Владимир Савватеев (Улан-Удэ)
Описываемые далее события происходили в 1986 году в Москве,
во Всесоюзном еще тогда, научном центре хирургии (ВНЦХ), куда я
приехал буквально уже на излете своих физических кондиций, и где мне
предстояла большая и сложная операция. Возможно в ущерб
увлекательности повествования сразу скажу, что я остался жив и все
кончилось хорошо. Мало того, в результате я получил относительное
здоровье, что дало мне совершенно иное качество жизни. Это является
одной из важных причин, по которым я не могу забыть то время.
Остальные, не менее важные причины я попробую донести в тексте.
ПРЕДЫДУЩИЙ ДЕНЬ
26 августа. Дождь. По спланированному маршруту приехали в ВНЦХ.
Вестибюль, в нем тепло и сухо. Разделись и прошли на второй этаж.
Там немного народа. Постояли. Затем нас пригласили в биохимическую
лабораторию. Там слушали Ковырялкина и Пастенас. Предложили
госпитализацию. Вышли из кабинета. Обидно, что не погуляю по
Москве. Остановились на лестничной площадке. Поговорили. Обидно.
Решили приехать завтра. Стоим на троллейбусной остановке,
спрятавшись за угол дома от дождя и ветра. Напротив киоск с надписью
"Квас". Но жажды эта надпись сейчас не вызывает. Маме холодно. Купили
тапки в ГУМе. Дождь.
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ
Приехали с Мамой и братом к 10-ти. Пошли в приемное отделение. На
улице дождь, ветер выворачивает зонтики наизнанку. В приемном
сухо,тепло и много народу. Время от времени кого-то вызывают в
соседний кабинет. Вот и меня. Меня о чем-то спрашивают. Я что-то
отвечаю. Ведут куда-то в ванную, слушать. Докторша -
густонакрашенная. Вопросы - ответы. Не курю - расписался.
--Сколько дней длится обследование? (Дело в том что на тот момент в
мои планы не входило оперироваться.)
--Дней десять-двенадцать.
Вышел. Ждем гардеробщицу в таком составе: я, Санька Васильев и
Абдусалямов. Санька - парень лет 16-ти, довольно резвый и на первый
взгляд совершенно здоровый. Абдусалямов - среднеазиатский тип мужчины
с печатью неизбывной скорби на лице. Повели в корпус. Вместе с
родными. Поднялись на второй этаж. Гардероб. Мама разговаривает с
Санькиной матерью:
--Баталов проток? - Ну это легко. (Баталов проток это название
Санькиного порока)
--Да,я знаю.
Переодеваемся. Костюм на плечики, кроссовки в мешок, взял квитанцию
и вышел. Общительная старушка-гардеробщица все это время что-то
втолковывает Абдусалямову. Я себя плохо чувствую. Не понимаю, как ей
охота столько говорить. Расстаемся с Мамой и братом, я прохожу в лифт
и мы едем на 9-й этаж. Нас усаживают в холле ждать медсестру, которая
расселит нас по палатам. Холл включает в себя: диван кожаный-3шт.,
телевизор "Горизонт" цветного изображения - 1шт., картинки на стенах
и цветы. Сидим. Санька, оказывается, лежал здесь 2 месяца назад. Он
сунул нам "Правила поведения для больных", а сам со странной улыбкой-
ухмылкой куда-то смылся. Сидим. Я некоторое время размышляю над
причиной Санькиной веселости, потом углубляюсь в изучение правил.
Правила типовые. Поразило одно - душ каждый день с 19 до 20. Болит
живот, спина, колени, поясница, и т.д. Наконец пришла медсестра.
Взвешала, смерила. 64-184. Повела в палаты. Предлагает одиночную. Я
промолчал. Абдусалямов ухватился за эту мысль. У меня как всегда
позднее зажигание - я думаю: раз я тут не надолго то мне и
знакомиться ни с кем не придется, так что лучше бы мне в одноместную.
Но все - поздно. Повели меня в 908-ю. Палата побольше. Открыт
балкон. Две кровати сложной конструкции. Все светло чисто и
сверкает. Вот моя кровать. Можно наконец сесть, расслабиться и
никуда не спешить. В дверь входит мужчина. Коротко острижен. Ощутимо
кос.
