мне на "вы" и называл дядя Вова, потом, постепенно это обращение
трансформировалось в бесцеремонное Володька. Славка до того
освоился, что начал довольно изобретательно обзываться,когда
проигрывал (ишак со спидометром, утка с педалями, и т. п.).
В столовой мы теперь садились рядом. Была у Славки любопытная
черта: он любил чтобы мама его кормила с ложечки. И тут ему было
наплевать на все насмешки и его сверстников и кого бы то ни было. Но
однажды, когда мы уже были на короткой ноге, мы сидели за столом друг
против друга и мама кормила его с ложечки. Я сощурился и укоризненно
покачал головой. Славка немного застеснялся, взял ложку и стал есть
сам, посматривая на меня. Я не думаю, что для Славки существовали
какие-то авторитеты, но частичное влияние на него я имел.
Однажды меня нашла незнакомая медсестра и передала мне кусок
температурного листа. Это была записка от Витьки из реанимации, в
которой он просил передать ему "книгу, которую он читал во вторник и
позвонить его Татьяне, чтобы принесла сока вишневого". На словах
медсестра сказала, что он просит бритву и папиросы. Я быстро все
собрал и мы поднялись в реанимацию. Меня завели в какой-то закуток у
окна и велели ждать. Скоро пришла заросшая щетиной Витькина тень в
халате на босу ногу. Я передал ему все. Мы поговорили. "Ну, как я?" -
спросил он заглядывая мне в глаза. "Все нормально" - сказал я и
подумал : "Если не считать худобу и землистый цвет лица." Он
пожаловался, что не спал двое суток, потому что рядом качали
какого-то мужика. Потом он зашаркал обратно. Вскоре, или до того я
узнал, что Витька выпросил у разных медсестер литр воды и у него
появилась аритмия.
Благодаря вышеупомянутой репутации детской няньки, после выписки
Максима ко мне подселили Абдулазиса. Абдулазису было двенадцать
лет, и он был родом из Узбекистана. Вначале я не знал что
говорить, о чем беседовать с моим новым соседом, поэтому
большую часть времени старался проводить вне палаты. У телевизора
или у Витьки - его поселили в одиночную палату. Потом
медсестра попросила меня сводить Абдулазиса к стоматологу. Очень
медленно, с передышками (Абдулазис тяжело дышал и часто приседал
на корточки) мы сходили по застекленному переходу в другой
корпус и по дороге вроде бы разговорились. Причем больше говорил
он.
Потом мы вернулись в палату и к нам в гости пришел Славка. Как
всегда он хотел сыграть со мной в карты. Мы предложили Абдулазису
быть третьим, но он наотрез отказался. Видимо ему не позволяло
воспитание. Славка подошел к лежащему на кровати Абдулазису и стал
рассматривать что стоит у него на тумбочке. На тумбочке, кроме
всего прочего стояла бутылка фанты накрытая плетеным чехлом в форме
пуделя. Славка начал знакомиться, выяснять сколько Абдулазису лет,
да как его зовут. Потом прискребся к его имени. Вобщем, у них
сразу установились вполне определенные натянутые отношения.
Славка стал заходить чаще, я узнавал его все ближе и ближе, пока
наконец, в один прекрасный день я не поймал себя на том, что
уже радуюсь когда Славка приходит к нам в палату, и скучаю, когда его
долго нет. Славка оказался довольно незаурядной личностью. В
разговорах с ним я совершенно не чувствовал разницы в возрасте и
интелекте. У него было отличное чувство юмора. А в редкие минуты,
когда он становился серьезным, он был, пожалуй более рассудителен,
чем я.
Абдулазис был парнем довольно своеобразным, немного зажатым,
но в общем ничего. В отношениях с ним я был предельно лоялен и
корректен, но и Славка и Абдулазис чувствовали, как бы я это не
скрывал, что во всех ситуациях акцент моих симпатий на Славкиной
стороне. Поэтому Абдулазис никогда не позволял себе того, что
мог позволить себе Славка. А Славка позволял себе забираться на
мою кровать в тапках, подваливать мне под бок, перетягивая себе
подушку, мог попить без спросу из моего стакана, мог с размаху
сесть мне на живот, мог обзываться и наконец он мог называть меня
Володькой. Вобщем он делал все то, что сделал бы человек знающий
что ему все простят. Конечно, иногда я выходил из себя, но все
равно, всерьез сердиться на Славку я уже не мог.
