, которые будут читать эти строки, именно так,  как  нужно,  поняли
его мысль, спрятанную за безликим строем типографских знаков.
     "Жалко терять день, - сказал он себе. -  Следовало  остаться  дома  и
засесть за работу. Эти встречи нужнее всего литературным агентам". Но  Энн
очень настаивала, даже после того, как он сказал ей, что у него неисправна
машина. По правде говоря, здесь он немного  погрешил  против  истины,  ибо
знал, что Эб наладит ее в любую минуту.
     Он глянул на часы. До открытия гаража оставалось около  получаса.  За
работу садиться уже не имело смысла. Взяв газету, он вышел на  крыльцо.  И
тут вспомнил о малышке Джейн, ее милой болтовне и похвалах его  кулинарным
способностям.
     - У вас есть жена? - спросила Джейн. -  А  почему  у  вас  нет  жены,
мистер Виккерс?
     И он ответил: "Девушка и у меня была. Но давно, очень давно..."
     Ее звали Кэтлин Престон, и она  жила  в  большом  кирпичном  доме  на
вершине холма, в доме с колоннами, широкой лестницей и ложными окнами  над
входом. Это был старый дом, построенный во  времена  первых  переселенцев,
когда страну только начали обживать. Он был свидетелем  многих  событий  и
все так же царил над окрестными землями, хотя,  изъеденные  оврагами,  они
утратили былое плодородие.
     Виккерс был тогда юн, так юн, что сейчас сама мысль об этом причиняла
ему боль, а потому не понимал, что девушка,  жившая  в  старинном  доме  с
колоннами, доме своих предков, вряд ли могла принять  всерьез  юношу,  чей
отец владел умирающей фермой, на полях которой родилась чахлая пшеница.  А
быть может, виной всему ее родители - девушка тоже была слишком юна и мало
знала жизнь. Быть может, она ссорилась  с  родными,  и  в  доме  слышались
резкие слова и лились чьи-то слезы. Этого он так и  не  узнал:  между  той
прогулкой по заветной долине и его следующим визитом ее успели отослать  в
какое-то учебное заведение на Востоке, и с тех пор он ее больше не видел.
     В поисках прошлого он бродил по  долине,  пытаясь  пробудить  в  себе
ощущения того дня и той прогулки. Но яблони отцвели, иначе  звучала  песнь
жаворонка, и былое очарование  отступило  в  какую-то  недосягаемую  даль.
Колдовство исчезло.
     Лежавшая на коленях газета соскользнула на пол,  Виккерс  поднял  ее.
Новости были столь же невеселы, как и накануне. Холодная война затянулась.
Вот уже лет тридцать один кризис следует за  другим,  одни  слухи  сменяют
другие, и люди привыкли, зевая, читать обо всем этом.
     Студент  какого-то  колледжа  в  Джорджии  побил  мировой  рекорд  по
глотанию сырых яиц; одна из самых соблазнительных кинозвезд  собиралась  в
очередной раз выйти замуж; рабочие-сталелитейщики готовились к забастовке.
     Была в газете и длинная статья об  исчезновениях.  Он  прочел  ее  до
половины. Исчезали какие-то  люди,  исчезали  целыми  семьями,  и  полиция
забила тревогу. Если раньше такие исчезновения были единичными, то теперь,
не оставляя никаких следов, сразу исчезало по  нескольку  семей  из  одной
деревни. Как правило, это были бедняки. Так что, казалось, именно бедность
служила  причиной  массовых  исчезновений.  Но  объяснить,  каким  образом
происходили эти исчезновения, не могли ни автор статьи, ни  опрошенные  им
соседи пропавших.
     В глаза бросился заголовок: "МНЕНИЕ УЧЕНОГО  -  СУЩЕСТВУЮТ  И  ДРУГИЕ
МИРЫ".
     Он прочел начало:
     БОСТОН,  МАССАЧУСЕТС  (Ассошиэйтед  Пресс).  Возможно,  нашему   миру
предшествует опережающий его на секунду мир, в то время как еще  один  мир
на секунду отстает от нашего...
     Нечто вроде беспрерывной цепи миров, следующих один за другим.  Такую
теорию выдвигал доктор Винсент Олдридж.
     Виккерс  уронил  газету,  задумчиво  глядя  на  цветущий  сад.   Этот
крохотный уголок земли дышал  таким  покоем,  словно  находился  в  другом
измерении. Золотое утреннее  солнце,  шуршащая  на  ветру  листва,  цветы,
птичий гомон, солнечные  часы,  деревянная  ограда,  которую  давным-давно
следовало покрасить, старая безмолвно умирающая ель, которая изо всех  сил
старается не терять связи с травой, цветами, своими собратьями...
     Никакие людские волнения не имели здесь  власти;  здесь  время  мирно
текло, лето следовало за зимой, луна сменяла солнце и было так  ясно,  что
жизнь - это бесценный дар,  а  не  право,  которое  одному  человеку  надо
оспаривать у другого...
     Виккерс глянул на часы - пора было отправляться в путь.



                                    3

     Эб, владелец гаража, одернул грязный комбинезон и прищурился от  дыма
сигареты, зажатой в уголке испачканного смазкой рта.
     - Знаете, Джей, - произнес он. - Я не стал ремонтировать вашу машину.
     - Я собирался в город, - сказал Виккерс, - но раз машина не готова...
     - Я подумал, может, она вам больше не понадобится и  не  стал  ничего
делать. К чему напрасная трата денег.
     - Но старушка совсем неплохо бегает, - обиделся Виккерс. - И  хотя  у
нее потрепанный вид, она мне еще послужит.
     - Что говорить, бегать она  еще  может.  Но  лучше  купить  новенький
вечмобиль.
     - Вечмобиль? Довольно странное название.
     - Вовсе нет, - возразил Эб. - Машина на самом деле вечная. Поэтому ее
так и называют. Вчера ко мне приходил один тип, все рассказывал  о  ней  и
предложил  стать  агентом  по  продаже  этих   вечмобилей.   Я,   конечно,
согласился, а этот тип сказал, что я правильно сделал, потому что скоро  в
продаже других машин и не будет.
     - Минуточку, - сказал Виккерс. - Хотя ее и называют  вечмобилем,  она
не может быть вечной. Ни одна машина  не  может  быть  вечной.  Она  может
служить от силы двадцать лет, ну поколение, но не больше.
     - Джей, - перебил Эб, - мне этот тип сказал  так.  Купите  машину,  и
пользуйтесь ею всю жизнь. Завещайте ее своему сыну, он ее завещает  своему
сыну и так далее. У нее гарантия навсегда. Если что-то выходит  из  строя,
они ее ремонтируют или дают вам другую. Вечно  все,  кроме  скатов.  Скаты
придется покупать. Они лысеют, как и обычно. И  окраска  тоже  не  вечная.
Гарантия на окраску - десять лет. Если она испортится  раньше,  перекраска
производится бесплатно.
     - Может, оно и так, - произнес Виккерс, - но я как-то мало во все это
верю. Не сомневаюсь,  что  можно  сделать  автомобиль  гораздо  выносливей
сегодняшних. Но  какой  здравомыслящий  предприниматель  станет  создавать
вечный автомобиль? Он же разорится. Да и такая машина будет слишком дорого
стоить.
     - Вот тут-то вы и ошибаетесь, - сказал Эб, - пятнадцать  сотен  и  ни
цента больше. Никаких запчастей, никаких неприятных сюрпризов.  Пятнадцать
сотен - и она ваша.
     - Надо думать, красотой она не отличается?
     - Я красивее машины не видел. Вчерашний тип приехал на ней,  и  я  ее
хорошенько рассмотрел. Окраска может быть любого цвета, на ней куча хрома,
нержавейки, самые последние новинки, а вести ее - мечта.  Конечно,  к  ней
надо привыкнуть. Я хотел поднять капот, чтобы посмотреть двигатель, но тот
тип мне сказал, что двигатель никогда не барахлит и не выходит  из  строя,
так что даже доступ к нему не нужен. "А куда заливается масло?" -  спросил
я. И знаете, что  он  ответил?  "Никакого  масла  не  надо,  нужен  только
бензин".
     - Через пару дней я получу первую дюжину вечмобилей, - сказал  Эб.  -
Вам оставить один из них?
     Виккерс покачал головой.
     - Я совсем на мели.
     - Да, вот еще что - эта компания много дает за старые машины. За вашу
я мог бы дать тысячу долларов.
     - Она не стоит этого, Эб.
     - Знаю, но тот тип мне сказал:  "Давайте  им  больше,  чем  стоят  их
машины. О цене не беспокойтесь, мы  с  вами  договоримся".  Конечно,  если
вдуматься, так дела обычно не ведутся, но это их идея и  я  им  мешать  не
буду.
     - Я подумаю.
     - Вы заплатите только пятьсот долларов, а  остальное  будете  вносить
частями. Этот тип  разрешил  мне  так  делать.  Он  сказал,  что  пока  их
интересует, не столько получить, сколько продать.
     - Что-то все это мне не очень нравится, -  сказал  Виккерс.  -  Вдруг
откуда ни возьмись появляется фирма и предлагает совершенно  новую  модель
автомобиля. Да о ней должны были  бы  кричать  все  газеты.  Доведись  мне
выпускать в продажу новый автомобиль, я бы  заклеил  афишами  всю  страну,
поместил броскую рекламу в журналах,  привлек  телевидение,  расставил  на
дорогах рекламные щиты.
     - Вы знаете, я тоже подумал об этом, - сказал Эб. - Я и  сказал  тому
типу: "Послушайте, вы хотите, чтобы я продавал этот ваш вечмобиль, а как я
его буду продавать, если нет никакой рекламы и никто никогда о нем  ничего
не слыхал". А он отвечает: они рассчитывают, что качество автомобиля будет
говорить само за  себя,  что  нет  лучшей  рекламы,  чем  слухи,  что  они
предпочитают не тратиться на дорогую рекламную кампанию, а снизить цену на
машину. Он сказал, что клиент не должен платить за рекламную кампанию.
     - Не понимаю.
     - Конечно, все это кажется довольно странным, - согласился Эб.  -  Но
те, кто делает эти автомобили, думаю, ничего не  теряют.  Будьте  покойны,
они  не  сумасшедшие.  А  если  они  ничего  не  теряют,  то  сколько   же
зарабатывают компании, которые за две-три  тысячи  долларов  продают  свой
железный лом, выходящий из строя после второй  поездки?  Дрожь  пробирает,
когда подумаешь, сколько они отхватили.
     - Когда получите машины, - сказал Виккерс, - я зайду глянуть на  них.
Может, и сговоримся.
     - Хорошо, - обрадовался Эб. - Вы сказали,  что  едете  в  город...  С
минуты на минуту придет автобус. Он останавливается на углу, возле аптеки,
через два часа будете в Нью-Йорке. У них отличные водители.
     - Действительно, я как-то не подумал об автобусе.
     - Вы уж простите меня за машину, - извинился Эб. - Знай  я,  что  она
вам понадобится, непременно бы ее отремонтировал. Там  ничего  серьезного,
но мне сначала хотелось узнать, что вы скажете на мое  предложение,  чтобы
не вводить вас в лишний расход.
     Аптека, казалось, стояла не на своем месте. Но, когда Виккерс подошел
ближе, он понял, почему у него возникло такое ощущение.
     Не так давно скоропостижно скончался старый  Ганс,  сапожник,  и  его
лавочка, стоявшая рядом с аптекой, несколько недель была  закрыта.  Теперь
ее снова открыли. Во всяком случае, ее витрина  была  чисто  вымыта,  чего
старый Ганс никогда не делал. В витрине лежали какие-то предметы.  Виккерс
так спешил рассмотреть их, что, лишь вплотную подойдя к магазину,  заметил
свежую вывеску: "Технические новинки".
     Виккерс остановился перед витриной. На черной бархатной полосе лежали
зажигалка, бритвенное лезвие и электрическая лампочка.  И  ничего  больше.
Только три предмета. Ни ярлыков, ни рекламы, ни цен. В этом,  впрочем,  не
было никакой нужды. Виккерс знал, что всякий, кто увидит витрину,  поймет,
чем торгует магазин.
     Виккерс услышал негромкое постукивание. Он обернулся и увидел Гортона
Фландерса,  совершавшего  свой  утренний  моцион.  На  нем  был  несколько
потертый, но тщательно вычищенный костюм.  В  руке  он  держал  элегантную
эбеновую трость. Виккерс знал, что ни у кого в  Клиффвуде  не  хватило  бы
духа ходить с тростью по улицам.
     Фландерс поднял трость в знак  приветствия  и  подошел  взглянуть  на
витрину.
     - Итак, они открывают свой филиал и здесь, - сказал он.
     - Похоже на то, - ответил Виккерс.
     - Очень странная фирма,  -  продолжал  Фландерс.  -  Меня  она  очень
заинтересовала. Я вообще весьма любопытен.
     - Я не заметил ничего особенного.
     - О,  боже!  -  воскликнул  Фландерс.  -  Вокруг  происходит  столько
удивительного. Возьмите историю с углеводами. Весьма таинственная история.
Вы так не считаете, мистер Виккерс?
     - Я как-то не задумывался над этим. У меня столько работы...
     - Что-то назревает, - сказал Фландерс. - Уверяю вас.
     Автобус спустился по улице, проехал мимо и,  затормозив,  остановился
возле аптеки.
     - Боюсь, мне придется  вас  покинуть,  мистер  Фландерс,  -  заспешил
Виккерс. - Я еду в город. Вернусь к вечеру. Всегда рад вас видеть у себя.
     - Благодарю вас, - ответил Фландерс. - Всенепременно зайду.


     Все  началось  с  лезвия,  бритвенного  лезвия,  которое  никогда  не
затуплялось.  Потом  появилась  зажигалка,  она  безотказно  работала  без
кремния и бензина. Затем  пришел  черед  лампочки,  которая  могла  гореть
вечно, если только ее не разбивали. И наконец наступила очередь вечмобиля.
Сюда же, несомненно, следовало отнести появление синтетических углеводов.
     - Что-то назревает, - сказал ему Фландерс,  когда  они  стояли  перед
лавочкой старого Ганса.
     Виккерс уселся возле окна в середине автобуса и принялся  размышлять,
пытаясь во всем этом разобраться.
     Бритвенные лезвия,  зажигалки,  лампочки,  синтетические  углеводы  и
теперь вечмобиль - между их появлением явно существовала  какая-то  связь.
Обнаружив ее, найдя этот общий  знаменатель,  можно  было  понять,  почему
появились именно эти пять предметов, а не какие-то пять  других,  например
не шторы, ходули, волчок, самолет и зубная паста. Лезвия  необходимы  были
ежедневно,  как  и  лампочки,  зажигалки  напоминали  о  себе  при  каждом
закуривании,  синтетические  углеводы   позволили   преодолеть   кризисную
ситуацию и спасли от голода миллионы людей.
     - Что-то назревает, - сказал Фландерс, одетый в свой поношенный,  но,
как обычно, тщательно вычищенный костюм. По привычке он  постукивал  своей
смешной тростью, хотя по  зрелом  размышлении  в  руке  мистера  Фландерса
трость эта вовсе не выглядела смешной.
     Вечмобиль будет работать, не требуя смены масла, после  вашей  смерти
перейдет к вашему сыну, а от него - к его сыну, и если прадед купит  такую
машину, то старший сын его  старшего  сына  унаследует  ее.  Машина  будет
служить из поколения в поколение.
     Но появление вечмобиля означало гораздо больше. Года не пройдет,  как
закроются все автомобильные  заводы  и  большинство  гаражей  и  ремонтных
мастерских.  Это  нанесет  серьезный   удар   сталелитейной,   стекольной,
текстильной и, наверное, еще дюжине других отраслей промышленности.
     Можно  было  не  придавать  значения  вечному   бритвенному   лезвию,
электрической лампочке, зажигалке,  но  теперь  пришло  время  задуматься.
Сотни тысяч людей лишатся работы и, вернувшись домой, скажут родным:  "Ну,
вот  и  все.  Я  потерял  работу".  И  повседневная  жизнь   семьи   будет
продолжаться в молчании отчаяния, в гнетущей атмосфере страха. Глава семьи
станет покупать все газеты,  жадно  изучая  предложения  о  работе,  потом
начнет с утра уходить из  дома;  меряя  шагами  длинные  улицы,  он  будет
обивать пороги крупных компаний, а  люди,  сидящие  там  за  окошками  или
столами, будут отрицательно качать ему головой. В конце концов глава семьи
с тяжелым сердцем переступит порог одной из небольших контор под  вывеской
"Синтетические  углеводы"  и  со  смущенным  видом,  какой  может  быть  у
квалифицированного рабочего, который никак не может найти работу, выдавит:
"Мне не везет, а деньги кончаются. Я  хотел  бы  спросить..."  И  человек,
сидящий за  столом,  кивнет ему:  "Ну,  конечно,  конечно,  сколько  у вас
детей?"  После этого  он напишет  что-то на  листке бумаги  и протянет его
просителю.
     - Обратитесь вон в то окошечко, - скажет он. -  Очевидно,  на  неделю
вам этого хватит, потом приходите снова.
     Глава семьи, взяв листок, станет бормотать  слова  благодарности,  но
человек из "Синтетических углеводов" остановит его:
     - Помилуйте, для того мы и существуем, чтобы помогать таким, как вы.
     И глава семьи подойдет к окошечку, служащий прочтет записку и  выдаст
ему банки. Содержимое одних банок будет иметь вкус картошки, других - вкус
хлеба, третьих - кукурузы или зеленого горошка.
     Такие сцены можно было наблюдать постоянно.
     Деятельность компании по производству и распространению синтетических
углеводов  не  имела  ничего  общего  с  благотворительностью  -  это  мог
подтвердить всякий, кому доводилось иметь с ней  дело.  Служащие  компании
никогда не унижали вас, если вы обращались за помощью.  Они  относились  к
вам, как к уважаемым клиентам, и просили приходить снова, а если вы больше
не появлялись, шли к вам домой узнать, в чем дело,  устроились  ли  вы  на
работу или  постеснялись  прийти  вновь.  Они  не  жалели  времени,  чтобы
побороть ваше смущение, и после их  ухода  вы  ощущали  уверенность,  что,
получая помощь, оказываете фирме немалую услугу.  Благодаря  синтетической
пище были спасены миллионы людей,  а  теперь,  когда  грозят  остановиться
автомобильные заводы и  свернут  производство  смежные  предприятия,  поле
деятельности компании беспредельно расширится. К тому же многое говорит за
то, что вечмобили не являются последней новинкой этой таинственной фирмы.
     "Нет сомнения,  -  думал  Виккерс,  -  что  за  всеми  этими  вечными
бритвенными   лезвиями,   зажигалками,   электрическими    лампочками    и
автомобилями стоят одни и те же люди". Это вовсе не  мешало  существованию
разных  компаний.  Однако  Виккерс  отнюдь  не  собирался  заниматься   их
поисками.
     Автобус понемногу наполнялся, а  Виккерс  по-прежнему  в  одиночестве
сидел у окна. Позади него болтали две женщины,  и  ему  невольно  пришлось
слушать их разговор.
     - Мы состоим членами клуба фантазеров, - хихикнув,  сказала  одна  из
них. - Там столько интересных людей.
     - Я тоже хотела было вступить в такой клуб, - перебила вторая,  -  но
Чарли сказал, что все это - сплошной треп. Он  говорит,  что  мы  живем  в
Америке, живем без малого в двухтысячном году от рождества Христова и  нет
никаких оснований не радоваться этому.  Он  считает,  что  наша  страна  -
лучшая в мире, да и лучшего времени никогда не  было.  Мы  живем  с  таким
комфортом, какой до нас никому и не снился. И Чарли говорит, что  все  эти
слухи - коммунистическая пропаганда и уж он-то сумел бы показать тем,  кто
их распускает, попадись они ему в руки. Он так и сказал...
     - О, я об этом ничего не знаю,  -  в  свою  очередь  перебила  первая
женщина. - Но то, чем мы занимаемся, так увлекает; конечно, довольно нудно
читать  все  эти  древние  истории,  но   в   конечном   счете   получаешь
удовлетворение. На прошлом собрании кто-то так и сказал,  что  все  усилия
будут вознаграждены. Однако мне не удается сделать ничего путного. У меня,
наверное, котелок совсем не варит. Я  не  очень  люблю  читать  и  не  все
понимаю, мне надо объяснять, но некоторые довольны. Один мужчина из  нашей
группы вроде жил в Лондоне во времена какого-то Сэмюэля Пеписа. Я не знаю,
кто такой Пепис, но, думаю, большая знаменитость. Глэдис, а вы знаете, кто
такой Пепис?
     - Понятия не имею, - ответила Глэдис.
     - Этот мужчина все время твердит о Пеписе. Пепис написал книгу,  надо
думать, большую, так как речь там идет о самых разных вещах. И  наш,  этот
из клуба, тоже вроде ведет  дневник.  Страшно  интересно.  Мы  просим  его
читать свои записи на каждом собрании. Просто удивительно, кажется,  будто
он на самом деле жил там.
     Автобус остановился у железнодорожного переезда, и Виккерс глянул  на
часы - через полчаса он будет в Нью-Йорке.
     "Теряю даром время, - подумал он. - Что бы Энн  ни  замышляла,  роман
свой не брошу. Не стоило отлучаться даже на день".
     Позади него продолжала верещать Глэдис:
     - А вы слыхали о новых домах, которые сейчас начали строить?  Прошлым
вечером я предложила Чарли сходить посмотреть на них. Наш дом потерял вид,
надо заново все красить и ремонтировать, но Чарли сказал,  что  эти  новые
дома - сплошное надувательство. Там что-то нечисто. И еще он  сказал,  что
слишком долго занимался бизнесом, чтобы клюнуть  на  такую  аферу.  А  вы,
Мэйбл, видели эти дома или, может, читали о них?
     - Я рассказывала вам о нашем клубе, - не унималась Мэйбл. -  Один  из
наших членов, по всей вероятности, уже живет в будущем. Вы не находите это
удивительным? Только представьте себе человека,  который  утверждает,  что
живет в будущем...



                                    5

     Перед дверью Энн остановилась.
     - А теперь прошу тебя, Джей, запомни: его фамилия Крофорд. Не Крохэм,
а Крофорд и никак иначе.
     Виккерс униженно пробормотал:
     - Я сделаю все, что в моих силах.
     Она подошла к нему, подтянула галстук  и  щелчком  сбила  с  отворота
пиджака несуществующую пылинку.
     - Потом пойдем и купим тебе новый костюм.
     - У меня есть еще один костюм, - возразил Виккерс.
     На  дверях  висела  табличка  "Североамериканское   исследовательское
бюро".
     - Одного не пойму, - возмутился Виккерс, - что общего  между  мной  и
сим бюро?
     - Деньги, - сказала Энн. - У них они есть, а тебе они нужны.
     Она открыла дверь, и он послушно последовал за ней, подумав, что  Энн
не только красивая, но и весьма способная женщина. Слишком способная.  Она
знала  толк  в  книгах  и  цену  издателям,  угадывала  вкусы  читателя  и
разбиралась во всех тонкостях писательской профессии. Она сама могла найти
верный путь и направить тех, кто ее окружал.  Для  нее  не  было  большего
наслаждения, чем слышать одновременно звонки трех телефонов  или  отвечать
сразу на  дюжину  писем.  Она  вынудила  его  приехать  сюда  и,  по  всей
вероятности, заставила Крофорда из Североамериканского бюро принять его.
     - Мисс Картер, - сказала секретарша. - Можете пройти. Мистер  Крофорд
ждет вас.
     "Она покорила даже секретаршу", - подумал Виккерс.



                                    6

     Джордж Крофорд был человеком столь могучего сложения, что  кресло,  в
котором он восседал, казалось игрушечным. Он сидел, сложив руки на животе,
и говорил ровным бесстрастным голосом, лишенным всякого выражения. Виккерс
подумал, что вряд ли встречал когда-либо человека неподвижнее. Крофорд  не
только не двигался, но даже и не пытался это делать. Он высился в  кресле,
похожий на громадную статую, и не столько  говорил,  сколько  шептал,  еле
шевеля губами.
     - Я познакомился с некоторыми вашими произведениями, мистер  Виккерс,
и нашел их превосходными.
     - Счастлив узнать это, - ответил Виккерс.
     - Три года назад я бы ни за что не поверил,  что  примусь  за  чтение
художественной литературы и буду  беседовать  с  настоящим  писателем.  Но
сегодня  нам  необходим  человек  вашего   плана.   Я   говорил   с   моим
административным советом, и мы пришли к выводу, что вы - именно  тот,  кто
нам нужен.
     Он замолчал и своими маленькими голубыми глазками в упор уставился на
Виккерса.
     - Мисс Картер сообщила мне, что вы весьма заняты в данный момент.
     - Совершенно верно.
     - У вас очень важная работа? - спросил Крофорд.
     - Надеюсь, да.
     - Однако то, что я хочу предложить вам, гораздо важней.
     - Это, - сухо возразил Виккерс, - смотря на чей взгляд.
     - Я вам не очень нравлюсь, мистер Виккерс, - сказал  Крофорд.  Он  не
спрашивал, а констатировал, и это разозлило Виккерса.
     - Я еще не составил о вас определенного мнения, - ответил он.  -  Тем
более что меня совершенно не интересует ваше предложение.
     - Прежде чем продолжать беседу, - сказал Крофорд, - я  хотел  бы  вас
предупредить, что она носит сугубо конфиденциальный характер.
     - Мистер Крофорд, - ответил ему Виккерс, -  я  не  любитель  грошовых
тайн.
     - Это не грошовая  тайна,  -  впервые  голос  Крофорда  утратил  свою
бесстрастность. - Речь идет о мире, стоящем на краю пропасти.
     Виккерс удивленно взглянул на него. "Бог мой, -  подумал  он.  -  Эта
туша говорит вполне серьезно. Ему действительно кажется, что мир стоит  на
краю пропасти".
     - Вы слышали о вечмобиле? - спросил Крофорд.
     Виккерс кивнул.
     - Мне сегодня предлагали его купить.
     - А вы знаете, что существуют вечные бритвенные лезвия,  зажигалки  и
электрические лампочки?
     - Я имею такое лезвие, - сказал Виккерс, -  и  оно  лучше  всех  тех,
которые я когда-либо покупал. Не думаю, что  оно  вечное,  но  пока  я  не
правил его. А когда оно затупится, непременно куплю себе такое же.
     - Если вы не  потеряете  свое  лезвие,  вам  никогда  не  понадобится
покупать другое, мистер Виккерс. Оно действительно вечное, как  и  машина,
которую вам предлагали. Возможно, вы слышали и о домах?
     - Я не в курсе дела.
     - Речь идет о сборных домах, -  пояснил  Крофорд.  -  Их  продают  по
пятьсот долларов за  полностью  обставленную  комнату.  Вам  дают  хорошую
скидку за ваш старый дом и предоставляют рассрочку  на  оставшуюся  сумму.
Рассрочка  эта  значительно  превосходит  то,  что  может  позволить  себе
нормальное кредитное общество. Обогрев домов и кондиционирование воздуха в
них производятся с помощью солнечной батареи,  которая  на  порядок  лучше
всех тех, что существовали до сих пор. Я мог бы рассказать  и  еще  кое  о
чем, но, думаю, этого достаточно, чтобы вы получили общее представление  о
сложившейся ситуации.
     - Мне кажется, дома - это хорошая идея.  Долгие  годы  мы  говорим  о
дешевом жилье. Быть может, это и есть то самое решение.
     - Идея в самом деле хорошая, - согласился Крофорд, - и я бы  стал  ее
самым горячим приверженцем, не повлеки она за собой гибель  энергетической
промышленности. Солнечная установка дает тепло, свет, энергию для работ по
дому.  Стоит  вам  купить  этот  дом,   и   у   вас   отпадает   нужда   в
электроснабжении.  Эти  дома  лишат  работы  тысячи  плотников,   маляров,
каменщиков, и они попадут в лапы людей  из  "Синтетических  углеводов".  В
конце концов погибнет и лесная промышленность.
     - Мне понятно, когда вы говорите об энергетической промышленности,  -
сказал Виккерс, - но как это  может  отразиться  на  строителях  и  лесной
промышленности? Для строительства домов всегда  будет  необходимо  дерево,
как будут нужны и плотники для его обработки.
     - В этих домах действительно используется дерево и кто-то  производит
все связанные с ним работы, но мы пока не знаем кто.
     - Неужели нельзя навести справки? - удивился Виккерс. - Ведь  это  не
так и сложно. В  торговых  книгах  должны  быть  записи.  Наконец,  где-то
имеются заводы и фабрики.
     - Компания существует, - признал Крофорд. - Но это торговая фирма. Мы
были там и обнаружили лишь склады, где  хранятся  готовые  конструкции  до
высылки покупателю.  И  все.  Наши  поиски  предприятий-производителей  не
увенчались успехом. Они вписаны в накладные  одной  компании,  название  и
адрес ее нам известны. Но никто и никогда не продал этой компании и щепки.
Она не приобрела ни  у  кого  ни  одного  гвоздя.  У  нее  нет  ни  одного
служащего. Фирма указывает, где  расположены  ее  фабрики,  эти  местности
существуют, но там нет никаких предприятий. И, если мы не ошибаемся, никто
не переступал порога компании с тех пор, как мы взяли ее под наблюдение.
     - Невероятно! - воскликнул Виккерс.
     - Конечно, - согласился Крофорд. - Строительные материалы, из которых
делаются дома, где-то надо производить.
     - Мистер Крофорд, позвольте задать вам один вопрос.  Почему  все  это
вас так интересует?
     - Видите ли, я еще не решил, стоит ли вам говорить об этом.
     - Понимаю, но все же мне хотелось бы получить от вас ответ.
     - Я должен возвратиться несколько назад, чтобы  вы  правильно  поняли
мои намерения. Наши цели, если хотите, наша организация, могут  показаться
смешными, если не знать их предыстории...
     - Вы кого-то боитесь... - перебил Виккерс. - Вы не хотите  признавать
этого, но вы находитесь во власти какого-то животного страха.
     - Как ни странно, я охотно это признаю.  Но  речь  идет  не  обо  мне
лично, а о промышленности, о мировой промышленности.
     - Вы думаете, - сказал Виккерс, -  что  те  люди,  которые  делают  и
продают дома, производят и вечмобили, и зажигалки, и лампочки...
     Крофорд кивнул.
     - И углеводы...  Стоит  задуматься,  и  цепенеешь  от  ужаса.  Кто-то
уничтожает нашу промышленность и отнимает работу у миллионов людей,  потом
делает поворот на сто восемьдесят градусов и кормит  эти  миллионы  людей,
кормит их  без  анкет,  бумагомарания  и  прочих  бюрократических  штучек,
которые всегда были отличительной чертой благотворительных организаций.
     - Политический заговор?
     -  Больше  того.  Мы  уверены,  что  ведется  сознательное  и  хорошо
организованное наступление на нашу экономику в  мировом  масштабе,  налицо
намеренная попытка подорвать  социальную  и  экономическую  основу  нашего
образа жизни и, следовательно, нашей политической системы. Наш образ жизни
определяют капитал, будь он  частный  или  государственный,  и  заработная
плата, которую получают рабочие за свой повседневный труд.  Устраните  эти
два  фактора,  и  вы  подорвете  само  основание  нашего   организованного
общества.
     - Вы сказали: "Мы уверены". Кого вы имеете в виду?
     - Североамериканское бюро.
     - Североамериканское бюро?
     - Я чувствую, что заинтересовал вас, - заметил Крофорд.
     - Просто я хочу знать, с кем имею дело, чего вы ждете от меня и о чем
идет речь...
     Крофорд не спешил с ответом.
     -  Именно  это  я  и  хотел  сказать   вам,   когда   предупредил   о
конфиденциальности нашей беседы.
     - Не рассчитывайте, что я стану давать какие-то  клятвы,  -  поспешил
вставить Виккерс.
     - Вернемся немного назад, - сказал Крофорд, -  и  займемся  историей.
Тогда станет ясно, кто мы и чем занимаемся. Вспомните о бритвенном лезвии.
Незатупляющемся  бритвенном  лезвии.  Новость  о  нем  распространилась  с
невероятной быстротой, и буквально  каждый  мужчина  приобрел  себе  такое
лезвие.  Вам  известно,  что  нормальный  человек  бреется  одним  лезвием
пять-шесть раз. Затем выбрасывает его и берет другое. Это означает, что он
постоянно покупает новые лезвия.  Следовательно,  производство  бритвенных
лезвий - очень выгодное дело. В этой отрасли  были  заняты  тысячи  людей,
продажа лезвий давала некоторый заработок тысячам торговцев,  кроме  того,
производство  лезвий  стимулировало  выпуск  определенных  сталей.   Иными
словами, эта отрасль промышленности была одним из экономических  факторов,
который наряду  с  тысячами  других  схожих  факторов  формировал  мировую
промышленность в том виде, как мы ее понимаем. И что же случилось?
     - Я, конечно, не экономист, но я могу предположить: теперь  никто  не
покупает бритвенных лезвий.  Производство  бритвенных  лезвий  вылетело  в
трубу, не так ли?
     - Ну, все это происходит  несколько  медленнее,  чем  вы  думаете,  -
сказал Крофорд. -  Крупная  отрасль  промышленности  -  сложный  механизм,
который мгновенно не умирает. Даже  если  ничего  нельзя  сделать  и  сбыт
постепенно  сходит  на  нет.  Но  вы  правы,  именно  сейчас  предприятия,
выпускающие бритвенные лезвия, терпят крах... Затем  появилась  зажигалка.
Казалось бы, мелочь, но в мировом масштабе  она  перестает  быть  мелочью.
Происходит то же самое, что  и  с  производством  лезвий.  Затем  приходит
очередь электрических лампочек. И опять мы наблюдаем тот же  процесс.  Три
отрасли промышленности приговорены  к  смерти,  мистер  Виккерс.  Эти  три
отрасли уничтожены.  Вы  сказали,  что  я  боюсь,  и  я  признаю  это.  Мы
испугались после появления электрических лампочек. Ведь если кто-то  может
уничтожить три отрасли промышленности, то  почему  бы  ему  не  уничтожить
полдюжины, дюжину, сотню отраслей, а то и всю промышленность в  целом?  Мы
объединились,  и  за  словом  "мы"  скрывается  промышленность  не  только
Соединенных Штатов Америки, но  и  всего  Американского  континента,  ряда
стран  Европы  и  Азии.  Конечно,  нашлись  скептики,  кое-кто   отказался
присоединиться к нам, но наша деятельность  находит  поддержку  в  деловых
кругах во всем мире. Как я уже говорил, я хочу,  чтобы  все  это  осталось
между нами.
     - В настоящий момент, - сказал Виккерс, - у меня нет никакого желания
говорить с кем-либо на эту тему.
     - Мы объединились, - продолжал Крофорд, - и в  наших  руках,  как  вы
можете себе представить, сосредоточена значительная власть. Кое-что мы уже
предприняли, кое-где  нажали  и  кое-чего  добились.  Во-первых,  ни  одна
газета, ни один журнал не рекламируют эти предметы и не публикуют  никакой
информации о них. Во-вторых, ни один уважающий  себя  магазин  не  продает
этих лезвий, зажигалок, лампочек.
     - Вот почему они открыли свои собственные магазинчики!
     - Конечно, - сказал Крофорд.
     - Эти магазинчики множатся как грибы, - вставил Виккерс.  -  Один  из
них открылся на днях в Клиффвуде.
     - Да, они открыли собственные магазинчики и стали практиковать  новый
вид рекламы: наняли тысячи  мужчин  и  женщин,  которые  ходят  и  говорят
каждому встречному: "Вы  слышали  об  этих  потрясающих  товарах,  которые
недавно появились в продаже?.. Нет?.. Позвольте вам рассказать..." Принцип
вам ясен. Нет лучше рекламы, чем реклама, построенная на личном  контакте,
но  стоит  она  баснословно  дорого.  Мы  поняли,  что  нам   противостоят
творческие,  активные  умы,   располагающие   практически   неограниченным
капиталом. Мы начали расследование.  Пытались  загнать  этих  людей  в  их
логово, разузнать, кто они, как ведут дела и каковы их намерения. Но,  как
я вам уже сказал, наши усилия ни к чему не привели.
     - Быть может, есть законные пути? - спросил Виккерс.
     - Мы думали о них, но этих людей невозможно прижать. Налоги?  Они  их
платят. Больше того, они делают это с охотой. Чтобы  никто  не  лез  в  их
дела, они  платят  даже  сверх  положенного.  Корпоративные  правила?  Они
скрупулезно  их  выполняют.  Социальное   обеспечение?   Они   выплачивают
громадные суммы, представляя длинные списки служащих, однако  эти  списки,
по нашему убеждению, фиктивны. Но вы же  не  явитесь  в  Фонд  социального
обеспечения со словами: "Послушайте, тех  людей,  за  которых  они  платят
взносы, не существует". Есть и другие средства воздействия, но все они  не
действенней этих; мы запутались в  законодательных  дебрях,  и  даже  наши
юристы не знают, как поступать.
     - Мистер Крофорд, - сказал Виккерс, - все это очень интересно,  но  я
все же не пойму, куда вы клоните. Вы сказали, что  речь  идет  о  заговоре
против мировой промышленности с целью разрушить наш образ жизни.  Но  ведь
вся история экономики содержит тысячи  примеров  жесточайшей  конкуренции.
Может, это тоже ее проявление?
     - Вы забыли об углеводах, - возразил Крофорд.
     - Вы правы, - признал Виккерс, - углеводы не оставляют камня на камне
от моего предположения.
     Из-за  неблагоприятных  погодных  условий  над  отдельными   странами
нависла угроза голода. Конгресс Соединенных Штатов рассматривал  вопрос  о
помощи с политических позиций - кому помогать и как, и вообще помогать ли.
А в утренних газетах появилось  сообщение  о  том,  что  одна  лаборатория
синтезировала углеводы. В статье не говорилось, что лабораторию эту  никто
не знает. Это  стало  известно  позже.  Лаборатория  возникла  из  небытия
буквально за одну ночь. Даже крупные дельцы, Виккерс  сейчас  вспомнил  об
этом, не поверили случившемуся, обозвав создателей синтетических углеводов
шарлатанами.
     Но это не были шарлатаны. Может быть, фирма и вела свои дела каким-то
непонятным  образом,  однако  отныне  с  ней  следовало  считаться.  Через
несколько дней после первого сообщения стало  известно,  что  продукты  ее
производства  не  поступают  в  продажу,  а   раздаются   бесплатно   всем
нуждающимся, которые  по  тем  или  иным  причинам  не  имеют  возможности
заработать себе на пропитание. Продуктами снабжались не только голодающие,
но и те, кто постоянно жил на грани голода, то есть та значительная  часть
человечества, которая  хотя  и  не  вымирает  из-за  отсутствия  пищи,  но
подвержена болезням и отстает в своем развитии по причине  постоянного  ее
недостатка.
     Словно по мановению волшебной палочки, в самых разных уголках земного
шара возникли тысячи контор фирмы, и бедняки потекли туда рекой. Отдельные
люди  пользовались  случаем  без  всяких  оснований  получать   бесплатное
питание, но служащие контор как бы не замечали этого.
     Сами по себе синтетические углеводы не являлись  полноценным  пищевым
продуктом. Но это было лучше, чем ничего,  и  во  многих  случаях  деньги,
сэкономленные на углеводах, помогали  купить  кусок  мяса,  которое  давно
исчезло со стола.
     - Мы серьезно изучали вопрос об углеводах, - продолжал Крофорд,  -  и
снова ничего не нашли. Мы убеждены, что их никто не производит, однако они
существуют. В конторы они поступают со складов, но  на  складах  не  может
храниться более двухдневного запаса. Мы не обнаружили даже следов фабрик и
транспортных средств, кроме транспорта,  который  доставляет  углеводы  со
складов в конторы. А вот откуда продукция поступает на склады, неизвестно.
Такое впечатление, что она туда вообще не поступает. Как в  старой  сказке
Готторна о горшке, в котором никогда не кончалось молоко.
     - А вы сами не можете производить углеводы?
     - Я понял вашу мысль, - кивнул Крофорд. - Но мы не  в  состоянии  это
сделать, как не в  состоянии  производить  вечмобили  или  незатупляющиеся
бритвенные лезвия. Наши инженеры и химики уже давно заняты изучением этого
вопроса, но ни на шаг не продвинулись в решении проблемы.
     - А что произойдет, когда безработным понадобится еще кое-что,  кроме
пищи? - спросил Виккерс. - Когда их семьи окажутся в лохмотьях и возникнет
нужда в новой одежде? Когда их выбросят на улицу?
     -  Думаю,  что  могу  ответить  на  ваш  вопрос.  Появится  еще  одно
филантропическое общество, которое даст им одежду и  кров.  Уже  продаются
дома по пятьсот долларов за  комнату,  и  это  чисто  символическая  цена.
Почему бы не давать их даром? И почему бы не продавать одежду  за  десятую
или  двадцатую  часть  стоимости?  Костюм  за  пять  долларов,  платье  за
пятьдесят центов...
     - А вы не  пробовали  прогнозировать,  какую  следующую  новинку  они
готовят?
     - Мы пытались  это  сделать.  Мы  были  уверены  в  скором  появлении
автомобиля. Как видите, так оно и случилось. Думали мы и о  домах.  Теперь
очередь за одеждой.
     - Пища,  одежда,  жилье,  средства  передвижения  -  четыре  основные
потребности человека.
     - Кроме того,  они  располагают  горючим  и  источниками  энергии,  -
добавил Крофорд. - Когда достаточное количество людей  поселится  в  новых
домах, снабжаемых солнечной энергией,  придется  распрощаться  с  обычными
отраслями энергетической промышленности.
     - Но кто же эти деятели? - спросил Виккерс. -  Вы  говорите,  что  не
знаете их. Но есть ли хоть какое-то предположение?
     -  Ни  малейшего.  У  нас  имеются  списки  персонала  и  членов   их
административных советов. Но мы не можем найти этих людей.
     - Может быть, это русские?
     Крофорд отрицательно покачал головой.
     - Нет, они тоже обеспокоены, хотя у  них  пока  ничего  подобного  не
наблюдается.
     В первый раз Крофорд шевельнулся. Он снял руки с живота, схватился за
ручки своего массивного кресла и встал.
     - Кажется, вы не поняли, какая роль во всем  этом  отводится  вам?  -
спросил он.
     - Не понял.
     - Мы не можем сразу, без какой-либо подготовки заявить: "Люди!  Перед
вами союз мировых промышленных  держав,  борющихся  за  сохранение  вашего
образа жизни".  Мы  не  можем  сказать  им  о  сложившейся  ситуации.  Нам
рассмеются  в  лицо.  Нельзя  просто  так  объяснить  людям,  что   вечный
автомобиль и  дом  по  пятьсот  долларов  за  комнату  обернутся  для  них
катастрофой. Мы не можем этого сказать, но им необходимо  это  узнать.  Мы
хотим, чтобы вы написали об этом книгу.
     - Не вижу... - начал Виккерс. Но Крофорд прервал его на полуслове.
     - Вы напишите так, словно сами  обо  всем  узнали.  Вы  намекнете  на
хорошо информированные  источники,  не  называя  их.  Мы  предоставим  вам
материалы, но все должно исходить от вас.
     Виккерс медленно поднялся и протянул руку за шляпой.
     - Спасибо, что вы подумали обо  мне,  -  сказал  он,  -  но  меня  не
интересует ваше предложение.



                                    7

     Энн Картер сказала Виккерсу:
     - В один прекрасный день, Джей, я так  разозлюсь,  что  разобью  тебе
голову. И тогда, может, узнаю, чем она набита.
     - Мне нужно написать книгу, чем я и  занят  в  настоящий  момент.  Ты
имеешь что-нибудь против?
     - Твоя книга может подождать. Ее ты всегда сможешь  написать.  А  вот
эту, о которой шла речь, - нет.
     - Давай, давай. Скажи, что я швырнул на ветер  миллион  долларов,  ты
ведь именно так считаешь?
     - Ты мог получить с них кругленькую сумму  и  заключить  с  издателем
такой договор, что пальчики оближешь.
     - И отложить в сторону  мое  самое  великое  произведение,  -  сказал
Виккерс. - Остыть и, вернувшись к книге снова, понять, что душа к ней  уже
не лежит.
     - Любая книга, которую ты пишешь, - твое самое великое  произведение.
Джей Виккерс - ты жалкая тень писателя. Согласна, ты неплохо пишешь и твои
чертовы книги хорошо расходятся, хотя иногда мне непонятно почему. Если бы
ты не зарабатывал  этим  деньги,  ты  и  строчки  не  написал.  Скажи  мне
откровенно, зачем ты пишешь?
     - Ты ответила сама. Ради денег. Раз ты так считаешь, значит, так  оно
и есть.
     - Ну, ладно, я - лицо заинтересованное.
     - Боже мой, мы ругаемся так, будто давно женаты.
     - Кстати, то, что ты никогда  не  был  женат,  доказывает,  какой  ты
эгоист. Бьюсь об заклад, ты никогда и не думал о женитьбе.
     - Думал однажды, - вздохнул Виккерс, - но это было очень давно.
     -  Ну-ну,  урони  голову  на  руки  и  порыдай.  Уверена,  это  будет
впечатляющее   зрелище.   Вот   почему   в   твоих   романах   встречаются
душераздирающие любовные сцены.
     - Энн, во хмелю на тебя накатывает злость.
     - Приходится пить, ты сам  меня  толкаешь  на  это.  Как  ты  сказал:
"Спасибо,  что  вы  подумали  обо  мне,  но  меня   не   интересует   ваше
предложение".
     - У меня было предчувствие, что тут  дело  не  чисто,  -  упорствовал
Виккерс.
     - Ты весь в этом, - сказала Энн.
     Она выпила вина.
     - Под предлогом предчувствия ты не хочешь признать, что отказался  от
лучшего предложения в твоей жизни. Предложи мне такую сумму, я бы  плюнула
на все предчувствия.
     - Не сомневаюсь, - сказал Виккерс.
     - Вот уж этого тебе не следовало говорить. Плати  и  пойдем.  Провожу
тебя до автобуса, и чтоб глаза мои тебя больше не видели.