--Вот и ваш сосед--неизвестно к кому обращаясь, говорит медсестра--
знакомьтесь.
--Виктор--мужчина,улыбаясь,протягивает мне руку.
--Владимир--жму я его ладонь и тоже улыбаюсь.
Он ложится на свою кровать.
--Откуда сам-то--интересуется он.
--Из Улан-Удэ--я тоже ложусь, но боль в спине, животе и т.д. (см.
выше) мешает мне устроиться с комфортом.
--Бывал я в ваших местах--задумчиво произносит Виктор--проездом.
--Да?--как можно заинтересованней спрашиваю я.
Надо разговаривать. В больницах, тюрьмах и других тому подобных
местах человеку просто необходимо общение. А в больничных и тюремных
знакомствах решающую роль играет первое впечатление. Поэтому
надо разговаривать. А разговаривать не хочется. Хочется лечь и уснуть
или в крайнем случае сесть и ни о чем не думать. Но надо
разговаривать.
В последнее время меня стало хватать только на какое-то
одно дело. Учиться - так учиться. Ни книг, ни астрономии, ни
кубик-рубик. Ничего более. Или учиться или кубик-рубик. Потому-то я и
не люблю головоломки.
А сейчас надо разговаривать. Просто необходимо-чтобы не прослыть
в глазах больничной общественности этаким букой-задавакой. Боль
в животе. Боль от которой слабнут ноги и выступает на лбу
холодный липкий пот. Не помню о чем я говорил. Наверное нес
всякую дичь, впрочем, вероятно,вполне приличествующую ситуации дичь.
Что-то там про устройство кровати (неисчерпаемая тема). Обычная
светская болтовня двух малознакомых людей.
В палате становится прохладно - все таки конец августа, а я легко
простужаюсь.Закрыл балконную дверь.Душно.
Пришел врач. Мануэль Пастенас - чилиец (латиноамериканский акцент)
Вопросы - ответы - давление.
Рекогносцировка. Отделение находится на 9-м этаже. Замкнутый контур
коридора, внутри которого находится медсестринский пост и служебные
помещения, а по внешнюю сторону - палаты и холл с телевизором. По
одной стене здания тянется общий для всех палат балкон.
Я спустился вниз в вестибюль. Мама говорит что я как муравей в этих
трико. Прошу не нести мне еды. Только сок и газеты.
Вестибюль богат. Стены облицованы мрамором. Пол - гранит. Мягкая
мебель.
Все болит.
Расстаемся с Мамой и Юрой. Я говорю чтобы они , прежде чем уедут ,
обошли здание и посмотрели где у меня балкон.
Я на балконе. Машу вниз.Мама стоит и держась за голову смотрит
вверх.У нее к перемене погоды разболелась голова.Я кричу
чтобы они подождали.Спускаюсь вниз и выношу Маме валидол с
Но-шпой.
Весь день обида и досада,что не удалось погулять по Москве,
сидят где-то внутри меня и время от времени подступают к
горлу.Но постепенно чувство это рассеивается уступая место
благодушию и умиротворенности. У больничной жизни тоже есть свои
светлые стороны. Впервые за очень долгое время мне никуда не
надо было спешить. Наконец можно расслабиться. " Полежу," -думал
я-"дней десять,хоть отдохну".
На балконе. Виктор,как коренной москвич,показывает мне Москву:
--Это Кремль,это Москва-река, там посольство Ирака(Ирана). А это--
говорит он показывая на белоснежное здание -- здание СЭВа.
--А-а,- говорю я, хотя прекрасно знаю что это здание Моссовета.
БЛИЖЕ К ПОЛУНОЧИ ПЕРВОГО ДНЯ
--А сейчас чаек скипятим--Витька (именно так, к своему
собственному удивлению, я скоро стал называть соседа по палате,
несмотря на то, что он был ровно в два раза старше меня.
Этому способствовали некоторые черты его характера, как то -
несерьезность, бьющая через край общительность и фонтанирующая
разговорчивость) достает кипятильник.
--А в чем? -- я заинтересован.