Из окна палаты видно большое серое здание. Это генштаб ПВО. От
нечего делать я стал прозрачно намекать Абдулазису, что я заслан сюда
чтобы шпионить за генштабом. Я складно врал и даже продемонстрировал
знание иностранных языков. В конце концов Абдулазис нехотя поверил
мне и установил за мной негласный надзор.
Потом положили Серго. И это дало еще один повод к общению с
обитателями 9-го этажа. Стыдно признать, но мы откровенно потешались
над ним. Ему было года четыре и он ни слова не знал по-русски, но все
время что-то бормотал и вскрикивал, сопровождая это типично
грузинскими жестами. Это был очень темпераментный ребенок и на наш
смех он реагировал бурным всплеском эмоций. Причем никогда нельзя
было сказать наверняка, радуется он или сердится. Он закатывал глаза,
скалил зубы, шлепал себя по лицу и яростно жестикулировал. Я блеснул
эрудицией. поздоровавшись с ним по-грузински. Затем как-то само собой
выяснилось, что "ара" в переводе означает "нет".
Вскоре, у Серго обнаружилась дурная привычка - рыться в тумбочках в
наше отсутствие. Раза два мы заставали его в нашей палате за игрой в
шахматы, которые он доставал из моей тумбочки. Фигуры он расставлял
по всей палате, так что после его этюдов очень трудно было
скомплектовать все фигуры вместе. Однажды мы зашли в палату со
Славкой и Абдулазисом и в очередной раз застали нашего гроссмейстера
за тем же занятием. Я вышел из себя и попросил его покинуть
помещение. Он не знал русского языка. Пришлось объяснить жестами.
Жестикуляцию он понял, но подчиниться не захотел - это ударило бы по
его самолюбию. Он сидел у стены, прямо на полу и ковырялся в моих
шахматах. Я снова вышел из себя и отнял, несмотря на ощутимое
сопротивление, у него коробку с фигурами. Он продолжал сидеть у
стены, но было видно, что он с трудом сдерживает себя. Это мне
надоело, я взял его подмышки и поволок к двери. Тут в нем взорвался
весь его южный темперамент и мне понадобились немалые усилия, чтобы
выставить его за дверь. В пылу борьбы с него слетели тапки и он
кричал басом: "Бабули, бабули!" Мы выкинули вслед за ним в коридор
его бабули.
Мы со Славкой, еще в начальной стадии нашего знакомства - спорим.
Не помню о чем, но помню, что на помидор. У меня был помидор свежий,
у Славки соленый. Я выигрываю спор. Мы идем в палату к Славке.
Помидор лежит прямо на тумбочке. Видно, что его брали руками. Я
предлагаю скинуть его с балкона. Славка, довольный, соглашается. Мы
идем в мою палату и выходим на балкон. Я роняю помидор в бездну. Он
летит красный и блестящий и, коснувшись тверди, расплескивается
лужицей. издав своеобразный звук. Славка в восторге.
Витька жил теперь в одиночной палате. Мы по прежнему объедались
"до и после полуночи", но уже не так часто. Однажды вечером мы
собирались подкрепиться. Я пригласил и Славку. Он побаивался Витьку и
поначалу сидел как в гостях, запрыгнув на высокую витькину кровать.