                                    8

     Громадный плакат занимал почти все пространство необъятной витрины:

                           ДОМА НА ЛЮБОЙ ВКУС
                        500 долларов за комнату
                   большая скидка за ваш старый дом

     Через витрину виден был пяти- или шестикомнатный домик,  его  окружал
небольшой, хорошо спланированный сад с лужайкой  и  солнечными  часами.  К
дому примыкал гараж с флюгером в виде утки. На ровно подстриженном  газоне
стояли два белых садовых стула и круглый  столик,  а  на  дорожке  сверкал
новенький автомобиль.
     Энн сжала руку Виккерса.
     - Зайдем?
     - Это, должно быть, то, о чем говорил Крофорд.
     - У нас есть еще время до отхода твоего автобуса, - сказала Энн.
     - Почему бы и нет? Может, присматривая дом, ты  перестанешь  говорить
гадости.
     - Будь это возможно, я бы поймала тебя на слове и вышла за тебя.
     - И превратила бы мою жизнь в ад...
     - Конечно, - нежно сказала Энн, - а зачем же еще  выходить  замуж  за
тебя?
     Дверь  захлопнулась  за  ними,  сразу  оборвав  шум  улицы,   и   они
направились к дому, ступая по толстому зеленому паласу,  который  пружинил
под ногами, словно лужайка.
     Продавец увидел их и пошел навстречу.
     - Мы проходили мимо, - произнесла Энн, - и решили зайти. Этот дом так
привлекателен и...
     - Это отличный  дом,  -  заверил  их  продавец,  -  и  его  владельцы
пользуются многими преимуществами.
     - В витрине написано, что комната в нем стоит пятьсот  долларов.  Это
правда? - поинтересовался Виккерс.
     - Все спрашивают одно и то же. Люди не верят своим глазам.
     - Так это верно? - продолжал настаивать Виккерс.
     - Конечно, - ответил  продавец.  -  Пятикомнатный  дом  стоит  две  с
половиной  тысячи  долларов,  десятикомнатный   -   пять.   Но   пока   на
десятикомнатные дома желающих мало.
     - Что вы понимаете под словом "пока"?
     - Дело в том, сэр, что  эти  дома  можно  расширять.  К  примеру,  вы
покупаете пятикомнатный дом, а через некоторое время  замечаете,  что  вам
нужна еще одна комната - мы приезжаем,  производим  изменения  и  ваш  дом
становится шестикомнатным.
     - Переделки стоят дорого? - спросила Энн.
     - Отнюдь, те же пятьсот долларов за каждую комнату. Все остальное  мы
берем на себя.
     - Эти дома - сборные? - снова спросила Энн.
     - Кажется, их так называют, хотя это не совсем соответствует  истине.
Когда говорят о сборных домах, имеют в виду дома,  которые  собираются  из
отдельных конструкций; такая сборка  занимает  восемь  -  десять  дней.  В
результате вы получаете только оболочку  -  без  отопления,  без  каминов,
словом, без внутренностей...
     - Меня интересует эта дополнительная комната, - прервал Виккерс. - Вы
сказали, что в случае необходимости вас следует вызвать и вы  присоедините
ее.
     Продавец как-то сжался.
     - Не совсем так, сэр. Мы не присоединяем ее. Мы трансформируем дом. У
вас по-прежнему остается удобный дом, планировка которого  отвечает  самым
последним достижениям домостроения. Иногда требуется полная  трансформация
дома, меняется расположение комнат и тому  подобное.  Конечно,  -  добавил
продавец, - если вы хотите целиком трансформировать  дом,  лучше  обменять
его на новый. За все эти операции мы берем чисто условную плату в  размере
одного процента в год, не  считая,  разумеется,  стоимости  дополнительных
комнат.
     Он с надеждой посмотрел на них.
     - Может быть, у вас уже есть дом?
     - Крохотный коттедж в долине, - сказал Виккерс, - ничего особенного.
     - Какова его цена, по вашему мнению?
     - Пятнадцать - двадцать тысяч, но не думаю, что смогу продать его  за
эту цену.
     - Мы вам дадим двадцать тысяч, -  сказал  продавец,  -  после  оценки
экспертами. Наши эксперты не очень придирчивы.
     - Но, - возразил Виккерс, - мне не нужен дом больше чем из пяти-шести
комнат. Он не будет стоить дороже двух с половиной - трех тысяч...
     - О, это не имеет никакого значения, - ответил продавец. - Разницу мы
вам выплатим наличными.
     - Ну, это уже совершенная бессмыслица!
     - Вовсе нет. Мы готовы выплачивать нашим покупателям всю стоимость их
домов, чтобы как можно шире знакомить  людей  с  нашей  продукцией.  Иными
словами, мы выплачиваем вам разницу, убираем ваш старый дом и возводим для
вас новый. Все очень просто.
     Энн обратилась к Виккерсу.
     - Скажи, что тебя это не интересует. Дело выглядит слишком  выгодным,
а потому ты, конечно, отказываешься.
     - Простите, мисс, - сказал продавец, - я не понял.
     - У нас свои счеты, - успокоил его Виккерс.
     - А! Я уже говорил, что владелец дома пользуется рядом преимуществ.
     - Расскажите нам о них, пожалуйста, - сказала Энн. - Это интересно.
     - Охотно. В доме установлен солнечный генератор.  Вам  известно,  что
это такое?
     Виккерс утвердительно кивнул.
     - Установка, преобразующая солнечную энергию в электрическую.
     - Совершенно  верно,  -  сказал  продавец.  -  Однако  наш  генератор
значительно превосходит все установки такого рода. Он круглый год снабжает
дом электроэнергией. Вы перестаете нуждаться в коммунальных услугах. Более
того,  генератор  производит  громадное  количество  энергии,  значительно
большее, чем вам может понадобиться.
     - Чудесно, - сказала Энн.
     - Дом полностью  оборудован.  В  нем  устанавливается  холодильник  с
морозильной   камерой,   стирально-сушильная   и   посудомоечная   машины,
мусородробилка, тостер,  вафельница,  радиоприемник,  телевизор  и  прочая
аппаратура.
     - За особую плату, конечно? - обронил Виккерс.
     - Вовсе нет. Все те же пятьсот долларов за комнату.
     - А кровати, - спросила Энн, - кресла и остальная мебель?
     - Увы, - сказал продавец, - мебель вы должны покупать сами.
     - А сколько стоит разборка старого и установка нового дома? - спросил
Виккерс.
     Продавец с достоинством расправил плечи.
     - Поймите, речь идет  о  честном  предложении.  Никакого  обмана.  Вы
покупаете дом или даете распоряжение о его оплате по пятьсот  долларов  за
комнату. Наши бригады  специализированных  рабочих  разбирают  ваш  дом  и
устанавливают новый. В указанную нами цену входит абсолютно  все.  Никаких
дополнительных платежей. Правда, иногда  покупатели  хотят  сменить  место
жительства. В этом  случае  нам  всегда  удается  договориться  с  ними  о
приемлемом обмене их старого владения  на  новое.  Я  полагаю,  вы  хотите
остаться там же. В долине. Очень красивое место.
     - Не уверен, - сказал Виккерс.
     - Я кое-что упустил, - продолжал продавец. -  Наши  дома  не  требуют
окраски. Они построены из материала,  который  никогда  не  меняет  своего
цвета. У нас большой выбор приятных оттенков.
     - Простите, что мы отняли у вас время, -  сказал  Виккерс.  -  Мы  не
клиенты, а просто прохожие.
     - Но у вас есть дом?
     - Да, есть.
     - Мы  готовы  заменить  его  на  новый  и выплатить  вам  кругленькую
сумму...
     - Я это уже слышал, - сказал Виккерс, - но...
     - Мне кажется, - перебил его продавец, - что  вы  должны  уговаривать
меня, а не я вас...
     - У меня есть дом, который мне нравится. Откуда мне знать,  будет  ли
мне хорошо в вашем новом доме?
     - Но, сэр, - сказал продавец, - я же объяснил...
     - Я привык к своему дому. Привык, и он платит мне  тем  же.  Я  очень
привязался к нему.
     - Джей Виккерс! - воскликнула Энн. - Так привыкнуть  к  дому  за  три
года? Послушать тебя, так можно подумать, что речь идет о родовом замке.
     Виккерс продолжал упорствовать:
     - Я его чувствую, я его знаю. В столовой скрипит одна половица,  и  я
иногда специально наступаю на нее, чтобы услышать ее скрип. В  виноградной
лозе над террасой живут два снегиря, а  в  подвале  поселился  сверчок.  Я
искал его, но не нашел, он оказался хитрее меня. А теперь я ни за  что  не
трону его, он стал частью дома и...
     - В наших домах вас никогда не будут беспокоить  сверчки.  Материалы,
из  которых  сделан  дом,  содержат  инсектициды.  Вас  никогда  не  будут
беспокоить комары, муравьи, сверчки и любая другая живность.
     - Но сверчок мне вовсе не мешает, - возразил Виккерс. - Об этом-то  я
и толкую. Более того, я уверен, что не смогу жить в  доме,  где  не  могут
водиться сверчки. Мыши - дело другое.
     - Уверяю вас, - заявил продавец, - мышей в наших домах не бывает.
     - У меня их тоже не будет.  Я  вызвал  специального  человека,  и  он
уничтожит их.
     - Я еще хочу спросить вас, - обратилась Энн к продавцу, - вы говорили
о стиральной машине, холодильнике...
     - Разумеется.
     - Но вы ничего не сказали о плите...
     - Разве? - удивился продавец. - Как я мог о ней забыть?  Конечно,  мы
устанавливаем и плиту.



                                    9

     Когда автобус прибыл в Клиффвуд, уже начало  темнеть.  Виккерс  купил
газету и перешел на другую сторону улицы, где  находилось  единственное  в
городе приличное кафе.
     Он заказал ужин и только развернул газету, как услышал  пронзительный
голосок:
     - О, мистер Виккерс!
     Виккерс отвел газету. Перед ним стояла Джейн, девчушка, с которой  он
завтракал утром.
     - А, Джейн, добрый вечер, - сказал он. - Что ты тут делаешь?
     - Мы с мамой пришли купить мороженого,  -  Джейн  влезла  на  стул  и
уселась напротив него. - А где вы  были  целый  день,  мистер  Виккерс?  Я
приходила к вам, но там был один человек, и он не хотел меня  пускать.  Он
сказал, что травит мышей. Зачем он травит мышей, мистер Виккерс?
     - Джейн, - раздалось над головой.
     Виккерс поднял глаза. Рядом  стояла  элегантная  цветущая  женщина  и
улыбалась ему.
     - Она вам не мешает, мистер Виккерс?
     - Ни капельки, она так мила.
     - Я - миссис Лесли, - произнесла женщина. - Мать Джейн. Мы с вами уже
давно стали соседями, а познакомиться как-то не доводилось.
     Она присела к столу.
     - Я прочла несколько ваших книг, -  сказала  она,  -  они  мне  очень
понравились. Но я прочла не все. Ужасно мало времени.
     - Благодарю вас, миссис Лесли, - сказал Виккерс.
     "А она ведь решит, - подумал он, - что я благодарю ее за то, что  она
соизволила прочесть мои книги".
     - Я давно собиралась зайти к вам, - призналась  миссис  Лесли.  -  Мы
организуем клуб фантазеров, и ваше имя - в моем списке.
     Виккерс отрицательно покачал головой.
     - Я ограничен во времени. И придерживаюсь нерушимого правила -  ни  в
чем не принимать никакого участия.
     - Но, - возразила миссис Лесли, - мы там будем заниматься тем же, чем
и вы.
     - Спасибо, что подумали обо мне.
     Она смущенно улыбнулась.
     - Вы считаете нас сумасшедшими, мистер Виккерс?
     - Нет, - сказал он, - ни в коем случае.
     - Тогда взрослыми детьми?
     - Ну, если вы именно так формулируете свою мысль, - сказал Виккерс, -
я соглашусь с вами. Ваша затея мне действительно кажется ребячеством.
     "Вот я и совершил промашку, - сказал он себе. - Теперь она представит
дело так, будто это мои слова, а не ее. Все соседи будут знать, что это  я
назвал идею клуба ребячеством".
     Но слова Виккерса, казалось, не задели ее.
     - Если у человека каждая минута на счету, то  наша  затея,  может,  и
покажется ему ребячеством. Однако специалисты считают, что  такой  клуб  -
прекрасное средство занять себя вне дома.
     - Не сомневаюсь, - сказал Виккерс.
     - Нужно много работать. Когда вы выбираете эпоху, в которой хотели бы
жить, надо все о ней читать, все выискивать и день за днем вести  дневник;
со всеми подробностями, а не одной-двумя фразами описывать свое ежедневное
воображаемое времяпрепровождение, чтобы всем было интересно это слушать.
     - В истории было много увлекательных эпох, - сказал Виккерс.
     - Как приятно слышать это, - воскликнула миссис Лесли. - Вы не можете
указать мне одну из них? Например, какую бы эпоху выбрали вы сами,  мистер
Виккерс?
     - Простите меня. Я никогда не задумывался над этим.
     - Но вы же сказали, что их много.
     - Конечно. И все же, если хорошенько подумать, наша  эпоха  не  менее
увлекательна, чем другие.
     - Но сейчас ничего не происходит.
     - Напротив, именно сейчас происходит много  интересного,  -  возразил
Виккерс.
     Он испытывал жалость к этим взрослым людям, которые притворялись, что
живут в другом веке, и во всеуслышание заявляли, будто  не  могут  жить  в
своем времени. Желанием хоть на мгновение окунуться в  затхлое  очарование
чужой жизни они прикрывали свою внутреннюю пустоту.
     Он вспомнил разговор двух женщин, сидевших позади  него  в  автобусе.
Какое удовлетворение можно  получить  от  воображаемой  жизни  во  времена
Пеписа. Жизнь самого Пеписа  была  заполнена  скитаниями,  самыми  разными
встречами. Крохотные таверны, где можно получить кусок сыру и кружку вина,
представления, сборища, разговоры далеко за полночь и, наконец,  множество
всяких забот, столь же естественных для Пеписа, сколь  неестественных  для
этих фантазеров.
     Их движение стало бегством от действительности, но  от  чего  именно?
Может, от неуверенности  в  себе?  Они  жили  в  повседневном  напряжении,
которое не оставляло их в покое ни на минуту,  хотя  и  не  перерастало  в
страх. Возможно, их  мучило  постоянное  неосознанное  сомнение,  а  такое
состояние духа не могли компенсировать никакие  ухищрения  технологической
эпохи.
     - Мороженое нам  уже,  наверное,  упаковали,  -  заторопилась  миссис
Лесли, беря перчатки и сумочку. - Буду рада видеть вас как-нибудь вечерком
у нас, мистер Виккерс.
     Виккерс встал вместе с ней.
     - Непременно как-нибудь зайду, - пообещал он.
     Он знал, что никуда не пойдет, а она не хотела, чтобы он приходил, но
такова была обязательная формула вежливости.
     - Пойдем, Джейн, - сказала миссис Лесли. - Я очень рада, что  наконец
познакомилась с вами, мистер Виккерс.
     Не дожидаясь ответа, она удалилась.  -  Дома  сейчас  все  хорошо,  -
успела шепнуть Джейн. - Мама с папой помирились.
     - Рад за тебя, - сказал Виккерс.
     - Папа обещал больше не ухаживать за женщинами, - добавила Джейн.
     - Счастлив слышать это, - ответил Виккерс.
     Мать окликнула ее через зал.
     - Мне надо идти, - сказала  Джейн.  Она  сползла  со  стула  и  бегом
бросилась за матерью. Прежде чем скрыться за дверью, девочка обернулась  и
помахала ему рукой.
     "Бедняжка, - подумал он. - Что ее ждет? Будь у меня такая дочь..." Он
тут же прогнал эту мысль. У него не было  дочери.  У  него  была  полка  с
книгами, его ждала рукопись - его надежда и возможный успех. И  вдруг  все
показалось ему таким ничтожным,  включая  и  его  лишенный  смысла  успех.
"Книги и рукописи, - думал он, - можно ли только на этом строить жизнь?"
     Перед ним, как и перед  каждым  сейчас,  стояла  проблема,  как  жить
дальше. Долгие годы мир находился в страхе перед возможной войной. Вначале
была  безысходность,  бегство  от  окружения  и  от  себя,  потом  чувство
обреченности притупилось, оставив какую-то саднящую ранку в глубине  души,
его перестали замечать, сжились с этой ноющей болью...
     "И ничего странного нет в появлении фантазеров", - сказал он себе. Он
и сам жил вне действительности со своими книгами и рукописями.



                                    10

     Он поискал ключ под цветочным горшком  на  террасе,  но  его  там  не
оказалось. И он вспомнил,  что  оставил  дверь  открытой,  чтобы  Джо  мог
попасть в дом.
     Он повернул дверную ручку и вошел, на ощупь  в  темноте  добрался  до
стола и зажег лампу. Под лампой лежал  клочок  белой  бумаги,  на  котором
размашистым почерком было написано:
     Джей, я  все  сделал  и  проветрил  дом.  Плачу  сотенную  за  каждую
пойманную мышь. Джо
     Он услышал шорох и, повернувшись,  заметил,  что  на  террасе  кто-то
покачивается в его любимом кресле-качалке. Зажженная сигарета выписывала в
темноте замысловатые кривые.
     - Это я, - раздался голос Гортона Фландерса. - Вы уже поужинали?
     - Я перекусил в поселке.
     - Жаль, я принес бутерброды и пиво. Я думал, вы  будете  голодны,  и,
зная вашу любовь к стряпне...
     - Спасибо, - сказал Виккерс, - пока я сыт. Может, поедим попозже.
     Бросив шляпу на стол, он вышел на террасу.
     - Я занял ваше место, - забеспокоился Фландерс.
     - Ничего страшного, - ответил Виккерс.
     - Какие новости? У меня дурная привычка не заглядывать в газеты.
     - Ничего нового. Все те же разговоры о войне.
     - Они не прекращаются уже добрых тридцать лет. Но пока  все  же  дело
ограничивалось  локальными  конфликтами.  Правда,  мировая   война   могла
вспыхнуть по меньшей мере раз двенадцать.
     - Я как-то никогда об этом не задумывался, мистер  Фландерс.  Однако,
полагаю, никому не хочется воевать, - сказал Виккерс.
     -  Так-то  оно  так,  да  не  всегда  стремление  к  миру   позволяет
предотвратить войну. Сколько раз великие державы оказывались перед выбором
- начать войну или уступить. И они всегда уступали. Однако так  происходит
лишь последние тридцать лет. Вам не кажется, мистер Виккерс, что  появился
какой-то новый фактор?
     - Я, пожалуй,  не  вижу  никакого  нового  фактора.  Человек  остался
человеком. Люди не  всегда  воевали.  В  1945  году  они  закончили  самую
страшную в истории войну.
     - С тех пор возникало немало поводов, вспыхивали  местные  конфликты,
но не мировая война. Как вы думаете, почему?
     - Мне трудно сказать.
     - А я считаю, что все дело в появлении нового фактора.
     - Может быть, это страх, - заметил  Виккерс,  -  страх  перед  новыми
ужасными видами оружия.
     - Может, и так, - согласился Фландерс,  -  но  страх  -  удивительное
чувство. Он в равной мере может и вызвать войну, и помешать ей. Однако  не
думаю,  мистер  Виккерс,  что   страх   является   единственной   причиной
поддержания мира.
     - Вы полагаете, существует некий психологический фактор?
     -  Не  исключено,  -  ответил  Фландерс,  -  как   не   исключено   и
вмешательство.
     - Вмешательство? Чье?
     - Затрудняюсь ответить на ваш вопрос. Но я  уже  давно  одержим  этой
мыслью и не только в связи с последними событиями. Столетие назад с  нашим
миром что-то произошло. До тех пор наблюдался медленный прогресс, почти не
менялся образ мыслей. И вдруг до сих  пор  мелко  семенившее  человечество
двинулось вперед семимильными шагами. Люди изобрели  автомобиль,  телефон,
кино, летательные аппараты. Появились  радио,  телевидение...  И  четверти
века не понадобилось, чтобы классическая физика уступила место новой форме
мышления.  Человеческий  разум  принял  свое   невежество   как   должное,
столкнувшись с атомами и электронами. Появились такие науки,  как  атомная
физика, квантовая электроника. Физики вдруг набрались храбрости и заявили,
что не знают, почему электроны ведут себя именно так, а не иначе.
     - Вы хотите сказать, - прервал его Виккерс, -  произошло  нечто,  что
сбило человека с его пути? Но так случается не впервые.  Был  ренессанс  и
была промышленная революция.
     - Я не утверждаю, что это произошло впервые, - ответил Фландерс. -  Я
только сказал, что это имеет место.  Тот  факт,  что  нечто  подобное  уже
случалось, только доказывает некую  закономерность.  Значит,  мы  являемся
свидетелями  какого-то  явления.  Но  кто  пришпорил   выдохшуюся   лошадь
цивилизации и заставил ее галопом рвануться вперед, да так,  что  она,  не
выказывая усталости, не снижает скорости уже добрую сотню лет?
     - Вы говорите о вмешательстве, - сказал Виккерс. - И дали волю  своей
фантазии. Может, вы думаете, что это какие-нибудь марсиане?
     Фландерс отрицательно покачал головой:
     - Нет, не марсиане. У меня возникла более общая идея.
     Он указал сигаретой на усеянное звездами ночное небо.
     - Там должны находиться неисчерпаемые  источники  знания.  Повсюду  в
этом пространстве, окружающем нашу Землю, должны жить  разумные  существа,
об уровне развития их науки мы можем только догадываться.  Какая-то  часть
знаний, которыми они располагают, может оказаться полезной людям Земли.
     - Вы имеете в виду пришельцев?
     - Нет, - ответил Фландерс. - Я считаю, что источник знания  ждет  нас
на месте. Ждет, пока мы сможем добраться до него.
     - Но звезды слишком далеко...
     - Не исключено, что  нам  не  понадобятся  ракеты.  Нам  не  придется
летать, а мы сможем попасть туда с помощью разума...
     - Телепатия?
     -  Возможно,  что  это  ближе  к  действительности.  Разум,   который
исследует и ищет; разум, который пытается  вступить  в  контакт  с  другим
разумом. Если телепатия существует, то расстояния роли не играют - полмили
или световой год, какая разница? Разум не подчиняется физическим  законам,
а следовательно, может путешествовать со сверхсветовой скоростью.
     Виккерс смущенно засмеялся - он почувствовал, как по  затылку  ползут
невидимые мурашки.
     - Вы шутите, - сказал он.
     -  Возможно,  -  согласился  Фландерс.  -  Наверное,   я   -   просто
эксцентричный старик, любящий побеседовать с человеком, который  не  очень
смеется над его словами.
     - А  имеются  ли  какие-либо  доказательства  применимости  и  пользы
знаний, о которых вы говорили? Ведь они могут оказаться чуждыми  для  нас,
потребуют иной логики мышления, будут касаться иных проблем и использовать
иные понятия, которые мы не в состоянии осмыслить.
     - В основном вы правы, - сказал Фландерс.  -  Придется  прибегнуть  к
какому-то отсеву. Но среди плевел окажутся и зерна.  Так,  например,  если
будет обнаружено средство, исключающее трение, появятся  вечно  работающие
машины, появятся...
     - Минуточку, - нервно воскликнул Виккерс. - К чему вы клоните? Почему
вы говорите именно о вечно работающих машинах? У нас  они  уже  появились.
Утром я говорил с Эбом...
     - А! Вечмобиль... Именно его я и имел в виду, мистер Виккерс.



                                    11

     Еще долго после ухода Фландерса Виккерс сидел в своем кресле и курил,
рассматривая кусочек неба между  оградой  и  крышей  террасы...  Он  видел
бесчисленные блестки звезд и думал, как трудно, да и вообще  возможно  ли,
оценить расстояние между ними и время, необходимое, чтобы его преодолеть.
     Фландерс был старым человеком,  и  его  потертый  пиджак,  деревянная
трость и изысканная манера речи наводили на мысль о былых временах. Мог ли
он знать и знал ли о том, что накоплено на далеких звездах?
     Подобные разговоры мог вести любой  мечтатель.  Что  он  еще  сказал?
Что-то о вмешательстве. Но все его рассуждения носят отвлеченный характер.
Фландерс ищет в них  убежища  от  действительности.  Туманные  рассуждения
помогают ему забыть об унылом существовании.
     "Вот и я, - подумал Виккерс, - тоже начал фантазировать. Что я знаю о
жизни этого эксцентричного старика?"
     Он встал с кресла и вошел в гостиную.  Выдвинул  стул,  уселся  перед
рабочим  столом,  поглядел  на   пишущую   машинку,   стоявшую   с   немым
укоромостанься он дома на  целый  день,  к  рукописи  прибавилось  бы  еще
немного.
     Виккерс  взял  несколько  страниц,  хотел  было  их  перечитать,   но
почувствовал, что потерял к ним интерес, и вдруг испугался - неужели  ушло
вдохновение, заставлявшее его писать каждый день. Он  не  мог  противиться
внутренней потребности освободить свой мозг от накопившихся мыслей  и  тем
самым вновь обрести ясность мышления. Он воспринимал необходимость  писать
как неизбежное покаяние, после которого снова можно было спокойно жить.
     Он отказался писать книгу для Крофорда, сказав что она не  интересует
его, и это было правдой, ибо он мечтал вернуться домой к  своей  рукописи,
оставшейся на столе.
     Но  рукопись  была  не  единственной  причиной  отказа  -   на   него
подействовало и еще что-то. "Предчувствие", - сказал он Энн, и та  подняла
его на смех. А у  него  на  самом  деле  было  предчувствие,  более  того,
ощущение опасности, страха, словно рядом стоял его двойник  и  умолял  как
можно быстрее уйти оттуда.
     Рассуждая логически, он не должен был ощущать страха. У него не  было
никаких  причин  отказываться  от  предложения  Крофорда.   Деньги   очень
пригодились бы. И Энн получила бы хорошие комиссионные. Отказ противоречил
здравому смыслу. И все же он отказался без малейшего колебания.
     Он положил страницы поверх стопки, встал и задвинул стул.
     Шорох скользящего по ковру стула словно послужил сигналом - в  темном
углу послышался топот, кто-то перебежал в другой  угол.  И  все  стихло  -
только через открытую дверь доносилось шуршание виноградной лозы, которая,
качаясь, задевала за накомарник,  натянутый  вокруг  террасы.  Затем  лоза
перестала качаться, и в доме стало совсем  тихо,  сверхъестественно  тихо,
словно весь дом замер, ожидая, что произойдет дальше.
     Виккерс  медленно  повернулся   и   окинул   взглядом   комнату.   Он
поворачивался очень осторожно, стараясь не производить ни малейшего шума и
в то же время не показаться кому-то смешным.
     Мышей быть не могло. Джо гарантировал. Кто же  тогда  мог  бегать  из
угла в угол?
     Ничто не нарушало  тишины.  Даже  не  тишины,  а  какого-то  мертвого
оцепенения: казалось, кто-то, сдерживая дыхание, затаился во тьме.
     Двигая только глазами - ему чудилось,  стоит  повернуть  голову,  как
хруст шейных позвонков навлечет на него опасность,  -  Виккерс  осматривал
комнату, внимательно вглядываясь в темные  углы,  куда  не  доставал  свет
лампы. Он осторожно завел руки за спину, чтобы ухватиться за  край  стола,
опереться на что-нибудь твердое. Пальцы  его  правой  руки  наткнулись  на
металлический предмет, и он угадал  в  нем  пресс-папье,  которое  снял  с
рукописи, когда сидел за столом. Он схватил его и зажал в руке - теперь он
был вооружен.
     Кто-то притаился в углу возле желтого кресла, и, хотя это существо не
имело глаз, Виккерс чувствовал, что за  ним  наблюдают.  Существо  еще  не
знало или не хотело знать, что его заметили, но такое положение  не  могло
длиться долго.
     - Вот тебе! - крикнул Виккерс и с силой метнул пресс-папье в угол.
     И тут же послышался звон катящихся по полу металлических предметов.



                                    12

     Перед Виккерсом была груда обломков: разбитые  крохотные  радиолампы,
перепутанные  провода,  потрескавшиеся  кристаллы,  помятый  металлический
корпус, в котором помещалась вся  эта  таинственная  механика,  совершенно
неизвестная ему.
     Он  подвинул  к  себе  настольную  лампу,  чтобы  лучше   рассмотреть
собранные с пола предметы, и нерешительно трогал их пальцем.
     Оказывается, вовсе не мыши разгуливали ночью по дому. И кошка боялась
этого незнакомого предмета, обходившего мышеловки.
     Судя по всему, это было какое-то электронное устройство. "Электронный
шпион, - догадался Виккерс, -  который  движется,  слушает,  наблюдает  за
мной, записывает все, что видит и слышит, а потом кому-то передает добытую
информацию. Но кому? И зачем? А может, это что-то  совсем  другое,  и  его
присутствие объясняется очень просто, а может, и вовсе  необъяснимо.  Будь
это электронный соглядатай, мне не удалось  бы  застигнуть  его  врасплох.
Ясно одно, шорохи и шаги, которые месяцами слышались по ночам,  отнюдь  не
мышиная возня".
     Однако всякий шпион ведет наблюдения, стараясь ничем не выдать своего
присутствия. Тем более подобное устройство. Его нельзя было бы обнаружить,
не пожелай оно открыться.
     Не  пожелай  оно  открыться...  Он  сидел  за  столом,  потом  встал,
отодвинул стул. И только тогда услышал топот. Если бы оно не побежало,  он
никогда и не заметил бы его. Да и для бегства не было  причин:  в  комнате
было темно, светила лишь настольная  лампа,  к  тому  же  этот  соглядатай
находился у него за спиной.
     Теперь Виккерс был  уверен,  что  устройство  сознательно  обнаружило
себя, сознательно побежало по комнате, привлекая к  себе  внимание,  и  не
пыталось скрыться, когда его заметили.
     Он снова сел, на лбу выступил холодный пот,  но  он  даже  не  поднял
руки, чтобы стереть его.
     Оно хотело, чтобы его заметили... Оно хотело, чтобы он узнал  о  нем.
Конечно, не оно само хотело этого,  а  организация  или  человек,  которые
стояли за всем этим и поместили эту штуку в  его  дом.  Несколько  месяцев
шпион гулял по дому, слушал, наблюдал, теперь настало время  сказать  ему,
что за ним наблюдали.
     Но для чего и кто?
     Он подавил  растущее  чувство  панического  страха  и  заставил  себя
остаться сидеть.
     "Это явно связано с событиями  сегодняшнего  дня,  -  подумал  он.  -
Сегодня что-то произошло, и те, кто наблюдал за  мной,  решили,  что  пора
ввести меня в курс дела".
     Он перебрал в памяти все  события  дня.  Соседская  девочка,  которая
зашла  позавтракать.  Воспоминание  о  прогулке  двадцатилетней  давности.
Газетная статья о множественности миров. Вечмобиль. Беседа двух  женщин  в
автобусе. Крофорд и его рассказ о загнанном в угол мире. Дома  по  пятьсот
долларов за  комнату.  Миссис  Лесли  и  организованный  ею  клуб.  Мистер
Фландерс, утверждающий, что какой-то новый фактор оберегает мир от  войны.
Мышь, которая оказалась электронным соглядатаем.
     Но это было не все. Сам не зная почему, он был  уверен,  что  упустил
какой-то  важный  факт,  который  следовало  поставить  в   один   ряд   с
сегодняшними событиями.
     Был Фландерс, который говорил, что  интересуется  магазинчиками,  что
его заинтриговала история с углеводами, что он уверен в развитии  каких-то
событий.
     А вечером, сидя на террасе, старик рассуждал о запасе знаний  в  иных
звездных мирах, о факторе, который предохранял мир от войны, и о  факторе,
который может помочь вывести  человечество  из  тупика,  указав  ему  путь
дальнейшего развития. Фландерс подчеркнул, что его рассуждения носят общий
характер.
     Но были ли они столь общими?
     Или Фландерс знал значительно больше, чем говорил?
     А если знал, то что именно?
     Виккерс отодвинул стул и встал. Он взглянул на часы - было  два  часа
ночи.
     "Тем хуже, - подумал  он.  -  Пришло  время  объясниться.  Даже  если
придется выломать дверь и вытряхнуть Фландерса из постели в ночной рубашке
(он был уверен, что Фландерс спал не в пижаме), я должен узнать все".



                                    13

     До дома Фландерса еще было далеко, когда Виккерс заметил неладное. Во
всех окнах от подвала до чердака горел свет.
     По саду двигались люди с фонарями, посреди  улицы  о  чем-то  спорили
несколько  мужчин,  на  террасах  домов  видны  были  женщины  и  дети   в
наброшенных наскоро  халатах.  Все  это  выглядело  так,  будто  они  ждут
послеполуночного парада, который вот-вот прошествует по улице.
     Возле ограды стояла  группа  людей;  свернув  к  ним,  Виккерс  узнал
знакомые лица.  Среди  них  были  Эб,  Джо  и  владелец  аптеки  Вик.  Они
поздоровались.
     - Что случилось? - поинтересовался Виккерс.
     - Исчез старик Фландерс, - ответил Вик.
     - Служанка поднялась к нему ночью, чтобы дать  лекарство,  -  пояснил
Эб, - но Фландерса в комнате не оказалось. Она поискала его, а потом пошла
за помощью.
     - Уже начали поиски? - спросил Виккерс.
     - Только вокруг дома, - ответил Эб, - но теперь надо расширить круг и
организовать систематическое прочесывание местности.
     Владелец аптеки добавил:
     - Мы думали, что он решил прогуляться  по  саду  и  у  него  случился
приступ. Поэтому вначале искали только здесь.
     - Мы обшарили весь дом сверху донизу и каждый ярд в  саду,  -  сказал
Джо. - И никаких следов.
     - Может, он решил пройтись, - предположил Виккерс.
     - Какой  здравомыслящий  человек  станет  гулять  после  полуночи?  -
возразил Джо.
     - Мне кажется, он был немного не в своем уме, - сказал Эб. - Я ничего
не хочу сказать плохого, скорее наоборот. В  жизни  не  встречал  человека
вежливее. Но было в нем что-то странное.
     Приблизилась фигура с фонарем.
     - Ну что, начнем? - спросил мужчина.
     - Конечно, шериф, - откликнулся Эб. - Мы в вашем распоряжении. Ждали,
пока вы все организуете.
     - Ладно, - сказал шериф, - в темноте много не сделаешь, но через пару
часов рассветет. Сейчас организуем несколько поисковых групп. Часть из них
прочешет город - все улицы  и  переулки,  а  остальным,  пожалуй,  следует
отправиться к реке.
     - Мы согласны, - ответил за всех Эб, - скажите, что делать, и начнем.
     Шериф поднял фонарь повыше и посмотрел на них:
     - А! Джей Виккерс? Рад вас видеть здесь. Нам нужны все мужчины.
     Виккерс солгал, сам не зная почему.
     - Я услышал шум и решил узнать, в чем дело.
     - Кажется, вы хорошо знали этого старика? Лучше, чем остальные.
     - Он заходил поболтать со мной почти каждый день.
     - Знаю. Мы заметили это. Ни с кем другим он особенно не разговаривал.
     - Нас интересовали общие темы, - объяснил Виккерс. - Мне кажется,  он
чувствовал себя очень одиноким.
     - Его служанка сказала, что он заходил к вам вчера вечером.
     - Совершенно верно, - подтвердил  Виккерс.  -  Он  ушел  сразу  после
полуночи.
     - Вы не заметили ничего необычного в его поведении, в его словах?
     - Ну-ну, шериф, - вмешался Эб, - уж не думаете ли вы, что Джей  имеет
к этому какое-то отношение?
     - Нет, - ответил шериф, - не думаю. - Он опустил фонарь и добавил:  -
Если хотите, направляйтесь  к  реке,  разделитесь  там  на  две  группы  и
пройдите вниз и вверх по течению. Не думаю, что вы что-нибудь  обнаружите,
но кто знает.  Возвращайтесь  к  рассвету.  Тогда  мы  возьмемся  за  дело
всерьез.
     Шериф  повернулся,  поднялся  на  кирпичный   тротуар   и   удалился,
размахивая фонарем.
     - Наверное, - сказал Эб, - нам тоже пора. Я спущусь вниз  по  реке  с
одной группой, а Джо с другой пусть идет вверх по течению. Согласны?
     - Я согласен, - ответил Джо.
     Они миновали ограду, прошли по улице до перекрестка и  направились  к
мосту. Там остановились.
     - Отсюда мы пойдем в разные стороны, - скомандовал Эб. - Кто пойдет с
Джо?
     Несколько человек подошли к Джо.
     - Ну вот, - сказал Эб, - а остальные за мной.
     Они спустились к берегу реки, где стоял холодный и влажный  туман,  в
темноте слышался плеск воды. Какая-то ночная птица  прокричала  где-то  на
другом берегу.
     - Мы найдем его, Джей? - спросил Эб.
     Виккерс помедлил с ответом.
     - Нет, не думаю. Не могу сказать почему,  но  почти  уверен,  что  не
найдем.



                                    14

     Виккерс вернулся домой только к вечеру.
     Открыв входную дверь, он услышал телефонные звонки и  поспешил  снять
трубку.
     Звонила Энн Картер.
     - Я пытаюсь поймать тебя с самого утра. Прямо-таки извелась.  Где  ты
был?
     - Искал человека, - сказал Виккерс.
     - Джей, мне не до шуток.
     - А я не шучу. Пропал один мой сосед - старик.  Я  участвовал  в  его
поисках.
     - Нашли?
     - Нет.
     - Жаль, - сказала Энн. - А что, симпатичный человек?
     - В высшей степени.
     - Может, вы его еще найдете?
     - Возможно, - ответил Виккерс. - Что тебя так взволновало?
     - Помнишь, о чем говорил Крофорд?
     - Он о многом говорил.
     - Я имею в виду прогноз на ближайшее будущее. Помнишь?
     - Боюсь, что нет.
     - Он сказал, что очередь за одеждой. Платья за пятьдесят центов.
     - Теперь припоминаю.
     - Так вот, это произошло.
     - Что произошло?
     - В продажу поступили такие платья. Правда, не по пятьдесят центов, а
по полтора доллара.
     - Ты уже купила себе?
     - Нет, Джей, мне стало страшно. Я шла по  Пятой  авеню  и  увидела  в
витрине табличку, совсем скромную табличку, где было написано,  что  здесь
за полтора доллара можно купить платье, сшитое на  манекенщицу.  Джей,  ты
когда-нибудь видел на Пятой авеню платья за полтора доллара?
     - Нет, никогда.
     - Это  было  такое  красивое  платье,  -  говорила  Энн.  -  Оно  все
переливалось. И это были не блестки и не нити, блестела сама ткань. Словно
живая.  А  цвет...  Джей,  это  было  самое  красивое  платье,  которое  я
когда-либо видела, и я могла купить его всего за полтора  доллара.  Но  не
решилась. Я вспомнила слова Крофорда и у меня по спине поползли мурашки.
     - Жаль, - усмехнулся Виккерс. - Успокойся и возвращайся  туда  завтра
утром, может, оно еще не продано.
     - Но речь идет совершенно о другом, неужели ты  не  понимаешь,  Джей?
Подтверждаются слова  Крофорда.  Значит,  он  говорил  всерьез  и  заговор
действительно существует, и мир находится в отчаянном положении.
     - А что же ты хочешь от меня?
     - Не знаю, Джей. Я подумала, что тебя это заинтересует.
     - Меня это очень интересует, - ответил Виккерс.
     - Джей, что-то происходит.
     - Успокойся, Энн. Конечно, что-то происходит.
     - Но что, Джей? Крофорд явно не все сказал.
     - Я сам не знаю что, но что-то небывалое. Это выше нашего  понимания.
Мне надо поразмыслить над этим.
     - Джей, - сказала она, в ее голосе уже не было прежней тревоги, - мне
стало лучше. Я рада, что поговорила с тобой.
     - Пойди завтра утром в магазин и купи охапку этих  полуторадолларовых
платьев. Только приходи пораньше, до толпы.
     - До толпы? Не понимаю.
     - Послушай, Энн. Как только эта новость станет известна, Пятую  авеню
запрудит такая толпа любителей дешевых  распродаж,  какой  ты  никогда  не
видела.
     - Ты прав, Джей. Ты позвонишь мне завтра?
     - Позвоню.
     Они попрощались, и Джей повесил трубку. Некоторое время он  стоял  на
месте, размышляя, что делать дальше. Следовало приготовить  обед,  сходить
за газетами, просмотреть почту.
     Он вышел наружу и по дорожке дошел до почтового ящика. Перебрал пачку
лежавших  там  писем,  но  уже  стало  темно  и  трудно   было   разобрать
отправителей. "Проспекты, - подумал  Виккерс,  -  и  счета,  месяц  только
начался, а их уже куча".
     Он вернулся в дом, зажег настольную  лампу  и  положил  письма  перед
собой. Здесь же все еще лежали обломки, которые он подобрал с пола прошлым
вечером. Глядя на них, он не верил, что все случилось только накануне, ему
казалось, что с того момента, как он швырнул пресс-папье и разбитые детали
градом посыпались на пол, прошло уже очень много времени.
     Он стоял на том же месте, что и вчера, и чувствовал - разгадка совсем
рядом, но не знал, где ее искать.
     Снова зазвонил телефон. Это был Эб:
     - Ну, что вы скажете?
     - Не знаю, что и подумать, - ответил Виккерс.
     - Он определенно в реке. Где ему еще быть? Я сказал об  этом  шерифу.
Завтра с восходом солнца они начнут тралить реку.
     - Не знаю, - проговорил Виккерс, - может, вы и правы,  но  не  думаю,
что он умер.
     - Почему?
     - По правде говоря, у меня нет никаких оснований считать его живым. Я
сказал бы - просто предчувствие.
     - Я звоню вам, - сказал Эб, - чтобы сообщить о получении  вечмобилей.
Они прибыли после обеда. Все же вам нужна такая машина.
     - По правде говоря, Эб, я серьезно не думал о ней, но, возможно, я  и
заинтересуюсь.
     - Я подгоню вам одну завтра утром. Посмотрите, попробуйте. Может, она
вам понравится.
     - Ладно, - согласился Виккерс.
     - Тогда договорились. До завтра.
     Виккерс вернулся к столу и взял  письма.  Счетов  не  было.  В  шести
конвертах оказались проспекты, а на седьмом адрес был  написан  угловатыми
буквами.
     Он вскрыл конверт. Внутри лежал тщательно сложенный белый лист.
     Виккерс развернул его.

     Дорогой Виккерс!
     Надеюсь, поиски моей персоны не слишком вас утомили.
     Я прекрасно понимаю, что  мои  действия  причинят  некоторые  хлопоты
милым жителям нашего славного городка, но я уверен - они все проделают  не
без удовольствия.
     Я полагаюсь на вас и убежден, что вы не  скажете  о  письме  соседям.
Уверяю вас, что  нахожусь  в  здравом  уме  и  мои  действия  продиктованы
необходимостью.
     Пишу вам по двум причинам. Во-первых, успокоить вас  по  поводу  моей
судьбы. А во-вторых, позволю себе во имя нашей дружбы дать вам совет, хотя
вы и не спрашивали его.
     Мне кажется, что вы слишком поглощены работой и вам следует несколько
дней отдохнуть. Возможно, пребывание в стране вашего детства и прогулки по
местам, где вы бродили мальчишкой, помогут вам разобраться  в  сложившейся
ситуации и на многое откроют глаза.
                                              Искренне ваш Гортон Фландерс



                                    15

     "Не поеду, - подумал Виккерс. - Незачем  мне  возвращаться  в  страну
своего детства. Нечего там делать после стольких лет".
     Однако стоило ему закрыть глаза, и прошлое тут же всплывало перед его
мысленным взором: желтоватая глина залитых дождем  полей;  белые  от  пыли
дороги, петляющие по долинам и  перевалам;  почтовые  ящики  на  верхушках
покосившихся столбов; тощий скот, бредущий  по  выбитой  копытами  дороге;
запаршивевшие собаки, которые выскакивали из конуры и  долго  лаяли  вслед
каждому проезжавшему мимо фермы автомобилю.
     Если я вернусь, все начнут спрашивать, зачем я приехал и как идут мои
дела, думал он. Буду слышать: "Жаль твоего отца -  хороший  был  человек".
Они, как обычно, будут сидеть на перевернутых ящиках  возле  единственного
деревенского магазинчика, жевать свой табак, сплевывать на тротуар, искоса
поглядывать на него и говорить: "Значит, ты пишешь книги. Надо бы почитать
хоть одну".
     И я пойду на кладбище и постою несколько  минут  со  шляпой  в  руках
перед могильной плитой, прислушиваясь к шороху ветра в соснах, растущих  у
ограды, и думая, что мог бы совершить что-то такое, чем бы они гордились и
о чем могли бы рассказать соседям - но, увы...
     Я снова пройду по знакомым с детства дорогам, остановлю машину  возле
ручья, перелезу через ограду из колючей проволоки, найду омут,  в  котором
ловил голавлей, но ручей окажется струйкой воды, омут -  ямой,  и  уже  не
будет унесенного весенним разливом дерева, на котором я так любил  сидеть.
А холмы покажутся мне одновременно чужими и знакомыми, и я  буду  силиться
понять, что изменилось, и чем больше стану думать  об  этом,  тем  сильнее
охватит меня тоска одиночества. И тогда останется одно  -  бегство.  Я  до
отказа выжму педаль акселератора, вцеплюсь в руль и постараюсь забыть  обо
всем.
     А потом обязательно доберусь до большого кирпичного дома с  колоннами
и ложными окнами. Проеду медленно  мимо  и  увижу,  что  ставни  давно  не
закрываются, со стен осыпалась штукатурка, а  розы,  которые  росли  вдоль
решетки, погибли суровой снежной зимой.
     Не хочу туда возвращаться, сказал он себе. Ни за что не хочу...
     А если...
     Ведь многое может проясниться и  стать  на  свои  места,  так  считал
Фландерс.
     Но что я должен увидеть?
     А вдруг там, в  стране  моего  детства,  существует  какой-то  тайный
символ, на который прежде я не обращал внимания и который поможет во  всем
разобраться?
     А может, эти домыслы не имеют под собой никакой почвы? Существует  ли
связь между  Гортоном  Фландерсом,  с  его  потертым  костюмом  и  смешной
тростью,  и  тем,  о  чем  говорил  Крофорд,  описывая  загнанное  в  угол
человечество?
     Доказательств такой связи не было.
     Однако Фландерс исчез и написал ему письмо.
     Разобраться, писал Фландерс, открыть глаза. Может, он имел в виду его
писательское мастерство. Ведь писатель должен  наблюдать  жизнь  взглядом,
который не застилают ни  предрассудки,  ни  тщеславие,  а  у  него  просто
притупилась острота зрения.
     Виккерс прижал рукопись ладонью и ласково провел большим  пальцем  по
ее обрезу.  "Как  мало  сделано,  -  подумал  он.  -  Сколько  работы  еще
предстоит". За последние два  дня  не  прибавилось  ни  строчки.  Два  дня
впустую.
     Чтобы  написать  хорошую  книгу,  надо  спокойно  сидеть  на   месте,
собравшись с мыслями, отгородиться от мира сплошной  стеной,  пропускающей
этот мир небольшими, тщательно отобранными порциями, годными для анализа и
изображения с безошибочной ясностью и точностью.
     "Спокойно", - сказал он себе. Но как можно оставаться спокойным, если
тебя мучают тысячи вопросов и разрывают сомнения?
     Полуторадолларовые платья, полуторадолларовые платья  в  магазине  на
Пятой авеню!
     Существовало что-то, что он упустил. Еще раз...
     Сначала была девчушка, которая пришла позавтракать с  ним,  затем  он
прочел газету. Потом он пошел за машиной, и Эб рассказал ему о  вечмобиле;
его машина оказалась неотремонтированной, и  он  отправился  на  остановку
автобуса, а там  ему  встретился  Фландерс,  и  они  вместе  рассматривали
витрину нового магазина, и Фландерс сказал...
     Минутку... Он отправился на угол, к аптеке, чтобы сесть в автобус...
     На слове "автобус" он запнулся, что-то здесь было...
     Он вошел в автобус и уселся возле окна. Рядом с ним всю дорогу никого
не было. Так в одиночестве он и доехал до города.
     "Вот оно", - подумал он и в тот же момент почувствовал одновременно и
облегчение и ужас. Как он мог забыть? Теперь он знал, что надо сделать.
     Он вернулся к столу, открыл верхний левый ящик и  методично  перебрал
его содержимое. Он обшарил и другие ящики, но не нашел того, что искал.
     "Тетрадь где-то лежит, не может быть, чтобы я выбросил ее".
     Вероятно, на чердаке. В одном из ящиков.
     Он взобрался вверх по лестнице и зажмурился от  резкого  света  голой
лампы, подвешенной к потолку. Воздух на чердаке был холодный,  а  стропила
напоминали зубы чудовищной, готовой вот-вот сомкнуться челюсти, и от этого
ему стало не по себе.
     Виккерс добрался до ящиков, задвинутых под самую крышу. В котором  же
из трех лежит нужная тетрадь?
     Он начал с ближайшего и, разобрав его до половины, под  парой  старых
охотничьих сапог, которые ему так и не удалось  отыскать  прошлой  осенью,
нашел эту свою старую записную книжку.
     Он открыл ее, перелистал и остановился на нужной странице.