--У меня все есть, я человек опытный--он вытаскивает из тумбочки
литровую кружку.
Я спешно выкладываю из своей тумбочки все съедобное.Мы ставим
между кроватями два стула,накрываем их газетой и валим на этот
импровизированный стол все припасы.К этому времени вода закипает и
Витька сам заваривает чай.
--Чтобы правильно заварить чай--говорит он--необходимо перед
заваркой положить в кипяток кусочек сахару.
Затем , накрыв кружку бумагой мы оставляем чай настаиваться, а сами
выходим на балкон. Ночная прохлада сразу же забирается мне под
мастерку. Я подхожу к перилам. Передо мной ночная Москва. До самого
горизонта разбросаны огоньки. Но не так густо как я мог бы себе
представить. Или все спят, или мы находимся в каком-то
административном районе. Где-то возле горизонта вспыхивает неоновая
реклама. Там же светятся рубиновые звезды Кремля. Веет прохладой с
реки. Мы разговариваем. Витька, невзирая на подписку о некурении,
курит,сидя на корточках. Я все больше замерзаю. Наконец мы входим
в палату и садимся за трапезу.
В первый день с провизией , конечно , небогато,не сравнить с
последующими нашими пирами.Надо сказать что аппетит у меня вдруг
зверски возрос и я, чтобы ублажить свой развоевавшийся желудок,
вынужден был почти все время что-то жевать,вызывая постоянные
насмешки со стороны Витьки.Всвязи с чем я и поправился до операции
на 4,5 кг.
Каждый вечер у нас была курица и что-то еще.Весь низ холодильника
в столовой был забит нашей с Витькой провизией.Каждый раз,перед
нашим ночным ужином мы ходили на кухню и брали из холодильника
пакет с цифрой 908 и хлеб оставшийся после общего ужина. Потом ,
когда я относил пакет , который был уже намного легче, мне было
почему-то боязно входить одному в темную столовую. Зайдя туда я
моментально включал свет,а уходя выключал и быстро шел к себе ,
при этом у меня было ощущение что кто-то смотрит мне в спину.
Впоследствии наши трапезы стали протекать иной раз шумно,весело и
это повлекло в наш адрес нарекания со стороны соседей.Однажды мы
слишком уж развеселились и вдруг со стороны 907 палаты в стену
постучали.Там жили девушки. Витька сразу стал серьезным и даже
почти перестал косить (он очень дорожил своим койкоместом и боялся
как бы его не выгнали за какую-нибудь провинность), но потом он
решил что это сделал я и вновь повеселел.В тот вечер мне так
и не удалось убедить его в обратном.На следующий день он спросил
у соседок и был вынужден признать мою правоту.
Здесь я закончу описание первого дня.Оно получилось довольно
длинным по двум причинам.Во-первых - первый день всегда запоминается
подробнее остальных.Во-вторых - необходимо как-то ввести читателя в
курс дела.Далее повествование теряет свою стройность и последова-
тельность и вырождается в отрывочные всплески памяти с весьма
приблизительной хронологией.
ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ ДНИ
Лаборатория внешнего дыхания. На шкафу - минибаобаб. Поразила
медсестра. Наверное она работала в детсаде. Встает на цыпочки -
"Вдохнули". Отмашка руками - "Выдохнули".
Реанимация и операционная здесь находятся на верхних этажах,
поэтому когда больные спрашивают друг друга: "Ну что, скоро тебе
туда?", показывая пальцем в потолок, это всегда имеет второй,
юмористический смысл. В моде здесь анекдоты типа: Больной: "Сестра,
может в реанимацию?", "Нет, доктор сказал в морг - значит в морг"
Солнечный яркий день. Мы: я, Витька и Абдусалямов идем в магазин.
Через проходной тенистый двор выходим к универмагу. Заходим в хоз.
отдел. А. покупает себе ножницы. Я смотрю рубашки. Выходим. Идем в
другой универмаг. Действие разворачивается в районе Усачевского
рынка. Ходим как спортсмены. В трико и тапочках. Напротив "Каучука" я
покупаю Маме кошелек. Выхожу. Стоим с Витькой у киоска и ждем А. Он