Потом немного расшалился и Витька наорал на него, выгнав прочь из
палаты. Наступило неловкое молчание, затем я тихо, без крика (как с
больным) указал ему на недопустимость подобного поведения. Я сказал
что Славка еще ребенок и ему скучно жить среди больных взрослых
людей, но он вынужден жить здесь т.к. сам больной пока, и т.д. и
т.п. Витька на удивление быстро осознал свою вину и согласился
извиниться перед Славкой. Я пошел за стаканом. Проходя мимо поста я
увидел Славку. Он сидел на стуле внутри поста и дулся. Я сказал ему,
что накричал на Витьку, и что он сейчас придет извиняться. Потом мы
все вместе ужинали и пили чай. Славка принес фирменный салат,
сделанный его мамой. Он назывался "Нежный" и его было мало, всего
одна банка 0,25 л. Мы быстро ее съели. Витьке как ни странно
салат понравился и он даже захотел узнать его рецепт.
"Кулинарная страничка" : Абдулазису принесли однажды целый мешок
каких-то белых комочков. Он угостил меня. Я думал они сладкие.
Откусил и от неожиданности побежал плеваться в унитаз. Они оказались
жутко солеными. Это был какой-то творог или кефир с солью. Потом он
угостил нас солеными абрикосовыми косточками. Ну это еще можно было
есть. Угощал он меня и какими-то гигантскими пельменями с творогом и
картошкой. Славка же угощал меня бутербродами с какой-то
драгоценной рыбой (семга?) и очень обижался когда я отказывался. Я
говорил:
- Славка, это же тебе мама купила. Ешь поправляйся. Они наверное очень
дорогие.
Славка отвечал:
- Ладно-ладно, тебе что-нибудь принесут, я тоже не буду есть.
Приходилось съесть кусочек.
Славка копил капельницы. Он ходил по этажам собирая использованные
и даже установил тесный контакт с реанимацией. Ему там однажды дали
даже неиспользованную капельницу. Здесь, в ВНЦХ, как и наверное
в каждой больнице были среди больных мастера художественного
плетения из капельниц. Наташка из соседней палаты плела, например,
рыбок.
На этаж положили парня. Его перевели из госпиталя с подозрением на
сердечные нарушения. У них сразу образовалась своя компания из
молодых больных. Славка тоже зачастил к нему. Тот парень тоже плел из
капельниц различные поделки. Вобщем жил полной жизнью. Славка заказал
ему сплести человечка. Заказ был выполнен. Когда я увидел это изделие
мне стало жаль загубленной капельницы. Я так Славке и сказал.
Человечек был выкрашен в зеленый цвет и сплетен криво и неаккуратно.
Мы со Славкой его потом скинули с балкона.
В соседней палате жили девушки. У них была довольно дружная
шайка-лейка, которая еще больше сплотилась с приходом новенькой. Она
была москвичка, держалась очень непосредственно и была довольно-таки
ничего... Потом, когда у нее из пальца брали кровь, она
неожиданно для всех упала в обморок. В палату ее увезли на кресле.
Она была ужасно бледная и смотрела жалобно. Она пробыла в ВНЦХ
примерно неделю, потом ее выписали за недостаточностью улик. В ночь
перед ее выпиской за стеной в соседней палате слышалась песня:
"Бологое, Бологое, Бологое, это где-то между Ленинградом и Москвой..."
Песня исполнялась нестройным, но дружным хором. У их магнитофона
сели батарейки и они брали шнур от моей бритвы, но он кажется
не подошел. В ту ночь я был один в палате. На следующее утро в
столовой они спели куплет какой-то песни всем столом. Все
посмотрели на них, а они сказали чтобы на них не смотрели, потому-что
они не сумасшедшие. Потом, когда она уходила, уже выписавшись,
она заплакала, но через несколько дней пришла в гости - она
же москвичка.
Какие еще конкретные воспоминания?
Помню как я катал Славку по полу на лифтерской площадке. Я тянул
его за руку и он скользил тапками по каменному полу. Помню как мы
гуляли с ним по этажам и смотрели из каких окон что видно. Как
забрели на 4-й этаж, где был свален строительный мусор и кругом были
одни трубы. Какой-то странный, лишний этаж. Помню как ходили со
Славкой и Абдулазисом по 7-му административному этажу и смотрели
картины на стенах. А на 10-м и 11-м этажах смотрели аквариумы