                                    16

     Наверное, прошли  годы,  прежде  чем  он  обратил  внимание  на  один
странный факт.
     Но, даже обратив на него внимание, он вначале не задумывался над ним.
Потом занялся наблюдением всерьез.
     Целый  месяц  он  скрупулезно  вел   записи.   И   когда   подозрения
подтвердились, пытался убедить себя в том, что у него  просто  разыгралось
воображение. Но записи неумолимо показывали - за фактами что-то крылось.
     Дела обстояли намного хуже, чем ему  казалось  вначале,  -  подобными
фактами изобиловали многие периоды его жизни. И по мере накопления  данных
его все больше и больше поражало, что прежде он ничего  не  замечал,  хотя
это должно было броситься в глаза с самых первых дней.
     Все началось с того, что в автобусе рядом с ним никто не садился. Жил
он тогда в  старом  семейном  пансионе  на  окраине  города,  недалеко  от
конечной остановки. Он ездил  на  работу  по  утрам  и  всегда  занимал  в
автобусе свое любимое место. На остановках в автобус входили люди, но  они
не садились рядом. Его это мало трогало, более того, даже устраивало,  ибо
он мог, опустив шляпу на глаза  и  поудобнее  устроившись,  подремать  или
помечтать, не думая ни о каких правилах  приличия.  Правда,  тогда  он  не
очень заботился о их соблюдении - слишком рано начинался рабочий день.
     Люди входили в автобус, усаживались рядом с  другими  пассажирами,  с
которыми так же не были знакомы, как и с ним, поскольку не обменивались ни
единым словом. Они  садились  рядом  с  другими  людьми,  пока  оставались
свободные  места.  И  место  рядом  с  ним  занимали  лишь  тогда,   когда
приходилось выбирать - сесть или остаться стоять.
     Вначале он думал, что от него разит потом или у него дурно пахнет изо
рта.  Он  стал  ежедневно  принимать  ванну   и   пользоваться   мылом   с
гарантированным запахом свежести, тщательнее чистить  зубы  и  употреблять
специальные пасты.
     Но ничто не изменилось. Он по-прежнему в одиночестве доезжал на своем
сидении до места.
     Внимательно изучив себя в зеркале, он пришел к выводу, что  и  одежда
здесь ни при чем, ибо в те времена одевался не без элегантности. Тогда  он
решил, что у него дурные манеры, перестал дремать в автобусе с  надвинутой
на глаза шляпой и стал весело и любезно улыбаться всем подряд.  Боже,  как
он старался - он растягивал рот до ушей.
     Целую неделю он был предельно любезен, улыбка не сходила с его  лица.
Окружающие видели в нем делового молодого  человека,  начитавшегося  Дэйла
Карнеги, члена какого-нибудь молодежного инициативного комитета.  Но  пока
были свободные места, рядом  с  ним  по-прежнему  никто  не  садился.  Его
утешало лишь то, что, когда выбора не было, они  все  же  предпочитали  не
стоять.
     Потом он заметил и другое.
     Его коллеги часто  подходили  друг  к  другу,  по  нескольку  человек
собирались вокруг чьего-нибудь стола, чтобы поболтать, похвастаться своими
успехами в гольфе, рассказать сальный анекдот и посетовать  на  службу  "в
этой лавочке". Однако никто и никогда не подходил к его столу. Он пробовал
сам подходить к другим  столам,  но  с  его  приближением  группа  тут  же
рассыпалась по местам. При попытках поговорить  коллеги  проявляли  особую
корректность,  но  неизменно  оказывались  чрезвычайно  занятыми.  Виккерс
быстро уходил.
     Он критически оценил свои способности в умении поддержать беседу. Они
показались ему вполне удовлетворительными. Он не играл в  гольф,  но  знал
множество сальных анекдотов, читал все  последние  книги  и  видел  лучшие
фильмы  тех  лет.  Постиг  внутренние  интриги  и  мог  не   хуже   других
посплетничать о начальнике. Он читал газеты и  даже  пару  еженедельников,
мог  рассуждать  о  политике.  Короче  говоря,   способен   был   достойно
поддерживать любой разговор. Но с ним никто не хотел беседовать.
     То же самое происходило и в обеденный перерыв. И так было везде,  где
бы он ни появлялся, теперь он это знал точно.
     Он все заносил в тетрадь, расписал каждый день и вот через пятнадцать
лет здесь, на пустом и враждебном чердаке, сидя на ящике, перечитывал свои
записи. Уставившись в одну точку, он вспоминал сейчас о том периоде  своей
жизни, о своих чувствах тех дней, когда он заметил  отчужденность.  Вот  и
вчера, когда он ездил в Нью-Йорк, рядом с ним никто не сел.
     Пятнадцать лет назад он не нашел ответа на мучивший его вопрос.
     Теперь все началось сначала.
     Может, что-то в нем было не как у людей? Может, чего-то не хватало  в
характере, что не располагало к дружбе с ним?
     Однако дело было  не  только  в  одиноких  поездках  в  автобусе  или
обособленности на службе.  Были  моменты,  которые  трудно  описать.  Так,
чувство  одиночества,  которое  он  постоянно  испытывал,  происходило  от
ощущения  своего  "отличия"  от  окружающих.  Именно  оно  заставляло  его
сторониться людей, и, наверное, люди, чувствуя это, сторонились  его.  Тут
было  и  неумение  завязать  дружбу,  и  повышенное  чувство  собственного
достоинства, и нежелание подчиняться общепринятым обычаям.
     Именно поэтому он выбрал для местожительства  этот  изолированный  от
мира  городок,  ограничил  до  минимума  круг  знакомых  и  начал  карьеру
писателя, человека-одиночки, который излагает на бумаге  свои  подавленные
эмоции и тайные мысли, ибо так или иначе он должен высказаться.
     Он построил свою жизнь на  этой  своей  странности,  и,  быть  может,
благодаря ей к нему пришел относительный успех.
     Он нашел место в  жизни,  а  теперь  вереница  событий  нарушила  его
привычное существование.
     Вечмобили и искусственные углеводы, Крофорд и его истории о загнанном
в угол человечестве - все это вызывало у него  смутное  ощущение  каких-то
общих связей и вынуждало сыграть свою роль в происходящих событиях.
     Его раздражала собственная  уверенность  в  том,  что  ему  предстоит
сыграть эту неясную самому роль: у него  не  было  никаких  оснований  для
такой уверенности.
     Так было всегда, даже в самых незначительных делах, теперь он понимал
это. Его угнетало малоприятное ощущение, что некая истина  сама  откроется
ему, стоит только протянуть руку, и в то же время он боялся,  что  никогда
не осмелится протянуть ее достаточно далеко.
     Было глупо сознавать свою правоту, не зная, почему  ты  прав,  но  он
знал, что был прав, отвергая предложение Крофорда, хотя  по  логике  вещей
его следовало принять, как с самого начала знал, что не  удастся  отыскать
Гортона Фландерса.
     Пятнадцать лет назад он оказался лицом к лицу  с  проблемой,  которую
решил, не отдавая  себе  отчета  в  побуждениях,  вызвавших  именно  такое
решение. Он отошел от людей. Он отступил, укрылся  и  на  некоторое  время
обрел мир и спокойствие.  Но  теперь  интуиция  -  чувство,  граничащее  с
предвидением, подсказала ему, что его  затворничеству  пришел  конец.  Ему
некуда отступать, даже если  бы  он  этого  захотел.  Однако  удивительнее
всего, что ему и не хотелось отступать, хотя места среди людей для него не
существовало тоже. Он больше не мог скрываться от человечества.
     В одиночестве сидел он на чердаке  и  слушал,  как  ветер  свистит  в
черепице.



                                    17

     Кто-то колотил во  входную  дверь,  выкрикивая  его  имя,  но  прошло
несколько мгновений, прежде чем Виккерс услышал стук. Он встал с ящика,  и
записная книжка, выскользнув из  рук,  упала  на  пол  кверху  исписанными
страницами.
     - Кто там? - хотел спросить он. - Что случилось?
     Но голос отказал ему.
     - Джей, - крикнул кто-то. - Джей, где вы?
     Спотыкаясь, он спустился вниз в гостиную. За дверьми стоял Эб.
     - Что случилось, Эб?
     - Послушайте, Джей, - заспешил Эб, - вам надо уматывать отсюда.
     - Зачем?
     - Говорят, что вы прикончили Фландерса.
     Виккерс ухватился за спинку кресла.
     - Я не спрашиваю вас, так ли это на самом деле,  -  сказал  Эб.  -  Я
уверен, вы этого не делали. И поэтому решил спасти вас.
     - О чем вы говорите? - не понял Виккерс.
     - Все собрались в пивной, - объяснил Эб, -  и  набираются  храбрости,
чтобы линчевать вас.
     - Кто все?
     - Все ваши друзья, - с горечью вымолвил  Эб.  -  Кто-то  настроил  их
против вас. Не знаю кто. У меня не было времени разузнать это. Я сразу  же
бросился сюда.
     - Но я любил Фландерса. Только я и любил его. Я был его  единственным
другом.
     - У вас мало времени, - сказал Эб. - Вам надо уматывать.
     - Куда я поеду? У меня нет машины.
     - Я пригнал вам вечмобиль, - сказал Эб. - Никто  не  узнает,  что  вы
воспользовались им.
     - Я не хочу скрываться. Они обязаны выслушать меня. Обязаны!
     - Вы с ума сошли! Ведь не шериф же явится с ордером на арест.  К  вам
ворвется толпа, вас и слушать не станут.
     Эб пересек комнату и крепко схватил Виккерса за руку.
     - Уезжайте, черт подери! - воскликнул он. - Я  рискую  своей  шкурой,
предупреждая вас. Вы не должны отказываться от возможности бежать.
     Виккерс высвободил руку.
     - Хорошо, - сказал он. - Я еду.
     - Как у вас с деньгами? - спросил Эб.
     - Есть немного.
     - Вот еще. - Эб вытащил небольшую пачку ассигнаций.
     Виккерс взял их и сунул в карман.
     -  Бак  заправлен  полностью,  -  наставлял  Эб.  -  Смена  скоростей
автоматическая. Управление,  как  в  обычном  автомобиле.  Я  не  выключал
двигатель.
     - Не хотелось бы поступать так, Эб.
     - Знаю, что вам неохота уезжать. Но, если вы не уедете, жители нашего
городка станут убийцами, так что у вас нет выбора. Идите, - он  подтолкнул
Виккерса к двери, - пора ехать.
     Виккерс быстро прошел по  дорожке,  слыша  позади  шаги  Эба.  Машина
стояла у ограды. Эб оставил дверцу открытой.
     - Садитесь. Поезжайте налево и выскочите на автостраду.
     - Спасибо, Эб.
     - Ну, скорее.
     Виккерс выжал сцепление и нажал на акселератор.  Машина  тронулась  с
места  и  покатилась,  быстро  набирая  скорость.  Вскоре  он  выехал   на
автостраду и повернул на запад.
     Милю за милей он ехал вперед, рассекая тьму лучами фар. Он вел машину
в каком-то  оцепенении,  потрясенный  происходящим;  его,  Джея  Виккерса,
хотели линчевать соседи, и он бежал от них. Эб сказал, что  кто-то  подбил
их на это, но он не знал кто.  Зачинщик  должен  был  ненавидеть  его.  Но
стоило ему подумать об этом человеке, как он понял, кто это был. Он  снова
ощутил то же чувство страха, которое испытал при  разговоре  с  Крофордом,
когда отказался писать книгу.
     - Что-то назревает, - сказал ему Гортон Фландерс,  когда  они  стояли
перед магазином новинок.
     За его словами действительно что-то крылось.
     Налицо были  предметы  первой  необходимости,  которые  производились
несуществующими фирмами. Налицо была организация бизнесменов,  страшащихся
какого-то неумолимого врага. Налицо был Гортон Фландерс с  его  непонятным
фактором, удерживающим мир от войны. Налицо были фантазеры, которые бежали
от повседневной реальности, забавляясь игрой в прошлое. И наконец,  налицо
был он сам, силою удивительных обстоятельств держащий путь на запад.
     В полночь он уже знал, что делает и куда направляется.
     Он держал  путь  туда,  куда  советовал  ехать  Гортон  Фландерс.  Он
возвращался туда, куда поклялся никогда не возвращаться.
     Он направлялся в страну своего детства.



                                    18

     Люди выглядели именно такими, какими  он  их  себе  представлял.  Они
сидели на ящиках перед единственным деревенским магазинчиком, жевали табак
и, искоса поглядывая на него, говорили:
     - Жаль твоего отца, Джей. Хороший был человек.
     И еще они говорили:
     - Значит, ты пишешь книги. Надо бы почитать хоть одну.
     И еще они говорили:
     - Ты поедешь к своему дому?
     - Сегодня же, - отвечал Виккерс.
     - Там все переменилось, - добавляли он. - Все стало иначе с тех  пор,
как там никто не живет.
     - Никто не живет? - Никто. Хозяйство захирело, - отвечали они ему.  -
Заработков нет. Теперь есть углеводы, многие бросили свои фермы.  У  одних
земли отняли банки, а другие продали свои фермы почти  задаром.  Из  полей
сделали пастбища - поставили загородки и выпускают туда скот. Никто ничего
не сеет. На западе закупают скотину на откорм, все лето она пасется здесь,
а осенью ее забивают.
     - У нашей фермы такая же судьба?
     Они кивали головой.
     - Уж так получилось, сынок. Парень, который купил ферму после  твоего
отца, так и не смог свести концы с концами. Он не был единственным. Были и
другие. Ты помнишь хозяйство старика Престона?
     Виккерс утвердительно кивнул.
     - Его постигла та же участь. А у него было хорошее хозяйство. Одно из
лучших в округе.
     - Там кто-нибудь живет?
     - Никого. Кто-то забил досками окна и двери. Непонятно зачем.
     Из магазина вышел хозяин и присел на ступеньки.
     - Где теперь живешь, Джей? - На востоке, - ответил Виккерс.
     - Надеюсь, дела идут хорошо?
     - На еду хватает.
     - Уже неплохо. Сегодня стыдно сетовать на жизнь тому, кто ест досыта.
     - А что за машина у тебя? - спросил кто-то.
     - Это  новая  модель,  -  ответил  Виккерс.  -  Я  ее  только  купил.
Вечмобиль.
     И они говорили:
     - Мы никогда не слыхали о такой марке.
     И они говорили:
     - Она небось стоит кучу денег.
     И они спрашивали:
     - А сколько бензина она жрет?
     Он сел в машину и поехал по пыльной  захиревшей  деревне  со  старыми
автомобильными дорогами у ворот, с ее методистской церковью на холме, с ее
дряхлыми жителями, с ее собаками, спящими в тени сиреневых кустов.



                                    19

     На воротах, у въезда на ферму висела цепь с висячим  замком,  поэтому
Виккерс оставил машину на обочине шоссе и четверть  мили  до  дома  прошел
пешком.
     Дорога на ферму заросла травой, доходящей до колен,  и  лишь  местами
видны были следы колеи. Необработанные поля, вдоль  изгородей  разросшийся
кустарник - истощенные постоянным возделыванием одной и  той  же  культуры
заросшие сорняками земли.
     С шоссе постройки казались такими же, какими он их помнил. Они  уютно
жались друг к другу, скрывая в себе доброе семейное согласие, но, когда он
подошел ближе, стали видны следы запустения. Двор, окружавший  дом,  зарос
травой, сорняки скрыли цветочные клумбы, от пышных кустов  роз  у  крыльца
осталось несколько хилых веток. Сливовые деревья  в  углу  возле  изгороди
совсем одичали, да и самой изгороди почти не осталось. Часть  стекол  была
выбита скорее всего местными мальчишками. Задняя дверь оказалась  открытой
и хлопала на ветру.
     Он продрался сквозь заросли кустарника, обошел дом,  удивляясь  тому,
сколь живучи следы былой жизни. Он различил на задней стене дома отпечатки
своих ладоней, которые оставил в свежей глине десятилетним мальчуганом; на
подоконнике подвального окна виднелись царапины от  поленьев,  которые  он
сбрасывал вниз, чтобы топить старую дровяную печь.  Возле  дома  он  нашел
старую ванночку, в которой его мать каждую весну высаживала настурции;  ее
почти съела ржавчина. На переднем  дворе  по-прежнему  стояла  рябина,  он
вошел в ее тень, глянул сквозь  листву  на  небо,  погладил  гладкую  кору
ствола и вспомнил, как его,  мальчишку,  распирало  от  гордости,  что  он
вырастил дерево, какого не было ни у одного из соседей.
     Он не стал открывать дверь, было достаточно осмотреть дом снаружи. Он
знал, что внутри он увидит множество навевающих печаль  вещей,  и  дыры  в
стенах от крюков, на которых висели картины, и след на полу, где  когда-то
стояла печь, и стертые ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж, которые
все еще хранили следы любимых людей. Стоит ему войти в дом, как сердце его
наполнится горечью при виде распахнутых шкафов и опустевших комнат.
     Он обошел другие строения. Несмотря на то же запустение,  они  меньше
будоражили его память. Птичник давно обрушился, в свинарнике дуло изо всех
щелей,  а  в  глубине  сарая,  где  хранились  машины,  он  нашел   старую
сноповязалку.
     В коровнике было прохладно и темно, но он больше всего напоминал  ему
дом. Стойла были пусты, между балками висела паутина, в которой запутались
соломинки, но до сих пор тут ощущался острый запах животных.
     По приставленной доске он поднялся на чердак.  Из-под  ног  с  писком
метнулись мыши. Мешки для зерна  лежали  стопкой,  чтобы  не  загромождать
проход, на крючке висела рваная упряжь, и тут в конце  прохода  он  увидел
предмет, который буквально приковал его к месту.
     Это был детский волчок, помятый и выцветший  детский  волчок.  Но  он
помнил его блестящим и ярким. Когда  он  пускал  его,  волчок  со  свистом
крутился на полу. Он получил его в подарок  на  рождество.  Это  была  его
любимая игрушка.
     Он поднял с пола этот старый кусок металла и с неожиданной  нежностью
сжал его в ладонях. Волчок был  частью  его  прошлого,  немой  и  лишенной
смысла для всякого, кроме того мальчугана, каким он был когда-то.
     Волчок был расписан цветными полосками,  свивавшимися  в  спираль,  и
стоило его запустить, как они сходились в одной точке - полоска  бежала  и
исчезала, за ней исчезала другая, затем третья.
     Он мог часами смотреть, как появляются и  исчезают  полоски,  пытаясь
понять, куда же они уходят. Ведь должны же они были  куда-то  уходить.  Не
могли они быть здесь в эту секунду и исчезнуть  в  следующую.  Они  должны
были куда-то уходить.
     И они действительно куда-то уходили!
     Теперь он вспомнил.
     Держа этот старый волчок в руках, он вернулся в один из  дней  своего
детства, словно и не было долгих последующих лет.
     За полосками можно было последовать, уйти туда, куда уходили они,  но
для этого надо было быть совсем юным и иметь богатое воображение.
     Место  походило  на  сказочную  страну,  хотя  и  выглядело   слишком
реальным,  чтобы  действительно  оказаться  ею.  Там  была  аллея,  словно
сотканная из стеклянных нитей, там были птицы и цветы, деревья и  бабочки.
Он сорвал цветок и, крепко сжимая его в руке, двинулся по аллее. Он увидел
небольшой домик, приютившийся среди кустов, испугавшись, попятился назад и
вдруг очутился снова дома - волчок валялся на полу, но в руке у  него  был
зажат цветок.
     Он пошел к матери и все рассказал ей. Она вырвала цветок из его руки,
словно испугалась. Ее можно было понять  -  на  дворе  стояла  зима.  Отец
расспросил его об всем, взял волчок и ушел с ним,  а  на  следующий  день,
когда он захотел поиграть с любимой игрушкой, ему не удалось ее  отыскать.
И еще долго он втихомолку оплакивал ее.
     И вот волчок, старый выцветший волчок снова оказался у него  в  руках
и, хотя от ярких красок не осталось и следа, это был волчок его детства.
     Он спустился с чердака, с нежностью  прижимая  к  груди  свою  старую
игрушку, подальше унося ее от этого неуютного места, где она  пробыла  так
долго.
     "Забвение", - решил он,  но  это  было  нечто  большее  -  блокировка
памяти, которая заставила его забыть и волчок, и путешествие  в  сказочную
страну. Долгие годы он не вспоминал о них и даже не знал, что воспоминание
хранится в его памяти. Но теперь вместе с волчком вернулось и воспоминание
о том дне, когда он последовал за цветной спиралью и оказался в  сказочной
стране.



                                    20

     Он решил, что не  будет  останавливаться  у  дома  Престонов.  Только
медленно проедет мимо и посмотрит  на  него.  Он  уже  заглянул  в  пустую
раковину своего нереального детства и ему не хотелось вспоминать еще  и  о
пустоте своей юности.
     Нет, он не остановится у дома Престонов. Он  медленно  проедет  мимо,
бросит взгляд на дом, а потом наберет скорость  и  уедет,  и  их  разделят
многие мили.
     "Я не остановлюсь", - говорил он себе.
     Но все же остановился.
     Он сидел в машине, смотрел на дом и вспоминал, как гордо тот выглядел
и какая гордая семья жила в нем, и гордость ее была столь велика, что  она
не могла позволить себе породниться с  местным  парнем,  уроженцем  бедной
фермы, на полях которой росла лишь чахлая пшеница.
     Но дому не удалось сохранить свой гордый вид. Кто-то захлопнул ставни
и набил  сверху  длинные  доски,  закрыв  глаза  гордому  дому,  осыпалась
штукатурка с величественных колонн, облупилась краска со  стен,  брошенный
кем-то камень разбил полукруглое окно над входной  дверью.  Осела  ограда,
двор зарос дикой  травой,  а  красная  кирпичная  стена  между  оградой  и
верандой исчезла под буйной порослью диких вьюнков.
     Он вылез из  машины,  миновал  полуупавшую  ограду  и  приблизился  к
веранде. Поднявшись по  ступенькам,  он  увидел,  что  доски  пола  совсем
сгнили.
     Он остановился там, где  когда-то  они  стояли  вдвоем,  где  впервые
поняли, как неистребима их любовь.  Он  хотел  восстановить  ощущение  тех
мгновений, но оно не вернулось. Прошло  слишком  много  времени,  миновало
слишком много лет, но только боль по-прежнему  щемила  грудь.  Он  пытался
представить себе, как в ту ночь выглядели луга, поля, двор, на которые  он
смотрел с веранды, как лунный свет отражался от белых колонн, как дурманил
тонкий запах роз, впитавших в себя жар солнца. Он помнил все,  но  не  мог
оживить и ощутить свои воспоминания.
     Позади дома размещались конюшни, по-прежнему окрашенные в белый цвет,
но теперь это не был белый цвет тех лет. За конюшнями и амбарами начинался
спуск в ту долину, по которой они гуляли во время последней встречи.
     Он помнил ту  заветную  долину  с  ее  цветущими  яблонями  и  пением
жаворонков. Долина оказалась заколдованной в первый раз, но во второй чары
ее развеялись. Может, на третий раз волшебство вернется.
     Он убеждал себя, что сошел с ума и  гонится  за  призраком,  но  ноги
упрямо несли его вперед, мимо конюшен и амбаров, к спуску в долину. Однако
прежде чем начать спускаться, он остановился и посмотрел вперед. Долина не
была той заветной долиной, однако он вспомнил ее, как вспомнил лунный свет
на колоннах, - ведь долина, как  и  колонны,  все  так  же  оставалась  на
прежнем месте, и деревья росли там, где и прежде, и  так  же  среди  лугов
змеился ручей.
     Он хотел вернуться, но не смог  -  его  неудержимо  влекло  вниз.  Он
увидел заросли диких яблонь, которые давно  отцвели,  и  только  жаворонки
по-прежнему взлетали из-под ног прямо в небо.
     Наконец он повернул назад. Все выглядело так же, как и во второй раз.
Третье посещение ничем не отличалось от второго.  Она,  только  она  своим
присутствием делала обычную долину волшебной. А может,  чары  существовали
лишь в его воображении.
     Два раза он попадал в сети волшебных чар, два раза в жизни он покидал
родную землю.
     Два раза. Один раз благодаря девушке и их любви. Второй раз ему помог
волчок.
     Нет, волчок помог в первый раз.
     Да, волчок.
     Стоп! Не спеши!
     Ты ошибаешься, Виккерс. Ты идешь по неверному пути.
     Не сходи с ума, куда ты рвешься?



                                    21

     Директор магазина стандартных  цен,  к  которому  обратился  Виккерс,
казалось, понял его.
     - Знаю, - сказал он. - Понимаю, что вы ищете. Когда я был мальчишкой,
у меня был точно такой же волчок, но теперь их не  делают.  Не  знаю  даже
почему. Появилось много новых игрушек, в том числе и механических. Но  нет
ничего похожего на волчки.
     - Особенно хороши были большие волчки, - сказал Виккерс. - С  ручкой,
на которую надо было нажимать. И тогда волчок с гудением разгонялся.
     - Помню, - произнес директор, - именно такой у меня и был в  детстве.
Я мог часами сидеть и смотреть, как он крутится.
     - Вы смотрели, куда убегают полоски?
     - Не помню, следил ли я за убегающими полосками.  Я  просто  смотрел,
как он вращается, и слушал, как он гудит.
     - А меня всегда интересовало, куда уходят полоски.  Вы  помните?  Они
совершали полный круг и исчезали, достигнув вершины волчка.
     - Скажите, - спросил директор, - а куда они уходят?
     - Не знаю, - пожал плечами Виккерс.
     - Дальше по улице, в одном или двух кварталах отсюда, есть  еще  один
магазин стандартных цен, - сказал директор. - У них большой выбор,  может,
вы найдете там ваш волчок.
     - Спасибо, - поблагодарил Виккерс.
     - Спросите и в скобяном магазине на той стороне  улицы.  У  них  тоже
есть игрушки, но мне кажется, они хранят их в подвале и достают  только  к
рождеству.
     Продавец скобяного магазина сказал Виккерсу, что знает,  о  чем  идет
речь, но не видел ни одного волчка уже несколько лет.  В  другом  магазине
стандартных цен волчков тоже не оказалось.
     - Нет, -  сказала  жевавшая  резинку  продавщица,  нервным  движением
задвигая за ухо карандаш, - нет, не знаю, где вы можете найти волчок.
     Она  даже  толком  не  представляла,  о  чем  идет  речь.  Она  могла
предложить другие игрушки для мальчишек. Например, игрушечные ракеты...
     Он вышел из магазина и, остановившись на тротуаре, стал рассматривать
людей, гулявших в этот послеполуденный час по  улицам  маленького  городка
Среднего Запада.  Здесь  были  женщины  в  пестрых  платьях  и  в  строгих
костюмах, школьники,  только  что  окончившие  занятия,  деловые  люди  за
традиционной чашечкой кофе. Взглянув вверх по улице, он увидел толпу зевак
вокруг его машины, которую он оставил у магазина стандартных цен. "Пора, -
подумал он, - бросить монету в счетчик автомобильной стоянки".
     Он порылся в кармане в поисках десятицентовой монеты. В кармане лежал
один десятицентовик, четверть доллара и один пятицентовик. При виде  монет
он забеспокоился, сколько же у него осталось денег. Он вытащил бумажник  и
обнаружил в нем лишь две долларовые бумажки.
     В Клиффвуд он вернуться не мог, во всяком случае сейчас. Он  оказался
выброшенным на улицу. А деньги  нужны,  чтобы  снять  номер  в  гостинице,
поесть, купить бензин. Но прежде всего надо было купить волчок  -  гудящий
волчок с яркими полосками.
     Он в нерешительности стоял посреди тротуара, думая о волчке.  Вопреки
здравому смыслу ему казалось, что все должно получиться. Получилось  же  в
детстве...
     А что могло произойти, не забери отец у него волчок?  Решился  бы  он
отправиться еще раз в сказочную страну? Кого бы  он  там  встретил  и  что
нашел в домике, приютившемся среди кустарника?
     Проникал ли кто  еще  в  сказочную  страну,  разглядывая  вращающийся
волчок. И если такие люди были, что с ними случилось. Он был  уверен,  что
директор магазина стандартных цен не был из их числа.
     Почему только ему довелось найти путь в  сказочную  страну?  А  может
быть, и та заветная долина была в той стране?  Не  прошли  ли  они  с  той
девушкой через еще одну невидимую дверь? Ведь долина, память о которой  он
пронес через все эти годы, была совсем другой,  чем  та,  где  он  побывал
сегодня утром.
     Существовала лишь одна возможность ответить на все  эти  вопросы,  но
ему был нужен волчок.
     "Волчок, - подумал он. - Его следует добыть во что бы то ни стало".
     Но у него же есть волчок! Нужно  только  выправить  ручку,  отмыть  в
керосине ржавчину и заново выкрасить.  И  ведь  его  волчок  лучше  любого
нового. Он уже позволил  ему  однажды  перейти  в  удивительный  мир.  Ему
хотелось думать, что его волчок был особенным, обладал тайными свойствами,
каких не могло быть ни у какого другого волчка.
     Довольный, что вспомнил о волчке,  который  бросил  в  отделение  для
перчаток в машине, он направился к скобяной лавке.
     -  Мне  нужна  краска.  Самая  яркая.  Красная,  зеленая,  желтая.  И
кисточки, - сказал Виккерс и подумал, что в этот момент  продавец  смотрит
на него как на сумасшедшего.



                                    22

     Он позвонил Энн из гостиничного номера за ее счет, потому  что  после
обеда у него в кармане осталось только одиннадцать центов.
     В ее голосе сквозило беспокойство.
     - Джей, где ты? Куда ты запропастился, черт тебя подери?!
     Он сообщил, где находится.
     - Как ты там очутился? - спросила она. - Что с тобой случилось?
     - Со мной ничего не случилось, - ответил Виккерс. - По  крайней  мере
пока. Я в бегах. Пришлось удрать из Клиффвуда.
     - Как пришлось?
     - Местные жители хотели вздернуть меня на фонаре. Кто-то  вбил  им  в
голову, что я убил человека.
     - Теперь мне ясно: ты сошел с ума. Да ты и муху убить не способен.
     - Естественно, никого я не убивал. Но мне не удалось бы убедить их  в
обратном. У меня не было другой возможности спастись, кроме бегства.
     - Почему? - возразила Энн. - Я разговаривала с Эбом...
     - С кем?
     - С владельцем гаража. Ты упоминал его  имя.  Я  перевернула  небо  и
землю, разыскивая тебя эти два дня. Где я  только  не  искала.  Без  конца
звонила тебе, но телефон не отвечал, тогда я вспомнила про Эба,  попросила
соединить меня с ним и...
     - И что тебе сказал Эб?
     - Ничего особенного, - ответила Энн. - Он сказал, что ты уехал, но он
не знает куда. И добавил, что оснований для беспокойства нет...
     - Именно Эб меня и предупредил, - перебил Виккерс. - Он сказал мне об
их намерениях, дал автомобиль, немного денег и выставил из города.
     - Невероятно. И кого же ты убил, по их мнению?
     - Гортона Фландерса. Исчезнувшего старика.
     - Зачем тебе было его убивать? По твоим словам, он милейший старикан.
Ты же мне не раз говорил о нем.
     - Послушай, Энн, - сказал Виккерс. - Я никого не  убивал.  Кто-то  их
настроил против меня.
     - Значит, ты не можешь вернуться в Клиффвуд?
     - Нет, - ответил Виккерс. - Не могу.
     - Что ты будешь делать, Джей?
     - Не знаю. Думаю, пока придется скрываться.
     - Почему ты не позвонил мне? - спросила Энн. - Почему уехал на Запад?
Ты же мог приехать в Нью-Йорк. Если надо скрыться, нет лучшего места,  чем
Нью-Йорк. Уж позвонить-то ты мог!
     - Разве я не позвонил тебе?
     - Конечно, позвонил. Потому что остался без единого цента  и  хочешь,
чтобы я выслала тебе денег и...
     - Пока я денег у тебя не просил.
     - Попросишь.
     - Верно, - согласился он. - Боюсь, что попрошу.
     - А тебя не интересует, почему я повсюду разыскивала тебя?
     - Не очень, - ответил Виккерс. - Ты не хочешь выпускать меня из  рук.
Какой литературный агент согласится, чтобы от него ушел лучший автор...
     - Джей Виккерс, - отчеканила Энн. - В один прекрасный день  я  распну
тебя на кресте и выставлю у дороги  в  назидание,  дабы  другим  неповадно
было.
     - Из меня выйдет трогательный Христос.  Лучшей  кандидатуры  тебе  не
найти.
     - Я разыскивала тебя, -  продолжала  Энн,  -  потому  что  Крофорд  -
фанатик. Он ничего не хочет знать. Я назвала ему совершенно фантастическую
сумму и он, не моргнув, согласился.
     - Я думал, мы покончили с Крофордом, - сказал Виккерс.
     - Мы не покончили с Крофордом, - ответила Энн и замолчала.  В  трубке
слышалось только еле различимое потрескивание.
     - Энн, - спросил Виккерс. - Что-нибудь неладно?
     Ее голос был спокоен, но напряжен.
     - Крофорд зверски напуган. Я еще никогда не видела столь  напуганного
человека. Он приходил ко мне. Представь себе! Не я, а он явился ко  мне  в
контору, весь в поту, задыхаясь, и я испугалась, что у  меня  не  найдется
стула, который бы выдержал такую массу. Ты помнишь старый дубовый  стул  в
углу? Это была моя первая мебельная покупка для конторы, и я питаю к этому
стулу нежные чувства. Так он выдержал.
     - Что выдержал?
     - Он выдержал его, -  торжествующе  воскликнула  Энн.  -  Все  другие
стулья Крофорд просто раздавил бы. Ты же знаешь, какая он громадина.
     - Ты хотела сказать туша? - уточнил Виккерс.
     -  Он  спросил:  "Где  Виккерс?"  А  я  ответила:  "Почему  вы   меня
спрашиваете о нем, я не вожу его на привязи". А он говорит: "Вы его агент,
не так ли?" Я отвечаю: "Пока да, но Виккерс - столь непостоянный  человек,
что ручаться за это нельзя". Он говорит:  "Мне  нужен  Виккерс".  Тогда  я
сказала: "Ищите сами". Он свое: "Я за  ценой  не  постою.  Назовите  любую
сумму, назначьте любое условие".
     - У него не все дома, - вставил Виккерс.
     - Он предлагает кучу денег.
     - А ты уверена, что они у него есть?
     - По правде говоря, не очень. Но почему бы ему их не иметь?
     - Кстати, о деньгах, - сказал Виккерс. - У  тебя  не  найдется  сотни
долларов? Или хотя бы полсотни?
     - Найду.
     - Пришли мне сейчас же. Потом верну.
     - Ладно, пришлю, - сказала она. - Я  выручаю  тебя  не  в  первый  и,
думаю, не в последний раз. Скажи только одно.
     - Что именно?
     - Что ты собираешься делать?
     - Хочу провести один эксперимент.
     - Какой эксперимент?
     - Хочу попробовать свои силы в оккультизме.
     - О чем ты говоришь? Ты же понятия не имеешь об оккультизме. Ты такой
же медиум, как и всякая деревяшка.
     - Знаю, - сказал Виккерс.
     - Ответь мне, пожалуйста, что ты собираешься делать? - повторила Энн.
     - Как только кончу разговор с тобой, я начну красить.
     - Дом?
     - Нет, волчок.
     - Какой волчок?
     - Особый. Детскую игрушку. Ее обычно запускают на полу.
     - Теперь послушай меня, - перебила она. - Ты сейчас же выбросишь  эту
игрушку и приедешь ко мне домой.
     - После эксперимента, - сказал Виккерс.
     - О чем идет речь, Джей?
     - Я хочу попробовать проникнуть в сказочную страну.
     - Не болтай глупостей.
     - Я уже там побывал однажды. Даже дважды.
     -  Послушай,  Джей,  все  оборачивается  гораздо  серьезней.  Крофорд
напуган, и я тоже. А потом эта история с линчеванием.
     - Пришли мне деньги, - сказал Виккерс.
     - Хорошо.
     - Увидимся через пару дней.
     - Позвони мне, - попросила она. - Завтра.
     - Ладно.
     - И еще, Джей... Побереги себя. Я не знаю, что ты хочешь  делать,  но
будь поосторожнее.
     - Постараюсь, - ответил Виккерс.



                                    23

     Он выправил  у  волчка  ручку,  очистил  металл,  наметил  карандашом
спирали и смазал ось, чтобы ручка легко двигалась. Затем начал красить.
     Работал  он  неумело,  но  очень  старательно.  Выводил  разноцветные
полоски - красную, зеленую, желтую, надеясь, что выбрал цвета правильно  -
он уже не помнил, как был раскрашен его волчок.  Впрочем,  вряд  ли  цвета
играли большую роль. Были бы они яркими и закручивались в спираль.
     Он перепачкал и руки, и костюм, и стул, на котором красил. Уронил  на
пол тюбик с краской, но успел его быстро  подхватить,  так  что  на  ковре
осталось только несколько капель.
     Наконец он закончил работу - волчок выглядел совсем неплохо.
     Его волновало, высохнет ли краска к утру, но, посмотрев на  этикетки,
обнаружил, что пользовался быстросохнущей краской, и успокоился.
     Теперь он был готов запустить  волчок  и  посмотреть,  что  из  этого
выйдет. Откроется перед ним сказочная страна или нет?  Скорее  всего  нет.
Мало запустить волчок - надо еще и суметь настроиться,  обладать  верой  и
бесхитростной простотой ребенка. А он уже давно их растерял.
     Он вышел из номера, закрыл дверь на ключ и спустился вниз. И городок,
и отель были так малы, что не нуждались в лифтах. Однако городок был  чуть
больше крохотной деревеньки, которая казалась ребенку городом, деревеньки,
жители которой сидели на ящиках  перед  магазином  и  задавали  нескромные
вопросы, а потом занимались долгими пересудами.
     Он фыркнул от удовольствия, подумав о том, что скажут жители городка,
когда до них дойдет весть, как он, испугавшись петли, бежал из Клиффвуда.
     Он словно слышал их слова:
     - Хитрец. Он всегда был хитрецом и не внушал доверия. Его мать и отец
были хорошими людьми. Как случилось, что у таких  славных  людей  оказался
такой поганый сынок?
     Он пересек холл и оказался на улице.
     Зашел в кафе, заказал чашечку кофе, и официантка сказала ему:
     - Хороший вечерок, не правда ли?
     - Хороший, - ответил он.
     - Вам принести еще что-нибудь?
     - Нет, - сказал Виккерс. - Только кофе.
     Деньги у него уже были - Энн проделала все на редкость оперативно,  -
но он заметил, впрочем не удивившись этому, что утратил аппетит  и  совсем
не хотел есть.
     Официантка отошла к другому концу стойки и принялась  тереть  тряпкой
несуществующие пятна.
     А он пил кофе и думал.
     Волчок. Какова же его роль?
     Он возьмет волчок, вернется в свой бывший дом  и  проверит,  есть  ли
сказочная страна. Нет, не совсем так. Он узнает,  может  ли  проникнуть  в
сказочную страну.
     А дом? Какую роль играет он?
     И вообще, существует ли связь между домом и волчком?
     Ведь, наверное, не случайно Гортон Фландерс написал: "Вернитесь домой
и пройдитесь по тропинкам своего детства. Может, вы найдете то,  чего  вам
не хватает, или то, что вы потеряли". Он не помнил точных слов  Фландерса,
но смысл был именно таким.
     И он вернулся домой, нашел волчок, более того, вспомнил  о  сказочной
стране. Почему же все эти годы, пролетевшие с того времени, когда ему было
восемь лет, он ни разу не вспомнил о путешествии в сказочную страну?
     Воспоминание хранилось в глубинах его сознания, и он  не  сомневался,
что всплыло оно после какого-то события.
     Что-то, возможно, какой-то психологический шок, заставило его некогда
забыть обо всем. И он забыл. Однако в момент, когда та металлическая  мышь
сама полезла в ловушку, в нем что-то произошло.  И  что-то  заставило  его
отказаться от предложения Крофорда. Но что?
     Официантка вернулась и облокотилась на стойку напротив него.
     - Сегодня в кино новый фильм, - сказала она. - Хочется посмотреть, но
мне нельзя отойти.
     Виккерс не ответил.
     - Вы любите кино? - спросила девушка.
     - Не знаю, - ответил Виккерс. - Я редко туда хожу.
     На ее лице появилось сострадание.
     - А вот я очень люблю кино, - сказала она. - Можно сказать ради этого
и живу.
     Он поднял глаза и увидел самое обычное лицо. Такие же лица были у тех
женщин в автобусе, такое же лицо было у миссис Лесли, такие же лица были у
тех людей, которые не решались сесть рядом с ним в автобусе. И  у  мистера
Лесли, который заполнял свою жизнь выпивкой и  женщинами,  было  такое  же
лицо. Это были лица людей, которые и минуты не  могли  пробыть  наедине  с
собой, лица усталых людей, не сознающих своей усталости,  лица  испуганных
людей, не подозревающих о собственных страхах.
     Всех этих людей грызло неосознанное беспокойство,  ставшее  составной
частью жизни и заставлявшее искать какие-то  психологические  щиты,  чтобы
укрыться за ними.
     Веселье уже  давно  не  помогало,  цинизм  тоже,  скепсис  действовал
ненадолго. И люди погружались в иллюзии, придумывая себе другую  жизнь,  в
другом времени и месте, долгие часы они просиживали в кинотеатрах и  перед
экранами телевизоров или погружались в домыслы в клубах  фантазеров.  Пока
вы были кем-то, вы могли не быть самим собой.
     Он допил кофе и вышел на затихшую улицу.
     В небе пронесся реактивный самолет, рев его двигателей  отразился  от
стен домов. Он посмотрел на  огоньки,  сиявшие  в  ночном  небе,  и  решил
прогуляться.



                                    24

     Открыв дверь номера, Виккерс увидел, что волчок исчез. Он оставил его
на стуле сверкающим от свежей краски, а теперь волчка не было. Он заглянул
под кровать - волчка не было и там. Его не было ни в шкафу, ни в прихожей.
     Он вернулся в комнату и уселся на край кровати.
     После всех поисков и трудов волчок исчез. Кто  мог  его  взять?  Кому
оказался нужен старый побитый волчок?
     А зачем он понадобился ему самому?
     Не смешно ли сидеть вот так на краю кровати в номере какого-то  отеля
и задавать себе все эти вопросы?
     Ему вспомнилось, как в детстве волчок открыл  ему  путь  в  сказочную
страну, и вот теперь он дал себя увлечь тем же мыслям. Сейчас  при  резком
свете электрической лампочки все это казалось совершеннейшим безумием.
     Позади открылась дверь. Он обернулся. В дверях стоял Крофорд.
     Он показался Виккерсу еще массивнее, чем  прежде.  Крофорд  застыл  в
дверном проеме, целиком заполнив его собой. Подрагивающие веки делали  его
фигуру особенно неподвижной.
     - Добрый вечер, мистер Виккерс. Разрешите?
     - Пожалуйста, - ответил Виккерс. - Я ждал вашего звонка.  Никогда  бы
не подумал, что вы способны явиться собственной персоной.
     Это было ложью, потому что он не ожидал и звонка.
     Крофорд тяжелым шагом пересек комнату.
     - Этот стул, похоже, выдержит меня? Вы не против, если я сяду?
     - Это не мой стул, - сказал Виккерс. - Можете ломать его.
     Стул не сломался. Он заскрипел и затрещал, но выдержал.
     Крофорд расслабился и облегченно вздохнул.
     - Я чувствую себя намного лучше, когда подо мной крепкий стул.
     - Вы подключили подслушивающую аппаратуру к телефону Энн?  -  спросил
Виккерс.
     - Конечно. Иначе как бы я отыскал вас? Я знал, что рано или поздно вы
ей позвоните.
     - Я видел пролетевший самолет, - заметил Виккерс. - Знай, что вы там,
я бы подъехал вас встретить. Нам надо уладить кое-какое дельце.
     - Не сомневаюсь, - ответил Крофорд.
     - Зачем вам понадобилось, чтобы меня линчевали?
     - Мне вовсе этого не надо, - возразил Крофорд.  -  Наоборот,  вы  мне
слишком нужны.
     - Зачем же я вам нужен?
     - Я решил, что вам это лучше знать.
     - Но я ничего не знаю, - признался Виккерс. - Скажите,  Крофорд,  что
происходит? Вы не сказали мне правды, когда я приходил к вам.
     - Я сказал вам правду, но не сказал всего.
     - Почему?
     - Я не знал тогда, кто вы.
     - А теперь знаете?
     - Да, знаю, - ответил Крофорд. - Вы - один из них.
     - Один из них?
     - Один из тех, кто производит эти товары.
     - Почему вы так думаете?
     - На основании данных,  полученных  анализаторами.  Так  их  называют
психологи. Это специальные приборы. Не утверждаю, что разбираюсь в них.
     - И анализаторы сообщили вам нечто особое обо мне?
     - Да, - ответил Крофорд. - Именно так.
     - Если я один из них, то почему вы пришли ко мне? - спросил  Виккерс.
- Ведь тогда вы ведете борьбу против меня.
     - Не говорите "если", - сказал Крофорд. - Вы  действительно  один  из
них, но не считайте меня своим врагом.
     - Почему? - возразил Виккерс. - Ведь если я, как вы говорите, один из
них, то вы - враг.
     - Вы не  поняли  меня,  -  произнес  Крофорд.  -  Позвольте  привести
сравнение. Вернемся к временам, когда кроманьонец вторгся в места обитания
неандертальца...
     - К черту сравнения! - прервал его Виккерс. - Скажите, что у  вас  на
уме?
     - Мне не нравится  настоящее  положение  дел,  -  сказал  Крофорд.  -
Вернее, тот оборот, который они принимают.
     - Вы забыли, что я практически ничего не знаю.
     - Поэтому-то я и хотел начать со сравнения. Вы - кроманьонец.  У  вас
есть и лук, и стрелы, и копье. А я - неандерталец. У меня только  дубинка.
У вас нож из обточенного камня, а у меня лишь зазубренный  кусок  кремния,
найденный на берегу реки. На вас одежды из звериных шкур, а  на  мне  лишь
моя собственная шерсть.
     - Хотел бы я знать... - начал Виккерс.
     - Я и сам в этом не уверен, - перебил Крофорд, - я не  силен  в  этих
вещах. Может, я слишком много дал кроманьонцу и недооценил  неандертальца.
Но речь идет о другом.
     - Я понимаю, о чем вы говорите, - сказал Виккерс. - Но куда  это  нас
ведет?
     - Неандерталец вступил в бой,  -  продолжал  Крофорд,  -  что  с  ним
произошло?
     - Он исчез.
     - Может, их уничтожили не копья и  стрелы.  Может,  они  попросту  не
выдержали борьбы за существование с более развитой  расой.  Может,  у  них
отобрали их охотничьи угодья. Может,  они  уползли  и  вымерли  с  голоду.
Может, они вымерли от стыда, когда поняли, что  отстали  и  что  оказались
существами, чья жизнь схожа с жизнью зверей.
     - Сомневаюсь, - сухо сказал Виккерс, - чтобы у неандертальца развился
столь сильный комплекс неполноценности.
     - Мои слова не относятся к неандертальцам. Они касаются нас.
     - Вы стремитесь доказать, что пропасть так глубока?
     - Именно так, - ответил Крофорд. - Вряд ли вы представляете,  как  мы
вас ненавидим и какой силой располагаем, но вполне способны  оценить  наше
отчаяние. Вы спросите, кто же эти отчаявшиеся люди? Могу сказать. Это  те,
кто добился успеха - промышленники, банкиры, бизнесмены, -  иначе  говоря,
профессионалы,   достигшие   безопасного   существования,    определенного
положения в обществе, люди, представляющие  вершину  нашей  культуры.  Они
быстро утратят свое положение, если к власти придут  такие,  как  вы.  Они
превратятся в неандертальцев, изгнанных кроманьонцами. Они будут  походить
на гомеровских греков,  заброшенных  в  наш  технологически  сложный  век.
Физически они, может, и выживут. Но останутся туземцами.  Будет  разрушена
их шкала ценностей, созданная с таким трудом, а это единственное, чем  они
живут.
     Виккерс покачал головой.
     - Давайте бросим эту игру, Крофорд. Попробуем  поговорить  начистоту.
Кажется,  вы  уверены,  что  я  знаю  больше,  чем  есть  на  самом  деле.
По-видимому, я должен был сделать вид,  что  так  оно  и  есть  -  немного
схитрить и заставить вас поверить в то, что я  знаю  все,  о  чем  следует
знать. Мы бы слегка пофехтовали. Вы бы открыли ваши карты. Но  у  меня  не
лежит сердце к такой игре.
     - Мне известно, что вы пока еще мало знаете.  Поэтому-то  я  и  хотел
встретиться с вами как можно скорее. Мне кажется, вы еще не  стали  полным
мутантом, вы - куколка в теле обыкновенного человека. Кое-что в  вас  пока
от обычного человека. Но вы все ближе и ближе подходите к полной мутации -
сегодня вы больше мутант, чем вчера, а завтра вы станете  им  больше,  чем
сегодня. Но сегодня, в этой комнате, мы с  вами  можем  разговаривать  как
человек с человеком.
     - Мы всегда сможем так разговаривать.
     - Нет, не всегда, - возразил Крофорд.  -  Если  бы  вы  стали  полным
мутантом, я бы почувствовал в вас перемену. А в неравном  положении  какие
переговоры? Я сомневался бы в справедливости своей логики. А  вы  смотрели
бы на меня со снисхождением.
     - Как раз перед вашим приходом, - сказал Виккерс, - я  убеждал  себя,
что все это - игра воображения...
     - Нет, это не игра воображения, Виккерс. У вас был волчок, помните?
     - Волчка уже нет.
     - Он есть.
     - Он у вас?
     - Нет, - ответил Крофорд. - Я не брал его. Я не знаю, где он,  но  он
должен быть где-то в этой комнате. Я пришел раньше  вас  и  сломал  замок.
Совершенно случайно, он был очень слабым.
     - Неплохо, - обронил Виккерс, - весьма "милая" выходка.
     - Согласен. Но когда дверь открылась, я позволил  себе  еще  кое-что.
Войдя в комнату и увидев волчок, я был весьма удивлен, я...
     - Продолжайте, - сказал Виккерс.
     - Дело в том, Виккерс, что, когда я был ребенком, у  меня  был  очень
похожий волчок. Это было очень давно. Я не видел волчков уже много лет,  я
взял его и запустил. Просто так. Хотя причина все же была. Мне  захотелось
вспомнить забытые мгновения детства. А волчок...
     Он остановился и посмотрел на  Виккерса,  словно  пытаясь  разглядеть
улыбку на его лице. Когда он заговорил снова, его голос звучал увереннее.
     - Волчок исчез.
     Виккерс промолчал.
     - Что это было? - спросил Крофорд. - Что это был за волчок?
     - Не знаю. Вы видели, как он исчез?
     - Нет. Мне послышался шум в коридоре. Я выглянул. Когда я  обернулся,
его уже не было.
     - Он не должен был исчезнуть, - сказал Виккерс. - Во  всяком  случае,
пока вы не смотрели на него.
     - Этот волчок  имеет  какой-то  смысл?  -  настаивал  Крофорд.  -  Вы
покрасили его. Краска была еще сырой, а баночки стояли  на  столе.  Вы  не
случайно делали все это. Виккерс, что это за волчок?
     - Он служит для путешествия в сказочную страну, - ответил Виккерс.
     - Вы говорите загадками.
     Виккерс покачал головой.
     - Я посетил ее однажды, когда был ребенком.
     - Десять дней назад я бы сказал, что мы оба сошли с ума, вы -  говоря
это, а я - слушая вас. Сейчас я так уже не скажу.
     - И все же мы, наверное, сошли с ума и превратились в пару идиотов.
     - Мы не идиоты и не  сумасшедшие,  -  сказал  Крофорд.  -  Мы  -  два
человека, которые с каждым часом становятся все более  и  более  отличными
друг от друга, но пока мы еще люди, и это - основа нашего взаимопонимания.
     - Почему вы явились сюда, Крофорд? Не уверяйте, что только для беседы
со мной. Вас терзает страх. Вы подслушиваете телефонные разговоры, пытаясь
узнать, куда я скрылся. Вы вламываетесь в мою комнату и запускаете волчок.
У вас были какие-то соображения, когда вы запускали волчок. Какие?
     - Я пришел вас предупредить, - сказал Крофорд. -  Хочу  вам  сказать,
что люди, которых я представляю, находятся на грани отчаяния  и  ни  перед
чем не остановятся. Они никому не позволят занять их место.
     - Даже если у них не останется выбора?
     - У них есть выбор. Они будут  сражаться  теми  средствами,  которыми
располагают.
     - Неандертальцы с дубинками.
     - Мы - Homo saрiens. Дубинка - против ваших стрел. Именно об  этом  я
хотел поговорить. Почему бы нам с вами  не  попытаться  отыскать  решение?
Должна найтись какая-то платформа для переговоров.
     - Несколько дней назад, - сказал Виккерс, -  мы  беседовали  в  вашем
кабинете. Описывая положение дел, вы сказали,  что  ничего  не  понимаете.
Слушая вас, можно было подумать, что вы совершенно не представляете  себе,
как идут дела. Почему вы лгали мне?
     Крофорд продолжал неподвижно сидеть, ни один мускул не дрогнул на его
лице.
     - Мы исследовали вас с помощью аппаратуры, с помощью анализаторов. Мы
хотели узнать, как много вам известно.
     - И как много мне известно?
     - Ничего не известно, - ответил Крофорд. -  Мы  выяснили,  что  вы  -
развивающийся мутант.
     - Почему вы выбрали именно меня?  -  спросил  Виккерс.  -  Кроме  тех
странностей, которые вы перечислили, ничто об этом не говорит. Я  не  знаю
ни одного мутанта. Я  не  могу  говорить  от  их  имени.  Если  вы  хотите
договориться, найдите настоящего мутанта.
     - Мы выбрали именно  вас,  -  сказал  Крофорд,  -  по  очень  простой
причине. Вы единственный мутант, который оказался у  нас  в  руках.  Есть,
правда, еще один, но тот знает меньше вашего.
     - Но должны быть и другие мутанты.
     - Конечно. Однако мы не можем их поймать.
     - Вы говорите, как траппер, Крофорд.
     - А я и есть траппер. Других можно схватить лишь в том  случае,  если
они сами к вам явятся. Обычно они всегда отсутствуют.
     - Отсутствуют?
     - Они исчезают, - сердито разъяснил Крофорд. - Мы следим  за  ними  и
ждем. Мы пишем им и ждем. Их никогда нет. Они входят в дверь, но их нет  в
комнате. Мы часами ждем встречи с ними, а они оказываются совсем  не  там,
куда вошли, а иногда даже в нескольких милях от того места.
     - Но меня-то вы можете найти. Я не исчезаю.
     - Пока...
     - Может, я отсталый мутант?
     - Нет, просто не совсем развившийся.
     - Значит, вы с самого начала остановили на мне свой выбор? -  спросил
Виккерс. - Вы подозревали меня, хотя я сам еще ничего не знал?
     Крофорд хихикнул.
     - Виной всему ваши книги. В них  было  что-то  особенное.  Наш  отдел
психологии отметил это. Мы и  других  обнаружили  тем  же  способом.  Двух
художников,  одного  архитектора,  одного  скульптора,  одного  или   двух
писателей. Не спрашивайте меня, как наши психологи это  делают.  Может,  у
них особый нюх. Не удивляйтесь, Виккерс. Когда  вы  представляете  мировую
промышленность, в вашем распоряжении такие фонды и резервы  рабочей  силы,
такие мощные средства исследования, что вам по плечу решение любой задачи.
Вы и не подозреваете, какую работу мы проделали, какие области  затронули.
Но этого оказалось мало. Мы терпели провал за провалом.
     - Теперь вы хотите вступить в переговоры?
     - Я хочу. Но не другие. Они не желают никаких переговоров. Они готовы
драться за созданный ими мир.
     "Да, так оно и есть", - подумал Виккерс.
     Гортон  Фландерс,  сидя  в  качалке   и   рисуя   огоньком   сигареты
замысловатые фигуры, говорил именно об этом и о мировой войне, которой что
-то или кто-то не раз помешал разразиться.
     - Их мир, - заметил Виккерс, - не столь  уж  хорош.  Он  построен  на
крови и нищете, в его фундаменте слишком много костей. Во всей его истории
почти не найдется лет, свободных от насилия, организованного  официального
насилия в каком-нибудь уголке земного шара.
     - Я знаю, о чем вы думаете, - сказал Крофорд, - вы думаете, что  пора
приступить к реорганизации.
     - Примерно так.
     - Ну, что ж, - согласился Крофорд.  -  Наметим  основные  линии  этой
реорганизации.
     - Как я могу это сделать? У меня нет ни знаний, ни полномочий. Я  сам
не в состоянии вступить в контакт, а со мной  никакие  мутанты,  если  они
существуют на самом деле, тоже никогда не пытались вступать в контакт.
     - Однако приборы подтверждают существование мутантов, и вы - один  из
них.
     - Почему вы так убеждены в этом? - спросил Виккерс.
     - Вы не верите мне, - сказал Крофорд. - Вы считаете меня  предателем.
И думаете, будто  заранее  уверенный  в  поражении,  я  примчался  к  вам,
размахивая белым флагом, чтобы  доказать  новому  порядку,  что  я  мирный
человек, и заключить сепаратный мир, не заботясь  о  других.  Быть  может,
тогда мутанты сохранят меня, хотя бы в качестве забавной игрушки.
     - Если хотите  знать  правду,  что  бы  вы  не  предприняли,  все  вы
обречены.
     - Ну, не совсем,  -  возразил  Крофорд.  -  Мы  можем  бороться  и  в
состоянии причинить немало осложнений.
     - Чем? Вспомните, Крофорд, у вас есть только дубинки.
     - У нас есть отчаяние.
     - Дубинки и отчаяние? Так ли это много?
     - У нас есть секретное оружие.
     - Но ведь оно есть не только у вас.
     Крофорд кивнул.
     - Да, оно не так уж всемогуще. Поэтому я и нахожусь здесь.
     - Я вступлю с вами в контакт, - сказал Виккерс. - Обещаю.  Это  самое
большое, что я могу сделать. Тогда и,  если  я  сочту,  что  вы  правы,  я
вступлю с вами в контакт.
     Крофорд с трудом поднялся со стула.
     - Сделайте это как можно скорее, - сказал он. - Время не терпит. Я не
могу долго сдерживать их.
     - Вы боитесь, - сказал Виккерс. - Страх сидит в вас,  как  и  в  день
нашей первой встречи.
     - Действительно, я живу в постоянном страхе. Тем более что  с  каждым
днем дела обстоят все хуже.
     - Два напуганных человека,  -  сказал  Виккерс.  -  Два  десятилетних
мальчугана, бегущих во тьме.
     - И вы тоже?
     - Конечно. Разве вы не видите. Я весь дрожу.
     - Нет, не вижу. В какой-то  мере,  Виккерс,  вы  самый  хладнокровный
человек из всех, кого я встречал.
     - Да, вот, - вспомнил Виккерс. - Вы говорили еще  об  одном  мутанте,
которого могли схватить.
     - Говорил.
     - Конечно, вы мне не скажете, кто он?
     - Не скажу, - подтвердил Крофорд.
     - Я так и думал.
     Ковер словно заколыхался, и в комнате вдруг снова появился волчок.  С
тихим гудением он медленно вращался вокруг оси, так что  было  видно,  как
неровно он разрисован. Волчок вернулся.
     Они стояли и смотрели, пока он окончательно не замер на полу.
     - Он был там, - сказал Крофорд.
     - И вернулся, - добавил Виккерс.
     Крофорд закрыл за собой дверь, и Виккерс остался в холодной,  залитой
резким светом комнате с  неподвижным  волчком  на  полу,  прислушиваясь  к
удаляющимся шагам Крофорда.



                                    25

     Когда шаги стихли, Виккерс подошел к телефону,  снял  трубку,  набрал
номер и стал ждать соединения. Он слышал, как  на  линии  переговариваются
телефонистки, повторяя его вызов, голоса были слабые.
     Энн следовало предупредить. У него было мало времени -  их,  конечно,
подслушивали. Предупредить и заставить сделать то, что он  потребует.  Она
должна была покинуть квартиру и скрыться до того, как они явятся к ней.
     Он скажет:
     - Энн, можешь ли ты сделать для меня одну вещь? Не задавая  вопросов,
не спрашивая почему?
     Он скажет:
     - Ты помнишь, где расспрашивала про плиту? Встретимся там.
     И еще он скажет:
     - Уходи из квартиры. Уходи и спрячься. Скройся. Сию же  мину  ту.  Не
через час и даже не через пять минут. Положи трубку и уходи.
     Она должна сделать все быстро, без колебаний и споров.
     Он не мог ей сказать: "Энн, ты - мутант". Иначе она начнет  выяснять,
что это значит, как он узнал об этом, и люди  Крофорда  успеют  явиться  к
ней.
     Она должна уйти, слепо подчиняясь  ему.  Но  согласится  ли  она  это
сделать?
     Он даже вспотел от волнения. При мысли, что она потребует  объяснений
и не захочет уйти, не узнав причин, его стало трясти  и  он  почувствовал,
как струйки холодного пота бегут по спине.
     Телефон уже звонил в ее квартире. Он припомнил  расположение  комнат,
аппарат на столике возле дивана -  вот  она  пересекает  комнату,  вот-вот
раздастся ее голос.
     А телефон все звонил и звонил.
     Ответа не было.
     Телефонистка сказала:
     - Номер не отвечает.
     - Попробуйте позвонить по другому номеру,  -  попросил  он  и  назвал
телефон конторы.
     И опять он ждал, прислушиваясь к гудкам.
     - И этот номер не отвечает, - сказала телефонистка.
     - Спасибо, - поблагодарил Виккерс.
     - Повторить вызов?
     - Нет, - сказал Виккерс. - Аннулируйте его, пожалуйста.
     Следовало поразмыслить и выработать план действий. Прежде всего  надо
было уяснить положение дел. Раньше было легче - стоило убедить  себя,  что
все - игра воображения, что и сам он и мир вокруг сошли с ума, и, если без
раздумий следовать событиям, все уладится.
     Теперь промахнуться было нельзя.
     Отныне он должен поверить всему, что сейчас в этом номере поведал ему
Крофорд, каким бы невероятным это ни казалось.
     Он должен поверить в это невероятное изменение человеческой природы и
в расколотый враждебный мир. Он должен поверить в сказочную страну  своего
детства, и, если он  действительно  мутант,  сказочная  страна  становится
отличительным знаком, по которому он сможет узнать своих собратьев, а  они
- его.
     Он пытался вникнуть в тайный смысл рассказанного  Крофордом,  связать
все воедино, но не мог - существовало множество неизвестных  ему  побочных
явлений и факторов.
     Имелся мир мутантов,  мужчин  и  женщин,  стоящих  на  более  высокой
ступени  развития,  чем  обычные  люди.  Мутанты  были   наделены   такими
свойствами и мыслили такими  категориями,  о  которых  обычные  мужчины  и
женщины и не подозревали. Это  был  следующий  шаг  в  развитии  человека,
следующая ступень эволюции. Человеческая раса продолжала развиваться.
     - И только богу известно, - сказал Виккерс в пустоту комнаты, - нужно
ли ей это движение вперед.
     Маленькое содружество мутантов  содействовало  развитию  человеческой
расы, но трудились они в  тайне,  потому  что  стоило  им  открыться  миру
нормальных людей, как он восстал бы против них и разорвал  только  за  то,
что они не такие, как все.
     В чем крылось отличие? Что и как они могли совершить?
     Кое-что  он  знал  -  вечмобиль,  вечные  бритвенные  лезвия,  вечные
электрические лампочки и искусственные углеводы.
     Какой же фактор действовал еще? Должен был существовать еще  какой-то
фактор.
     Вмешательство, как говорил Гортон Фландерс, раскачиваясь в кресле  на
террасе. Чье-то вмешательство,  которое  помогало  человечеству  двигаться
вперед  и  так  или  иначе  уничтожать  горькие  плоды  своего  однобокого
развития.
     Виккерс знал, что ответ мог дать только Гортон Фландерс. Но  где  его
найти?
     - Их трудно схватить, - говорил Крофорд.  -  Вы  звоните  у  двери  и
ждете. Вы пишете им и ждете. Вы выслеживаете их и ждете. Но их никогда нет
там, где вы думаете, они находятся где-то совсем в другом месте.
     "Прежде всего, - подумал Виккерс, - надо смыться отсюда и постараться
стать неуловимым.
     Во-вторых, надо найти Энн и помочь скрыться и ей.
     В-третьих, необходимо  отыскать  Гортона  Фландерса  и,  если  он  не
захочет говорить, вырвать у него признание".
     Он взял волчок, спустился вниз и вернул ключ. Портье вручил ему счет.
     - Тут для вас записка, - сказал он, кладя ключ на место. - Ее оставил
человек, который был у вас.
     Виккерс взял конверт и достал сложенный вчетверо листок бумаги.
     - Странно, - сказал портье. - Он ведь только что говорил с вами.
     - Да, - ответил Виккерс, - очень странно.
     Он прочел записку: Не пользуйтесь своим вечмобилем. И молчите,  чтобы
ни случилось.
     Это было действительно странно.



                                    26

     Он вел машину навстречу заре. Дорога была  пуста  и  машина  бесшумно
летела вперед, словно птица, только на поворотах шуршали на асфальте шины.
Рядом с ним, на сиденье, в такт движению покачивался раскрашенный волчок.
     Его смущали два момента, только два момента.
     Он должен был остановиться в доме Престонов.
     И не должен был пользоваться машиной.
     И то и другое было абсолютно абсурдным, и он злился на  себя.  Он  до
отказа нажал на акселератор, и шорох шин на поворотах превратился в визг.
     Следовало  остановиться  в  доме  Престонов  и  испытать  волчок.  Он
чувствовал, что должен поступить именно так, но сколько ни рылся в памяти,
причин этого решения  не  находил.  Если  волчок  способен  сработать,  он
сработает где угодно. И все же какая-то глубокая уверенность  подсказывала
ему, что место проведения эксперимента не безразлично. Он был убежден, что
дом Престонов явно скрывает что-то  в  себе.  Он  мог  послужить  ключевым
моментом, если только во всех этих историях с мутантами мог быть  ключевой
момент.
     "У меня мало времени, - говорил он себе. - Зачем крутиться вокруг  да
около. Нельзя терять ни минуты. Прежде всего надо  вернуться  в  Нью-Йорк,
чтобы отыскать и спрятать Энн".
     Энн должна была быть тем другим мутантом, о котором упомянул Крофорд,
но и в данном случае, так  же  как  с  домом  Престонов,  его  уверенность
зиждилась ни на чем. Ведь не было ни оснований,  ни  доводов  считать  Энн
Картер мутантом.
     "Основания, доводы, доказательства, - думал он. - А что еще?  Обычные
логические рассуждения, с помощью которых человек построил свой мир.  Есть
ли у человека другая мера, позволяющая отнести систему причин и  следствий
к детским забавам, посредством которых люди многого добивались, но которые
во многом перестали их удовлетворять? Как отличить истину от лжи, добро от
зла, не прибегая к нудному перечислению доказательств? Интуиция? - Так это
сродни  женской  непоследовательности.  Предчувствие?  -  Так  это  сродни
суеверию.
     Ну, а в  сущности,  что  представляют  собой  непоследовательность  и
суеверие? Долгие годы исследователи занимались внечувственным восприятием,
этим шестым чувством, которое человек так и не сумел развить в себе.
     А если возможно внечувственное восприятие,  то  почему  не  допустить
существования  других  способностей  -  психокинетического  контроля   над
предметами, предвидения, иного восприятия  времени,  чем  бег  стрелок  по
циферблату, познания и использования неведомых измерений пространственно -
временного континуума.
     Пять чувств: обоняние, зрение, слух, вкус, осязание. Пять  чувств,  о
которых человек знал с незапамятных времен! Но  разве  их  не  может  быть
больше? Не исключено, что в человеке заложены и  другие  чувства,  которые
ждут  своего  развития.  Ведь  человек  так  медленно  меняется  на  своем
эволюционном  пути.  И  вряд  ли  развитие  человеческого   интеллекта   и
человеческих чувств остановилось. А если так, то почему  бы  не  появиться
шестому чувству, седьмому, восьмому?
     Не так ли, - спрашивал себя  Виккерс,  -  произошло  и  с  мутантами?
Неожиданно развились вспомогательные и лишь наполовину осознанные чувства.
     Такая мутация логична, и ее следовало ожидать".
     Он проносился мимо деревень, крепко спящих в этот  предутренний  час,
мимо ферм, выглядевших особенно голо в рассеянном свете зари.
     "Не пользуйтесь своим вечмобилем" - прочел  он  в  записке  Крофорда.
Бессмыслица. Почему он должен отказываться от машины?  Доверившись  словам
Крофорда? А кто он такой? Враг? Однако  порой  его  поступки  говорили  об
обратном.
     И все же не было оснований отказываться от машины. Но и в машине  ему
было не по себе. Как не было  причин  останавливаться  в  доме  Престонов,
однако он твердо знал, что совершил ошибку, не остановившись там.
     Не было доказательств считать Энн мутантом, но он был уверен, что она
- мутант.
     Он несся навстречу утру. Над встречными речушками  поднимался  туман.
На  востоке  появились  первые  лучи  солнца,  стали  попадаться   коровы,
появились первые редкие автомобили.
     Он вдруг понял, что  голоден  и  хочет  спать,  но  ему  не  хотелось
останавливаться. Если уж он совсем станет засыпать, придется передохнуть.
     Но вот подкрепиться следовало. В каком-нибудь  ближайшем  городке  он
остановится у открытого кафе перекусить. А одна-две чашечки кофе  разгонят
сон.



                                    27

     Город оказался не маленьким, было много кафе. Утренняя смена  рабочих
спешила на работу.
     Он выбрал чистый на вид ресторан и снизил скорость,  отыскивая  место
для  стоянки.  Только  за  квартал  от  ресторана  удалось  приткнуться  к
тротуару.
     Он вылез из машины и запер дверцу. Было довольно  свежо,  как  иногда
бывает летним утром.
     "Сейчас я поем, - решил он. - Не буду спешить, чтобы  дать  отдохнуть
мышцам, и потом еще раз попробую позвонить  Энн.  Может,  поймаю  ее.  Мне
станет спокойнее, если она будет в курсе дела  и  сумеет  скрыться.  Лучше
вместо встречи там, где продают дома,  явиться  к  ним  и  все  объяснить,
вероятно, они смогут ей помочь. Как бы то ни было, он  должен  говорить  с
Энн быстро и твердо, чтобы она поверила, не обсуждая".
     Он спустился вниз по улице и вошел в ресторан.  Свободных  мест  было
много, казалось, столиками и не пользовались. Все посетители сгрудились  у
стойки. Виккерс тоже сел на один из свободных табуретов вместе со всеми.
     Рядом с ним оказался громадного роста рабочий в  выцветшей  рубахе  и
топорщащейся робе; склонившись над тарелкой, он шумно ел овсяную кашу, так
быстро орудуя ложкой,  словно  пытался  создать  непрерывный  поток  между
тарелкой и ртом. По другую сторону  от  Виккерса  сидел  мужчина  в  синих
брюках и белой рубашке с тщательно завязанным галстуком. Он был в очках  и
читал газету. У  него  был  вид  бухгалтера  -  человека,  умеющего  ловко
обращаться с цифрами и гордящегося этим своим умением.
     Подошла официантка и протерла тряпкой прилавок перед Виккерсом.
     - Что желаете? - безразлично спросила она,  слив  в  одно  слово  всю
фразу.
     - Оладьи, - сказал Виккерс, - и кусок ветчины.
     - Кофе?
     - И кофе, - кивнул Виккерс.
     Она принесла еду, и Виккерс начал  есть,  сначала  торопливо,  глотая
большие куски оладий, обильно политые  сиропом,  а  потом,  утолив  первый
голод, - медленнее.
     Человек в робе встал и ушел. Его место  заняла  худенькая  девица,  у
которой  закрывались  глаза  от  усталости.  "Какая-нибудь  секретарша,  -
подумал Виккерс, - поспавшая час-другой после целой ночи танцев".
     Он почти кончил есть,  когда  на  улице  послышались  крики  и  топот
бегущих ног.
     Девушка, сидевшая рядом, развернулась на табурете и выглянула в окно.
     - Все бегут, - сказала она. - Интересно, что там случилось?
     В дверях появился человек и крикнул:
     - Там нашли вечмобиль.
     Люди повскакивали  с  мест  и  ринулись  к  двери.  Виккерс  медленно
последовал за ними.
     "Нашли вечмобиль", - крикнул  человек.  Единственной  такой  машиной,
которую они могли найти, была машина, оставленная им неподалеку на улице.
     Толпа опрокинула автомобиль на середину  улицы  и  кричала,  потрясая
кулаками. Кто-то бросил булыжник, и тот с резким звуком ударился о металл,
будто в этот ранний утренний час грохнул пушечный выстрел.
     Какой-то человек запустил булыжник в стеклянную дверь скобяной  лавки
и  через  разбитое  стекло  открыл  дверь.  Люди   ворвались   внутрь   и,
вооружившись кувалдами и топорами, вернулись на улицу.
     Толпа раздвинулась, освободив им место. И кувалды и топоры заблестели
в косых лучах солнца. Брызнули  стекла.  Улица  наполнилась  металлическим
грохотом.
     Виккерс застыл возле двери ресторана,  ощущая  спазмы  в  желудке,  -
происходившее его просто потрясло.
     Крофорд написал: "Не пользуйтесь своим вечмобилем".
     Вот что означало его предупреждение.
     Крофорд знал, что произойдет с любым вечмобилем, найденным на улице.
     Крофорд знал и предупредил его.
     Так друг он или враг?
     Виккерс  протянул  руку   и   коснулся   ладонью   кирпичной   стены.
Прикосновение   к   этой   шероховатой   поверхности   вернуло    его    к
действительности:  озлобленная  свирепая  толпа  вдребезги  разносила  его
машину.
     "Они знают", - подумал он.
     Им сказали о мутантах, и они возненавидели их.
     Конечно, возненавидели.
     Они не могли  их  не  возненавидеть  -  само  существование  мутантов
низводило людей на вторую ступень, они становились  неандертальцами  перед
лицом завоевателя, вооруженного луком и стрелами.
     Он повернулся и вошел назад в ресторан; он шел медленно, готовый  тут
же броситься бежать, если вдруг кто-то  крикнет  позади  или  чья-то  рука
коснется его плеча.
     Человек в очках и с  черным  галстуком  оставил  возле  тарелки  свою
газету. Виккерс взял  ее,  решительно  обогнул  стойку  и  толкнул  дверь,
ведущую в кухню. Там было пусто. Он быстро пересек  кухню  и  вышел  через
черный ход в переулок.
     Он двинулся по переулку, свернул еще в один узенький  переулок  между
двумя зданиями и вышел на  другую  улицу.  Пересек  ее,  опять  свернул  в
проулок, потом еще в один.
     "Они будут защищаться, - сказал ему Крофорд, сидя прошлым  вечером  в
его номере на стуле, скрипящем  под  его  массивным  телом,  -  они  будут
защищаться теми средствами, которыми располагают".
     Вот они и начали защищаться - схватили свои  дубинки  и  бросились  в
бой.
     Он увидел сквер, отыскал  там  уединенную  скамейку,  спрятавшуюся  в
кустарнике, и стал просматривать взятую в ресторане газету.
     Добравшись до первой страницы, он нашел то, что искал.



                                    28

     Заголовок гласил: "НАС ИЗГОНЯЮТ!"
     Потом шел подзаголовок: "РАСКРЫТ ЗАГОВОР СВЕРХЛЮДЕЙ". И дальше: "Раса
сверхлюдей среди нас; тайна вечных бритвенных лезвий раскрыта".
     И сообщение:
     "ВАШИНГТОН  (спец.  корр.).  Человечество   оказалось   перед   лицом
величайшей  за  все  время  своего   существования   опасности   всеобщего
превращения  в  рабов",  -   говорится   в   совместном   заявлении   ФБР,
Объединенного  комитета  начальников  штабов  и  вашингтонского  отделения
Международного экономического бюро.
     Совместное заявление было сделано  на  пресс-конференции  президента.
Аналогичные заявления последовали в Лондоне, Париже, Мадриде, Риме, Каире.
     В заявлении  говорится  о  появлении  новой  расы  людей,  называемых
мутантами, которые пытаются захватить власть над миром.
     В  данном  случае  под  мутантом  понимается  человек,   претерпевший
внезапные резкие изменения исходных наследственных форм. Изменения эти  не
касаются физического состояния, поскольку мутанта невозможно  отличить  от
обычных людей, а  связаны  с  развитием  особых  способностей,  которые  у
обычных людей отсутствуют. (О явлении мутации см. статью на стр. 1.)
     В заявлении (полный  текст  приведен  в  колонке  4)  говорится,  что
мутанты начали кампанию  по  уничтожению  мировой  экономической  системы,
производя  такие  товары,  как  вечные  бритвенные  лезвия,  электрические
лампочки, вечмобили, сборные дома и т.п., продаваемые через так называемые
магазины технических новинок.
     Многолетние официальные и частные исследования показали, что  мутанты
ведут организованную кампанию  по  захвату  власти  над  миром.  Настоящее
заявление по поводу сложившейся обстановки,  говорится  далее,  составлено
после тщательного изучения представленных данных.
     Заявление призывает  население  мира  объединиться  в  борьбе  против
заговора, не прекращая своей обычной повседневной деятельности и не впадая
в панику.
     "Это не должно быть причиной страхов, - говорится в заявлении, -  тем
более что некоторые  контрмеры  уже  приняты".  Однако  более  конкретного
сообщения о контрмерах в заявлении не содержится. На  вопросы  журналистов
по этому  поводу  официальные  круги  сообщили,  что  конкретные  меры  не
подлежат разглашению из соображений безопасности.
     "В целях борьбы с  мутантами,  -  говорится  в  заявлении,  -  каждый
гражданин должен следовать нижеприведенным правилам:
     1. Сохранять спокойствие и не поддаваться панике.
     2. Воздержаться от использования товаров, производимых мутантами.
     3. Отказаться от приобретения любых товаров, производимых мутантами.
     4. Немедленно сообщать в ФБР о любых подозрительных  обстоятельствах,
которые могли бы иметь отношение к сложившейся обстановке".
     (Продолжение см. на стр.11.)
     Виккерс не стал открывать одиннадцатую страницу, а решил  просмотреть
повнимательнее первую.
     Здесь разъяснялось  явление  мутации  и  был  приведен  полный  текст
заявления. Кроме того, в статье какого-то  профессора-биолога  обсуждались
возможные  причины  и  последствия  мутации.  Там  же  было  около  дюжины
сообщений.
     Он начал читать:

     НЬЮ-ЙОРК (Ассошиэйтед Пресс). Сегодня по улицам города  прошли  толпы
людей, вооруженных топорами и стальными ломами. Они врывались в  помещения
магазинов технических новинок, уничтожая имевшиеся там товары и установки.
Однако в магазинах продавцов  не  оказывалось.  Единственная  человеческая
жертва к мутантам отношения не имеет.
     ВАШИНГТОН  (ЮПИ).  Сегодня  ранним  утром  разъяренная  толпа   убила
водителя вечмобиля и уничтожила машину.
     ЛОНДОН  (Интернэшнл  Ньюс  Сервис).  Сегодня  правительство   приняло
решение выставить охрану вокруг жилых  кварталов,  где  находятся  сборные
дома, изготовленные, как полагают, мутантами.
     Владельцы, говорится в решении, приобрели  эти  дома,  ни  о  чем  не
подозревая, и никак не связаны с заговорщиками. Охране предписано защищать
этих честных граждан и их соседей от необузданной ярости толпы.
     СЕН-МАЛО, ФРАНЦИЯ (Рейтер). Сегодня утром на одной улице на  фонарном
столбе обнаружен труп человека. На  шее  повешенного  найдена  табличка  с
надписью "Мутант".

     Газета выпала из рук. Виккерс тупо смотрел, как она распласталась  на
песке.
     А утренний поток автомобилей уже заполнял улицу. Возле ограды мальчик
играл с мячом. Над лужайкой кружились голуби.
     "Все как обычно, - подумал он.  -  Обычное  человеческое  утро.  Люди
спешат на работу, играют дети, воркуют на лужайках голуби".
     Однако под видимым спокойствием  бушевал  поток  зверства.  Настоящее
затаилось за фасадом цивилизации. Оно готовилось  вырваться  на  засады  и
вцепиться в глотку будущего. Вцепиться в глотку Виккерса, в глотку Энн,  в
глотку Гортона Фландерса.
     Слава богу, пока никак не связали его появление в городе  с  машиной.
Но теперь в любую минуту кто-то сделает это. Кто-то  вспомнит,  что  видел
его за рулем этой машины. Кто-то заподозрит, так как он не бросился вместе
с остальными из ресторана, чтобы пополнить толпу, крушившую машину.
     Пока он был в безопасности. Но сколько времени это продлится,  он  не
знал.
     Как же быть?
     Он задумался.
     Взять напрокат машину и продолжить путь?
     Он не знал, как это лучше сделать...
     Но во всех случаях  одно  было  неотложным  и  требовало  немедленных
действий.
     Следовало разыскать волчок.
     Он остался в машине и теперь за ним надо было вернуться.
     Но стоило ли рисковать?  Виккерс  не  видел  в  таком  риске  особого
смысла. Более того, это граничило с  безумием.  Но  он  знал,  что  должен
попытаться. А ведь
     Крофорд советовал ему не пользоваться машиной. Но тогда он не  принял
записку в расчет, и теперь оставалось только раскаиваться в этом.  Вопреки
здравому смыслу он оказался неправ. В данном случае логика подвела его,  а
его инстинкт, его предчувствие, его интуиция, как бы  это  ни  называлось,
подсказывали верный путь.
     Он вспомнил  собственные  размышления  о  возможностях  человеческого
мозга, о его способности предвидения, которая порой куда сильнее логики  и
разума. Может быть, это одна из странных особенностей мутантов?
     И, может, именно это чувство, противоречащее логике и  разуму,  гнало
его на поиски волчка.



                                    29

     Движение было перекрыто, вдоль улицы стояли полицейские, хотя нужда в
их присутствии уже отпала -  толпа  успокоилась.  Изуродованная,  разбитая
машина лежала колесами кверху, словно дохлая корова  на  кукурузном  поле.
Выбитые стекла скрипели под ногами любопытствующих зевак.
     Виккерс смешался с толпой и пробился к машине. Передняя  дверца  была
сорвана и валялась на мостовой. Почти никаких надежд найти волчок. А  если
волчок и здесь, то как им завладеть? Может, встав на колени, сделать  вид,
что интересуется щитком управления?
     Он  несколько  раз  с  нарочито  равнодушным  видом  обошел   машину,
обмениваясь замечаниями  с  зеваками.  Он  кружил  до  тех  пор,  пока  не
подобрался к дверце. Тогда он нагнулся и  заглянул  внутрь,  но  волчка  в
машине не было. Он сидел на корточках, вытянув шею  и  рассуждая  о  щитке
управления и коробке передач, а сам высматривал злополучную игрушку.
     Волчок исчез.
     Виккерс встал и вновь смешался с толпой, оглядывая мостовую -  волчок
мог выпасть из машины и откатиться в сторону.  Он  осмотрел  водостоки  по
обеим сторонам улицы, мостовую - волчок как провалился.
     Итак, волчок исчез раньше, чем он успел  проверить  его  удивительные
свойства.
     Дважды побывал он в сказочной стране - первый раз ребенком, а  второй
раз юношей, гуляя по заветной долине с девушкой по имени  Кэтлин  Престон.
Вероятно, эта долина могла быть  и  совсем  другой  сказочной  страной.  А
потом, когда он снова захотел встретиться с Кэтлин, ему сказали,  что  она
уехала, и он повернулся спиной к двери и неверными шагами пересек террасу.
     "Минуточку, - сказал он себе,  -  а  действительно  ли  я  повернулся
спиной к двери и неверными шагами пересек террасу?"
     Он напряг память и вспомнил тихий голос человека, который сказал, что
Кэтлин уехала, а потом добавил:
     - Зайди, малыш. Я хочу кое-что показать тебе.
     Он вошел в громадный вестибюль с густыми тенями по углам, с картинами
по  стенам  и  величественной  лестницей,  ведущей  наверх.  Затем  кто-то
разговаривал с ним.
     Что сказал тот человек?
     Или что-то произошло?
     Как случилось, что этот момент,  о  котором  он  должен  был  помнить
всегда, всплыл после стольких лет  забвения,  как  и  воспоминание  о  его
детской встрече со сказочной страной?
     И так ли все было на самом деле?
     "Об этом, - признался он себе, - я судить не могу".
     Он повернулся и двинулся вниз по улице  мимо  полицейского,  который,
играя дубинкой, с улыбкой поглядывал на толпу.
     На пустыре играли дети. Когда-то и  он  так  же  самозабвенно  играл,
наслаждаясь теплыми лучами солнца и ощущая, как по  телу  пробегают  волны
счастья. Не существовало  понятия  времени  -  всякая  цель  ставилась  на
несколько минут, редко на час. Каждый день был вечностью и жизни  не  было
конца...
     В  стороне  какой-то  малыш  возился  со  своей  игрушкой.  Вдруг  он
подбросил ее кверху и снова поймал, холодея от счастья. Солнце  расцветило
предмет и у Виккерса перехватило дыхание.
     Это был его волчок!
     Он сошел с тротуара и с трудом пересек пустырь.
     Дети не замечали его или просто не захотели замечать - ведь  взрослые
либо не существуют для их игр, либо присутствуют  в  них  как  дружелюбные
объекты.
     Виккерс остановился возле малыша с волчком.
     - Привет, сынок.
     - Привет.
     - Что это у тебя?
     - Я нашел это, - насторожился малыш.
     - Красивая штука, - сказал Виккерс. - Я хотел бы ее купить.
     - Я не хочу ее продавать.
     - Я дам тебе за нее кучу денег, - сказал Виккерс.
     Мальчуган глянул на него с интересом.
     - А на велосипед хватит?
     Краем глаза Виккерс заметил,  что  стоящий  на  тротуаре  полицейский
посмотрел на него и направился к пустырю.
     - Держи, - сказал Виккерс.
     Он схватил волчок и бросил смятые деньги на колени мальчугана.  Потом
выпрямился и бросился бежать в сторону переулка.
     - Эй, вы! - крикнул полицейский.
     Виккерс продолжал бежать.
     - Эй, вы! Остановитесь или буду стрелять!
     Раздался  выстрел,  и  Виккерс  услышал  свист  пули   над   головой.
Полицейский не мог знать, кто он, но утренняя газета напугала всех.
     Он добежал до ближайшего здания и скрылся за углом. Но  оставаться  в
переулке не мог и  свернул  в  узкий  проход  между  двумя  зданиями.  Уже
свернув, он понял, что совершил  ошибку  проулок  выходил  на  улицу,  где
лежала его исковерканная машина.
     Он увидел открытое подвальное окно и, не успев даже подумать,  понял,
что это его единственное спасение. Он прикинул расстояние и спрыгнул туда.
Очутившись в подвале, он ощутил острую боль в спине, видно, задел раму,  и
тут же стукнулся обо что-то головой - темнота взорвалась миллионами звезд.
Дыхание перехватило, он растянулся на полу, выронив из рук волчок, который
откатился куда-то в сторону.
     Наконец, ему удалось встать на четвереньки  и  он  пополз  к  волчку.
Наткнувшись на водопроводную трубу, он  с  трудом  встал  на  ноги.  Спина
кровоточила, голова гудела. Но на некоторое время он обрел безопасность.
     Он нашел ступеньки и, поднявшись  по  ним,  понял,  что  находится  в
помещении позади скобяной лавки. Там громоздились рулоны  арматуры,  толя,
картонные коробки, упакованные дымовые трубы и бухты манильского троса.
     Он присел позади ящика и очутился в круге солнечного света, падавшего
из окна над головой. Снаружи, с  улицы,  доносился  топот  бегущих  ног  и
крики. Он снова спустился вниз и прижался  к  шершавым  доскам,  сдерживая
дыхание и боясь, что оно выдаст его, если кто-то войдет сюда.
     Надо было во что бы то ни стало  найти  выход  -  если  он  останется
здесь, его найдут. Полиция и жители прочешут квартал. К тому  времени  они
уже будут знать, за кем идет охота. Мальчуган  скажет,  что  нашел  волчок
неподалеку от машины, кто-то вспомнит, как он ставил  машину,  вспомнит  о
нем и официантка ресторана. Из этих отрывочных сведений  они  поймут,  что
беглец был водителем разбитого вечмобиля.
     Он представил себе, что случится, если его схватят. Он хорошо  помнил
сообщение из Сен-Мало о повешенном на фонарном столбе.
     Но путей к бегству не было. Он не  мог  выйти  на  улицу  -  там  его
искали. Можно было вернуться в подвал, но это не меняло дела.  Можно  было
пробраться в магазин и, притворившись  покупателем,  зашедшим  присмотреть
ружье или инструмент, потом выйти на улицу. Однако он сомневался, что  это
удастся.
     Алогичное поведение ничего не дало. Логика и разум вышли победителями
- пока они оставались главными факторами, управляющими жизнью человека.
     Не существовало никакой возможности бегства и  из  солнечного  уголка
позади ящика.
     Не существовало никакой возможности бегства, кроме...
     Он снова нашел волчок. Волчок был с ним.
     Вообще не существовало никакой возможности бегства, никакой, если  не
сработает... волчок.
     Он поставил волчок на пол и, нажав на  ручку,  придал  ему  медленное
вращение. Потом разогнал его быстрыми движениями руки и  отпустил.  Волчок
загудел. Придвинувшись ближе, он неотрывно смотрел на цветные полоски. Они
появлялись и исчезали в бесконечности,  и  он  спрашивал  себя,  куда  они
уходят. Он  так  сосредоточил  свое  внимание  на  волчке,  что  забыл  об
окружающем.
     Волчок не сработал. Виккерс протянул руку  и  остановил  закачавшуюся
игрушку.
     Потом попробовал еще раз.
     Надо было вновь стать восьмилетним  мальчуганом.  Снова  вернуться  в
детство. Очистить  мозг  от  всех  взрослых  мыслей,  взрослых  забот,  от
зрелости. Вновь превратиться в ребенка.
     Он подумал об играх на пляже, о сне под деревом, о  податливом  песке
под босыми ногами. Закрыв глаза, он поймал кусочек своего  детства  с  его
красками и запахами.
     И снова он не отрывал взгляда  от  полосок,  снова  весь  ушел  в  их
появление и исчезновение.
     И опять ничего не вышло. Волчок покачнулся, и он остановил его.
     Холодящая мысль пронзила Виккерса - он не мог забыть  о  времени.  Он
спешил.
     А ведь у ребенка нет понятия времени. Оно для него не существует.
     Он заставил себя забыть, что дорога каждая минута, чтобы вновь  стать
ребенком, только что получившим в подарок новенькую сверкающую игрушку.
     И снова запустил волчок.
     Он ощутил уют дома и материнскую любовь, увидел разбросанные по  полу
игрушки и книжки, которые ему читала бабушка, когда приходила в  гости.  И
он смотрел на  волчок  с  наивным  восторгом,  наблюдая,  как  исчезают  и
появляются полоски, появляются и исчезают, появляются и исчезают...
     Он провалился вниз примерно на  фут  и  очутился  на  вершине  холма.
Вокруг на мили расстилалась равнина - обширная страна с лугами,  рощами  и
змейками рек. У его ног, покачиваясь, медленно вращался волчок.



                                    30

     Девственная  долина  без  всяких  следов  человеческой   деятельности
простиралась от горизонта до горизонта - земля и небо.
     И эту нетронутую землю ласкали лишь порывы ветра, пробегавшие по  ней
из конца в конец.
     С высоты холма Виккерс заметил вдали движущиеся темные пятна и понял,
что это стада бизонов. В его сторону трусили три волка. Но увидев его, они
повернули назад и сбежали вниз по  склону.  В  голубом  безоблачном  небе,
выписывая величественные круги, парила одинокая птица. До Виккерса донесся
резкий птичий крик.
     Волчок не подвел. Теперь в этой безграничной стране волков и  бизонов
он был в безопасности.
     Он поднялся выше на гребень, чтобы еще раз осмотреться вокруг.  Ничто
не говорило о близости человеческого жилья - он  не  видел  ни  дорог,  ни
струек дыма, поднимающихся к небу.
     Он посмотрел  на  солнце,  пытаясь  определить,  где  запад.  По  его
расчетам была середина утра. Если он ошибся и время клонилось к вечеру, то
через несколько часов тьма окутает равнину. А с наступлением  темноты  ему
хотелось бы оказаться в укрытии.
     Он думал, что попадет в сказочную страну, но эта страна  была  отнюдь
не сказочной. "Стоило серьезно поразмыслить, - сказал он себе, -  и  я  бы
понял, что такой страны нет, и место, куда я попал ребенком,  конечно,  не
было сказочной страной". Перед ним лежал новый  обширный  мир,  безлюдный,
быть может, опасный, но  здесь  было  лучше,  чем  в  складском  помещении
скобяной лавки в незнакомом городе,  где  люди  охотились  за  ним,  чтобы
вздернуть на столбе.
     Он покинул старый привычный мир и оказался в новом странном мире,  и,
если здесь нет людей, ему придется рассчитывать только на себя.
     Он уселся, вывернул все карманы, и тщательно осмотрел их  содержимое.
Полпачки  сигарет;  три  коробка  спичек,  один  из  которых  почти  пуст;
перочинный нож; носовой платок; бумажник с  десятью  долларами;  несколько
центов; ключ от вечмобиля; брелок с ключами от дома, письменного  стола  и
еще от чего-то; авторучка; сложенные пополам листки  бумаги  для  попутных
записей - это было все.  Огонь  и  орудие  защиты  да  несколько  кусочков
бесполезного металла - вот все, чем он располагал. И если мир безлюден,  с
этим он должен себя кормить, защищать, строить убежище, а  со  временем  и
одевать.
     Он закурил, решив  осмыслить  происшедшее,  но  смог  думать  лишь  о
необходимости беречь сигареты, которых осталось всего  полпачки,  -  новые
взять будет негде.
     Чужая страна, впрочем, не совсем чужая, ведь он находился  на  Земле,
старой привычной Земле, которой пока не коснулась рука человека. Он  дышал
воздухом Земли, видел ее луга и небо, ее животных.  Это  был  мир  древней
Земли. С невозделанными почвами, нетронутыми сокровищами.
     Эта страна не была чужой, волчок не забросил его в другое  измерение,
да и, по правде говоря, волчок здесь оказался ни при чем. Волчок не  играл
никакой  роли.  Волчок  явился  средством   для   концентрации   внимания,
гипнотизирующей игрушкой, которая позволила мозгу выполнить нужную работу.
Волчок помог ему попасть в эту страну, но только его мозг и  присущие  ему
особые способности перебросили  его  со  старой  привычной  Земли  в  этот
странный девственный мир.
     Он читал или слышал о чем-то подобном...
     Он силился вспомнить.
     Статья в газете. Или обрывок разговора. Или передача по телевизору.
     И наконец, вспомнил - статья  одного  бостонского  ученого,  кажется,
доктора Олдриджа, в  которой  говорилось,  что  один  мир  опережает  нашу
планету на секунду, а другой на секунду отстает от нее. И так они  следуют
один за другим, целая цепочка миров, словно люди, ступающие по снегу  след
в след, образуя одну непрерывную линию.
     Непрерывная цепь миров,  следующих  один  за  другим.  Кольцо  вокруг
Солнца.
     Он не дочитал тогда статью до конца, что-то отвлекло его и он отложил
газету в сторону. И теперь он жалел об этом. Очень может быть, что Олдридж
оказался прав. Этот мир мог следовать за старой привычной  Землей  и  быть
следующим звеном бесконечной цепи миров.
     Он попробовал представить себе  принцип,  на  котором  строилась  эта
цепочка миров, но не смог - слишком многого он не знал.
     "Предположим, я нахожусь на  Земле-2,  следующей  за  старой  Землей,
которую только что покинул, - думал Виккерс. - Допустим, топография  обоих
миров достаточно схожа, хотя и  не  идентична.  Небольшие  отличия  станут
заметными, может,  только  в  девятом  мире.  Значит,  Земля-2  не  должна
отличаться от старой Земли. Если там я находился где-то в Иллинойсе, то  и
здесь должен быть на землях прежнего Иллинойса".
     Восьмилетним мальчуганом он побывал в местах, где  рос  сад  и  стоял
окруженный кустарником домик. Вполне возможно, что и сейчас  он  находился
на той же Земле. Когда-то он гулял по заветной долине, которая тоже  могла
находиться на этой Земле. Но тогда здесь мог существовать и дом Престонов,
похожий на гордый дом с Земли его детства.
     "Это - моя надежда, - решил он. - Ничтожная, но единственная, которая
у меня есть".
     Добраться до дома  Престонов,  направляясь  на  северо-запад.  Пройти
пешком весь тот длинный путь, который он  проехал  на  машине  от  родного
дома. Он  понимал,  как  невелика  вероятность  найти  дом  Престонов.  Не
окажется ли он в ловушке этого пустынного и громадного мира? Но он отогнал
сомнения, только эта вероятность таила в себе его единственную надежду.
     Он снова посмотрел на солнце, оно поднялось выше, значит, было  утро.
Теперь он точно знал, где находится запад -  единственное,  что  ему  надо
было сейчас знать.
     Он  вскочил  на  ноги  и  быстро   зашагал   вниз,   направляясь   на
северо-запад, к своей единственной надежде в этом мире.



                                    31

     Задолго до наступления темноты в рощице у ручья он выбрал  место  для
ночлега.
     Стянув с себя рубашку, он  соорудил  из  нее  и  прутьев  примитивную
вершу, потом спустился к заводи и довольно быстро наловчился орудовать ею.
Через час на песке бились пять средних по величине рыб.
     Почистив их перочинным ножом, он с одной спички  развел  костер  и  с
гордостью подумал, что из него вышел бы неплохой траппер.
     Он испек одну рыбину и съел, не испытав удовольствия кроме отсутствия
соли, сказалось и неумение пользоваться  первобытным  очагом:  часть  рыбы
обуглилась, а часть осталась сырой. Однако он  заставил  себя  доесть  всю
рыбину, ибо знал, что впереди его ждут трудные дни.
     Между тем наступила ночь, и он придвинулся ближе к костру. Так, сидя,
он и заснул.
     Проснувшись, он увидел, что огонь  почти  погас,  а  ночь  стала  еще
темней. Он снова раздул костер. Огонь не  только  согревал,  но  и  служил
защитой - днем он видел и волков, и медведей, в  зарослях  промелькнула  и
гибкая кошачья тень, но он не успел разглядеть, что это был за зверь.
     Когда он снова проснулся, на небе занялась заря. Он подбросил  сучьев
в костер и испек остальную рыбу. Одну рыбину от съел, а остальные сунул  в
карман. Он знал, что днем у него не будет времени на привал.
     Поблизости в кустарнике он нашел толстую прямую палку и проверил,  не
гнилая ли она. Такая палка могла служить посохом при ходьбе и дубинкой при
обороне. Проверив карманы, он  убедился,  что  все  на  месте.  Главное  -
перочинный нож и спички. Он туго завернул спички  в  носовой  платок  и  в
майку. Если он попадет под  дождь  или  свалится  в  реку,  они  останутся
сухими. Он очень сомневался, что сможет развести огонь, высекая  искры  из
камня.
     Он пустился в путь до восхода солнца, но шел медленнее, чем накануне,
так как понял, что главное - умение экономить силы. Глупо было выдохнуться
в первые же дни долгого перехода.
     В полдень ему пришлось сделать большой круг,  обходя  огромное  стадо
бизонов. На ночь он опять остановился в роще. По пути он поймал  еще  одну
рыбину, а в роще обнаружил кусты ежевики, так что на ужин имел и десерт.
     Солнце взошло, и он снова пустился в путь. Солнце село.
     Опять наступил день, и он снова был в пути. Прошел еще один  день,  и
еще, и еще...
     Он ловил  рыбу.  Собирал  ягоды.  Однажды  наткнулся  на  только  что
задранного оленя. Хищник, по-видимому, удрал с приближением  человека.  Он
отрезал себе столько мяса, сколько смог унести. Даже без  соли  мясо  было
вкуснее рыбы. Он ел его и сырым, тщательно разжевывая на ходу. Когда запах
от мяса стал нестерпимым, пришлось выбросить остатки.
     Он потерял всякое ощущение  времени.  Он  не  знал,  сколько  прошел,
сколько ему осталось пройти до нужного места и вообще, найдет ли он его.
     Когда прохудились ботинки,  он  набил  их  сухой  травой  и  подвязал
полосками ткани, которые нарезал из брючин.
     Однажды, склонившись над ручьем, чтобы напиться, он увидел  отражение
странного лица и был поражен, поняв, что видит собственное лицо,  заросшее
и отмеченное усталостью, лицо человека в лохмотьях.
     Дни следовали один за другим.  Он  продолжал  идти  на  северо-запад.
Сначала он обгорел  на  солнце,  потом  покрылся  загаром.  На  бревне  он
перебрался через широкую и глубокую реку. Он потратил на  переправу  много
времени, бревно едва не перевернулось, но все же достиг другого берега.
     Он продолжал свой путь. У него не было иного выбора.
     Он шел через пустынную страну без всяких признаков жизни,  хотя  края
эти во всем  подходили  человеку.  Плодородные  земли,  поросшие  высокими
травами луга, вековые рощи вдоль берегов рек.
     И наконец, однажды перед самым заходом солнца он вышел на  перевал  и
увидел перед  собой  равнину  и  реку,  излучины  которой  показались  ему
знакомыми. Но его внимание привлекла не река, а отблеск садящегося  солнца
на металле -  вдали  у  горизонта  высились  какие-то  явно  металлические
конструкции.
     Прикрыв глаза рукой и напрягая зрение, он пытался разглядеть, что это
такое, но расстояние было велико и солнце слепило глаза.
     Спускаясь по склону и не зная, радоваться ли ему или бояться, Виккерс
не отрывал взгляда от металлических бликов.  Они  то  пропадали  из  виду,
когда он спускался в долину, то появлялись вновь, когда он  оказывался  на
перевале, и он понял, что это не мираж.
     Наконец он различил сверкающие металлом здания, а  потом  и  странные
предметы, подлетавшие к ним и  улетавшие  прочь.  Чувствовалось,  что  там
кипит жизнь.
     Это не походило ни на город, ни  на  поселок.  Все  было  сделано  из
металла, и совсем отсутствовали какие-либо подъездные пути.
     По мере приближения он различал все больше  деталей  и  в  одной-двух
милях от строений, остановившись, понял, что находится перед ним.
     Это был не город,  а  завод,  громадный  завод.  К  нему  беспрерывно
подлетали странные предметы, они больше походили на летающие  вагоны,  чем
на самолеты. Большинство из них двигалось с севера и запада, летели они на
небольшой высоте и с  небольшой  скоростью  и  направлялись  к  посадочной
площадке, скрытой от Виккерса группой зданий.
     Существа, сновавшие между зданиями, лишь отдаленно напоминали  людей,
скорее всего  это  были  какие-то  металлические  создания,  так  как  они
ослепительно сверкали в последних лучах заходящего солнца.
     Возле каждого здания  высилась  башня  громадного  диаметра  с  чашей
наверху. Все чаши были обращены к солнцу и горели красным огнем.
     Он медленно приблизился к зданиям и, только очутившись рядом,  понял,
как они огромны. Они занимали гигантскую территорию.  Создания,  сновавшие
между зданиями и выполнявшие какую-то работу,  оказались  самоуправляемыми
роботами.
     Некоторые машины были знакомы Виккерсу, а некоторые он узнать не мог.
Он увидел мчавшийся тягач с грузом строительного леса, потом мимо него  со
скоростью тридцать миль в час проехал громадный кран с лязгающим ковшом на
стреле. Очень многие машины казались верхом механистического бреда, и  все
они двигались на громадных скоростях, словно спешили куда-то.
     Он нашел улицу, нет, не улицу, скорее проезд между двумя  зданиями  и
двинулся по нему, стараясь держаться поближе к  стене  -  машины  носились
здесь с бешеной скоростью.
     Оказавшись  возле  здания  с  распахнутыми  воротами,  он   осторожно
поднялся по пандусу и заглянул внутрь. Помещение  было  залито  неизвестно
откуда льющимся светом. Вдоль него тянулись длинные ряды работающих машин.
Но шума не было, и  это  поразило  Виккерса.  Завод  работал,  но  работал
совершенно бесшумно. Царила полная тишина, нарушаемая  лишь  металлическим
позвякиванием проносившихся снаружи машин.
     Он спустился по пандусу и проездами прошел к посадочной площадке,  на
которую садились и с которой взлетали летающие вагоны.
     Он смотрел на приземляющиеся  и  разгружающиеся  машины,  на  штабеля
свеженапиленного  строительного  леса,  который  укладывался  на   тягачи,
разбегавшиеся по всем направлениям; здесь же были горы руды, скорее  всего
железной,  которую  подбирали  другие  грузовые   машины,   похожие,   как
показалось Виккерсу, на пеликанов.
     Разгруженный вагон тут же взлетел, без шума, словно его подхватывал и
уносил в воздух порыв ветра.
     Летающие вагоны прибывали сплошным потоком  и  тут  же  разгружались.
Прибывшие материалы сразу же куда-то отвозили громадные машины.
     "Эти машины ведут себя как люди", -  подумал  Виккерс.  Это  не  были
автоматы. Автомат предполагает строго чередующиеся определенные  операции,
а вагоны приземлялись достаточно произвольно. Как  только  вагон  садился,
одна из грузовых машин подъезжала к нему и разгружала его.
     "Они похожи на разумных существ", - подумал Виккерс.  И,  подумав  об
этом, понял, что они действительно разумны. Это были машины-роботы. Внешне
они совсем не походили на людей, но были наделены  разумом  и  знали,  что
делать.
     Солнце село, а он стоял у угла  здания,  глядя  на  башни.  Их  чаши,
только  что  обращенные  в  сторону  заходящего  солнца,  теперь  медленно
поворачивались к востоку, чтобы утром поймать его первые лучи.
     "Солнечная энергия", - подумал Виккерс. Где же он слышал о  солнечной
энергии? Ну, конечно, в домах мутантов! Маленький продавец объяснил ему  и
Энн,  что  при  наличии  солнечных  батарей  им  не  нужны  ни   газ,   ни
электричество.
     И здесь работала солнечная энергия. И здесь машины не знали трения, а
потому не производили никакого шума, как не подверженные износу вечмобили.
     Машины не обращали на него  внимания.  Словно  не  видели  его  и  не
подозревали о его присутствии. Ни одна из них не снизила скорости, обгоняя
его; ни одна не свернула, чтобы объехать. Но и ни одна из них не  угрожала
ему.
     Как только солнце село, всю местность вокруг залил свет, но он  опять
не смог определить,  где  находится  его  источник.  Наступление  ночи  не
остановило работы. Летающие вагоны,  эти  громадные  угловатые  коробчатые
конструкции, продолжали прилетать, разгружаться, улетать.  Машины  увозили
их грузы. Длинные ряды станков в зданиях продолжали свой бесшумный труд.
     "А летающие вагоны, - спросил он себя, - тоже роботы? Скорее всего  -
да".
     Он снова двинулся  вперед,  прижимаясь  к  стенам  зданий,  чтобы  не
очутиться посреди дороги.
     Он нашел гигантскую погрузочную площадку, где  вздымались  аккуратные
горы ящиков. Одни машины их беспрерывно подвозили,  другие  заполняли  ими
летающие вагоны. Он осторожно выбрался на  площадку  и  осмотрел  закрытые
ящики, пытаясь определить их содержимое, но, кроме букв  и  цифр,  на  них
ничего не значилось. Он подумал было, не вскрыть ли один из ящиков,  но  у
него не было ни инструмента, ни уверенности, что ранее равнодушные  к  его
персоне машины не заинтересуются им, если он начнет мешать их работе.
     Несколько  часов  понадобилось  ему,  чтобы  выбраться   за   пределы
гигантского завода. А отойдя подальше и  обернувшись,  он  испытал  трепет
перед залитой светом отлаженной громадиной.
     Ему не надо было спрашивать себя, что производит это предприятие.  Он
заранее знал ответ. Или бритвенные лезвия, или  зажигалки,  или  лампочки,
или дома, или вечмобили. А может, и все эти изделия сразу.
     Он был уверен, что перед ним тот самый завод, или  один  из  заводов,
который тщетно разыскивали Крофорд и Североамериканское  исследовательское
бюро.
     И не было ничего удивительного, что их поиски оставались тщетными.



                                    32

     Он вышел к реке далеко за полдень. Река эта с ее островами, заросшими
деревьями и ползучими растениями, с ее  песчаными  отмелями,  со  зловещим
шорохом зыбучих песков, он был уверен, была река  Висконсин  в  ее  нижнем
течении перед слиянием с Миссисипи. А если все  обстояло  именно  так,  он
знал, куда идти. Отсюда было легко добраться до конечной цели путешествия.
     Но тут на него нахлынули сомнения. Найдет ли он нужное место? В  этой
стране дома Престонов могло и не быть. Ведь он немало прошел, но обнаружил
только роботов, здесь царила сложная машинная  цивилизация,  где  не  было
места человеку. Людям нечего  было  делать  на  этом  заводе,  который  не
нуждался ни в руках, ни в мозге человека.
     В угасающем свете дня он устроил привал на берегу реки и долго  сидел
без сна, уставившись на серебряное зеркало воды в лунном  свете  и  ощущая
свое одиночество. Столь горького и глубокого одиночества он еще никогда не
испытывал.
     Наступило утро, и он снова пустился в путь. Он найдет хотя бы  место,
где должен стоять дом Престонов. Но как он поступит, если там ничего нет?
     Он решил не думать об этом. В конце концов он заснул.
     Утром он спустился к реке и внимательнее рассмотрел  скалистый  южный
берег. Да, места явно были знакомы ему.
     Он двинулся вниз по течению и вскоре в голубой дымке различил высокую
скалу возле места слияния двух  рек,  а  за  ней  тонкую  лиловую  цепочку
холмов. Он вскарабкался повыше и долго изучал взглядом долину,  к  которой
стремился.
     Ночь он провел уже в  стороне  от  реки,  а  наутро  отыскал  долину,
которая вела к дому Престонов.
     Он прошел до  ее  половины,  прежде  чем  она  стала  ему  совершенно
знакомой. Надежда постепенно превращалась в уверенность, что  он  идет  по
знакомой земле.
     Наконец, он нашел ту заветную долину, по которой гулял  двадцать  лет
назад!
     "Теперь, - думал он, - теперь, если только на месте дом".
     Ему  становилось  плохо  при  мысли,  что  дома  не  окажется,   что,
поднявшись по последнему склону, он увидит только место, где должен стоять
дом. Рухнет последняя надежда, и он превратится в изгнанника родной Земли.
     Он отыскал тропинку и пошел по ней, глядя, как ветер колышет  высокие
травы, чьи седые венчики походили на буруны  штормового  моря.  Он  увидел
заросли диких яблонь, они не цвели - стояло лето, но  это  были  те  самые
яблони, которые он когда-то видел в цвету.
     Тропинка обогнула вершину холма.  И  Виккерс  увидел  дом.  Ноги  его
ослабели, он остановился и быстро отвел взгляд в сторону, а потом медленно
повернул голову  и  убедился,  что  не  стал  жертвой  воображения  -  дом
действительно стоял на своем месте.
     Дом стоял на своем месте.
     Он вновь двинулся вверх по тропинке, заметил, что бежит,  и  заставил
себя  замедлить  шаг.  Потом  побежал  опять  и  на  этот  раз   не   стал
останавливаться.
     Он добрался до вершины холма, где стоял дом, и замедлил шаг,  пытаясь
восстановить дыхание. И тут только подумал, на  кого  он  похож  со  своей
многодневной  бородой,  в  лохмотьях,   впитавших   всю   грязь   и   пыль
многодневного  путешествия,  в  разодранной  обуви,  привязанной  к  ногам
лоскутами от брючин,  с  остатками  брюк,  не  прикрывавших  даже  грязных
исхудавших колен.
     Он  подошел  к  белой  ограде,  окружавшей  дом,  остановился   перед
калиткой, оперся о нее и стал разглядывать дом. Дом выглядел точно  таким,
каким он помнил его, чистым, ухоженным, с тщательно подстриженным  газоном
и  цветочными  клумбами,  со  свежевыкрашенными  деревянными   частями   и
кирпичом, отшлифованным за долгие годы солнцем, ветром и дождем.
     - Кэтлин, - произнес он, с трудом шевеля пересохшими, потрескавшимися
губами. - Я вернулся.
     Он хотел представить себе, как она выглядит после долгих лет разлуки.
Не могла же она остаться девушкой семнадцати или восемнадцати  лет,  какой
он знал ее когда-то, теперь она была женщиной примерно одного  возраста  с
ним.
     Она увидит его  стоящим  у  калитки  и,  несмотря  на  его  бороду  и
лохмотья, на его  многодневное  путешествие,  узнает,  распахнет  дверь  и
пойдет по аллее навстречу.
     Дверь распахнулась, но солнце било ему прямо в глаза, и он не мог  ее
разглядеть, пока она не сошла с крыльца.
     - Кэтлин, - произнес он.
     Но это была не Кэтлин.
     Это был человек, которого он никогда не видел, - его почти обнаженное
тело блестело на солнце. Приблизившись, он спросил Виккерса:
     - Сэр, я чем-нибудь могу вам помочь?



                                    33

     Что-то раздражало в этом сверкающем на утреннем солнце человеке -  то
ли его манера двигаться, то  ли  манера  говорить.  Прежде  всего  он  был
совершенно безволосым. Ни единого волоска не было у него ни на голове,  ни
на груди. И глаза казались какими-то необычными. Они блестели так же,  как
и все тело. Кроме того, на лице не было губ.
     - Я робот, сэр, - разъяснил сверкающий  человек,  видя  растерянность
Виккерса.
     - А... - протянул Виккерс.
     - Меня зовут Айзекайя.
     - Как дела, Айзекайя? -  поспешил  спросить  Виккерс,  не  зная,  что
сказать.
     - Хорошо, - ответил Айзекайя. - У меня все  всегда  идет  хорошо.  Со
мной не может случиться ничего плохого. Благодарю вас за внимание, сэр.
     - Я надеялся кое-кого встретить  здесь,  -  сказал  Виккерс.  -  Мисс
Кэтлин Престон. Она случайно не дома?
     Он заглянул в глаза робота, но они ничего не выражали.
     Робот спросил:
     - Не желаете ли пройти в дом и подождать?
     Робот открыл перед ним калитку, отошел в сторону, и Виккерс  двинулся
вперед по кирпичной дорожке, отметив про себя,  как  посветлел  за  долгие
годы кирпич. Дом был в хорошем состоянии. Блестели свежевымытые  стекла  и
ставни, газон казался прямо-таки выбритым. На клумбах с яркими цветами  не
было ни единого сорняка, а ограда словно несла вечную охрану вокруг  дома,
ее ярко-белые столбики походили на деревянных солдат.
     Они обошли вокруг дома, робот поднялся по маленькому крылечку черного
входа, толкнул дверь и пригласил Виккерса войти.
     - Направо, сэр, - сказал  Айзекайя.  -  Присаживайтесь  и  подождите,
пожалуйста. Если вам что-нибудь понадобится - звонок на столе.
     - Спасибо, Айзекайя, - поблагодарил Виккерс.
     Для прихожей комната была слишком велика. Веселые обои, посреди стены
мраморный  камин,  увенчанный  зеркалом.  Здесь  стояла   тишина,   этакая
официальная  тишина,  которая  часто  оказывается  предвестником  решающих
событий.
     Виккерс сел на стул и застыл в ожидании.
     На что он надеялся? Что Кэтлин выскочит из дома  и  радостно  побежит
ему навстречу? И это после двадцати лет разлуки, в течение которой она  не
получила от него ни единой весточки? Он покачал головой. Он  принял  мечты
за реальность. Этого не могло быть. Это противоречило всякой логике.
     Хотя некоторые события вопреки той же логике все же  произошли.  Куда
как нелогичнее найти этот дом в этом ином мире? Однако  он  нашел  его.  И
сидел сейчас под его крышей. Не  менее  нелогичным  было  найти  позабытый
волчок и им воспользоваться. Однако благодаря этому  волчку  он  находится
здесь, сидит и прислушивается к происходящему в доме. Из соседней  комнаты
донеслись тихие голоса, и он заметил, что дверь, ведущая туда из прихожей,
слегка приоткрыта.
     Других звуков не было, утренняя тишина царила в доме.
     Он встал, подошел к окну, потом к мраморному камину.
     Кто находился в соседней комнате? Почему он ждал? Кого он  увидит  за
этой дверью и что ему скажут?
     Неслышными шагами, почти на цыпочках, он  кружил  по  комнате.  Потом
остановился возле двери, прижался  к  ней  спиной  и,  сдерживая  дыхание,
прислушался.
     Теперь он различал слова:
     - ...это будет шоком.
     Низкий хриплый голос произнес:
     - Шок неизбежен. Как бы мы ни поступали, шок неизбежен. Какие  бы  мы
ни выбирали слова, они все равно будут ранить.
     Ему ответил тягучий голос:
     - К  несчастью,  мы  можем  действовать  только  так.  Жаль,  что  их
невозможно оставлять в телах, данных им от рождения.
     Затем снова раздался деловой, уверенный, отчетливо слышимый голос:
     - Большинство андроидов реагирует неплохо. Стоит им узнать,  кто  они
такие, как они быстро оправляются от шока. Мы  должны  им  все  объяснять.
Кстати говоря, из всех троих он самый  подходящий  и  может  справиться  с
делом и в своем нынешнем теле.
     - Мне кажется, - проговорил хриплый  голос,  -  что  мы  поспешили  с
Виккерсом.
     - Фландерс  сказал,  что  это  необходимо.  Он  считает,  что  только
Виккерсу под силу обуздать Крофорда.
     Раздался голос Фландерса:
     - Уверен, что он справится. Он поздно взялся за дело, но быстро пошел
вперед. Мы не церемонились с ним. Вначале дал промашку клоп, он поймал его
и начал размышлять. Затем мы  организовали  угрозу  линчевания.  Потом  он
нашел волчок, который мы подложили ему, и принялся все сопоставлять.  Надо
подтолкнуть его еще пару раз...
     - А девушка, Фландерс? Как ее зовут?
     - Энн Картер, - ответил Фландерс. - Мы ее тоже подтолкнули, но не так
грубо, как Виккерса.
     - Как они воспримут это, - спросил тягучий голос, - когда узнают, что
они - андроиды?
     Виккерс отшатнулся от двери и медленно побрел прочь, он шел на ощупь,
ничего не видя, словно по темной, заставленной мебелью комнате.
     Добравшись до двери в вестибюль, он вцепился в притолоку.
     "Вещь, - подумал он. - Даже не человек".
     - Будь ты проклят, Фландерс, - вырвалось у него.
     И он, и Энн - вовсе не мутанты. Они не только не высшие существа,  но
и не люди. Андроиды!
     "Надо удирать, - подумал он.  -  Удирать,  скрыться.  Уйти  от  всех,
залечить раны, успокоить свой мозг и подумать, что делать дальше".
     Следовало что-то предпринять. Оставить это так было невозможно.  Надо
подумать и найти ответный ход.
     Он пересек вестибюль, приоткрыл парадную дверь и  посмотрел,  нет  ли
кого поблизости. Газон был пуст. Нигде никого.
     Он вышел, тихо прикрыв за собой дверь, спрыгнул с крыльца  и  кинулся
бежать. С ходу перемахнул через ограду и бросился дальше.
     Он не оглянулся, пока не достиг опушки, а  обернувшись,  увидел,  что
дом по-прежнему безмятежно и гордо высится на холме над долиной.



                                    34

     Итак,  он  оказался  андроидом,  искусственным  человеком,  с  телом,
созданным  из  горстки  химических  веществ  силой  разума  и  волшебством
техники. Но этой силой и волшебством владели мутанты,  ибо  мозг  обычного
человека, уроженца его родной  Земли,  до  этого  еще  не  дорос.  Мутанты
способны  были  создать  искусственного   мужчину,   наделив   его   всеми
человеческими качествами. Или искусственную женщину, подобную Энн Картер.
     Мутанты могли делать и андроидов, и роботов, и  вечмобили,  и  вечные
бритвенные лезвия, и многие  другие  вещи,  стремясь  подорвать  экономику
расы, из которой когда-то  вышли  сами.  Они  синтезировали  углеводы  для
приготовления пищи, белки для производства тел своих андроидов, они  умели
путешествовать с одной Земли на другую, на любую из Земель,  бегущих  одна
за другой по коридору времени. Они многое умели и делали. Ему даже  трудно
было себе представить, что они умели еще, как трудно было и  предположить,
что они замышляли или планировали.
     - Вы - мутант, - сообщил ему Крофорд, -  недоразвитый  мутант.  Вы  -
один из них.
     Крофорд считал, что имеет умную машину, которая может  разобраться  в
том, что происходит в вашем мозгу, но  машина  оказалась  глупой,  ибо  не
смогла отличить настоящего человека от искусственного.
     Не мутант, а мальчик на побегушках при  мутантах.  И  не  человек,  а
искусная копия.
     А сколько их, во всем похожих на меня? Сколько таких созданий  бродит
по земле, выполняя приказы своих хозяев-мутантов? За сколькими  следили  и
на скольких охотились люди Крофорда, не  подозревая,  что  идут  по  следу
искусственных созданий, а не самих мутантов? Вот где крылась разница между
нормальным человеком и мутантом, обычный человек ошибался, принимая  копию
мутанта за самого мутанта.
     Мутанты создавали человека, выпускали его на свободу,  позволяли  ему
развиваться  и  прикрепляли  к  нему  механического  шпиона  -   маленькую
искусственную мышь, которую они называли клопом и которую он разбил  своим
пресс-папье.
     Иногда они подталкивали его, но зачем? Они подбивали жителей  поселка
учинить над ним суд Линча; они подложили ему волчок, чтобы он  вспомнил  о
детстве; они позволили ему передвигаться  в  вечмобиле,  хотя  знали,  что
пользование им связано со смертельным риском.
     А что случалось с андроидом после такого шока?
     Что случалось с ними после выполнения возложенной на них миссии?
     Он  сказал  Крофорду,  что  встретится  с  ним,  когда  узнает,   что
происходит.  Теперь  он  кое-что  узнал  и  это   кое-что   должно   очень
заинтересовать Крофорда.
     Но еще существовало что-то, что будоражило его мозг и искало  выхода.
Он что-то знал, но не мог вспомнить, что именно.
     Огибая громадные деревья и ступая по мягкому  ковру  из  мха,  прелых
листьев и цветов, он пошел через лес. Здесь царила странная мирная тишина.
     Следовало разыскать Энн Картер. Сообщить ей, что происходит, и  тогда
вдвоем они найдут выход.
     Он остановился у подножия старого дуба и, глядя снизу на  его  крону,
старался привести мысли в порядок.
     Два момента казались ему главными.
     Вернуться на родную Землю.
     Отыскать Энн Картер.



                                    35

     Виккерс заметил человека лишь после того, как он заговорил.
     - Доброе утро, незнакомец, - услышал Виккерс и обернулся.
     Человек стоял в нескольких футах от него - высокий, крепко  сложенный
мужчина, одетый как фермер или рабочий,  только  на  голове  у  него  была
маленькая кепочка с длинным блестящим козырьком и  перышком.  Несмотря  на
простоту одежды, в его облике не было ничего деревенского. Перед ним стоял
уверенный в себе человек, напомнивший Виккерсу персонаж какой-то книги, но
он не мог вспомнить какой.
     На плече у человека висел колчан со стрелами, в руке он  держал  лук.
На его поясе болтались два кролика, а на брючине виднелись следы крови.
     - Доброе утро, - суховато ответил Виккерс.
     В неожиданном появлении этого человека не было ничего приятного.
     - Вы один из них? - спросил человек.
     - Кого вы имеете в виду?
     Человек весело ухмыльнулся.
     - Один из тех, кто прибыл сюда по ошибке, - пояснил он. - Прибыл и не
знает, где очутился. Я часто спрашиваю себя,  что  с  ними  произошло  бы,
приземлись  они  до  нашего  появления  здесь  или  в  какой-то  пустынной
местности.
     - Не понимаю, о чем вы говорите.
     - Вы знаете, где находитесь? - спросил человек.
     - Я думаю, это вторая Земля, - ответил Виккерс.
     Человек улыбнулся.
     - Вы угадали, - признал  он.  -  Вы  сообразительнее  других.  Многие
бродят вокруг, теряются и не верят, когда мы говорим, что они на Земле-2.
     - Ясно, - сказал Виккерс. - Это - Земля-2? А Земля-3?
     - Она подождет, пока не понадобится нам. Бесконечное множество  миров
ждет своего часа. Мы можем осваивать их  поколение  за  поколением.  Новая
Земля для каждого нового поколения, если понадобится, но они говорят,  что
очередь других миров наступит еще не скоро.
     - Они? - переспросил Виккерс. - Кто они?
     - Мутанты, - ответил человек. - Те, что  живут  в  Большом  доме.  Вы
разве не видели Большой дом?
     Виккерс из осторожности покачал головой.
     - Вы, наверное, миновали его, перейдя через хребет. Большой кирпичный
дом с белой оградой вокруг и постройками, похожими  на  амбары,  хотя  это
вовсе не амбары.
     - А что?
     - Лаборатории, исследовательские лаборатории, - сказал человек. - А в
некоторых помещениях слушают.
     - А зачем слушать в  помещениях?  Мне  кажется,  слушать  можно,  где
угодно.
     - Они слушают звезды, - разъяснил человек.
     - Они слушают... - начал Виккерс и тут же вспомнил Фландерса, который
сидел в кресле-качалке на террасе его  дома  в  Клиффвуде  и  рассуждал  о
громадных запасах знаний, накопленных в других звездных мирах,  и  о  том,
что необязательно туда лететь на ракетах, что звезд можно достигнуть силой
разума и что эти знания можно использовать.
     - Телепатия? - спросил Виккерс.
     - Конечно, - сказал человек. - Ведь они слушают не сами звезды, а  их
обитателей. Вы когда-нибудь слышали о таком идиотском занятии, как слушать
звезды?!
     - Да, слыхал, - ответил Виккерс.
     - Они заимствуют идеи у обитателей звезд. Они не могут  разговаривать
с ними. Они только слушают. Узнают, о чем те думают,  кое-что  используют,
но  многое  остается  им  непонятным.  Если  это  не  так,  помогите   мне
разобраться, мистер...
     - Меня зовут Виккерс, Джей Виккерс.
     - Очень приятно, рад с вами познакомиться, мистер Виккерс. Мое имя  -
Эйза Эндрюс.
     Он сделал шаг вперед и  протянул  руку.  Виккерс  взял  ее  и  крепко
по-дружески пожал.
     Теперь он вспомнил, где читал о  подобном  человеке.  Перед  ним  был
настоящий американский первопроходец, вооруженный длинноствольным  ружьем,
который взялся за освоение охотничьих угодий Кентукки. Он чувствовал в нем
твердость, независимость, доброе расположение духа и спокойную уверенность
в себе. И здесь,  в  лесах  Земли-2,  появился  новый  тип  первопроходца,
сильного независимого человека, который мог стать другом.
     - Это, наверное, те мутанты, которые сделали вечные бритвенные лезвия
и прочие штуковины из магазинов новинок? - невинно спросил Виккерс.
     - Вы быстро соображаете, - сказал Эндрюс. - Можете сходить через пару
дней в Большой дом и поговорить с ними.
     Он переложил лук в другую руку.
     - Послушайте, Виккерс, а вы там никого не оставили? Жену, детей?
     - Нет, - ответил Виккерс. - Ни единой души.
     - Отлично. Иначе бы мы сразу пошли в Большой дом и поговорили с ними,
и они доставили бы сюда вашу жену и детишек.  Жаль  только,  что  обратной
дороги нет, коли попал сюда. Правда, обратно возвращаться и незачем. Я  не
знаю никого, кто бы захотел вернуться.
     Он осмотрел Виккерса с ног до головы и усмехнулся.
     - Что-то вы выглядите худоватым, - сказал он. - Плохо питались?
     - Рыбой и олениной. И ягодами.
     - Хозяйка наготовила еды. Накормим вас до отвала, побреетесь, я  велю
детишкам нагреть воды, примете ванну, а потом поговорим. Нам  многое  надо
обсудить.
     Он пошел вперед, и  Виккерс  двинулся  следом  за  ним  через  густые
заросли.
     Вскоре они оказались на зеленеющем кукурузном поле.
     - Здесь я и живу, - сказал Эндрюс. - Вон  там,  у  спуска  в  долину.
Видите дымок.
     - У вас отличная кукуруза, - заметил Виккерс.
     - Уже на четверть выше колена.  А  дальше  ферма  Джека  Смита.  Если
приглядеться, можно увидеть его дом. А там  пониже  хребта  -  поля  Джона
Симмонса. У нас есть и другие соседи, но отсюда их не видно.
     Они миновали загородку из колючей проволоки и  пошли  по  полю  между
рядами кукурузы.
     - Здесь все иначе, - сказал Эндрюс, - чем на той Земле. Там я работал
на фабрике, а жил в помещении,  годном  разве  только  для  свиней.  Потом
фабрика закрылась, денег не стало.  Я  пошел  к  людям  из  "Углеводов"  и
получил у них продукты. Потом домохозяин выгнал нас на улицу,  я  пошел  к
этим участливым людям снова и рассказал, что случилось. Я не знал, чем они
могут помочь, и, по правде говоря, не надеялся на их помощь,  ведь  они  и
так сделали больше, чем я просил. Но,  кроме  них,  мне  не  к  кому  было
обратиться. А дня через два пришел человек и рассказал нам про это  место,
правда, он не сказал, где оно находилось на самом  деле.  Он  сказал,  что
знает место, где  нужны  поселенцы.  Он  сказал,  что  это  новые,  только
открытые территории, и что земля там ничья и что мне помогут устроиться  и
вместо крохотной квартирки в вонючем бараке у меня будет дом. И я  сказал,
что согласен. Они предупредили,  что  вернуться  оттуда  невозможно,  а  я
спросил, какой сумасшедший захочет сюда возвращаться.  Я  сказал,  что  мы
поедем куда угодно, и вот мы тут.
     - Вы ни о чем не жалеете? - спросил Виккерс.
     - Это было, - ответил Эндрюс, - самым  счастливым  событием  в  нашей
жизни. Чистый воздух для детишек, полно еды и места, где жить,  и  никаких
домовладельцев.  Никаких  долгов  и  никаких   налогов.   Совсем   как   в
исторических книгах.
     - Исторических книгах?
     - Вы должны знать. Про открытие Америки и первопроходцев. Пожалуйста,
бери землю. Сколько хочешь. На всех хватит, а уж какая она  плодородная  -
бросишь горсть зерен - и на тебе урожай. Земля для полей, лес для костра и
для строительства, а когда пойдешь вечером прогуляться, глянешь  на  небо,
оно чистое-чистое, и звезды сверкают, и воздух такой свежий, что  обжигает
ноздри.
     Эндрюс повернулся и взглянул на Виккерса блестящими глазами.
     - Это самое счастливое, что было у  меня  в  жизни,  -  повторил  он,
словно боясь, что Виккерс будет возражать.
     - А мутанты? - спросил Виккерс. - Они вам не надоедают? Не  командуют
вами?
     - Они только  помогают.  Одного  робота  присылают,  чтобы  помочь  в
работе, а другой робот ходит к нам девять месяцев в году и  учит  детишек.
Робот-учитель для каждой семьи. Что вы на это  скажете?  Свой  собственный
учитель, совсем как семейный воспитатель у богачей на той Земле.
     - А они вас не раздражают? Вы не чувствуете,  что  они  выше  вас  по
развитию? Вы не испытываете к ним ненависти за то, что они умнее вас?
     - Сэр, - сказал Эндрюс, - не дай бог кто-нибудь из наших услышит ваши
слова. Вам не поздоровится. Когда мы попали сюда, они нам  все  объяснили.
Они изложили нам свою док... доктор...
     - Доктрину.
     - Вот-вот. Они объяснили, как обстоят дела. Они изложили нам правила,
их не так много.
     - В частности, не иметь огнестрельного оружия, - сказал Виккерс.
     - Это одно из правил, - согласился Эндрюс. - А откуда вы знаете?
     - Вы охотились с луком.
     - А если вы не поладите с кем-то или поссоритесь, вы идете в  Большой
дом и они разрешают ваши разногласия. Если вы заболеете, вы сообщаете  им,
и они присылают доктора и все, что нужно. Большинство правил вам только на
пользу!
     - А как обстоят дела с работой?
     - Работой?
     - Вы должны зарабатывать деньги?
     - Пока нет, - сказал Эндрюс.  -  Мутанты  дают  нам  все,  в  чем  мы
нуждаемся. Мы только должны обрабатывать  землю,  чтобы  иметь  пищу.  Они
называют это... сейчас  припомню  это  слово,  да,  пасторально-феодальным
периодом. Вы когда-нибудь слыхали такое слово?
     - Но у них есть заводы, - настаивал Виккерс, не обращая  внимания  на
вопрос. - Там, где производят вечные лезвия и прочие вещи. Им  нужны  люди
для работы там?
     - Они используют роботов. Недавно они начали делать машины  -  вечные
автомобили. Тут есть один завод. Но все  делают  роботы.  Вы  знаете,  что
такое робот?
     Виккерс утвердительно кивнул.
     - Еще один вопрос. А как обстоят дела с аборигенами?
     - Аборигенами?
     - Ну, жителями этой Земли. Если они есть.
     - Здесь никого нет, - сказал Эндрюс.
     - Но ведь во всем остальном эта  Земля  похожа  на  другую  Землю,  -
настаивал Виккерс. - Деревья, реки, животные...
     - Нет, здесь нет аборигенов, - убеждал  Эндрюс.  -  Ни  индейцев,  ни
других.
     "Вот где, - подумал Виккерс, - кроется отличие этой Земли". Маленькая
деталь, которая коренным образом меняет все. Когда-то произошло нечто, что
помешало дальнейшему росту  человека,  какой-то  незначительный  инцидент.
Просто не блеснула очередная  искорка  разума.  А  потом  здесь  никто  не
высекал искры из камня, не обращал этот камень в орудие, ни в одной грубой
душе не зажглось яркой радости, радости, которая  спустя  некоторое  время
превратилась в песню, или в картину, или в роман, или в поэму...
     - Вот мы и дома, - сказал Эндрюс.
     Они миновали изгородь и пересекли лужайку перед домом.
     Их встретил веселый гомон, и полдюжины ребятишек  скатилось  с  холма
вместе со стаей  лающих  собак.  В  дверях  бревенчатого  дома  показалась
женщина и посмотрела в их сторону, рукой  прикрыв  глаза  от  солнца.  Она
приветливо помахала им, Эндрюс тоже махнул в  ответ,  и  тут  их  окружила
стайка галдящих ребят и лающих собак.



                                    36

     Его разместили на чердаке над кухней. Он лежал нагишом  в  постели  и
слушал, как от  ветра  погромыхивает  кровля  над  головой.  Повернувшись,
почувствовал, как шуршит кукурузная шелуха в матрасе, и уткнулся  лицом  в
подушку, набитую гусиным пухом.
     Он наслаждался чистотой своего тела. На очаге во  дворе  ему  согрели
воды, и он долго плескался в лохани позади дома. Он отмокал в горячей воде
и яростно намыливал тело, слушая Эндрюса, который сидел рядом  на  бревне.
Во дворе играли ребятишки, а псы спали, растянувшись на солнце и время  от
времени подергиваясь, чтобы отогнать назойливых мух.
     Он хорошо поел. Даже дважды, вкус такой  пищи  он  позабыл  за  время
скитаний. Он ел кукурузный хлеб, и сорго, и нежных кроликов, поджаренных в
сметане  с  молодым  картофелем  и  овощами  на  дымящейся  сковороде,   и
кресс-салат, сорванный в источнике рядом с  домом,  а  на  ужин  ему  дали
свежие, только что снесенные яйца.
     Эндрюс обкорнал ему ножницами бороду, потом  он  брился  в  окружении
глазеющих на него ребятишек.
     В сумерках они с Эндрюсом  сидели  на  ступеньках,  тихо  беседуя,  и
Эндрюс сказал, что знает хорошее место для постройки дома - славное  место
на противоположном склоне холма с источником и ровной площадкой у излучины
ручья, годной для поля. Там был лес для постройки дома - высокие  стройные
деревья, и Эндрюс сказал, что поможет срубить их.  А  когда  бревна  будут
обтесаны, соседи  помогут  поставить  дом.  Джек  наварит  кукурузы,  Джон
принесет свою скрипку, и они весело отпразднуют новоселье. А  если  соседи
не справятся с работой, то можно обратиться за помощью в  Большой  дом,  и
мутанты пришлют роботов. Но Эндрюс считал, что их помощь  не  понадобится.
Он сказал, что соседи приятные люди и всегда готовы помочь и рады прибытию
новых семей.
     А  когда  дом  будет  выстроен,   говорил   Эндрюс,   Виккерс   может
познакомиться с дочерьми Симмонса и выбрать какую-то  из  них:  девушки  -
одна лучше другой. Эндрюс толкнул Виккерса локтем в бок  и  заговорщически
расхохотался, а Джин, жена Эндрюса, которая на минуту присела рядом с ним,
смущенно улыбнулась и снова отправилась к детям.
     После ужина Эндрюс с гордостью показал ему книги, стоящие на полках в
гостиной, и сказал, что читает их, хотя раньше никогда  не  читал,  потому
что не было ни желания, ни времени. Виккерс нашел среди авторов  Гомера  и
Шекспира, Монтеня и Джейн Остин, Торо и Стейнбека.
     - Вы на самом деле читаете все это? - спросил Виккерс.
     Эндрюс утвердительно кивнул.
     - Читаю, и многие книги мне нравятся.  Иногда  туговато  идет,  но  я
продолжаю читать. Джин предпочитает Остин.
     - Нам здесь хорошо, - продолжал Эндрюс. - Мы никогда так не  жили.  -
Джин улыбкой подтвердила его слова.
     "Да,   жить   здесь   здорово",   -   признал   про   себя   Виккерс.
Идеализированная и воспетая в книгах жизнь американских первопроходцев  со
всеми ее преимуществами, но без опасностей и трудностей.  Здесь  процветал
своего рода феодализм, и Большой дом, словно замок,  с  отеческой  заботой
опекал  окрестные  земли,   которые   кормили   нашедших   здесь   счастье
переселенцев. Самое время и ему передохнуть и набраться сил.  Здесь  царил
мир. Никто не говорит о войне, чтобы ее начать или предотвратить.
     Как сказал Эндрюс,  пасторально-феодальная  стадия.  А  какая  стадия
наступит за ней?  Пасторально-феодальная  стадия  -  пауза  для  отдыха  и
раздумий,  для  приведения  в  порядок  мыслей,  для  возобновления  связи
человека с землей, период подготовки к развитию цивилизации, которая  была
бы совершеннее предыдущей.
     Они находились на одной из многих земель. А сколько их следовало друг
за другом? Тысячи, миллионы? И все они были открыты для людей.
     Замысел мутантов показался ему ясным, как на ладони,  во  всей  своей
простоте и жестокости. И он вполне мог удастся.
     На одной Земле все  складывалось  неудачно.  Где-то  на  долгом  пути
своего развития человек свернул в сторону и пошел по  неверному  пути.  Он
был наделен и умом, и талантом, и добротой, но ум и  талант  обратились  в
свою противоположность, а доброта - в эгоизм.
     Эти славные люди заслуживали  спасения.  Но  спасти  их  можно  было,
вырвав из привычного окружения, нарушив сложившиеся связи и представления.
Не существовало иного  пути  покончить  с  ненавистью,  завистью  и  злом,
укоренившимися в сознании за многие поколения.
     И сделать это можно было, разрушив мир, в котором они жили. Но взамен
следовало создать лучший мир.
     Для осуществления этой идеи необходима была  четкая  программа,  план
действий.
     Первым делом следовало разрушить экономическую основу.  И  ее  решили
разрушить с помощью вечмобилей, вечных лезвий и  синтетических  углеводов.
Достигнуть уничтожения промышленности  решили,  пустив  в  производство  и
выбросив на рынок предметы, которые невозможно воспроизвести и с  которыми
нельзя  конкурировать.  А  стоило  разрушить  промышленность,  как   война
становилась почти невозможной и цель оказывалась  наполовину  достигнутой.
Правда, это было сопряжено с  чудовищной  безработицей.  И  людей  кормили
синтетическими углеводами и завлекали на другие Земли. Не хватит места  на
Земле-2, можно использовать Землю-3,  а  может,  и  Землю-4,  чтобы  никто
никому не мешал. На  новых  Землях  все  начинали  сначала  и  можно  было
избежать ошибок и предотвратить опасности, которые в течение веков вели  к
кровопролитиям на старой Земле.
     На новых Землях становились возможными любые формы цивилизации. Можно
было экспериментировать, создавая одну цивилизацию на  Земле-2,  несколько
отличную от нее - на Земле-3, совсем иную - на Земле-4.  Столетия  спустя,
сравнив эти цивилизации, обработав все данные  и  выделив  каждую  ошибку,
можно было внести поправки. Так со временем удастся  подойти  к  наилучшей
форме.
     На Земле-2 первым  шагом  стала  пасторально-феодальная  цивилизация.
Здесь создали место для передышки, место  для  воспитания  и  размышлений.
Кое-что изменится или будет изменено. Сыновья человека, под чьей крышей он
нашел приют, построят себе лучший дом и, наверное, пожелают, чтобы их поля
обрабатывали роботы, они оставят себе больше досуга, а народ,  у  которого
есть досуг,  энергия  которого  направляется  добрыми  намерениями,  может
построить рай и на одной Земле и на многих Землях.
     В газетной статье, которую он прочел однажды  утром,  -  неужели  это
случилось всего несколько дней назад? - говорилось, что власти обеспокоены
массовым исчезновением людей. Автор ее писал, что бесследно исчезают целые
семьи. Единственное, что между ними было общего - это крайняя бедность.  И
именно их, самых  обездоленных  людей,  лишенных  крова,  работы,  нередко
больных, в первую очередь переселяли на новые Земли, следующие за неуютной
Землей.
     А те, кто останется на старой Земле, освободившись от  нежелательного
соседства, найдут свой путь и тоже построят лучшую жизнь.
     "Прекрасную, - подумал он. - Прекрасную, но как  быть  с  андроидами?
Однако начнем сначала".
     Мутанты  были  всегда.  Не  будь  их,  человек  навсегда  остался  бы
маленьким  пугливым  животным,  скрывающимся  в  джунглях,   лазающим   по
деревьям, животным трусоватым и незаметным.
     В результате мутации на передних конечностях появился большой  палец,
который противостоял остальным пальцам.  В  результате  мутаций  маленький
мозг стал сообразительнее. Одна мутация позволила овладеть  огнем.  Другая
привела к изобретению колеса.  Третья  -  к  луку  и  стрелам.  И  так  от
тысячелетия к тысячелетию. От мутации к мутации росла лестница, по которой
взбиралось человечество.
     Но существо, которое покорило огонь, не знало,  что  оно  мутант.  Не
знали этого и изобретатель колеса и первый лучник.
     Во все века существовали мутанты, которые и не  подозревали  о  своих
отличиях от остальных, - люди, которым все удавалось  лучше,  чем  другим:
великие дельцы, великие государственные деятели, великие писатели, великие
художники, они стояли настолько выше других, что на  общем  фоне  казались
гигантами.
     Может, и не все они, но большинство  из  них  были  мутантами.  А  их
превосходство по сравнению с возможностями сводилось к минимуму,  так  как
они ограничивали себя, приспосабливаясь  к  социальному  и  экономическому
уровню обычных людей. Их способность приспосабливаться и казаться  меньше,
чем есть на самом деле, также говорила об их превосходстве. И хотя  успехи
этих людей по меркам обычного человека были велики, превосходство  это  не
было всепобеждающим: они не могли обнаружить своего  истинного  состояния,
так как не были бы поняты.
     А вдруг человек осознал то, что он  мутант,  и  получает  неоспоримое
свидетельство этого, что происходит тогда?
     Предположим, человек обнаруживает в  себе  способность  читать  мысли
разумных  существ,  населяющих  планеты  иных  Солнечных   систем.   Такая
способность явится бесспорным доказательством мутации.  Если,  общаясь  со
звездами, человек почерпнет какую-то ценную информацию, к примеру, принцип
действия машины, работающей без трения,  он  больше  уже  не  сможет  жить
по-старому, оставаясь на своем прежнем месте. Осознав  свою  сущность,  он
почувствует необходимость идти своим непроторенным путем.
     Или, допустим, человека приведет в ужас услышанное на звездах. И вот,
ощутив свое одиночество, такой человек испытывает необходимость поделиться
полученной информацией, почерпнутой в глубинах пространства. Он  приступит
к поискам подобных себе мутантов, которые смогут его понять. Это непросто,
но он находит их. Сначала одного, а потом и других. Пусть не все они могут
"беседовать" со звездами, но  у  них  есть  иные  таланты.  Одни  окажутся
"богами" в электронике, другие постигнут смысл странной  связи  времени  и
пространства, допускающей наличие многих миров, следующих один  за  другим
бесконечной и чудесной чередой.
     И среди них окажутся женщины. Сообщество  мутантов  станет  расти  за
счет рождения детей с закрепленными свойствами родителей,  так  что  через
несколько  десятилетий  уже  сотни  неординарных   людей   поставят   свои
способности на службу общему делу.
     Используя информацию со  звезд  и  собственные  таланты,  они  смогут
получить  средства  для  продолжения  своих  работ.  Сколько  используемых
повседневно товаров создано расой мутантов на сегодняшний день?
     Со временем организация мутантов разрастется, их деятельность  станет
заметной, и им придется искать надежное убежище, чтобы успешно  продолжать
свою работу. А что может быть надежнее, чем другой мир?
     Лежа на матрасе из кукурузной шелухи и уставясь  в  темноту,  Виккерс
восхищался силой своего воображения, хотя, строго говоря, это нельзя  было
назвать воображением, это было что-то, что он уже знал прежде.  Но  откуда
он мог это знать?
     Быть может, секрет крылся в особенности его мозга  андроида?  Или  он
узнал все это в какой-то период жизни и  напрочь  забыл,  как  забыл  свое
путешествие восьмилетним мальчишкой в сказочную звездную страну? А  может,
он обладал наследственной памятью,  переходящей  к  ребенку  от  родителей
подобно инстинкту. Но ведь у андроида не могло быть родителей.
     У него не было родителей, он не принадлежал к какой-либо человеческой
расе, будучи лишь карикатурой  на  человека,  созданной  для  определенной
цели, которой он пока не знал.
     Какую миссию могли  возложить  на  него  мутанты?  Какие  способности
использовать?
     Он был уязвлен - употребить его для выполнения неизвестных ему задач.
И Энн служила для каких-то целей, о которых и не подозревала.
     За производством вечмобилей, вечных лезвий,  синтетических  углеводов
крылись грандиозные цели.  В  планы  мутантов  входило  спасение  и  новое
становление сообщества людей, идущих по  неверному  пути.  Они  стремились
создать мир или миры, где война не только будет объявлена вне закона, но и
станет попросту невозможной, где не будет места страху и  неуверенности  в
завтрашнем дне.
     Но какова роль, которую предназначили  в  этой  программе  ему,  Джею
Виккерсу?
     В доме, где его  приютили,  закладывались  основы,  может,  несколько
примитивные, этой программы. Через два-три поколения  потомки  этой  семьи
созреют для машин и прогресса, достойных человека.
     Мутанты отнимут у человечества опасные игрушки и припрячут  их,  пока
его дети не станут настолько мудрыми,  чтобы  не  поранить  ими  себя  или
соседа. Они отнимут у малыша игрушки  подростка,  которые  в  младенческих
руках могут причинить зло, а когда ребенок повзрослеет, они вернут ему эти
игрушки, наверняка улучшив их.
     И  будущая  цивилизация,  направляемая  мутантами,   уже   не   будет
механистической цивилизацией, это будет цивилизация, построенная  на  иных
социальных и экономических основах, на духовном и художественном  началах,
и в  ней  найдется  место  для  машин.  Мутанты  поддержат  пошатнувшегося
человека, вернут ему давно утерянное равновесие, и  годы,  потраченные  на
эту  переделку,  не  пропадут  даром,  они   сторицей   окупятся   будущим
человечества.
     А если это только мечты, ничего не значащий сон  наяву?  Куда  важнее
теперь то, что совершит он, андроид по имени Джей Виккерс.
     Но,  прежде  чем   что-то   предпринять,   следовало   лучше   понять
происходящее, располагая фактами. Ему нужна  была  информация,  но  он  не
получит ее, если останется на чердаке в доме новых первопроходцев, где так
хорошо отдыхать на матрасе из кукурузной шелухи.
     Он мог получить нужную информацию лишь в одном месте.
     Он бесшумно встал с постели и в темноте стал  на  ощупь  искать  свои
лохмотья.



                                    37

     Дом стоял с темными окнами, залитый лунным светом, и  на  его  фасаде
чернели тени деревьев. Виккерс замер перед калиткой,  стараясь  вспомнить,
как здесь все выглядело тогда. Он вспоминал, как свет луны оттенял белизну
колонн, придавая им призрачную красоту,  какие  слова  они  говорили  друг
другу...
     Но все умерло и было погребено - осталась лишь горечь  сознания,  что
он только жалкое подобие человека.
     Он открыл калитку, прошел по аллее и поднялся по ступеням.  Шаги  его
были так звонки в этой тишине лунной ночи, что, казалось, их  слышит  весь
дом.
     Он нашел кнопку звонка, нажал ее  указательным  пальцем  и  застыл  в
ожидании, как в прошлый раз. Но теперь  он  не  ждал  Кэтлин,  которая  бы
распахнула дверь ему навстречу.
     В холле блеснул свет,  и  через  стекло  он  увидел  человекоподобное
создание, которое направлялось  к  нему.  Дверь  открылась,  он  вошел,  и
поблескивающий робот, неловко склонившись перед ним, произнес:
     - Добрый вечер, сэр.
     - Вы Айзекайя? - спросил Виккерс.
     - Айзекайя, сэр, - подтвердил робот. - Вы видели меня утром.
     - Я гулял, - сказал Виккерс.
     - Если желаете, я покажу вам вашу комнату.
     Робот повернулся и стал подниматься  по  винтовой  лестнице.  Виккерс
последовал за ним.
     - Превосходная ночь, сэр, - произнес робот.
     - Да, чудная.
     - Вы голодны, сэр?
     - Нет, спасибо.
     - Я могу принести вам поесть, если вы не ели, - предложил Айзекайя. -
Кажется, еще осталась курица.
     - Нет, - сказал Виккерс. - Спасибо.
     Айзекайя открыл дверь и  включил  свет,  затем  отошел  в  сторону  и
пригласил Виккерса войти.
     - Быть может, - спросил Айзекайя, - вы хотите пить?
     - Чудесная мысль, Айзекайя. Шотландского виски, если можно.
     - Минуточку, сэр. Пижамы лежат в третьем  ящике  сверху.  Может,  они
великоваты, но вам подойдут.
     Он нашел почти новые пижамы, уродливые и слишком просторные,  но  это
было лучше, чем ничего.
     В уютной комнате стояла  широкая  кровать,  покрытая  белым  стеганым
покрывалом, а на окнах висели белые  занавески,  колыхавшиеся  от  ночного
ветерка. Он уселся на стул в ожидании Айзекайи и  впервые  за  много  дней
ощутил усталость. Сейчас он выпьет виски, заберется  в  постель,  а  утром
шумно сойдет вниз и потребует объяснений.
     Дверь открылась.
     Но это был не Айзекайя, вошел Гортон Фландерс в  малиновом  халате  и
шлепанцах, которые хлопали при каждом его шаге. Он пересек комнату, сел на
второй стул и посмотрел на Виккерса с легкой улыбкой.
     - Итак, вы вернулись, - начал он.
     - Я вернулся, чтобы выслушать  вас,  -  произнес  Виккерс.  -  Можете
начинать.
     - Почему бы и нет, - согласился Фландерс. - Ради этого я и встал. Как
только Айзекайя сообщил мне о вашем возвращении, я понял,  что  вы  хотите
поговорить со мной.
     - Я не хочу говорить. Я хочу выслушать вас.
     - О да, конечно. Говорить действительно должен я.
     - И не о запасах знаний на иных  мирах,  которые  вы  столь  красочно
живописали, а о гораздо более земных делах.
     - О чем, к примеру?
     - К примеру, о том, что я - андроид, как и Энн  Картер.  О  том,  кто
такая Кэтлин Престон. Существует ли она в действительности  или  только  в
моей памяти? Если существует на самом деле, где она сейчас? И  наконец,  о
моей роли во всей этой истории и о ваших намерениях.
     Фландерс кивнул.
     - Неплохо. Вы умудрились задать именно те вопросы, ответ  на  которые
не принесет вам удовлетворения.
     - Должен вам сообщить, - сказал  Виккерс,  -  что  на  той  Земле  на
мутантов ведется охота, их убивают, магазины технических новинок разбиты и
разграблены, обычные люди готовы к борьбе. Я явился сюда,  считая,  что  я
мутант.
     - Вы и являетесь мутантом, уверяю вас, Виккерс, особый тип мутанта.
     - Мутант-андроид.
     - Вы невозможны, - сказал Фландерс. - Отбросьте горечь...
     - Да, конечно, я испытываю горечь, - перебил  Виккерс.  -  А  как  же
иначе? Сорок лет я считал себя человеком и вдруг узнаю, что не являюсь им.
     - Глупец, - сказал Гортон Фландерс, - вы сами не знаете, кто вы.
     Айзекайя, постучав в дверь, вошел с подносом  в  руках.  Он  поставил
поднос с двумя стаканами содовой, кубиками льда и пинтой виски на стол.
     - А теперь, - продолжил Фландерс более высоким голосом,  -  мы  можем
поговорить как разумные существа. Не знаю, чем это объяснить,  но  человек
становится более цивилизованным, как только берет в руки стакан.
     Он сунул руку в карман  халата,  достал  пачку  сигарет  и  предложил
Виккерсу. Виккерс протянул руку за сигаретой и  обратил  внимание,  что  у
него дрожат  пальцы.  До  сих  пор  он  не  замечал,  в  каком  напряжении
находится.
     Фландерс щелкнул зажигалкой и дал ему прикурить. Виккерс затянулся.
     - Хорошо, - произнес он. - Сигареты кончились  у  меня  на  четвертый
день.
     Он курил, наслаждаясь ароматом табака и ощущая, как  спадает  нервное
возбуждение, и смотрел на готовящего напитки Айзекайю.
     - Я слышал ваш  утренний  разговор,  -  сказал  Виккерс.  -  Айзекайя
впустил меня, и я был свидетелем вашей беседы в соседней комнате.
     - Знаю, - сказал Фландерс.
     - Так все это было разыграно?
     - Абсолютно все, -  весело  подтвердил  Фландерс.  -  Каждое  ранящее
слово.
     - Вы хотели дать мне понять, что я андроид?
     - Именно так.
     - И мышь вы подослали?
     - Мы решили вывести вас из состояния равновесия, - сказал Фландерс. -
А мышь выполняла определенную задачу.
     - Она шпионила за мной?
     - Еще как. Мышь оказалась превосходным шпионом.
     - Меня безмерно возмутило, что вы внушили жителям Клиффвуда, будто  я
- виновник вашей смерти.
     - Следовало вынудить вас уехать оттуда и вернуться  в  страну  вашего
детства.
     - А откуда вы могли знать, что я поеду туда?
     - Друг мой, вы когда-нибудь задумывались о способности  предчувствия?
Я не говорю о предчувствии, которое позволяет вам сделать верную ставку на
бегах или угадать погоду назавтра. Нет, я говорю о предчувствии  в  полном
смысле этого слова. Я говорю о способности интуитивно предвидеть результат
воздействия ряда факторов, о способности точно знать, что  произойдет,  не
размышляя о связи этих факторов между собой. Такая способность равнозначна
чтению будущего.
     - Конечно. Я не мог не задумываться над этим.  Особенно  в  последнее
время.
     - И сделали выводы?
     - Кое-какие. Но...
     - Вы,  наверное,  сочли  подобную  способность  обычным  человеческим
свойством, не получившим должного развития. Вы решили, что мы  подозревали
о его существовании, но его  развитие  происходит  очень  медленно  и  оно
находится в резерве, ожидая своего времени.
     - Примерно так, но...
     - Именно теперь оно нам понадобилось, - прервал его Фландерс. - Таков
ответ на ваш вопрос. У нас было предчувствие, что вы туда направитесь.
     - Вначале я подозревал Крофорда, но оказалось, что он  здесь  ни  при
чем.
     Фландерс утвердительно кивнул головой.
     - Крофорд не мог этого сделать. Он слишком нуждается в вас  и  потому
не стал бы вас запугивать. Здесь ваше предчувствие вас подвело.
     - Боюсь, что нет.
     - Ваши предчувствия не эффективны, - сказал Фландерс, - потому что вы
не верите в них. Вы пока остаетесь в мире логики  и  доверяете  логическим
рассуждениям,  которые  были  характерны  еще  для   пещерного   человека.
Рассматривать проблему под  всеми  углами  зрения,  взвешивать  все  за  и
против,  словно  решается  арифметическая  задача.  Вы  не  верите   вашим
предчувствиям, и в этом кроется ваша ошибка.
     "Да, именно в этом", - подумал Виккерс. У него было предчувствие, что
волчок следует запустить на террасе дома Престонов. Тогда ему не  пришлось
бы долгие дни идти через  пустынную  страну  второго  мира.  У  него  было
предчувствие, что он должен прислушаться  к  совету  Крофорда  не  трогать
вечмобиль. Тогда он избавил бы себя от многих неприятностей. Но,  когда  у
него появилось предчувствие, что он должен  отыскать  волчок,  он  тут  же
бросился на его поиски.
     - Как много вы знаете? - спросил Фландерс.
     Виккерс отрицательно покачал головой.
     - Немного, - признался он.  -  Я  знаю,  что  существует  организация
мутантов. Что она действует несколько лет и что  человечество  отклонилось
от привычного пути, как вы  говорили  мне  однажды  вечером  в  Клиффвуде.
Организация ушла в подполье, на  эти  миры,  потому  что  ее  деятельность
приняла широкий размах и стала привлекать внимание.  У  вас  есть  заводы,
которые производят товары, подрывающие экономику  старого  мира.  Я  видел
один из них. Там трудятся роботы. Скажите, а на самом деле только роботы?
     Фландерс засмеялся.
     - Конечно. Мы лишь говорим им, что нам надо.
     - А потом эта история со слушанием звезд.
     - Мы почерпнули у тамошних обитателей много хороших  идей,  -  сказал
Фландерс. - Но не все из нас способны слушать звезды. Только  некоторые  -
это врожденный талант, телепатия. И как я говорил вам в тот вечер, не  все
можно  использовать.  Иногда  мы  имеем  только  отправную  точку  и   все
разрабатываем сами.
     - А каковы ваши цели? Что вы намерены сделать?
     - Этого я вам сказать не могу.  Все  время  открывается  масса  новых
возможностей, появляются  новые  направления.  Мы  так  близки  ко  многим
великим открытиям. К примеру, бессмертие. Один из слушающих...
     - Вы имеете в виду, - перебил Виккерс, - вечную жизнь?
     - Почему бы и нет?
     "И в самом деле, - подумал Виккерс, - почему бы и  нет?  Если  у  вас
есть вечные лезвия и вечные лампочки, почему бы и не иметь  вечной  жизни?
Зачем останавливаться на полпути?"
     - А андроиды? - спросил он. - Какова роль андроидов вроде меня?  Ведь
роль андроида не может быть столь ответственной?
     - Для андроидов есть свое поле деятельности, - сказал Фландерс.  -  В
частности, ваша работа - Крофорд.
     - Что я должен сделать с Крофордом?
     - Остановить его.
     Виккерс рассмеялся.
     - Я? Вы знаете, что стоит за его плечами?
     - Я знаю, что стоит за вашими.
     - Просветите меня.
     - Предчувствие,  развитое  в  самой  высшей  степени.  Такой  остроты
предчувствия нет ни у одного человеческого  существа.  У  вас  выше  всего
развитое и менее всего используемое предчувствие.
     - Подождите. Вы забываете, что я не человек.
     - Вы были им, - сказал Фландерс. - И снова станете.  Когда  мы  взяли
вашу жизнь...
     - Как взяли мою жизнь?
     - Содержимое вашей жизни, - разъяснил Фландерс, - то, что  называется
душой,  мысли,  впечатления,  реакции,  которые  присущи  Джею   Виккерсу,
подлинному Джею Виккерсу в возрасте восемнадцати лет. Мы как  бы  перелили
содержимое из одного сосуда в другой. Мы переместили вас из вашего тела  в
тело андроида, а ваше настоящее тело храним  до  того  времени,  когда  вы
сможете вернуться в него.
     Виккерс чуть не вскочил со стула.
     Фландерс успокоил его движением руки.
     - Сидите. Вы спросите, зачем мы это сделали?
     - А вы мне ответите, - сказал Виккерс.
     - Конечно, отвечу. Когда вам было восемнадцать лет, вы не подозревали
о своем даре. И мы не в силах были на это повлиять. Если бы мы сказали вам
об  этом,  это  ничего  бы  не   дало,   вам   следовало   осознать   себя
самостоятельно.  Мы  считали,  что  процесс  займет  пятнадцать  лет,   он
затянулся за двадцать, а вы все еще окончательно не пробудились.
     - Я мог бы...
     - Да, - сказал Фландерс, - вы могли  бы  расти  в  вашем  собственном
теле, но существовал еще один фактор  -  наследственная  память.  В  ваших
генах запечатлена еще одна мутация, встречающаяся столь же  редко,  как  и
телепатия. Нам хотелось, чтобы к моменту появления у  Виккерса  детей,  он
полностью осознал, что собой представляет и каким даром наделен.
     Виккерс вспомнил, как задумался о возможностях наследственной памяти,
когда лежал  на  чердаке  дома  Эндрюса.  Наследственная  память,  память,
переходящая от отца к сыну. Теперь он понял ее  механизм.  Когда  он  стал
взрослым и - он  не  мог  подыскать  более  верного  слова  -  пробудился,
наступил момент узнать или вспомнить о ней.
     - Итак, - сказал Виккерс, -  вы  хотите  использовать  этот  мой  дар
против Крофорда, хотите, чтобы у меня появились дети,  наделенные  тем  же
даром.
     Фландерс утвердительно кивнул.
     - Думаю, мы поняли друг друга.
     - Да, - согласился  Виккерс.  -  Прежде  всего  я  должен  остановить
Крофорда. Это нелегкая задача. А какова будет плата?
     - Нам есть чем отплатить вам, - сказал Фландерс.  -  И  думаю,  форма
оплаты заинтересует вас. Вы спрашивали о Кэтлин Престон. Вас интересовало,
существовала ли она, и я могу  вам  ответить,  что  существовала.  Кстати,
сколько вам было лет, когда вы с ней познакомились?
     - Восемнадцать.
     Фландерс кивнул.
     - Прекрасный возраст. - Он глянул на Виккерса. - Не так ли?
     - Нам тоже так казалось.
     - Вы любили ее, - сказал Фландерс.
     - Да, любил.
     - И она любила вас?
     - Думаю, любила, - сказал Виккерс. - Я не уверен в  этом  сейчас.  Но
думаю, что любила.
     - Вы можете удостовериться в этом.
     - Вы хотите сказать, что она здесь?
     - Нет, - ответил Фландерс, - здесь ее нет.
     - Но вы...
     -  Когда  вы  выполните  работу,  вы   сможете   вернуться   в   свое
восемнадцатилетие.
     - Такова ваша плата? Значит, вернуться  в  свое  тело  и  начать  все
сначала. Снова стать восемнадцатилетним...
     - Это вас не привлекает?
     -  Думаю,  да,  -  сказал  Виккерс.  -   Поймите,   Фландерс,   мечты
восемнадцатилетнего юноши растаяли. Они были убиты  в  теле  сорокалетнего
андроида. Иметь физически восемнадцать лет еще не все. Грядущие годы и то,
что они обещают, и мечты, и любовь, которые идут рядом с тобой  по  веснам
жизни.
     - Восемнадцать лет, - напомнил Фландерс. - Восемнадцать лет и надежда
на бессмертие, и семнадцатилетняя Кэтлин.
     - Кэтлин?
     Фландерс кивнул.
     - Так же как и прежде? - усомнился Виккерс. - Но так не  может  быть,
Фландерс. Я чувствую фальшь. Ведь что-то исчезло, улетучилось.
     - Все будет точно так же, - уверенно сказал Фландерс. - Словно  и  не
было всех этих лет.



                                    38

     Все-таки он был мутантом, только в облике андроида, и, как только ему
удастся остановить Крофорда, он снова  превратится  в  восемнадцатилетнего
мутанта, влюбленного в семнадцатилетнюю мутантку, и у них  будет  надежда,
что бессмертие станет явью при их жизни. А если так произойдет, то  они  с
Кэтлин смогут вечно совершать прогулки по заветной долине и у них  родятся
дети-мутанты, наделенные  исключительным  даром  предвидения,  и  все  они
проживут такую жизнь, какой  могли  бы  позавидовать  все  языческие  боги
старой Земли.
     Он откинул одеяло, вылез из постели и подошел к окну. Застыв у  окна,
он смотрел на залитую лунным светом долину, по которой когда-то  гулял,  и
видел пустынное место, которое навсегда останется  пустынным,  что  бы  ни
произошло.
     Более двадцати лет он лелеял мечту, и  вот,  когда  она  почти  стала
явью, понял, как она потускнела с годами: невозможно вернуться в тот  день
1956 года, человек не в силах вернуть ушедшее.
     Нельзя стереть прожитые годы, их нельзя собрать,  сложить  в  уголок,
оставить там и уйти. Их можно упрятать в глубины памяти и забыть  там,  но
наступит день и воспоминания вернутся. И тогда вам  станет  ясно,  что  вы
прожили не одну, а две жизни.
     Это и тревожило - ведь прошлое забыть нельзя.
     Скрипнула дверь, и Виккерс обернулся.
     В дверях стоял Айзекайя,  его  металлопластиковая  кожа  блестела  на
свету, проникавшем из коридора.
     - Не спится? - спросил он. -  Могу  вам  помочь.  Принесу  снотворное
или...
     - Вы  действительно  можете  помочь,  -  сказал  Виккерс.  -  Я  хочу
заглянуть в дело.
     - Дело, сэр?
     - Да, дело. Дело моей семьи. Оно должно быть где-то здесь.
     - В архиве, сэр. Я могу его принести. Подождите немного.
     - А также дело Престонов, - добавил Виккерс. - Дело семьи Престонов.
     - Хорошо, сэр, - сказал Айзекайя. - Подождите.
     Виккерс включил свет у изголовья кровати и присел  на  край  постели.
Теперь он знал, что делать.
     Заветная долина оказалась пустыней. Лунные  тени  на  белизне  колонн
были мертвым воспоминанием. А аромат роз давно ушедшей ночи  унесли  ветры
пролетевших лет.
     "Энн, - сказал он сам себе. - Я веду себя по  отношению  к  тебе  как
дурак".
     - Как ты считаешь, Энн? - спросил он  вполголоса.  -  Мы  ругались  и
ссорились и хоронили нашу любовь под этой пикировкой, и  если  бы  не  мои
мечты о долине, мечты, которые с каждым годом становились все  призрачнее,
хотя я не знал этого, мы бы давно поняли, как обстоят дела.
     "Они забрали у нас обоих, - думал он, - врожденное право прожить нашу
собственную жизнь в наших подлинных телах, данных  нам  при  появлении  на
свет. Они превратили нас в подобие мужчины и женщины, и мы шли  по  жизни,
словно тени, бегущие по стене. А теперь они хотят отнять у  нас  право  на
смерть и сознание выполненного долга. И мы должны прожить лживую жизнь - я
как  андроид,  наделенный  жизненной  силой  человека,  который  вовсе  не
является мной, и Энн тоже".
     - Порвать с ними, - сказал он. - Порвать со всеми их двойными жизнями
и состоянием искусственного существа.
     Он вернется на ту Землю. Разыщет Энн Картер, скажет,  что  любит  ее,
любит не призрачной любовью при лунном свете и аромате  роз,  а  настоящей
любовью мужчины, утратившего пыл юности. Они уедут вместе и проживут  свою
собственную жизнь - он будет писать книги, а она - ходить на службу, и они
постараются, насколько возможно, забыть, что они мутанты.
     Он прислушался к шорохам дома, тихим шорохам ночного дома, которые не
слышны днем, когда он наполнен человеческими голосами, и подумал, что  при
желании этот язык дома можно понять. Дом расскажет вам все, что вы  хотите
знать - какое было выражение лица у кого-то и как было произнесено то  или
иное слово, и  все,  что  мог  сделать  или  о  чем  мог  думать  человек,
находящийся наедине с самим собой.
     В деле он не найдет всего, что хотел бы узнать, там не окажется  всей
правды, которую он ищет, но там будут сведения о нем и о бедном фермере  и
его жене, которые были его отцом и матерью.
     Дверь открылась и появился Айзекайя с папкой под мышкой. Он  протянул
папку Виккерсу и в ожидании застыл у стены.
     Дрожащими пальцами Виккерс открыл  папку  и  на  первой  же  странице
увидел:
     Виккерс Джей,  род. 5 авг. 1937 г.,  п.ж. 20 июня 1956 г.,  д.п., в.,
н.п., скр.
     Он не улавливал смысл написанного.
     - Айзекайя.
     - Да, сэр.
     - Что все это значит?
     - О чем вы говорите, сэр?
     - Вот эти обозначения, - Виккерс ткнул пальцем, - п.ж. и так далее.
     Айзекайя наклонился и прочел.
     - Джей Виккерс, родился 5 августа 1937  года,  перемещение  жизни  20
июня 1956 года, дар предвидения, ощущение времени, наследственная  память,
скрытая мутация. Все это означает, что вы еще не пробудились.
     Виккерс глянул ниже - там были имена, вклейка о браке,  в  результате
которого он родился.
     Чарльз Виккерс, род. 10 янв. 1907 г., конт. 8 авг. 1928 г., пр.,  в.,
эл., н.п., пр.ж. 6 февр. 1961 г.
     И ниже: Сара Грэхем, род. 16 апр. 1910 г., конт. 12  сент.  1927  г.,
пр., ук. об., в., н.п., пр.ж. 9 марта 1960 г.
     Его родители. Он попытался расшифровать:
     - Чарльз Виккерс, родился 10 января 1907  года,  контужен,  нет,  тут
что-то другое...
     - Контакт установлен, сэр, - подсказал Айзекайя.
     - Контакт установлен 8 августа 1928 года, пробужденный, в., эл.,  что
это означает?
     - Ощущение времени и электроника, сэр, - сказал Айзекайя.
     - Ощущение времени?
     - Ощущение времени, сэр. Другие миры. Все заключено во  времени,  вам
это известно?
     - Нет, я этого не знаю, - сказал Виккерс.
     - Времени не существует, - разъяснил Айзекайя. - В  том  смысле,  как
его понимают обычные  люди.  Нет  беспрерывного  потока  времени,  а  есть
отрезки времени, как бы секунды, следующие одна за другой. Хотя ни секунд,
ни похожих соизмеримых отрезков времени нет.
     - Знаю, - сказал Виккерс. И он действительно знал. Он все вспомнил  -
объяснения этих миров, следующих друг за другом, когда каждый мир заключен
в капсулу своего времени,  в  какой-то  странный  и  произвольный  отрезок
времени, и эти отрезки времени со  своими  мирами  тянулись  в  прошлое  и
настоящее, но как далеко тянулась их цепь не мог ни знать, ни предполагать
никто из живых существ.
     Словно кто-то нажал скрытый  выключатель  и  вся  его  наследственная
память оказалась в его распоряжении, ведь она всегда была в нем, а  он  не
осознавал ее присутствия, как и не осознавал еще в полной мере своего дара
предвидения.
     - Времени не существует, - продолжал Айзекайя. - Во всяком случае,  в
понятиях обычного человека. Время состоит из отрезков, и каждый отрезок  -
одна из фаз столь обширного мира, что человеческая мысль пасует перед ним,
отказываясь постигнуть его целиком.
     Но само время? Время представало  бесконечной  средой,  тянувшейся  в
прошлое  и  будущее,  хотя  не  было  ни  прошлого,  ни  будущего.  Просто
существовало бесконечное множество отрезков, протянувшихся в обе  стороны,
и каждый отрезок был одной из фаз Вселенной.
     На исконной Земле человека кто-то задумался о путешествии во времени,
о возможности вернуться во вчерашний день или уйти в завтрашний. Теперь он
знал, что такое путешествие невозможно, что один и тот же  момент  времени
заключен в своей собственной капсуле, что Земля людей  двигалась  в  одной
временной капсуле с самого рождения до самого конца и что она  возникла  и
вернется в небытие в одном и том же отрезке времени.
     Вы могли путешествовать во времени, но ни во вчера, ни в завтра. Если
вы обладали неким ощущением времени, вы могли перейти из одного временного
отрезка в другой и тогда оказывались в другом мире, а не во вчерашнем  или
завтрашнем дне.
     Так произошло, когда он запустил волчок, хотя волчок был ни при чем -
он лишь облегчал переход.
     Он продолжил чтение.
     - Пр.ж. Что такое пр.ж., Айзекайя?
     - Приостановленная жизнь, сэр.
     - Моих отца и матери?
     -  Их  жизнь  приостановлена,  сэр.  До  того  момента,  как  мутанты
окончательно разработают бессмертие.
     - Но они умерли, Айзекайя. Их тела...
     - Их тела андроидов, сэр.  Мы  должны  соблюдать  внешнюю  видимость.
Иначе у обычных людей возникнут подозрения.
     В комнате словно взорвалась бомба, и истина явилась Виккерсу в  своей
неприкрытой наготе.
     Приостановлена  жизнь.  Его  мать  и   отец   ожидали   в   состоянии
приостановленной жизни дня, когда они обретут бессмертие.
     А он, Джей Виккерс, истинный Джей Виккерс, где был он? Его  жизнь  не
была приостановлена, потому что ее  переместили  из  тела  истинного  Джея
Виккерса в тело андроида, находившегося в  этой  комнате  и  державшего  в
своих руках андроида судьбу своих родителей.
     - А Кэтлин Престон? - спросил Виккерс.
     Айзекайя отрицательно качнул головой.
     - Я ничего не знаю о Кэтлин Престон, - сказал он.
     - Но у вас есть дело семьи Престон?
     Айзекайя опять покачал головой.
     - У нас нет дела Престонов. Я сверился по  генеральному  каталогу.  О
Престонах нигде не упоминается. Нет никаких Престонов.



                                    39

     Итак, принятое им решение оказалось неверным.  Перед  его  внутренним
взором встали два родных лица. Он прикрыл  глаза  и  увидел  мать,  каждую
черточку ее лица, вспомнил, в какой ужас  привело  ее  его  путешествие  в
сказочную страну, как ругал его отец и как исчез волчок.
     Ведь волчок исчез. И они говорили ему, что у него слишком разыгралось
воображение.  В  конце  концов  им,  по-видимому,  трудно  было  постоянно
присматривать за ним, чтобы  предотвратить  его  посещения  других  миров.
Восьмилетний человечек достаточно самостоятелен, чтобы найти себе  занятие
сразу в нескольких мирах.
     Лицо матери и рука отца, с суровой  нежностью  положенная  на  плечо,
навсегда остаются в памяти человека.
     Исполненные доверия, они ждали дня, когда мрак окутает  их  сознание,
но этот мрак будет не концом,  а  началом  жизни,  на  которую  они  и  не
надеялись,  когда  много  лет  назад  присоединились  к  маленькой  группе
мутантов.
     Если они так верили в дело мутантов, могла ли быть меньшей его вера?
     Имел ли он право  отказаться  внести  свой  вклад  в  создание  мира,
которому они отдали так много?
     А они отдали все, что могли, - свой тяжкий труд, свою негасимую веру,
и плоды их жизни должны собрать те, кого они оставили после себя.  Он  был
один из них - и он не мог их предать.
     "Каков же будет этот мир?" - спрашивал он себя.
     Если мутанты-телепаты  раскроют  секрет  бессмертия,  какой  мир  они
создадут?
     Предположим, что люди перестанут умирать, но будут ли они жить вечно?
     Это уже не будет прежний мир. Мир станет другим, в нем появятся  иные
ценности и иные стимулы.
     Какие факторы будут управлять жизнью вечного мира?  Какие  стимулы  и
условия предотвратят его деградацию? Какие постоянно растущие  возможности
и интересы уберегут его от тупика скуки?
     В чем будут нуждаться люди бессмертного мира?
     У них будут неограниченные  возможности;  и  они  будут  существовать
всегда. Потому что можно открыть следующие и предыдущие миры.  А  если  не
хватит этих миров, то есть Вселенная со всеми  ее  солнцами  и  солнечными
системами - коли Земля есть планета, повторяющая себя до бесконечности, то
каждое солнце и каждая планета должны бесконечно повторять себя.
     Возьмите Вселенную и умножьте ее на неизвестное число,  возьмите  все
миры всех вселенных и умножьте их на бесконечность, и вы  получите  ответ.
Место найдется всем и всегда.
     Появится нужда в бесконечных стимулах и возможностях,  и  каждый  мир
предложит столько стимулов и возможностей, что даже  вечному  человеку  не
удастся исчерпать их полностью.
     Но и это не все - в вашем  распоряжении  будут  бесконечное  время  и
бесконечное пространство, появятся новые отрасли техники, и новые  области
науки, и новые философские учения - и  никогда  бессмертному  человеку  не
придется скучать от отсутствия дел и мыслей.
     Как вы используете бессмертие, если получите его?
     Оно поможет вам сохранить силу. И если ваше племя  не  так  велико  и
невысока рождаемость, оно не остановится в своем развитии - никто не будет
умирать.
     Бессмертие  позволит  сохранить  таланты   и   знания.   Вы   сможете
рассчитывать на всю силу, все знания и все таланты каждого члена  племени.
Ведь, умирая, человек уносит с собой не  только  настоящие  знания,  но  и
будущие.
     "Сколько знаний, - подумал Виккерс,  -  лишилось  человечество  из-за
того, что  кто-то  умер  на  десятилетие  раньше?  Какие-то  знания  можно
восстановить  последующими  работами  других  людей,  но  какие-то   будут
утрачены навсегда, какие-то мысли никогда больше не возникнут, как никогда
не выкристаллизуются какие-то концепции".
     В обществе бессмертных людей такого не произойдет.
     Вы могли  черпать  знания  на  звездах,  вы  обладали  наследственной
памятью, у вас были технические  знания,  позволяющие  производить  вечные
вещи, а теперь ко всему этому добавлялось бессмертие.
     Такова была доктрина. Но доктрина чего?  Бесконечной  жизни?  Вершины
знания? Возможности стать богами?
     Вернуться на  сотню  тысяч  лет  назад.  Выяснить,  что  за  создание
человек. Дать ему  огонь,  колесо,  лук  и  стрелы,  домашних  животных  и
культурные растения, племенную организацию и заложить в его мозг понятие о
том, что он хозяин Земли. Что скрывалось за всем этим?
     Начало цивилизации и зарождение человеческой культуры.
     Доктрина мутантов была новой вехой в развитии человечества,  как  сто
тысяч лет назад такими вехами были  покорение  огня,  изобретение  колеса,
одомашнивание собаки.
     Доктрина мутантов не была конечным результатом  человеческих  усилий,
человеческой мысли и знаний; это был новый шаг вперед. Еще один. Еще  один
шаг в будущее. Человеческий разум был способен еще на многое, но он,  Джей
Виккерс, не мог представить себе всех масштабов подобного развития, как не
мог человек, покоривший  огонь  и  приручивший  собаку,  представить  себе
временную структуру последовательных миров.
     "Мы еще дикари, - думал он. - И пока сидим  в  пещере  и  со  страхом
вглядываемся через дым костра, охраняющего вход в нее, в  безбрежный  мрак
окружающего мира".
     Придет время и люди рискнут рассеять  этот  мрак,  но  время  еще  не
пришло.
     Бессмертие окажется инструментом, рабочим инструментом. И оно  всегда
останется только простым рабочим инструментом.
     Что скрывает мрак за пределами пещеры?
     Человеческое неведение своего собственного состояния,  смысла  своего
существования, своих корней и конечных целей.
     Извечные, как мир, вопросы.
     Быть может, с помощью такого инструмента,  как  бессмертие,  человеку
удастся разрешить их, постичь неумолимые законы Вселенной, живой материи и
энергии. И это явится следующим шагом в истории человечества. И у человека
не останется  ни  колебаний,  ни  сомнений,  он  поймет  себя  и  навсегда
откажется от веры, заменив ее знаниями и твердой уверенностью.
     А когда человек поставит  смерть  вне  закона,  когда  ворота  смерти
захлопнутся навсегда, человеку понадобится разработать  и  соответствующую
концепцию жизни,  если  он  не  хочет  превратиться  в  вечного  скитальца
галактик.
     Виккерсу пришлось напрячь все силы, чтобы прервать ход своих мыслей и
вернуться к действительности.
     - Айзекайя, - обратился он к роботу, - вы уверены?
     - В чем, сэр?
     - В том, что Престонов нет?
     - Уверен, - ответил Айзекайя.
     - Кэтлин Престон существовала, - сказал Виккерс.  -  Я  уверен  в  ее
существовании.
     Но откуда он черпал такую уверенность?
     Он помнил ее.
     Фландерс подтвердил ее существование.
     Но его память,  как  и  память  Фландерса,  могла  быть  определенным
образом сформирована.
     Кэтлин Престон могла оказаться привнесенным  эмоциональным  фактором,
дабы привязать его к этому дому, дабы он никогда и нигде не забыл о  своих
связях с этим домом.
     - Айзекайя, - снова обратился к роботу Виккерс, -  кто  такой  Гортон
Фландерс?
     - Гортон Фландерс, как и вы, - андроид, - ответил Айзекайя.



                                    40

     Итак, они рассчитывали, что он остановит Крофорда. И  сделает  это  с
помощью своего дара предвидения.
     Но проблему следовало рассмотреть всесторонне. Взвесив  все  факторы,
определить силы обеих  сторон.  Мутантам  придется  вступить  в  борьбу  с
промышленной мощью многих стран мира.  Опираясь  на  нее,  Крофорд  и  его
единомышленники  объявили  войну  мутантам.   Кроме   того,   существовало
секретное оружие.
     - Отчаяние и секретное  оружие,  -  заявил  Крофорд,  сидя  в  номере
гостиницы. - Но оно недостаточно эффективно, - добавил он.
     Прежде всего следовало выяснить, о каком оружие шла речь. И пока  это
неизвестно, никаких планов строить нельзя.
     Лежа  на  кровати  и   глядя   в   потолок,   он   перебирал   факты,
систематизировал их, подвергал анализу. Иногда силы обычных людей  и  силы
мутантов  оказались  ему  равными,   а   иногда   он   видел   неоспоримое
превосходство одной из сторон.
     Рассуждения завели в тупик.
     - Так и должно было быть,  -  произнес  он  вслух.  -  Рассуждение  -
инструмент обычного человека.
     Следовало воспользоваться своим исключительным даром.
     Но как?
     Он постарался отрешиться от известных ему фактов, изгнать их из своих
мыслей и ни о чем не думать. Лежа в постели и глядя во тьму, он  физически
ощущал, как наперекор желанию они теснятся в его мозгу.
     Вдруг с особой отчетливостью проступила мысль о войне. Он остановился
на ней. Мысль стала весомей и овладела им.
     Война, но война, совершенно отличная от тех войн, которые до сих  пор
вело человечество.
     Невероятно раздражала необходимость думать о чем-то неопределенном.
     Появилась новая мысль - бедность.
     Он чувствовал, как обе мысли, и о войне и о бедности, словно  койоты,
кружат во мраке вокруг костра его  разума  за  границей  зоны,  освещенной
интеллектом.
     Он хотел прогнать их, но они не желали уходить. Через некоторое время
он привык к ним.
     "Существует еще один фактор,  -  подсказал  ему  засыпающий  мозг.  -
Недостаток рабочих рук у  мутантов.  Вот  почему  они  создали  роботов  и
андроидов".
     Можно было обойти эту  трудность.  Можно  было  взять  одну  жизнь  и
разделить ее на несколько. Жизнь одного  мутанта  -  растянуть,  удлинить,
увеличить. Рабочую силу можно было создать, следовало лишь знать, как  это
делается.
     Мысли совсем замедлили свой бег, он почти уснул.
     "Я остановлю тебя, Крофорд, и получу ответ, я остановлю тебя, я люблю
тебя, Энн, я..."
     И вдруг, даже не сообразив, спал он или нет, Виккерс  встрепенулся  и
уселся на постели.
     Он знал!
     Он съежился от прохлады летнего  утра,  быстро  высунул  ноги  из-под
одеяла и ощутил босыми ногами холод пола.
     Виккерс бросился  к  двери,  распахнул  ее  и  выскочил  на  площадку
винтовой лестницы, ведущей в холл.
     - Фландерс! - крикнул он. - Фландерс!
     Откуда-то появился Айзекайя и стал взбираться по ступеням, спрашивая:
     - Что случилось, сэр? Вам что-нибудь надо?
     - Мне нужен Гортон Фландерс.
     Открылась еще одна дверь, и появился  Гортон  Фландерс  с  торчавшими
из-под ночной рубахи худыми лодыжками и всклокоченными волосами.
     - Что происходит? - спросил он спросонья. - Что за шум?
     Виккерс быстро пересек холл, схватил его за плечи и спросил:
     - Сколько нас? На сколько частей разделена жизнь Джея Виккерса?
     - Может, вы перестанете трясти меня?
     - Как только вы мне скажете правду.
     - С удовольствием, - сказал Фландерс. - Нас трое. Вы, я и...
     - Вы?
     - Конечно. Вас это удивляет?
     - Но вы намного старше меня.
     - С синтетической плотью можно делать чудеса, - промолвил Фландерс. -
Тут нечему удивляться.
     "Действительно, ничего удивительного", - согласился  вдруг  про  себя
Виккерс, словно всегда знал это.
     - Кто третий? - спросил он. - Вы сказали, нас трое. Кто он?
     - А вот этого я вам сообщить не могу, - ответил Фландерс. - Я  и  так
сказал слишком много.
     Виккерс разозлился, схватил  Фландерса  за  ворот  ночной  рубашки  и
сдавил его.
     - Насилие вам не поможет, - сказал Фландерс. - Не надо насилия. Я вам
сказал  все  это  лишь  потому,  что  кризис  наступил  быстрее,  чем   мы
предполагали. Вы еще не готовы знать все. Не достойны. Мы  слишком  многим
рискуем, заставляя вас развиваться так быстро.  Больше  я  вам  ничего  не
скажу.
     - Не достоин! - вскипел Виккерс.
     - Не готовы. Вам следовало  предоставить  больше  времени.  А  сейчас
отвечать на ваши вопросы и говорить с вами просто-напросто невозможно. Это
повлечет  за  собой  лишние  трудности.  Снизит   вашу   эффективность   и
действенность.
     - Но я уже все знаю, - зло сказал Виккерс. - Готов я или не готов, но
я знаю, как взяться за Крофорда и его друзей, а  это  значительно  весомее
того, что сделали все вы, несмотря на уйму потраченного времени.  Ответ  у
меня готов, и вы надеялись, что я его найду. Я знаю их секретное оружие  и
знаю меры защиты. Вы мне сказали, что надо остановить Крофорда, и  я  могу
его остановить.
     - Вы уверены?
     - Абсолютно уверен, - сказал Виккерс. - Кто третий?
     В его мозгу уже зрело подозрение, странное подозрение.
     - Я должен знать, - сказал он.
     - Именно этого я вам не могу сообщить.  Никак  не  могу,  -  повторил
Фландерс.
     Виккерс отпустил ворот ночной рубашки  Фландерса,  а  потом  и  вовсе
уронил руки. То, что начало обретать контуры в его мозгу, разрывало  душу,
и с каждым мгновением мучения становились все сильнее. Он  медленно  пошел
прочь.
     - Да, я уверен, - повторил Виккерс. - Я уверен, что знаю все  ответы.
Я их знаю, но что это мне дает?
     Он вернулся в свою комнату и захлопнул дверь.



                                    41

     В какой-то момент словно вспышка осветила его  мозг.  Воспоминания  о
Кэтлин Престон, которое могло быть вымыслом, и запечатленная в  его  мозгу
прогулка по заветной долине долгие годы мешали ему понять,  что  он  давно
любит Энн Картер, а она платит ему взаимностью.
     Потом он узнал, что его родители находились  в  состоянии  прерванной
жизни и ждали возвращения в мир любви и взаимопонимания, которому они  так
много отдали.
     Он не мог их предать.
     "Быть может, - сказал он сам себе, - это к лучшему,  ибо  есть  новый
фактор - умение делить одну жизнь на несколько частей".
     Такой метод был разумен и, по-видимому, приносил свои плоды - ведь  у
мутантов  не  хватало  рабочих  рук  и  приходилось   наилучшим   способом
использовать имеющиеся средства. Вы передаете роботам  то,  что  им  можно
доверить. А жизнь каждого мутанта  делите,  получая  несколько  личностей,
помещенных в тела андроидов.
     Он не был самим собой, он представлял часть другой личности  -  треть
подлинного Джея Виккерса,  чье  тело  ожидало  дня,  когда  в  него  будет
возвращена жизнь.
     Энн Картер тоже не была  сама  собой,  а  представляла  часть  другой
личности. Быть может, он впервые позволил  своему  подозрению  оформиться:
она была частью Джея Виккерса  и  вместе  с  Фландерсом  разделяла  жизнь,
бывшую некогда единой.
     Три андроида несли в себе некогда единую жизнь - он, Фландерс  и  еще
кто-то. Его не переставал терзать вопрос - кто же все-таки этот третий?
     Все трое, они были связаны одной нитью, составляя почти одно целое, и
в какой-то день три их жизни вернутся в тело подлинного Джея  Виккерса.  А
когда это произойдет, кто станет новым Джеем Виккерсом? Или  им  никто  не
станет - быть может, возвращение будет равносильно  смерти  всех  троих  и
возобновлению сознания прежнего Джея Виккерса? Или все они смешаются  и  в
воскресшем Джее Виккерсе будут сочетаться его  черты,  черты  Фландерса  и
черты третьего, неизвестного?
     А как же его любовь к Энн Картер?  Если  этим  неизвестным  человеком
была Энн, во что обратится его  вдруг  вспыхнувшая  нежность  к  ней?  Что
станет с его нынешней любовью после долгих лет бесплодных мечтаний?
     Он понимал, что, если Энн была этим третьим,  они  не  смогут  любить
друг друга. Нельзя любить самого себя, как  другого  человека.  Невозможно
любить какую-то грань самого себя, как невозможно, чтобы эта грань  любила
вас.  Вы не могли  любить человека  более  близкого вам,  чем  сестра  или
мать...
     Дважды он испытал любовь к женщине и дважды ее у  него  отняли  -  он
оказался в ловушке, и у него не оставалось  иного  выбора,  как  выполнить
свою задачу.
     Он сказал Крофорду, что явится к нему, когда узнает, что  происходит,
и расскажет все, чтобы найти компромисс, если он возможен.
     Теперь он знал - компромисс невозможен.
     Если его предвидение было верным.
     Фландерс сказал, что дар предвидения -  метод  более  естественный  и
более зрелый, чем рассуждения. Он, по словам Фландерса, прямее извилистого
пути логических рассуждений, которыми человечество пользовалось все  время
своего становления.
     И секретное оружие оказалось старым, как мир, - войной, развязанной с
расчетливым цинизмом.
     "Сколько же войн, - подумал он, - может еще пережить человечество?" И
понял - ни одной.
     Мутанты -  залог  выживания  человеческой  расы.  У  него  самого  не
осталось ни Кэтлин, ни Энн, ни даже надежды  на  собственную  человеческую
жизнь, и он должен был приложить все силы, чтобы уберечь человеческую расу
от гибели.
     Кто-то постучал в дверь.
     - Войдите, - отозвался Виккерс.
     - Завтрак будет подан, - сказал Айзекайя, - как только  вы  закончите
свой туалет.



                                    42

     Когда Виккерс спустился вниз, Фландерс уже ждал его в столовой.
     - Остальные ушли, - сказал он. - У них дела. А  нам  надо  выработать
план действий.
     Виккерс ничего не ответил. Он выдвинул стул и сел напротив Фландерса.
Фландерс сидел спиной к окну, так что  его  пышные  седые  волосы,  словно
ореол, блестели на солнце.  Одежда  по-прежнему  выглядела  поношенной,  а
галстук знавал лучшие дни, но старик был все также опрятен.
     - Я вижу, Айзекайя отыскал вам кое-какие вещи, - сказал  Фландерс.  -
Не знаю, что бы мы делали без него. Он очень заботлив...
     - Не только вещи, но и деньги, - добавил Виккерс. - На комоде,  рядом
с рубашкой и брюками, лежала целая  пачка.  Я  не  успел  пересчитать,  но
похоже, в ней несколько тысяч долларов.
     - Да, Айзекайя ничего не упускает.
     - А зачем мне столько денег?
     - Не беспокойтесь, - сказал Фландерс. - У нас их тюки.
     - Тюки?!
     - Разумеется, мы все время производим их.
     - Вы подразумеваете фальшивые деньги?
     - О нет, ни в коем случае, - воскликнул Фландерс. -  Хотя  иногда  мы
подумывали и об этом. Еще одна стрела для нашего лука.
     - Вы хотели наводнить мир фальшивыми деньгами?
     - Почему фальшивыми? Мы  можем  воспроизводить  деньги  с  абсолютной
точностью. Бросить в мир сотни миллиардов долларов и  посмотреть,  что  из
этого выйдет.
     - Замысел ясен, - сказал Виккерс. - Удивлен, что вы не привели его  в
исполнение.
     Фландерс испытующе поглядел на него.
     - Мне кажется, наше поведение вас шокирует.
     - В какой-то мере, - ответил Виккерс.
     Айзекайя принес поднос,  на  котором  стояли  стаканы  с  охлажденным
апельсиновым соком, тарелки с яйцами, беконом, гренками с маслом,  баночка
конфитюра и чашка кофе.
     - Доброе утро, сэр, - сказал он Виккерсу.
     - Доброе утро, Айзекайя.
     - Вы обратили внимание, - спросил робот,  -  какое  сегодня  чудесное
утро.
     - Конечно, - ответил Виккерс.
     - Погода стоит исключительная, - сказал робот, -  значительно  лучше,
чем на предыдущей Земле.
     Он поставил еду на стол, удалился через качающуюся дверь на  кухню  и
занялся повседневными делами.
     - Мы оставались людьми, - сказал Фландерс, - пока было  возможно.  Но
мы делали наше дело и со временем стали наступать кое-кому на ноги. Теперь
мы, наверное, станем порезче,  ведь  и  с  нами  не  церемонятся.  Окажись
Крофорд и его банда помягче, все прошло бы мирно и спокойно, и  мы  никому
не причинили бы зла. Через десять лет все было бы  проще.  Через  двадцать
лет это было  бы  детской  забавой.  Но  сейчас  нет  ни  уверенности,  ни
простоты. В данный момент речь идет  чуть  ли  не  о  революции.  Имей  мы
двадцать лет, тот же процесс прошел бы как эволюционный.
     Будь у нас время, мы бы взяли контроль не только над  промышленностью
и финансами. Кризис разразился слишком рано.
     - Теперь нам нужен, - сказал Виккерс, - контркризис.
     Фландерс, казалось, не слышал его.
     -  Мы  создали  множество  фиктивных  компаний,  -  продолжал  он.  -
Следовало создать их еще больше, но нам не хватало исполнителей, даже  для
созданных фирм. Иначе мы  открыли  бы  громадное  количество  компаний  по
производству самых необходимых вещей. Но мы  нуждались  в  наших  людях  в
других местах, в наиболее  критических  точках.  Следовало  искать  других
мутантов, которые могли бы присоединиться к нам.
     - Мутантов должно быть много, - сказал Виккерс.
     - Их действительно немало, - согласился Фландерс, - но большинство из
них настолько вросли в жизнь и дела обычного мира, что не могли порвать  с
ним. Возьмите, например, мутанта, женатого на обычной женщине. Мы не можем
разбивать  счастливый  брак  просто  по  гуманным  соображениям.  А   если
мутантами являются дети? В такой ситуации остается только ожидание. С ними
можно вступать в контакт, когда они вырастают и покидают родное гнездо, но
не раньше.
     Возьмите банкира  или  промышленника,  на  чьих  плечах  лежит  целая
экономическая империя. Скажите ему, что он мутант, и он расхохочется вам в
лицо. Он нашел свое место в жизни. Он доволен  собой,  весь  идеализм  или
либерализм его юности исчез, подавленный его воинствующим индивидуализмом.
Его устраивает созданный им образ жизни, и что бы вы ни предложили, это не
заинтересует его.
     - Вы можете расплатиться с ним бессмертием.
     - У нас пока его нет.
     - Вам следовало бы организовать атаку  на  них  на  правительственном
уровне.
     Фландерс отрицательно покачал головой.
     - Не удалось. Мы сделали несколько попыток, но  тщетно.  Будь  у  нас
тысяча ключевых мест в правительствах, мы бы победили легко и быстро. Но у
нас не  было  тысячи  мутантов  для  правительственных  и  дипломатических
постов.
     Самыми разными  методами  мы  преодолевали  один  кризис  за  другим.
Углеводы изменили ситуацию, которая могла обернуться войной. Но мы не были
достаточно сильны и у нас не хватало времени  для  нормального  воплощения
хорошо   отработанной   долгосрочной   программы,   поэтому    мы    стали
импровизировать. Мы выпустили наши приспособления, чтобы  ускорить  развал
этой социально-экономической  системы  и  рано  или  поздно  промышленники
должны были восстать против нас.
     - Но на другое  вы  и  не  рассчитывали?  -  спросил  Виккерс.  -  Вы
вмешались...
     - Думаю, что мы  должны  были  это  сделать,  -  сказал  Фландерс.  -
Представьте, Виккерс, что вы  оперируете  больного  раком.  Чтобы  больной
выздоровел, его придется резать. И вы вскроете тело  больного  без  всяких
раздумий.
     - Несомненно, - подтвердил Виккерс.
     - Человеческая раса, - продолжал Фландерс, - и есть  наш  пациент.  У
него злокачественный рост отдельных тканей. Мы -  хирурги.  Пациент  будет
страдать, потом  наступит  период  выздоровления,  и  в  конце  концов  он
останется в живых, но я сомневаюсь, что человеческая  раса  переживет  еще
одну войну.
     - Ваши методы довольно жесткие!
     - Минуточку! - воскликнул Фландерс. - А вы считаете, что  они  должны
быть иными? Я бы мог согласиться с вами, будь у нас хоть какие-то реальные
возможности переговоров.
     Представьте,  являемся  мы  перед  народом,  встречаемся  с   главами
правительств и говорим им, что мы - новая мутация человеческой расы и  что
наши знания и наши способности выше,  чем  у  них,  а  потому  они  должны
передать все в наши руки. Как вы думаете, какая реакция нас ожидает?  Могу
вам сказать. Они вышвырнут нас вон и будут не  так  уж  неправы.  С  какой
стати они должны просто так поверить нам. У нас не было иного  выхода.  Мы
могли действовать лишь в подполье. Следовало захватить  ключевые  позиции.
Другого пути мы не видели.
     - Ваши слова, - заметил Виккерс, - может, и верны в масштабе народов,
но подумали ли вы о личности, об отдельном человеке? О том,  кто  получает
ваши удары прямо в живот?
     - Эйза Эндрюс был здесь сегодня утром, - сказал ему  Фландерс.  -  Он
рассказал, что вы гостили у него и исчезли, и волновался, не стряслось  ли
с вами чего. Но это другая история. Хочу только спросить, считаете  ли  вы
Эйзу Эндрюса счастливым человеком?
     - Безусловно, я никогда не видел более счастливого человека.
     - И однако, - сказал Фландерс, - мы с ним не церемонились. Мы  отняли
у него работу, которая кормила и одевала его семью, мы отняли у него кров.
И когда он обратился к нам за помощью, мы знали, что он один из  тех,  кто
по нашей милости остался без работы, кого выбросили из дома на улицу и кто
не знал, будет ли у него и его семьи крыша над головой в  ближайшую  ночь.
Мы были виновниками всех его  несчастий,  и  все  же  он  стал  счастливым
человеком. Таких людей тысячи, мы не церемонились с ними, а сейчас все они
счастливы. Счастливы, потому что мы с ними не церемонились, я  подчеркиваю
это.
     - Но вы не можете отрицать, - возразил  Виккерс,  -  что  они  дорого
заплатили за свое счастье. Я говорю не о потере работы и о подачках им,  а
о том, что произошло потом. Вы расположились на этой Земле,  создав  здесь
так называемую пасторально-феодальную стадию, но забываете,  что  те,  кто
прибыл сюда, лишились доброй части материальных  преимуществ  человеческой
цивилизации.
     - Мы отняли у них, - сказал Фландерс, - только нож, которым они могли
поранить себя или своего соседа. Все, что мы временно отняли у них,  будет
им возвращено сторицей и с фантастическими  процентами.  Ибо  мы  искренне
надеемся, мистер Виккерс, что со временем вся раса  получит  все,  чем  мы
располагаем сейчас. Поймите, мы  не  чудовища,  а  человеческие  существа,
следующий шаг в эволюции. Мы только на день-другой, на шаг-другой  впереди
остального  человечества.  Чтобы   выжить,   человеку   надо   измениться,
мутировать, перерасти свое сегодняшнее состояние. Мы  лишь  авангард  этой
мутации выживания. И, будучи первыми, мы были вынуждены начать борьбу.  Мы
должны бороться все то время, пока остальное человечество не догонит  нас.
Расценивайте нас не как маленькую группу привилегированных  людей,  а  как
все человечество.
     - Человечество, - с горечью  сказал  Виккерс,  -  располагает  весьма
скудными сведениями о вашей борьбе за его спасение. Не случайно оно громит
ваши магазины, охотится на мутантов и вешает их на фонарях.
     - Здесь на сцене и появляетесь вы, - заметил Фландерс.
     Виккерс утвердительно кивнул головой.
     - Вы хотите, чтобы я остановил Крофорда?
     - Вы заявили, что способны на это.
     - Я вижу пути, - сказал Виккерс.
     - Ваши предвидения, друг  мой,  намного  превосходят  самые  стройные
рассуждения.
     - Но мне нужна помощь, - произнес Виккерс.
     - Все, что пожелаете.
     - Надо, чтобы некоторые из  ваших  первопроходцев,  людей  типа  Эйзы
Эндрюс, вернулись обратно в качестве миссионеров.
     - Это невозможно, - возразил Фландерс.
     - Они тоже ведут борьбу, - сказал Виккерс. - Не могут же  они  сидеть
сложа руки.
     - Миссионерская  деятельность?  Вы  хотите,  чтобы  они  вернулись  и
рассказали всем о других мирах?
     - Да, именно так.
     - Но им никто не поверит.  При  тех  настроениях,  которые  царят  на
Земле, их всех переловят и линчуют.
     Виккерс отрицательно покачал головой.
     - Есть группа людей, которая поверит им, это, как они называют  себя,
фантазеры. Фантазеры бегут от действительности. Они воображают, что  живут
во времена какого-нибудь Пеписа или еще кого-то, но даже  там  не  находят
покоя и ощущения безопасности. Здесь  же  мы  можем  гарантировать  полную
свободу и безопасность. Здесь они могут вернуться к  простой  незатейливой
жизни без тревог, к которой так стремятся. И как бы фантастично ни звучали
наши рассказы, фантазеры поверят им.
     - Вы уверены?
     - Уверен.
     - Но это не все? Вам требуется еще что-то?
     - Безусловно, - сказал Виккерс. - Сможете ли вы  удовлетворить  спрос
на огромное количество углеводов?
     - Думаю, сможем. Мы перестроим наши заводы. Сейчас никому не нужны ни
наши новинки, ни наши углеводы.  Для  распространения  углеводов  придется
организовать нечто вроде  черного  рынка.  Если  мы  вновь  окажемся  там,
Крофорд и его приспешники не дадут нам работать.
     - Только вначале, - сказал Виккерс. - Но ненадолго.  Пока  с  ними  в
борьбу за углеводы не вступят десятки тысяч людей.
     - Как  только  углеводы  понадобятся,  вы  их  получите,  -  пообещал
Фландерс.
     - Фантазеры нам поверят. Они готовы верить всему, как  бы  невероятно
это ни выглядело. Мы организуем для них некое подобие крестового похода. У
вас нет шансов  убедить  нормальных  людей,  но  большинство  беглецов  от
действительности пожелают расстаться с больным миром.  Нужна  лишь  искра,
слово, какое-то обещание подлинного, а не  воображаемого  бегства.  Многие
захотят стать жителями второго мира. Как быстро вы сможете перебросить  их
сюда?
     - Как только они явятся к нам, - ответил Фландерс.
     - Я могу рассчитывать на это?
     - Безусловно, - кивнул Фландерс. - Я не знаю, какие у вас  планы,  но
надеюсь, что ваше предвидение не обманет.
     - Вы сами утверждали это, - заявил Виккерс.
     - Вы знаете замыслы Крофорда?
     - Я думаю, он готовит войну. Он  говорил  о  секретном  оружии,  и  я
убежден, что речь шла о войне.
     - Но война...
     - Давайте рассмотрим войну, - предложил Виккерс, - под несколько иным
углом зрения, чем обычно  смотрят  на  нее  историки.  Рассмотрим  ее  как
деловое предприятие. В какой-то мере так оно и есть.  Когда  страна  ведет
войну, все трудовые, промышленные и прочие ресурсы мобилизуются для  одной
цели и контролируются правительством. Роль бизнесмена столь же важна,  как
и роль военного. Банкир и промышленник имеют тот же вес, что и генерал.
     Сделаем еще один логический ход и рассмотрим войну в  сугубо  деловом
плане, как средство  для  достижения  определенных  целей  -  захватить  и
удержать контроль над какими-то областями. Во время войны система спроса и
предложения прекращает  действовать,  гражданские  товары  практически  не
выпускаются,  и  правительство  принимает  строгие  меры  по  отношению  к
нарушителям, которые не прекращают производить...
     - Машины, -  продолжил  Фландерс,  -  вечные  лампочки  и  бритвенные
лезвия.
     - Совершенно верно, - подтвердил Виккерс. - Так они выиграют время, а
оно для них не менее важно, чем для нас. Под  предлогом  войны  они  могут
распространить свой контроль на всю экономику. Война же  будет  вестись  с
таким расчетом, чтобы она не переросла во всепоглощающий пожар.
     - Это маловероятно, - сказал Фландерс. - Ну, а что будете делать вы?
     - Я вернусь на старую Землю, но я не знаю, где мой волчок...
     - Он вам больше не понадобится. Он необходим только  новичкам.  Стоит
вам захотеть, и вы перейдете в другой мир. Теперь для  вас  такой  переход
очень прост.
     - А если мне понадобится связаться с вами?
     - Эб - нужный вам человек, - сказал Фландерс. - Обратитесь к нему.
     - Вы возвратите Эйзу и других?
     - Возвратим.
     Виккерс встал и протянул Фландерсу руку.
     - Но вам совсем не обязательно  отбывать  сию  же  минуту,  -  сказал
Фландерс. - Садитесь и выпейте еще чашечку кофе.
     Виккерс отрицательно покачал головой.
     - Мне не терпится приступить к делу.
     - Роботы могут отнести вас в район Нью-Йорка в считанные мгновения, -
предложил Фландерс. - Можете вернуться на старую Землю прямо там.
     - Мне  нужно  время,  чтобы  подумать,  -  ответил  Виккерс.  -  Надо
выработать план, вернее предвидение, как говорите вы. Думаю, будет  вернее
начать здесь и лишь потом двинуться в Нью-Йорк.
     - Купите машину,  -  посоветовал  Фландерс.  -  Айзекайя  вручил  вам
достаточно наличных денег. Эб в случае нужды даст вам  еще.  Любой  другой
вид транспорта может оказаться опасным.  Они,  надо  думать,  позаботились
расставить массу ловушек для мутантов. И они все время начеку.
     - Я буду осторожен, - заверил Виккерс.



                                    43

     Грязная комната с паутиной по углам из-за отсутствия мебели  казалась
больше, чем была на самом деле. Со стен  свисали  обои,  обнажая  трещины,
которые молниями разбегались от потолка до плинтуса.
     А когда-то обои радовали глаз яркими красками, из них, как  на  лугу,
расцветали цветы и  дрезденские  пастушки  пасли  своих  лохматых  овечек.
Навощенный пол был покрыт толстым слоем пыли, но чувствовалось, достаточно
смахнуть ее, как он заблестит.
     Виккерс топтался посреди комнаты: двери были там  же,  что  и  в  той
столовой. Только  дверь  на  кухню  оказалась  распахнутой,  а  окна  были
прикрыты ставнями.
     Он обратил внимание, что отпечатки его обуви  на  пыльном  полу  были
только в центре. Ни один след не вел от дверей.
     Рассматривая комнату, он пытался восстановить  в  памяти  ее  прежний
облик, тот, который она имела не минуту, а двадцать лет назад.
     А может, это было воображение - навязанное ему воображение? Бывал  ли
он в этой комнате раньше? И существовала ли Кэтлин Престон?
     Он знал, что семья Виккерсов, бедная фермерская семья, жила не  далее
чем в миле отсюда. Он подумал о матери в ее потрепанном  платье  и  темном
свитере, об отце, о его небольшой полочке книг у кровати, о  его  привычке
носить широкие брюки и защитного цвета рубашку и читать при скудном желтом
свете керосиновой лампы, об их  сыне,  суматошном  мальчугане  со  слишком
развитым воображением, который однажды побывал в сказочной стране.
     "Маскарад, - подумал он, - жалкий маскарад". Но это была их работа, и
они отдали ей себя; они наблюдали, как рос и взрослел их сын, и  по  тому,
как он развивался, видели, что он был не чужаком, а одним из них.
     А  теперь  они,  эти  двое  людей,  приспособившиеся  к   незаметному
будничному существованию простых фермеров, столь далекому от их  истинного
предназначения, ждали дня, когда займут подобающее место  в  обществе,  от
которого они отказались ради работы  на  передовом  посту,  неподалеку  от
большого кирпичного дома, гордо высящегося на холме.
     Он не мог их предать и не предаст - у него только один путь.
     Он пересек столовую и холл, приблизился к  закрытой  двери,  оставляя
позади себя цепочку следов.
     Он знал, за дверью не было никого - ни Энн, ни Кэтлин, не  было  даже
места для него самого - ничего, кроме трудных обязательств  перед  жизнью,
которую даже не он выбрал.
     Изредка его обуревали сомнения. Это случалось тогда, когда он ехал по
стране, наслаждаясь внешней стороной жизни,  которую  наблюдал.  Крохотные
деревушки, спавшие  в  летней  ночи,  с  их  велосипедами  и  опрокинутыми
тележками, с их тенистыми аллейками, ведущими  к  дому,  первыми  красными
пятнами ранних яблок в садах. Знакомый рев громадных грузовиков, несущихся
по  автострадам.  Улыбка  официантки,  подающей  чашечку  кофе,  когда  он
остановился перекусить в придорожном ресторанчике. Он  убеждал  себя,  что
все хорошо в этих маленьких деревеньках,  и  у  шоферов  грузовиков,  и  у
веселой девушки. Мир людей был  приятным  и  добрым  и  жить  в  нем  было
прекрасно. Мутанты с их планами казались чудовищным кошмаром  из  дешевого
воскресного приложения, и иногда ему хотелось остановиться, бросить машину
и навсегда окунуться в эту чудесную жизнь. Для такого  человека,  как  он,
здесь вполне могло найтись место; казалось, среди этих кукурузных полей  в
маленьких придорожных деревушках  любой  человек  мог  обрести  счастье  и
безопасность.
     Но он отдавал себе отчет в том, что все было видимостью.  Он  пытался
скрыться от того, что носилось в воздухе. Когда у  него  возникло  желание
бросить машину и уйти, он чувствовал в себе тот же страх, что и фантазеры,
когда  они  мысленно  бежали  в  другие  времена  и   веси.   Именно   эта
необходимость бегства заставляла его думать о том, чтобы бросить машину  и
искать спокойной жизни в этих кукурузных просторах.
     Но  даже  здесь,  в  сельскохозяйственном  сердце  страны,  не   было
подлинного  мира  и  спокойствия.  Видимое  спокойствие   и   безопасность
существовали, если вы не читали газет, не слушали радио, не  беседовали  с
людьми. Он чувствовал, как признаки беспокойства проступают сквозь внешний
фасад  благополучия  -  на  каждом  пороге,  в  каждом  доме,   в   каждом
ресторанчике.
     Судя по газетам, новости были совсем неважными. По радио комментаторы
говорили о новом глубоком кризисе, перед  которым  стоял  мир.  Он  слушал
разговоры людей в холлах гостиниц, где ночевал, и в  ресторанах,  где  ел.
Они говорили, качали головами, в их поведении сквозила тревога.
     Он слышал:
     - Одного не могу понять,  почему  так  быстро  изменилось  положение.
Неделю или две назад, казалось, можно договориться, а теперь все вернулось
к прошлому и стало еще хуже.
     Он слышал:
     - Я всегда говорил, что всю эту историю с мутантами выдумали красные.
Мое мнение, что все идет оттуда.
     Он слышал:
     - Это невозможно. Вчера война была в тысячах миль от нас, и  мы  жили
спокойно и мирно. А завтра...
     А завтра, а завтра, а завтра...
     Он слышал:
     - Если бы все зависело от меня, я бы договорился с этими мутантами.
     Он слышал:
     - Я бы не церемонился с ними ни минуты, черт меня подери. Я бы набрал
побольше бомб и показал им.
     Он слушал их разговоры и сознавал,  что  за  ними  нет  и  намека  на
компромисс и взаимопонимание, в них не чувствовалось  никакой  надежды  на
то, что войну можно предотвратить.
     - Если не сейчас, - говорили они, - то через пять или десять лет  она
разразится все равно. Так уж чем раньше, тем лучше.  Надо  только  напасть
первыми...
     И он ясно понимал, что неуемная ненависть различалась даже  здесь,  в
сердце страны, на этих мирных фермах, в маленьких  мирных  деревеньках,  в
придорожных ресторанчиках. "И это, - сказал он себе, - не  что  иное,  как
крах  цивилизации,  основанной  на  ненависти,  чудовищном   себялюбии   и
недоверии к каждому, кто говорит на другом языке, ест иную  пищу  и  носит
отличную от него одежду".
     Это была односторонняя механистическая цивилизация грохочущих  машин,
мир технологии, которая обеспечивала комфорт, но не  могла  дать  человеку
ощущения справедливости и  безопасности.  Это  была  цивилизация,  которая
обрабатывала металл, расщепляла атом, создала мощную химию  и  понастроила
сложных и опасных машин.  Она  сосредоточила  свое  внимание  на  технике,
совсем забыв о личности,  и  теперь  ничего  не  стоило  нажать  кнопку  и
уничтожить далекий город, не зная и  не  желая  узнать  жизни  и  обычаев,
мыслей и надежд, устремлений народа, который ты уничтожил.
     Он вел машину, останавливался перекусить и снова садился за руль.  Он
глядел на кукурузные поля и краснеющие яблоки в садах, слушал шум косилок,
вдыхал запах клевера, но стоило ему взглянуть в небо, как  он  ощущал  всю
тяжесть нависшей опасности, и он понимал, что Фландерс был прав:  в  любой
момент могла разразиться роковая буря.
     Но  не  только  новости  о  приближающейся  войне  заполняли  колонки
ежедневных газет и звучали в пятнадцатиминутных комментариях.  Непрестанно
говорилось об угрозе со стороны мутантов,  и  народу  постоянно  внушалась
необходимость быть бдительным по отношению к ним. Еще продолжались  бунты,
еще линчевали мутантов, еще громили магазины технических новинок.
     Но появилось и нечто новое.
     По всей стране расползались слухи - и в ресторанах, и в магазинах,  и
в ночных барах больших городов можно было услышать о существовании другого
мира, нового мира, где можно начать жизнь заново, куда можно  скрыться  от
тысячелетней неустроенности нынешнего мира.
     Вначале пресса отнеслась к этим слухам недоверчиво,  потом  появились
осторожные статьи со скромными заголовками, а радиокомментаторы,  поначалу
не  менее  осторожные,  скоро  отбросили  всякую  сдержанность.  И   через
несколько дней сообщения о другом мире и  о  странных  людях  с  лучистыми
глазами, которые разговаривали с кем-то (всегда с  кем-то)  и  утверждали,
что явились оттуда, занимали столько же места, сколько сообщения о войне и
мутантах.
     В мире ощущалась тревога, какая возникает у человека, когда в  тишине
ночи вдруг раздается резкий звонок телефона.



                                    44

     Вечерний Клиффвуд  был  напоен  ароматами,  в  нем  ощущалось  что-то
домашнее, и, проезжая по  улицам  городка,  Виккерс  чувствовал,  как  его
сердце наполняется горечью: это было именно то место, где ему хотелось  бы
осесть и жить, занимаясь писательством, перенося на бумагу  рождавшиеся  в
мозгу мысли.
     Его дом вместе с рукописями,  с  полочкой  любимых  книг  по-прежнему
стоял на своем месте, но он уже не принадлежал ему  и  никогда  больше  не
будет принадлежать. "Отныне все пойдет  иначе,  -  подумал  он.  -  Земля,
исконная Земля человека, Земля с большой буквы недолго служила мне домом и
уже никогда не будет им".
     Он решил прежде всего навестить Эба, а потом заехать  в  свой  бывший
дом за рукописью. "Ее можно  передать  Энн",  -  подумал  он,  но  тут  же
засомневался. Он уверял себя, что ему не хочется встречаться с Энн, но  на
самом деле это было не совсем так. Он хотел встретиться с  ней,  но  знал,
что лучше этого не делать, ибо почти смирился с мыслью, что  и  он  и  она
были частями одной жизни.
     Он  остановил  машину  напротив  дома  Эба.  И,  как  всегда  не  без
удивления, отметил, как ухожены дом и дворик. Ведь Эб жил один, без жены и
детей, а не часто встретишь холостяка в роли столь рачительного хозяина.
     Виккерс рассчитывал на  минуту  заскочить  к  Эбу,  поставить  его  в
известность о происшедшем, о сложившейся ситуации, договориться о  порядке
встреч и в свою очередь узнать здешние новости.
     Захлопнув дверцу машины, он пересек тротуар и открыл калитку во двор,
с трудом справившись с защелкой. Лунный свет, пробивавшийся сквозь листву,
пятнами ложился на дорожку. Виккерс  приблизился  к  двери  и  только  тут
обратил внимание: в доме ни огонька.
     Он постучал в дверь, помня по прежним редким  визитам  -  они  иногда
играли в покер, - что у Эба не было звонка.
     Никто не ответил. Он  подождал,  постучал  еще  раз  и  направился  к
выходу. Быть может, Эб возился в гараже с какой-нибудь срочной работой или
выпивал с приятелями в кабачке.
     Он решил подождать Эба в машине. Было бы неосторожно ехать  в  центр,
где его могли узнать.
     Кто-то спросил:
     - Вы ищете Эба?
     Виккерс повернулся на голос. У изгороди стоял сосед.
     - Да, - ответил Виккерс. - Я хотел повидать его.
     Он пытался вспомнить, кто  жил  рядом  с  Эбом,  кем  мог  быть  этот
человек, мог ли он узнать его.
     - Я его старый друг, - сказал Виккерс. - Ехал мимо, решил  заглянуть,
передать привет.
     Человек  протиснулся  через  пролом  в  изгороди  и,   приблизившись,
спросил:
     - А вы его хорошо знаете?
     -  Да  не  очень,  -  ответил  Виккерс.  -  Я  виделся  с   ним   лет
десять-пятнадцать назад. Еще мальчишкой.
     - Эба нет в живых, - сказал сосед.
     - Как нет в живых?
     Сосед сплюнул.
     - Он оказался одним из этих проклятых мутантов.
     - Да нет, - запротестовал Виккерс. - Быть того не может!
     - Он им был. Был тут и еще один, но тот успел смыться. Его, наверное,
предупредил Эб.
     Злоба и ненависть, звучавшие  в  словах  соседа,  наполнили  Виккерса
ужасом.
     Толпа убила Эба, как убила бы и его,  узнай,  что  он  возвратился  в
городок. И жители городка очень скоро могут узнать, что он вернулся. Стоит
этому человеку приглядеться - теперь  он  вспомнил  его  -  этот  здоровяк
заведовал мясным отделом в городском магазине. Его звали - впрочем,  какое
значение имело его имя.
     - Нет-нет, - сказал человек, - я вас видел где-то.
     - Вы ошибаетесь. Я здесь впервые.
     - Я ваш голос...
     Виккерс нанес сильный удар снизу вверх, вложив в него весь свой  вес.
Удар пришелся прямо в подбородок и прозвучал, словно хлопок бича.  Человек
рухнул наземь.
     Виккерс не стал ждать, повернулся и бросился к изгороди. Он  чуть  не
сорвал  дверцу  автомобиля.  Резко  нажал  на  стартер,  до  отказа  выжал
акселератор, и машина,  швырнув  гравий  из-под  задних  колес,  рванулась
вперед.
     Рука его ныла от сильного удара, а в слабом свете приборного щитка он
увидел, что из пальцев сочится кровь.
     У него было всего несколько минут - от момента, когда мясник очнется,
до момента, когда он сообразит, что произошло. Как только  он  встанет  на
ноги и доберется до телефона, за Виккерсом начнется охота, и в ночь, визжа
на поворотах, рванутся машины, набитые людьми  с  ружьями,  пистолетами  и
веревками.
     Он должен удрать от них. И рассчитывать отныне только на себя.
     Эб умер - на  него  напали  внезапно,  подло,  так  что  он  не  имел
возможности ускользнуть на другую землю.  Эба  убили,  или  повесили,  или
затоптали ногами. А Эб был его единственным связным.
     Теперь в живых остались только они с Энн.
     И Энн, конечно, не подозревала, что она мутант.
     Он выскочил на автостраду и понесся, до отказа выжимая акселератор.
     Он  вспомнил,  что  милях  в  десяти  к  автостраде  подходит  старая
заброшенная дорога. Там можно было спрятать машину и выждать момент  -  он
мог и не наступить, - чтобы продолжить свой путь.  Или  лучше  скрыться  в
холмах и дождаться, чтобы все утихло?  "Нет,  -  сказал  он  себе.  -  Это
опасно". И время будет потеряно.
     Следовало скорее встретиться с Крофордом и помешать осуществлению его
планов. И совершить все в одиночку.
     Показалась заброшенная дорога, терявшаяся на середине крутого склона.
Он свернул, футов тридцать трясся на выбоинах, а потом выехал на дорогу.
     Спрятавшись за деревьями, он смотрел на проносившиеся автомобили,  не
зная, были ли в них его преследователи.
     Затем показался старенький грузовичок, с  пыхтеньем  взбиравшийся  на
холм. Виккерс успел заметить, что задний борт у него невысокий. Он выбежал
на автостраду, догнал грузовичок, подпрыгнул, ухватился сзади и,  с  силой
оттолкнувшись ногами, перелетел через  борт.  Он  прополз  между  ящиками,
которыми был заполнен кузов, и сжался в уголке. глядя на  убегающую  назад
дорогу.
     "Как загнанное животное, - подумал он. - А  охотятся  за  мной  люди,
считавшиеся некогда моими друзьями".
     Миль через десять кто-то остановил грузовичок.
     Раздался голос:
     - Вы никого не видели на дороге? Какого-нибудь пешехода?
     - Никого, - ответил шофер. - Ни единой души.
     - Мы ищем мутанта. Он, наверное, бросил свою машину.
     - Я думал, мы уже со всеми расправились, - сказал шофер.
     - Нет еще. Может, он скрылся в холмах. Тогда его песенка спета.
     - Вас  будут  останавливать  еще,  -  произнес  другой  голос.  -  Мы
предупредили в обоих направлениях. Нам обещали перекрыть дорогу.
     - Ладно, открою глаза пошире, - сказал шофер.
     - У вас есть ружье?
     - Нет.
     - Будьте осторожней.
     Когда грузовик тронулся, Виккерс увидел  на  дороге  двоих  людей.  В
лунном свете поблескивали дула их винтовок.
     Он  передвинул  несколько   ящиков,   соорудив   себе   укрытие.   Но
предосторожности оказались излишними. Грузовик останавливали еще трижды. И
каждый  раз  только  луч  фонарика  скользил  по  ящикам.  Люди  не  очень
усердствовали в поисках, будучи уверенными, что мутанта поймать не  так-то
просто и он уже давно испарился, как и многие другие мутанты,  которых  не
застигли врасплох.
     Но Виккерс не мог себе позволить бегства. Он должен был выполнить  на
этой Земле свою миссию.



                                    45

     Он знал, что найдет в том магазине сборных домов,  но  все  же  пошел
туда, ибо считал, что  там  есть  надежда  установить  контакт.  Громадная
витрина была разбита, а дом разнесли в щепки, словно здесь прошел самум.
     Но здесь поработала толпа.
     Он стоял перед зияющей витриной, разглядывал разбитый дом и вспоминал
день, когда они с Энн зашли сюда по пути на автобусную станцию. Он помнил,
что на крыше дома был флюгер в виде утки, во дворе  красовались  солнечные
часы, а на дорожке стоял вечмобиль, но вечмобиля нигде не было.  Наверное,
его выволокли на улицу и разнесли  на  куски,  как  это  случилось  с  его
машиной в маленьком городке в Иллинойсе.
     Он повернулся спиной к витрине и медленно пошел вниз по улице. "Глупо
было, - думал  он,  -  идти  в  этот  выставочный  зал,  но  это  был  мой
единственный, хотя почти безнадежный шанс".
     Он повернул за угол и  увидел,  что  в  пыльном  скверике  на  другой
стороне улицы собралось довольно много народа. Слушали человека, стоявшего
на скамейке.
     Виккерс не спеша пересек улицу и остановился, разглядывая толпу.
     - Что произойдет, - спрашивал человек,  -  когда  упадут  бомбы?  Они
призывают вас не бояться. Они призывают вас, отбросив страх, оставаться на
своих рабочих местах. Но, что будут  делать  они  сами,  когда  посыплются
бомбы? Разве они помогут вам?
     Он перевел дух, а толпа застыла в напряженном молчании.
     - Они не придут вам на помощь!  -  продолжал  оратор,  чеканя  каждое
слово. - Они не придут вам на помощь, ибо она вам будет уже не  нужна.  Вы
умрете, друзья мои. Умрут десятки тысяч. Умрут в пламени  солнца,  которое
взойдет над городом. Умрете и обратитесь в прах. Вы умрете...
     Вдали послышался вой сирен, и толпа гневно заволновалась.
     - Вы умрете, - продолжал оратор, - но зачем  вам  умирать,  если  вас
ждет другой мир. Ключ в этот мир - бедность. Бедность - билет в новый мир.
Все, что надо сделать,  -  это  бросить  работу  и  отказаться  от  всего,
абсолютно от всего. Туда можно прийти только с пустыми руками.
     Вой сирен приблизился, и толпа заволновалась еще больше.  Ее  грозный
гул напоминал шум листвы под порывистым ветром, предвестником грозы.
     Оратор поднял руку, стало тише.
     - Друзья мои, - сказал он, - вы слышите меня? Вас  ждет  другой  мир.
Бедняки пойдут первыми. Бедняки и отчаявшиеся - все те, кому в  этом  мире
нет места. Но вы можете попасть туда только с пустыми руками, без  всякого
достояния. В этом другом мире нет бомб. Там все можно начать снова.  Целый
новый мир, во всем похожий на  этот,  с  деревьями,  травой,  плодородными
землями, дичью в лесах и рыбой в реках. Подлинная страна мечты. И мира.
     Сирены выли совсем близко.
     Виккерс сошел с тротуара и быстро пошел через улицу.
     Полицейский автомобиль резко вывернул из-за угла, его  занесло,  шины
завизжали на асфальте, сирена выла словно в агонии.
     И тут у самого тротуара Виккерс споткнулся и растянулся во весь  рост
на  мостовой.  Инстинктивно  он  встал  на  четвереньки  и   увидел,   что
полицейская машина мчится прямо на него. Он понял,  что  окажется  под  ее
колесами, прежде чем успеет вскочить.
     И вдруг чья-то рука схватила его выше локтя, он взлетел над  мостовой
и рухнул на тротуар.
     Из-за угла, визжа шинами, вылетел второй полицейский автомобиль.
     Толпа разбегалась в разные стороны.
     Та же рука потянула его за локоть, помогла подняться, и  тут  Виккерс
впервые увидел своего спасителя - человека в драном свитере  и  с  ножевым
шрамом на щеке.
     - Быстрее, быстрее, - сказал человек, и шрам дернулся в такт  словам.
У него были блестящие зубы и темные бакенбарды.
     Он  толкнул  Виккерса  в  узкий  проход  между  домами,  и   Виккерс,
пригнувшись, побежал меж двух кирпичных стен.
     Позади шумно дышал его спаситель.
     - Направо, - крикнул человек. - В дверь.
     Виккерс схватился за ручку, и дверь распахнулась в темный коридор.
     Человек вбежал следом за ним, захлопнул дверь, и они застыли, шумно и
неровно дыша в гнетущей темноте подъезда.
     - Еще один не дали закончить, - сказал человек, -  полицейские  стали
быстрее соображать. Не успеешь начать митинг, как...
     Не кончив фразы, он взял Виккерса за плечо.
     - Идите за мной. Осторожно. Ступеньки.
     Виккерс пошел за ним, нащупывая ногой ступени. С каждым шагом затхлый
воздух подвала становился нестерпимей.
     У подножия лестницы человек отодвинул в сторону плотную занавеску,  и
они очутились в слабо освещенной комнате.
     В одном углу стояло старое разбитое пианино, в другом -  громоздились
ящики, а в центре за столом сидело четверо мужчин и две женщины.
     Один из мужчин сказал:
     - Мы слышали сирены.
     Человек со шрамом кивнул головой.
     - Чарли только разошелся. Толпа слушала его, затаив дыхание.
     - Кто с вами, Джордж? - спросил другой.
     - Он убегал, - ответил Джордж. - Его  чуть  не  задавила  полицейская
машина.
     Они с интересом посмотрели на Виккерса. - Как ваше имя,  приятель?  -
поинтересовался Джордж.
     Виккерс назвал себя.
     - Он свой человек? - спросил кто-то.
     - Свой, - сказал Джордж. - Он убегал.
     - Осторожность...
     - Он - свой человек, - упрямо повторил Джордж,  но  Виккерс  отметил,
что за уверенностью его спасителя скрывается неловкость - он только сейчас
сообразил, какую глупость сделал, приведя его сюда.
     - Хотите выпить? - предложил один из мужчин.  И  подвинул  бутылку  к
Виккерсу.
     Виккерс сел на стул и взял бутылку.
     - Меня зовут Салли, - представилась одна  из  женщин,  та,  что  была
покрасивей.
     - Рад с вами познакомиться, Салли,  -  отозвался  Виккерс.  Он  обвел
взглядом стол. Остальные не были расположены к знакомству.
     Он поднял бутылку  и  глотнул  из  нее.  Это  было  какое-то  дешевое
спиртное. У него перехватило дыхание.
     Салли спросила:
     - Вы активист?
     - Простите?
     - Активист или пурист?
     - Он активист, - сказал Джордж.
     Виккерс видел,  что  Джордж  даже  вспотел  от  сознания  совершенной
ошибки.
     - Не очень-то он похож на активиста, - произнес один из мужчин.
     - Я активист, - сказал Виккерс, чувствуя, что от  него  ждали  именно
этого ответа.
     - Он вроде меня, - проговорила Салли.  -  Активист  из  принципа,  но
пурист в душе. Не так ли? - спросила она Виккерса.
     - Да, - ответил Виккерс. - Именно так.
     Он отпил еще глоток.
     - Какой у вас период? - спросила Салли.
     - Мой период? - переспросил Виккерс. - Ах да, мой период!
     И вспомнил белое напряженное лицо миссис  Лесли,  которая  спрашивала
его, какой исторический период он считает самым интересным.
     - Карл II, - сказал он.
     - Что-то вы не спешили с ответом, - подозрительно проговорил один  из
мужчин.
     - Я никак не мог решиться, -  ответил  Виккерс.  -  И  еле-еле  нашел
подходящий период.
     - Но вы выбрали эпоху Карла II? - заметила Салли.
     - Совершенно верно.
     - А я, - сказала ему Салли, - ацтеков.
     - Но ацтеки...
     - Знаю, - согласилась она. - Это не совсем тот выбор? Об ацтеках мало
известно. Но зато я могу сама придумывать. Так даже интереснее.
     Джордж перебил их:
     - Все это глупости. Можно  писать  дневники  и  воображать  себя  кем
угодно, когда вам нечего делать. А сейчас у нас есть дело.
     - Справедливо, Джордж, - подтвердила вторая женщина.
     - Вы, активисты, здесь неправы, - возразила  Салли.  -  У  фантазеров
главное - умение уйти из своей эпохи и  окружения  и  окунуться  в  другую
эпоху.
     - Послушайте, - начал Джордж. - Я...
     - Я согласна, - сказала Салли, - что мы  должны  работать  для  этого
другого мира. Мы все время ждали этого. Но мы не должны отказываться...
     - Хватит, - прервал крупный мужчина, сидевший на другом конце  стола.
- Хватит болтать. Здесь не место для разговоров.
     Салли обратилась к Виккерсу.
     - У нас сегодня вечером митинг. Хотите пойти с нами?
     Он колебался. В скудном свете лампы было видно, что  все  внимательно
смотрят на него.
     - Конечно, - ответил он. - С удовольствием.
     Он взял бутылку, сделал еще глоток и передал ее Джорджу.
     - Отсюда никуда, - сказал Джордж. - Пока полицейские не успокоятся.
     Он отпил и передал бутылку соседу.



                                    46

     Когда Салли и Виккерс пришли, собрание только началось.
     - Джордж тоже будет? - спросил Виккерс.
     Салли улыбнулась.
     - Джордж здесь?
     Виккерс кивнул.
     - Это не в его духе.
     - Джордж - боец, -  сказала  Салли.  -  Горячий  человек.  Врожденный
организатор. Не знаю, почему он не стал коммунистом.
     - А вы? Такие, как вы?
     - Мы - пропагандисты, - ответила она. - Мы ходим на митинги.  Говорим
с народом. Стараемся их заинтересовать. У  нас  миссионерская  работа,  мы
обращаем их. А после того, как мы их подготовим, ими  начинают  заниматься
такие люди, как Джордж.
     Дородная матрона, сидевшая за столом, воспользовалась ножом для бумаг
как председательским молотком.
     -  Простите,  -  сказала  она  тягучим  голосом.  -  Простите.  Прошу
соблюдать порядок.
     Виккерс пододвинул стул Салли,  затем  уселся  сам.  Люди  в  комнате
притихли.
     Помещение, как заметил Виккерс, состояло из двух комнат,  гостиной  и
столовой; застекленные  двери,  разделявшие  их,  были  раздвинуты,  чтобы
получилась единая зала.
     "Средняя буржуазия, - подумал он. -  Достаточно  денежная,  чтобы  не
казаться вульгарной,  но  лишенная  элегантности  и  изысканности  истинно
богатых людей. На стенах - подлинники, южнофранцузский  камин,  старинная,
хотя и трудно сказать какой эпохи, мебель".
     Он мельком оглядел лица, пытаясь  определить,  кто  эти  люди.  Рядом
сидел явно деловой человек. Чуть подальше - мужчина, волосы которого давно
требовали стрижки. Он был похож на художника или  писателя,  скорее  всего
непризнанного. А вот та загорелая женщина  с  серо-стальной  шевелюрой  не
иначе любительница верховой езды.
     Но все это не имело никакого значения. Здесь собрались богатые  люди,
жившие в респектабельных домах, где  портье  носит  ливрею,  но  такое  же
собрание происходило сейчас и в каком-нибудь старом доме, где  никогда  не
было швейцара. И в деревушках, и в маленьких городишках  также  собирались
люди. Быть может, в доме директора местного банка или  парикмахера.  И  на
каждом таком собрании кто-то восседал на председательском месте и требовал
порядка. И на каждом таком собрании сидели люди, похожие на  Салли,  ждали
своего выступления и надеялись обратить других в свою веру.
     Председательша произнесла:
     - Мисс Стенхоп стоит первой в списке сегодняшних чтецов.
     Потом  она  откинулась  в  кресле,  удовлетворенная  тем,  что   люди
успокоились и собрание проходит нормально.
     Мисс Стенхоп поднялась, и Виккерс увидел перед собой само  воплощение
неудовлетворенного женского тела  и  духа.  Ей  было  лет  сорок,  широким
мужским  шагом  она  подошла  к  столу.  Работа  принесла  ей   финансовую
независимость лет пятнадцать назад, и она  бежала  за  призраком,  пытаясь
укрыться за образом извлеченного из прошлого персонажа.
     У нее был чистый и сильный, но слегка  жеманный,  голос,  читая,  она
выпячивала челюсть, словно начинающий оратор, отчего ее шея казалась более
худой, чем на самом деле.
     - Если вы помните, мой период - Гражданская война, Юг, - сказала  она
и начала читать:
     - 13 октября 1862 года миссис Хемптон прислала мне  свою  коляску  со
старым Недом, одним из немногих  оставшихся  верными  слуг.  Другие  слуги
давно сбежали, оставив ее без всякой помощи. В таком  положении  находятся
многие из нас...
     "Бегство от реальности, -  подумал  Виккерс,  -  бегство  во  времена
кавалеров и кринолинов, во времена войны,  которая  сквозь  дымку  времени
стала казаться романтической,  а  на  самом  деле  сделала  столько  людей
глубоко несчастными, и они хлебнули в  той  войне  и  грязи,  и  крови,  и
страданий".
     Мисс Стенхоп продолжала читать:
     - Там оказалась Изабелла, и  я  была  рада  видеть  ее,  ведь  мы  не
встречались уже много лет, с того дня в Алабаме...
     Да, это было бегство. Но бегство, ставшее идеальным инструментом  для
пропаганды другого мира, второй мирной Земли, идущей вслед за этой.
     "Три недели, - подумал он, - прошло  не  более  трех  недель,  а  они
успели   создать   организацию   с   джорджами,   произносящими   речи   и
устанавливающими связи под страхом смерти, привлекли множество  людей  для
ведения подпольной работы".
     Но и теперь, когда им предлагали другой мир и  надежду  на  жизнь,  к
которой они стремились, люди ностальгически цеплялись за прошлое,  пытаясь
воскресить его ароматы. Это говорило о сомнениях и отчаянии, они не хотели
отбросить мечту из страха, что действительность рассыплется в прах,  стоит
им коснуться ее.
     Мисс Стенхоп продолжала читать:
     - Я целый час сидела у кровати миссис Хемптон и читала ей ее  любимую
"Ярмарку тщеславия", которую она не раз прочла сама и которую ей  несчетно
перечитывали со времени ее болезни.
     Но если еще очень многие цеплялись за сладкие мечты, то находились  и
люди вроде Джорджа, активисты, готовые бороться за осуществление надежд, и
с каждым днем росло число их приверженцев, поверивших в новый мир, готовых
уйти туда и трудиться там. Они будут произносить речи,  исчезать  при  вое
полицейских сирен, отсиживаться в темных подвалах и возвращаться  к  своей
работе, когда полиция уйдет.
     "Наше послание, - думал Виккерс, - в надежных руках".
     Мисс Стенхоп  продолжала  чтение,  и  председательница  сонно  кивала
головой, по-прежнему твердо держа в руке нож для  разрезания  бумаг.  Одни
присутствующие слушали из вежливости, другие - с  интересом.  Когда  чтица
закончит, ей зададут вопросы, попросят уточнений и разъяснений,  предложат
что-то изменить и похвалят  за  блестящую  работу.  Потом  будут  вставать
другие, будут читать свои дневники о жизни в другом месте и времени, а все
будут сидеть, и слушать, и играть ту же роль.
     Виккерс видел всю тщету этих жалких потуг  обрести  надежду.  Комната
словно  прониклась  запахом  магнолий,  ароматом  роз,  горьковатым  духом
воскрешенных из пыли прошлого лет. Когда мисс Стенхоп закончила, в комнате
стало шумно: все стали задавать вопросы, она  отвечала  на  них.  Он  тихо
встал и незаметно вышел на улицу.
     Сверкали звезды. Они о многом напоминали ему.
     Завтра он пойдет к Энн Картер.
     И напрасно пойдет - ему не следовало с ней встречаться ни  при  каких
обстоятельствах.



                                    47

     Он нажал на кнопку звонка и стал ждать. Но  стоило  ему  услышать  ее
шаги, как он понял, что должен повернуться и исчезнуть. Он напрасно пришел
сюда, он знал, что не должен был этого делать, -  все  следовало  начинать
сначала, и не было никакой необходимости во встрече с Энн,  ведь  мечты  о
ней умерли так же, как и мечты о Кэтлин.
     И  все  же  он  был  обязан  прийти,   именно   обязан.   Дважды   он
останавливался у подъезда, поворачивался и уходил. На этот раз он не  смог
уйти, вошел в дом и теперь стоял у двери, прислушиваясь  как  приближаются
ее шаги.
     Что он скажет ей, когда откроется дверь? Что сделает? Войдет,  словно
ничего не случилось, словно оба они остались теми же людьми, какими были в
их последнюю встречу?
     Следует ли  сказать  ей,  что  она  мутант,  более  того  -  андроид,
искусственная женщина?
     Дверь отворилась, и он увидел перед собой прелестную женщину,  такую,
какой представлял себе ее всегда. Протянув руку, она втащила  его  внутрь,
захлопнула за ним дверь и привалилась к ней спиной.
     - Джей, - выдохнула она. - Джей Виккерс.
     Он хотел что-то сказать, но не смог. Стоял, смотрел на нее  и  думал:
"Все неправда. Ложь. Это не может быть правдой".
     - Что случилось, Джей? Ты же должен был мне позвонить.
     Он непроизвольно  протянул  к  ней  руки,  и  она  почти  в  отчаянии
бросилась в его объятия. Они стояли, прижавшись друг  к  другу,  и  каждый
ощущал, что нашел опору в своем несчастье.
     - Вначале я решила, что ты просто-напросто свихнулся, - сказала  она.
- Ты мне столько наговорил по телефону из  этого  висконсинского  городка,
что я решила, будто с тобой неладно и ты заговариваешься.  А  потом  стала
вспоминать всякие странные вещи, о которых слышала или читала...
     - Спокойно, Энн, - сказал он. - Ты не обязана мне все пересказывать.
     - Джей, ты никогда не думал, что ты не совсем человек? Нет ли в  тебе
чего-то необычного, чего-то нечеловеческого?
     - Да, - ответил он. - Я часто так думал.
     - Я была уверена в этом. В том, что ты не совсем  человек.  И  это  к
лучшему. Ведь я тоже не совсем человек.
     Он еще сильнее прижал ее к себе. И пока она оставалась в  кольце  его
рук, он  чувствовал,  что  не  одинок.  Две  бедные  души,  затерянные  во
враждебном человеческом мире, они могли рассчитывать друг на друга. И хотя
между ними не могло быть любви, они должны объединиться против этого мира.
     Зазвонил телефон на столе, но они не слышали его.
     - Я люблю тебя, Энн, - сказал он, и та часть мозга, которая  не  была
им самим, а оставалась холодным сторонним наблюдателем, напомнила ему, что
он не вправе ее любить. Невозможно, аморально и абсурдно  любить  кого-то,
кто ближе сестры, чья жизнь когда-то  была  частью  твоей  жизни  и  снова
вскоре станет ею в облике  иной  личности,  которая,  может,  и  не  будет
подозревать об их существовании.
     - Я вспоминаю, - сказала Энн, - но не могу вспомнить, - казалось,  ее
мысли где-то далеко. - Может, ты поможешь мне?
     Он задал вопрос, и губы его похолодели от страха:
     - Что ты хочешь вспомнить, Энн?
     - Прогулку с кем-то. Я пытаюсь, но не могу припомнить его  имя,  хотя
четко представляю его  себе,  несмотря  на  прошедшие  годы.  От  большого
кирпичного здания на холме мы спускались  в  долину.  Был  ясный  весенний
день, потому что дикие яблони были в  цвету,  пели  птицы.  Я  никогда  не
совершала такой прогулки, но отчетливо  помню  ее.  Приходилось  ли  тебе,
Джей, вспоминать то, чего никогда не происходило на самом деле?
     - Не знаю, - ответил Виккерс. -  Быть  может,  воображение.  Какая-то
ассоциация с прочитанным.
     "Вот и все, - подумал он. - Вот оно подтверждение моих подозрений".
     Их было трое, сказал Фландерс, три андроида, разделившие между  собой
одну человеческую жизнь. И эти трое были он, Фландерс и Энн  Картер.  Ведь
Энн вспоминала о долине в тех же выражениях, что и он, но он был  мужчиной
и помнил, что гулял с женщиной по имени Кэтлин Престон, а так как Энн была
женщиной, она должна была гулять с мужчиной, имени которого не помнила.  А
если она и вспомнит имя,  оно  не  будет  истинным.  Ведь  и  он  гулял  с
девушкой, которую звали не Кэтлин Престон, а иначе.
     - Но это не все, - сказала Энн. - Я знаю, о чем думают другие, я...
     - Прошу тебя, Энн, - сказал он.
     - Я никогда не пыталась узнать их мысли, а вдруг поняла, что могу  их
читать. Я делала и делаю это бессознательно. Я наперед  знаю,  кто  о  чем
будет говорить. Я знаю их возражения прежде, чем они  выскажут  их.  Знаю,
что им нравится. Именно поэтому я хорошо веду дела, Джей.  Я  проникала  в
человеческие мысли и до того дня, когда впервые заподозрила  в  себе  этот
дар. Я сознательно проверяла себя, Джей, я могу читать мысли!
     Он сжал ее еще сильнее и подумал: "Энн - телепат, из тех,  кто  может
разговаривать со звездами".
     - Кто мы, Джей? - спросила она. - Скажи мне, кто ты?
     Телефон продолжал звонить.
     - Потом, - сказал он.  -  Не  так  уж  это  плохо.  Даже  чудесно.  Я
вернулся, потому что люблю тебя, Энн. Я не хотел возвращаться, но не смог.
Потому что не вправе...
     - Молчи, - прервала она. - Ты сказал сейчас  самые  нужные  слова.  Я
молилась, чтобы ты  вернулся.  Когда  я  узнала,  что  что-то  не  так,  я
испугалась только одного - что  ты  не  сможешь  вернуться,  что  с  тобой
произошло самое страшное. Я молилась, понимая, что не должна этого делать,
и чувствовала себя лицемеркой, ведь я неверующая...
     Телефон звонил все пронзительнее.
     - Телефон, - сказала она.
     Он отпустил ее, она подошла к дивану, уселась,  сняла  трубку,  а  он
стоял и рассматривал комнату, пытаясь привести в порядок мысли.
     - Тебя, - сказала она.
     - Меня?
     - Да. Кто-нибудь знает, что ты здесь?
     Он покачал головой, но подошел. Уже взяв трубку, он не спешил  подать
голос, пытаясь сообразить, кто мог позвонить ему сюда.
     И вдруг его охватил страх, он покрылся холодным потом, ибо понял, что
только один человек мог находиться на другом конце провода.
     Голос произнес:
     - Говорит неандерталец, Виккерс.
     - С дубинкой и прочим? - спросил Джей.
     - С дубинкой и прочим, - ответил Крофорд. - Нам следует утрясти  одно
дельце.
     - В вашей конторе?
     - На улице вас ждет такси.
     Виккерс зло засмеялся и спросил:
     - Как давно вы ведете меня?
     Крофорд фыркнул:
     - С Чикаго. Страна нашпигована анализаторами.
     - Вы узнаете много нового?
     - Иногда.
     - И по-прежнему верите в ваше секретное оружие?
     - Конечно. Но...
     - Сознайтесь, как другу, - сказал Виккерс.
     -  Нам  следует  поговорить  со  всей  откровенностью,   Виккерс.   Я
действительно хочу этого, поторопитесь. - Крофорд повесил трубку.
     Виккерс отнял трубку от уха и положил на рычаг.
     - Звонил Крофорд, - сказал он Энн. - Он хочет поговорить со мной.
     - Все нормально, Джей?
     - Да, да, нормально.
     - Ты вернешься?
     - Вернусь, - сказал Виккерс.
     - Ты знаешь, что делать?
     - Теперь знаю, - сказал Виккерс. - Знаю.



                                    48

     Крофорд восседал в кресле рядом со столом. Виккерс вздрогнул,  увидев
кресло, в котором сидел несколько недель назад, когда приходил сюда вместе
с Энн.
     - Рад вас снова видеть здесь, - сказал Крофорд. - Рад, что  мы  снова
вместе.
     - Вас должно радовать, как идут дела, - сказал Виккерс.  -  Вы  более
любезны, чем в нашу последнюю встречу.
     - Я всегда любезен. Я неизменно любезен, даже когда испуган или зол.
     - Что же вы не схватили Энн Картер?
     Крофорд покачал головой.
     - Нет оснований. Пока.
     - Но вы следите за ней.
     - Мы следим за всеми вами. Вас осталось не так много.
     - Мы можем избавиться от слежки, как только пожелаем.
     - Не сомневаюсь, - согласился Крофорд. - Будь я мутантом, я  бы  тоже
предпочел скрыться. Но почему вы здесь?
     - Потому что мы выиграли, и вы это  знаете  лучше  других,  -  сказал
Виккерс. Ему хотелось быть уверенным в своих словах хотя бы наполовину.
     - Мы можем начать войну, - сказал Крофорд. - Стоит только  шевельнуть
пальцем...
     - Вы этого не сделаете.
     - Но вы зашли слишком далеко. Вы прижали нас. У нас нет иного выхода,
война - последнее оружие.
     - Вы думаете о другом мире.
     - Совершенно верно, - сказал Крофорд.
     Он сидел и в упор глядел на Виккерса своими заплывшими жиром голубыми
глазками.
     - А что нам остается делать? - спросил он.  -  Сидеть  сложа  руки  и
ждать, пока ваш каток подомнет нас под  себя?  Вы  выпускаете  технические
новинки -  мы  преграждаем  вам  путь.  Хотя  допускаю,  что  наши  методы
оказались  довольно  жесткими.  Теперь   новая   попытка.   Вы   пытаетесь
эксплуатировать идею, создать религию, поднять волну  фанатизма.  Скажите,
Виккерс, что кроется за этими россказнями?
     - Чистая правда, - сказал Виккерс.
     - Пока все идет как по маслу. Даже слишком хорошо. Нужна война, чтобы
покончить с этим.
     - Вы считаете, что мы занимаемся подрывной деятельностью?
     - А как это еще можно назвать? - Крофорд даже оживился.  -  Хотя  все
началось только несколько дней назад,  вы  добились  очень  многого.  Люди
бросают работу, покидают дома, отказываются от  денег.  Бедность,  твердят
они, является пропуском в другой мир. Что это за стряпня, Виккерс?
     - Что происходит с этими людьми? С теми, кто бросил  работу,  покинул
дом, отказался от денег. Вы пытались узнать, что с ними случилось?
     Крофорд наклонился вперед.
     - Это-то нас и пугает. Эти  люди  исчезли.  Мы  не  успеваем  с  ними
встретиться, как они исчезают.
     - Они отправляются на другую Землю, - сказал Виккерс.
     - Я не ведаю, куда они отправляются, но хорошо знаю, что будет,  если
это не прекратится. Наши рабочие покидают нас, уже даже не десятками...
     - Если вам действительно хочется начать войну, нажмите кнопку.
     - Мы вам не позволим  обойти  нас,  -  сказал  Крофорд.  -  И  найдем
средство вас остановить.
     Виккерс встал и склонился над столом.
     - С вами покончено, Крофорд. Мы не позволим вашему миру идти по этому
пути. Мы...
     - Сядьте, - сказал Крофорд.
     Мгновение Виккерс разглядывал Крофорда, потом медленно сел.
     - И вот еще что, - продолжил Крофорд. - Я говорил об  анализаторах  в
этой комнате. Так вот, анализаторы стоят не только  в  этой  комнате.  Они
повсюду. На железнодорожных станциях, на автовокзалах, в холлах  гостиниц,
в ресторанах...
     - Не сомневаюсь. Таким образом вы засекли и меня.
     - Я вас предупредил. Не стоит нас недооценивать, хотя мы просто люди.
Организованная  мировая  промышленность  может  многое  и  умеет  работать
быстро.
     - Вы сами себя побьете, - сказал Виккерс. - Вам уже известно  многое,
но вы закрываете на это глаза.
     - К примеру?
     -  Многие  ваши  банкиры,  промышленники  и  прочие  воротилы   вашей
организации являются теми самыми мутантами, с которыми вы боретесь.
     - Я говорил, что стремлюсь к откровенному разговору. Скажите, как вам
удалось ввести их в нашу организацию?
     - Мы никого никуда не вводили, Крофорд.
     - Вы не...
     - Давайте начнем сначала, - сказал Виккерс. - Можете ли  вы  сказать,
кто такой мутант?
     - Думаю, человек, наделенный некоторыми  особыми  талантами,  лучшим,
чем у нас, пониманием вещей.
     - Тогда предположите наличие человека-мутанта, не знающего вовсе, что
он мутант, и считающего себя обычным человеком.  Кем  он  станет?  Врачом,
адвокатом, нищим, вором? Однако  кем  бы  он  ни  стал,  он  всегда  будет
лидером. Выдающимся врачом, удачливым адвокатом, знаменитым редактором или
писателем. Но он может оказаться промышленником или банкиром.
     Голубые глазки Крофорда смотрели на него, не мигая.
     - Вы, - сказал Виккерс, - стоите во  главе  наилучшей  в  сегодняшнем
мире группы мутантов. Люди, с которыми мы не смогли  вступить  в  контакт,
потому что они слишком тесно  связаны  с  обычным  миром.  Что  вы  можете
поделать с этим, Крофорд?
     - Я им ничего не скажу.
     - Тогда это сделаю я.
     - Нет, вы не сможете, - сказал Крофорд,  -  потому  что  лично  вы  -
конченый человек. Как вы думаете,  почему  вы  остались  в  живых?  Только
потому, что этого хотел я.
     - Вы не думаете, что мы придем к компромиссу?
     - Не исключено, но маловероятно. Вы были полезны. Теперь вы опасны.
     - Вы спускаете на меня своих псов?
     - Именно так я и поступлю. Прощайте, мистер Виккерс. Я был рад нашему
знакомству.
     Виккерс встал со стула.
     - Мы еще встретимся.
     - В этом я весьма сомневаюсь, - произнес Крофорд.



                                    49

     Спускаясь в лифте, Виккерс быстро перебирал в  уме  все  возможности.
Крофорду понадобится не более получаса, чтобы оповестить всех, что  запрет
на его безопасность снят, и он станет  дичью,  которую  может  пристрелить
любой. Иди речь только о нем, все было бы просто, но существовала Энн.
     Без всякого сомнения, Энн тоже стала дичью, потому что теперь,  когда
кости были брошены и карты открыты, Крофорд перешел к игре без правил.
     Следовало  перехватить  Энн.  Перехватить,  коротко  и  толково   все
объяснить, не дав ей возможности задавать вопросы.
     Он вышел из лифта вместе с другими пассажирами и заметил, как  лифтер
бросился вон из кабины к ближайшему телефону.
     "Сообщает обо мне", - подумал он. В лифте наверняка стоял анализатор,
сигнал которого был понятен лифтеру. Такие анализаторы стояли везде...
     Стоило поступить  сигналу  о  присутствии  мутанта,  как  специальная
группа начинала охоту за ним. Это был конец - человек не знал  о  нависшей
угрозе. Иначе  он  бы  мог  сосредоточиться  и  мгновенно  исчезнуть,  как
исчезали мутанты, когда люди Крофорда хотели встретиться с ними.
     Как говорил Крофорд? - "Мы звоним и ждем".
     Теперь никто не звонил в дверь.
     В вас стреляли из засады. Наносили удар исподтишка. Люди  знали,  кто
вы, и сообщали всем, что вас следует убить. И у вас  не  осталось  никаких
шансов на спасение - вас никто не мог предупредить.
     Так погиб Эб, так погибли и остальные - люди Крофорда не давали своим
жертвам ни секунды на размышление.
     И только его, Джея Виккерса, засекли, но  не  трогали.  То  же  самое
касалось Энн и, может, еще одного или двух мутантов.
     Теперь все изменилось. Теперь и он не лучше загнанной крысы. Он встал
на тротуаре и огляделся.
     "Нужно такси, - подумал он, -  хотя  анализаторы  наверняка  стоят  и
там".
     Анализаторы стояли повсюду. И один из  них  был  в  доме  Энн,  иначе
Крофорду не удалось бы так быстро узнать, где он.
     Куда бы он ни пошел, повсюду анализаторы будут отмечать его путь.
     Он остановил такси, сел в машину и назвал адрес.
     Шофер, оглянувшись, с ужасом смотрел на него.
     - Спокойно, - сказал Виккерс. -  С  вами  ничего  не  случится,  если
будете вести себя тихо.
     Шофер не ответил.
     Виккерс подвинулся ближе к дверце.
     - Ладно, приятель, - наконец  сказал  шофер.  -  Я  не  стану  ничего
предпринимать.
     - Вот и хорошо, - сказал Виккерс. - Поехали.
     Он смотрел на убегающие дома, искоса поглядывая на шофера, не  подает
ли он каких-либо сигналов, но ничего не заметил.
     Он опасался, что его могли ждать в квартире Энн. Но решил рискнуть.
     Такси остановилось у дома. Виккерс  открыл  дверцу  и  вылез  наружу.
Шофер рванул машину, не дожидаясь денег.
     Виккерс бросился к двери и, миновав лифт, бросился вверх по лестнице.
     Подбежав к квартире Энн, он схватился за ручку, повернул ее, но дверь
была закрыта на ключ. Он позвонил - никого. Он еще и еще нажал на  звонок.
Потом отошел к противоположной стене и со всего размаха бросился на дверь.
Она едва покачнулась. Он попробовал еще раз. После третьей  попытки  замок
вылетел и Виккерс растянулся на полу.
     - Энн, - крикнул он, вскочив на ноги.
     Никакого ответа.
     Он побежал по комнатам и никого не  нашел.  На  мгновение  застыл  на
месте, а потом выскочил из квартиры и бросился вниз по лестнице.
     Когда он оказался на тротуаре, к дому один за другим подкатывали  три
автомобиля. Из них выскочили вооруженные люди.
     Он бросился назад к подъезду и едва не сшиб женщину  с  хозяйственной
сумкой в руках. Он узнал Энн и успел заметить торчавший  из  пакета  пучок
петрушки.
     - Джей! - воскликнула она. - Джей, что случилось? Что это за люди?
     - Быстрее проникни в мой мозг. Как делала  с  другими.  С  теми,  чьи
мысли читала.
     - Но...
     - Быстрее!
     Он почувствовал, как она схватывает  его  мысли  и  ассимилирует  их.
Что-то ударило в стену над их головами и с визгом улетело вверх.
     - Держись, - сказал он. - Мы удираем отсюда.
     Он закрыл глаза и сконцентрировал всю свою  волю,  чтобы  осуществить
переход. Он ощутил дрожь Энн, потом скользнул куда-то и упал.
     Он сильно ударился головой  обо  что-то  твердое,  из  глаз  брызнули
искры, что-то задело его руку, потом на него рухнул какой-то предмет.
     И тут он услышал шелест ветра в листве деревьев и  открыл  глаза.  Он
лежал на  спине  у  подножия  серой  гранитной  скалы.  На  нем  покоилась
громадная сумка с провизией, из которой торчал пучок петрушки.
     Он сел.
     - Энн, - позвал он.
     - Я здесь, - ответила она.
     - Все в порядке?
     - Физически - да, умственно - нет. Что случилось?
     - Мы свалились с этой скалы, - сказал Виккерс.
     Он поднялся, протянул ей руку и помог встать.
     - Но скала... Джей, где мы?
     - Мы в другом мире, - ответил Виккерс.
     Они стояли и смотрели на расстилающуюся перед ними равнину, пустынную
и дикую, в зарослях леса между скалами, валунами на склонах.
     - В другом мире,  -  повторила она.  -  Эта  невероятная  история  из
газет?!
     Виккерс кивнул.
     - Здесь нет ничего невероятного, Энн. Этот мир  существует  на  самом
деле.
     - Ну, ладно, где бы мы ни были, обед у нас с  собой.  Помоги  собрать
продукты.
     Виккерс встал на корточки и принялся собирать картошку,  высыпавшуюся
из пакета. Пакет разорвался, когда они падали со скалы.



                                    50

     Перед ними был Манхэттен в своем первозданном виде, каким он  был  до
прихода белого человека и до возведения прекрасных  и  чудовищных  зданий.
Совершенно нетронутый Манхэттен.
     - И все же, - сказал Виккерс, - здесь что-то должно быть. Мутанты  не
могли не устроить здесь промежуточный склад для товаров, переправляемых  в
Нью-Йорк.
     - А если склада нет? - спросила Энн.
     Он с улыбкой посмотрел на нее.
     - Любишь путешествовать?
     - До Чикаго?
     - За Чикаго, - сказал он. - Хотя мы можем построить плот, если найдем
реку, текущую на Запад.
     - Должны существовать и другие центры мутантов.
     - Несомненно, но, может, именно здесь ничего нет.
     Она кивнула.
     - Все так странно.
     - Ничего странного, - сказал он. - Только неожиданно для тебя. Будь у
нас время, я бы все тебе рассказал, но как раз времени у нас в обрез.
     - Джей, они стреляли в нас?
     Виккерс подтвердил.
     - Это специальные агенты.
     - Но они же человеческие существа, Джей. Как мы.
     - Не как мы, - сказал Виккерс. - И такое положение раздражает  их.  В
наши дни этого достаточно.
     Он подбросил несколько веток в костер и повернулся к Энн.
     - Пошли, - сказал он. - Пора трогаться в путь.
     - Но, Джей, наступает ночь.
     - Знаю. Если на острове что-нибудь есть, мы заметим вспышки света.  С
холма. Если ничего не увидим, вернемся сюда. Утром снова осмотримся.
     - Джей, - сказала она, - мне кажется, что мы на пикнике.
     - Не вижу связи.
     - Ну, костер, еда на воздухе и...
     - Сударыня, забудьте об этом, - сказал ей Виккерс.
     Он пошел первым, а она за ним. Ночные птицы грациозно  скользили  над
их головами. Издали донесся лай енота. Вокруг кружили стаи светлячков.
     Они забрались на невысокий, но крутой холм и, как только очутились на
вершине, увидели огни в дальнем конце острова.
     - Вон они, - сказал Виккерс. - Я думал найти их именно там.
     - До них далеко. Неужели придется идти пешком?
     - Возможно, и нет.
     - А как...
     - Ты же телепат, - подсказал Виккерс.
     Она кивнула.
     -  Попробуй,  поговори  с  кем-нибудь  оттуда,  -  сказал  Виккерс  и
вспомнил, как Фландерс говорил, раскачиваясь в кресле, что  для  телепатии
расстояние не имеет значения  -  миля  или  световой  год,  разницы  почти
никакой.
     - Ты думаешь, я смогу?
     - Не знаю, - ответил Виккерс. - Тебе же не хочется идти пешком?
     - Нет, очень далеко.
     Они молча смотрели на крошечный островок света в сгущающейся темноте.
Он попробовал представить себе расположение зданий. Вон  там,  на  древней
Земле стоял Рокфеллер-Сентер, а там раскинулся центральный парк, а дальше,
в излучине Ист-Ривер - старое здание ООН. А здесь были  только  деревья  и
трава и ни намека на сталь с бетоном.
     - Джей, - шепнула Энн дрожащим от волнения голосом.
     - Да.
     - Мне кажется, я нащупала кого-то.
     - Мужчину или женщину?
     - Нет. Вроде робота. Да, он подтверждает, что  является  роботом.  Он
обещает прислать кого-нибудь, нет, что-нибудь за нами.
     - Энн...
     - Он просит нас подождать тут. Они сейчас прибудут.
     - Энн, спроси у них, могут ли они сделать фильм?
     - Фильм?
     - Конечно. Кино. У них есть камера и пленка?
     - Но зачем?..
     - Спроси. У меня возникла мысль, как победить Крофорда.
     - Джей, ты не вернешься туда!
     - Еще как! - сказал Виккерс.
     - Джей Виккерс, я не пущу тебя!
     - Ты не можешь задерживать меня, - сказал Виккерс. - А теперь сядем и
подождем.
     Они уселись рядом.
     - Я расскажу  тебе  одну  историю,  -  сказал  Виккерс.  -  Об  одном
мальчугане. Его звали Джей Виккерс и он был очень-очень юн...
     Он вдруг остановился.
     - Слушаю тебя, - сказала она. - Продолжай.
     - В другой раз. Расскажу попозже.
     - Почему? Я хочу послушать ее сейчас.
     - Только не при этом лунном свете, - произнес Виккерс. - Не время.
     Прежде всего усилием воли он отгородил  свои  мысли  и  мозг  от  еще
неумелой Энн и только тогда позволил себе подумать: "А могу ли  я  сказать
ей, что мы ближе друг другу, чем она полагает, что мы вышли из одной жизни
и вернемся в одно тело и никогда не сможем любить друг друга?"
     Она прижалась к нему, положила голову ему на плечо и стала смотреть в
небо.
     - Все проясняется, - сказала она. - И не все столь странно  выглядит.
И все кажется верным. Новым,  но  верным.  Этот  другой  мир  и  все  наши
способности и странные воспоминания...
     Он обнял ее за плечи, она повернула голову и быстро,  не  раздумывая,
поцеловала его.
     - Мы будем счастливы, - сказала она. - Мы оба будем счастливы в  этом
новом мире.
     - Конечно, мы будем счастливы, - согласился Виккерс.
     Теперь он никогда не сможет ей сказать всей правды.  Она  узнает  обо
всем, но не от него.



                                    51

     В трубке послышался женский голос,  и  Виккерс  попросил  к  телефону
Крофорда.
     - Мистер Крофорд на заседании, - ответила девушка.
     - Скажите, что звонит Виккерс.
     - Мистер Крофорд не сможет... Вы сказали Виккерс? Джей Виккерс?
     - Да. Я должен кое-что ему сообщить.
     Он ждал, спрашивая себя, сколько у него времени,  ведь  анализатор  в
телефонной будке должен был уже подать сигнал о его  присутствии.  Бригада
убийц, наверное, была в пути.
     Раздался голос Крофорда:
     - Хэлло, Виккерс.
     - Отзовите своих псов, - сказал Виккерс. - Из-за них мы с вами теряем
время.
     В голосе Крофорда послышалась злость:
     - Я, кажется, вас предупредил...
     -  Успокойтесь,  -  сказал  Виккерс.  -  У  вас  нет  никаких  шансов
прикончить меня. У ваших людей ничего не выйдет,  даже  если  они  загонят
меня в угол. А раз вы не можете убрать меня, лучше со мной побеседовать.
     - Побеседовать?
     - Конечно.
     - Послушайте, Виккерс, я не...
     - Вы можете, - возразил Виккерс. - История с другим миром  пользуется
широким успехом. Фантазеры создали ей отличную рекламу,  дело  приобретает
размах, а ваша позиция становится все более и более шаткой.  Пора  учиться
уму-разуму.
     - Я заседаю со своими заместителями, - сказал Крофорд.
     - Прекрасно. Именно с ними мне и хотелось бы побеседовать.
     - Виккерс, не стоит,  -  сказал  Крофорд.  -  Вы  ничего  от  них  не
добьетесь. Что бы вы не замышляли, у вас ничего не выйдет. Вас не выпустят
живым. И я ничем не смогу вам помочь, если вы будете упорствовать с  вашим
безумным замыслом.
     - Я иду.
     - Вы мне нравитесь, Виккерс. Не знаю почему. У меня нет причин...
     - Я иду.
     - Хорошо, - устало согласился Крофорд. - Вы сами этого пожелали.
     Виккерс взял с пола коробку с фильмом и вышел из будки. Кабина  лифта
была внизу, и он быстро направился прямо  к  ней,  чуть-чуть  сгорбившись,
словно опасаясь пули в спину.
     - Четвертый этаж, - сказал он.
     Лифтер не моргнул.  Анализатор  подал  сигнал,  но,  по-видимому,  по
отношению к  посетителям  четвертого  этажа  у  лифтера  были  специальные
распоряжения.
     Виккерс открыл дверь Североамериканского  исследовательского  бюро  и
увидел Крофорда, который ждал его в приемной.
     - Проходите, - сказал Крофорд и двинулся вперед по длинному коридору.
     Виккерс последовал за ним. Он взглянул на часы. Все шло лучше, чем он
ожидал. У него в запасе оставалось две-три минуты.  Разговор  с  Крофордом
оказался недолгим.
     Энн позвонит через десять минут. От того, что случится за это  время,
зависит успех дела.
     Крофорд остановился перед дверью в конце коридора.
     - Вы знаете, что делаете, Виккерс?
     Виккерс утвердительно кивнул.
     - Малейший ложный шаг и... - присвистнув, Крофорд провел  пальцем  по
горлу.
     - Понимаю, - сказал Виккерс.
     - Это отчаявшиеся люди. Еще есть время уйти. Я  не  сообщил  о  вашем
визите.
     - Не надо меня подзадоривать, Крофорд.
     - Что это у вас?
     - Документальный фильм. С его помощью меня легче поймут. У  вас  есть
кинопроектор?
     Крофорд кивнул.
     - Но нет киномеханика.
     - Я все сделаю сам, - сказал Виккерс.
     - Компромисс?
     - Выход.
     - Хорошо. Входите.
     Шторы были задернуты,  в  мягком  свете  Виккерс  увидел  сидящих  за
длинным столом людей - их белые лица были повернуты в его сторону.
     Утопая в мягком ковре, Виккерс прошел за Крофордом через всю комнату.
Некоторые лица были ему знакомы.
     Справа от Крофорда сидел  крупнейший  финансовый  магнат,  за  ним  -
частый посетитель Белого дома, выполнявший поручения  полудипломатического
характера. Были там и другие известные ему лица. Многих он не знал, но  их
внешний вид говорил о том, что это не американцы.
     Итак,  здесь  собрался  административный  совет   Североамериканского
исследовательского бюро - люди, ведавшие судьбами обычных  людей,  которые
решили покончить с мутантами.
     - Произошло нечто совершенно неожиданное, - сказал  Крофорд.  -  Даже
невероятное. К нам явился мутант.
     В полной тишине сидевшие вокруг стола посмотрели на Виккерса и  вновь
повернулись к Крофорду, который продолжал:
     - Мистер Виккерс нам всем знаком. Вы  помните,  что  мы  вели  с  ним
переговоры, когда надеялись, что нам удастся преодолеть разногласия  между
двумя ветвями человеческой расы. Мистер Виккерс явился сюда по собственной
инициативе с целью, как он сообщил мне, найти подходящее  решение.  Он  не
сказал мне, каков характер решения. Я привел его сюда. Хотите  ли  вы  его
выслушать?
     - Конечно, - сказал один из присутствующих. - Пусть говорит.
     - Может, это к лучшему, - добавил другой.
     Остальные кивнули в знак согласия.
     Крофорд обратился к Виккерсу:
     - Говорите.
     Виккерс подошел к столу. "Чем быстрей, тем лучше,  -  подумал  он.  -
Если все пойдет хорошо. Только не оступиться. Иначе  все  пропало.  Победа
или поражение, промежуточного решения нет, запасного выхода нет".
     Он поставил коробку с фильмом на стол, улыбнулся и сказал:
     - Это не адская машина,  господа.  Это  фильм,  который  я  хочу  вам
показать чуть позже.
     Никто не улыбнулся. Они смотрели на  него,  и  их  лица  не  выражали
ничего, кроме холодной ненависти.
     - Вы хотите начать войну, - сказал он. - Вы собрались, чтобы  решить,
давать ли сигнал или нет...
     Побелевшие от напряжения лица наклонились вперед.
     Кто-то сказал:
     - Виккерс, вы - либо отважный человек, либо круглый дурак.
     - Я пришел, - сказал Виккерс, - дабы предотвратить войну.
     Он сунул руку в  карман,  затем  быстро  вынул  и  поставил  на  стол
какой-то предмет.
     - Это волчок, - пояснил он. - Детская игрушка. Дети  играют,  вернее,
играли с ней. Я хочу остановить ваше внимание на волчке.
     - Волчок? - воскликнул кто-то. - Что за абсурд?
     Но банкир справа от него мечтательно проговорил:
     - У меня был такой же, когда я был мальчуганом. Сейчас  их  нигде  не
делают. Я уже давно не видел волчка.
     Он протянул  руку,  взял  волчок  и  запустил  его  прямо  на  столе.
Остальные с интересом смотрели на него.
     Виккерс бросил взгляд на часы. Все шло, как он планировал.  Если  так
пойдет и дальше...
     - Вы помните волчок, Крофорд, - спросил Виккерс. - Тот, что вы видели
тогда в моем номере?
     - Помню, - отозвался Крофорд.
     - Вы запустили его, и он исчез, - сказал Виккерс.
     - А потом он вернулся.
     - Крофорд, почему вы запустили волчок?
     Крофорд нервно облизал губы.
     - Почему? По правде говоря, не знаю. Я,  наверное,  хотел  воскресить
детство, опять превратиться в мальчишку.
     - Вы спросили: "Зачем нужен волчок?"
     - Вы ответили: "Чтобы отправиться в сказочную  страну",  и  я  сказал
вам, что неделей раньше счел бы вас сумасшедшим, и вы то же самое  сказали
по поводу нашей с вами беседы.
     - Но перед моим  приходом  вы  запустили  волчок.  Скажите,  Крофорд,
почему вы это сделали?
     - Скажи, - вмешался банкир. - Скажи ему.
     - Но я уже сказал, - ответил Крофорд. - Я изложил причины.
     Позади Виккерса открылась дверь. Он повернул  голову  и  увидел,  что
секретарша зовет Крофорда.
     "Вовремя, - подумал он. - Все идет как  по  маслу.  Энн  позвонила  и
вызвала Крофорда из комнаты". В этом заключался его план -  в  присутствии
Крофорда его бы постигла неудача.
     - Мистер Виккерс, - сказал банкир, - меня  очень  заинтересовала  эта
история с волчком. Какая связь между волчком и интересующим нас делом?
     - Я хочу провести аналогию,  -  сообщил  Виккерс.  -  Между  обычными
людьми и мутантами существуют некоторые коренные различия, которые  станут
понятнее после демонстрации волчка. Но прежде я хочу вам  показать  фильм.
Затем приступлю к объяснениям, и вы лучше поймете меня. Разрешите начать?
     Он снял коробку с фильмом со стола.
     - Конечно, - сказал банкир. - Приступайте.
     Виккерс поднялся по ступенькам в  кинобудку,  открыл  дверь  и  вошел
внутрь.
     Надо было действовать быстро  и  наверняка  -  Энн  не  сможет  долго
удерживать Крофорда у телефона и минут через пять он вернется.
     Трясущимися руками он вставил  бобину  с  пленкой,  пропустил  пленку
между линзами, установил нижнюю бобину. Проверил.  Все,  кажется,  было  в
порядке.
     Он нашел выключатели и  повернул  их,  световой  конус  вспыхнул  над
столом, и на экране появился ярко раскрашенный волчок,  он  вращался,  его
полоски появлялись и исчезали, появлялись и исчезали...
     Послышался голос:
     - Перед вами волчок, простая игрушка, но он  создает  одну  из  самых
удивительных иллюзий...
     Слова звучали верно, Виккерс знал это. Роботы-эксперты  нашли  верные
слова, произнесли их с верной интонацией, придав им  точный  семантический
смысл. Слова найдут своих слушателей, заострят их  внимание  на  волчке  с
самых первых секунд.
     Он тихо спустился по ступеням и  направился  к  двери.  Если  Крофорд
вернется, он задержит его на нужное время.
     Голос продолжал:
     - Теперь если вы посмотрите  внимательно,  то  увидите,  что  цветные
полоски  пересекают  тело  волчка  и  исчезают.  Ребенок,  наблюдающий  за
цветными полосками, может спросить, куда они идут, и любой другой...
     Он считал секунды. Они, казалось, тянулись бесконечно.
     Голос продолжал:
     -  Смотрите  внимательно,  смотрите  внимательно,  они  появляются  и
исчезают, появляются и исчезают, появляются и исчезают...
     За столом уже осталось  только  три  человека,  они  так  внимательно
смотрели на экран, что не заметили исчезновения остальных.  И  только  эти
три человека, по-видимому, не были скрытыми мутантами.
     Виккерс тихо открыл дверь, проскользнул в нее и закрыл за собой.
     Мягкий вкрадчивый голос остался за дверью:
     - Появляются   и  исчезают,   смотрите   внимательно,   появляются  и
исчезают...
     Крофорд тяжелым шагом шел по коридору.
     Он увидел Виккерса и остановился.
     - Что вы тут делаете? - спросил. - Почему вы ушли?
     - Позвольте задать вам вопрос, - сказал Виккерс, - на который вы  так
и не ответили. Почему вы запустили волчок? Крофорд кивнул головой.
     - Я сам не могу понять, Виккерс. Как это не бессмысленно, но  я  тоже
однажды побывал в сказочной стране. Точно, как вы, когда был  ребенком.  Я
вспомнил об этом после разговора с  вами.  Может,  именно  из-за  него.  Я
вспомнил, как сидел на полу, смотрел на  вращающийся  волчок  и  спрашивал
себя, куда уходят полоски. Вы знаете, они  появляются  и  исчезают,  потом
появляются другие и тоже исчезают - и я спрашивал себя, куда они уходят, и
так увлекся, что последовал за ними и оказался  в  сказочной  стране,  где
было много цветов. Я сорвал один цветок и, когда вернулся, обнаружил его у
себя в руке и понял, что действительно  побывал  в  сказочной  стране.  Вы
знаете, стояла зима и цветов нигде не было,  но  когда  я  показал  цветок
матери...
     - Достаточно, - прервал его Виккерс. И в голове его было нескрываемая
радость. - Я хотел знать только это.
     Крофорд уставился на него.
     - Вы не верите мне?
     - Верю.
     - Что с вами, Виккерс?
     - Со мной все в порядке, - ответил Виккерс.
     Третьим человеком была не Энн Картер!
     Фландерс,  он  и  Крофорд  -  вот,  кто  делил  между  собой   жизнь,
извлеченную из тела Джея Виккерса.
     А Энн?
     Энн несла в себе жизнь девушки,  которая  гуляла  с  ним  по  долине,
девушки, которую он помнил под именем Кэтлин  Престон,  но  которую  звали
иначе. Ведь Энн помнила и долину, и прогулку с  кем-то  по  этой  весенней
долине. Быть может, их было больше, чем одна Энн. Могло быть три Энн,  как
было три Виккерса, но это уже не имело значения. Может, Энн на самом  деле
звали Энн Картер, как его звали Джей Виккерс. Может, это означало, что  по
возвращении трех частей единой жизни в одно тело в нем будет  доминировать
его собственное сознание, как сознание Энн в ее подлинном теле.
     Теперь он мог любить Энн. Ведь оказалось, что она вовсе не часть  его
самого.
     Энн, его Энн вернулась  на  эту  Землю,  чтобы  позвонить  и  вызвать
Крофорда, который мог заподозрить опасность, увидев вращающийся волчок  на
экране, а теперь она была уже на той Земле, вне опасности.
     - Все в порядке, - повторил Виккерс. - Абсолютно все.
     Теперь он тоже может  возвращаться  -  Энн  ждет  его.  И  они  будут
счастливы, как сказала она,  когда  они  сидели  на  Манхэттенском  холме,
ожидая роботов.
     - Ну ладно, - сказал Крофорд. - Пошли в зал.
     Виккерс остановил его.
     - Нет смысла.
     - Нет смысла?
     - Ваших заместителей там нет, - сказал Виккерс. - Они в другом  мире.
В том, о котором говорят на всех перекрестках.
     Крофорд глянул на него.
     - Волчок!
     - Верно.
     - Мы начнем снова, - сказал Крофорд. - Еще один совет. Еще один...
     - Поздно, - прервал его Виккерс. -  С  этой  Землей  покончено.  Люди
покидают ее. А кто останется, не станет слушать вас.
     - Я убью вас, - сказал Крофорд. - Я убью вас, Виккерс.
     - Нет, не убьете.
     Напрягшись, они молча стояли друг против друга.
     - Да, - выговорил Крофорд. - Не могу. Хотел бы, но не могу. Почему  я
не могу поднять на вас руку, Виккерс?
     Виккерс взял его за локоть.
     - Пошли, друг, - тихо сказал он. - Нет, не друг... брат.
Клиффорд Саймак. Кольцо вокруг Солнца.
перевод с англ. - А. Григорьев.
Clifford Simak. Ring around the Sun.

Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт: