сдвинутые в плотные молочные сгустки. Иногда приборы нащупывали в
глубинах галактик планеты, похожие на Землю. Тогда корабль вонзался в
звездную кашу, находил планету, и люди долго жили там среди иных
существ как среди себе подобных.
Каждые сорок лет космолетчики запирались в антианнигиляционные
капсулы, переводили корабль на субсветовую скорость и там, в
беззвездном и бесцветном засветовом антимире, где все наоборот,
возвращали себе молодость. А тем временем корабль проскакивал
очередной межгалактический вакуум, и перед глазами обновленных людей
вспыхивали новые звезды, возникали новые миры, ждущие исследователей.
Сто тысяч лет прошли как один год. Люди по-прежнему были молоды,
неистово жаждали нового. Нов был и корабль, по частям многократно
перестроенный, переконструированный. Но на нем уже не оставалось места
для новой информации: панели с кристаллами памяти, на которых были
записаны собранные знания, стояли во всех переходах и жилых отсеках.
Пора, давно было пора возвращаться с этим уникальным грузом,
способным обогатить тысячу цивилизаций. Но и на обратном пути тоже
попадались неведомые миры, и исследователи опять задерживались.
Командир был немолод. Седина на висках, которую он унес в космос,
еще больше увеличилась, не от возраста - от усталости, от тоски по
глубокому небу родной Земли, по неровному шуму морских волн и даже по
исступленному галдежу мальчишек под окнами.
Это пришло к нему совсем недавно - всего семь лет назад, после
того, как они побывали у странных существ тройного двухсолнечного
мира.
Сколько было исследованных ими миров? Тысяча? Или больше? Этого
командир точно не помнил. Зато он умел безошибочно находить нужные
кристаллы памяти. И как старец, мучимый воспоминаниями, много времени
проводил в объемной камере видений, перебирая эти кристаллы, заново
переживая пережитое. Он снова ходил по ледяным куполам комет, собирал
коллекции минералов на "диких" межгалактических астероидах. И тонул в
живом океане загадочной планеты 926-Б-719. И умирал в заражающей
беспричинным восторгом розовой атмосфере третьего гиганта
четырнадцатой галактики. И отбивался от всепожирающих сгустков хищного
тумана...
Но в последние семь лет командир редко возвращался в эти
экзотические миры. Их вытеснил из памяти мир тройной планеты под двумя
солнцами, где так хотелось остаться навсегда и откуда они улетели,
гонимые программой экспедиции и острой тоской по родной Земле.
Это был мир невообразимо, сказочно развитой цивилизации.
Они даже не сразу поверили в ее существование, так непонятна была
там жизнь. Космонавты не нашли на тройной планете ни сети дорог, ни
россыпей городов. Зато поминутно встречали загадочное, необъяснимое...
Это началось задолго до того, как была обнаружена тройная планета.
"Актур-12" пересекал окраину очередной галактики, делая первый зондаж
звездной спирали. Как-то, проходя через боковые отсеки реакторной
секции, историк корабля Войл заметил в конце коридора голого человека.
То есть он был не совсем гол: на ногах, бедрах, груди и на голове
незнакомца были какие-то светло-серые серебристые полосы.
- Здравствуй, Войл! - сказал человек, приветливо улыбаясь.
- Кто ты? - недоуменно спросил историк.
- Неважно.
"Хорошенькое дело", - подумал Войл, прижимаясь спиной к переборке.
У него закружилась голова. Он пересилил себя, оттолкнулся от переборки
и пошел навстречу странному человеку. И чем ближе подходил, тем
расплывчатее становились контуры незнакомца, и наконец он совсем
исчез, словно растворился.
Случившееся было настолько необъяснимо, что товарищи приписали
видение неумеренному воображению историка.
Но вскоре таинственный человек появился вновь. Была объявлена
общая тревога, первая за сто тысяч лет полета. В тот раз командир, как
ему и полагалось, находился в своем наглухо заблокированном командном
отсеке под защитой мощных силовых полей. Когда на пульте один за
другим зажглись зеленые глазки и все космонавты доложили о готовности,
командир включил "главную продувку". Полчаса по отсекам и переходам
носился смерч. Но еще до того, как этого "беса" выгнали в вакуум
открытого космоса, командир увидел в двух шагах от себя человека с
четырьмя широкими серебристыми полосами поперек голого тела.
- Давайте договариваться, - сказал незнакомец ясно и четко, будто
годы общался с землянами.
- Кто вы? - спросил командир.
- Уэн.
- Как вы сюда попали?
- Надо же с вами побеседовать, - улыбнулся незнакомец.
- Но вы прошли через силовые поля...
- Разве? - удивился он.
Командир хотел спросить о намерениях незнакомца, но не спросил:
кто же сразу скажет о намерениях?
- Мы знаем о вас все. Но вам нечего опасаться.
Командир усмехнулся. "Можно ли знать всю бездну информации,
хранящуюся в бесчисленных кристаллах памяти?"
- Да, там есть кое-что интересное, - неожиданно сказал незнакомец,
заставив командира побледнеть и внутренне собраться. - Но в основном
все это нам известно. Посудите сами: на десять парсеков мы можем
переноситься даже без кораблей, а граница непосредственно исследуемой
нами вселенной простирается на тысячи световых лет. Конечно же, мы
путешествуем не со световой скоростью, как вы, и даже не с
субсветовой. И нет преград, через которые мы не могли бы мгновенно и
безопасно проникать... Как видите, вам будет интересно побывать у нас.
Командир торопливо соображал. Он верил и не верил таинственному
Уэну. И боялся, что незнакомец видит его опасливые, растерянные мысли.
Впервые за сто тысяч лет он, посланец могущественной цивилизации,
чувствовал себя робкой птицей в клетке, где некуда спрятаться от чужих
глаз.
- Мы поможем вам преодолеть пространство, - сказал незнакомец. -
Разумеется, если вы пожелаете быть нашими гостями.
- Нам нужно посоветоваться, - сдавленным голосом сказал командир.
Человек кивнул и исчез. Командир опустился в зыбкое воздушное
кресло, положил голову на подушку биостимулятора. Мысли потекли
ровнее, но это не принесло ожидаемого облегчения. Сто тысяч лет он сам
распоряжался судьбой корабля. Встречались опасные миры, встречались
развитые цивилизации. Но всегда он, командир, имел возможность решать
самостоятельно: оставаться или улетать? Правда, и здесь, как говорил
незнакомец, они могут отказаться от гостеприимства. Но тут действовали
другие законы, в чем-то страшные и даже унизительные. Да, это было
похоже на свободу в клетке, у которой открыли дверцу: хочешь,
оставайся, хочешь, лети.
"Не за тем мы отправлялись с Земли, чтобы бояться неведомого", -
решил в конце концов командир. Он дотянулся до пульта и нажал кнопку
общего сбора...
Это был странный мир. Идя по снижающейся орбите, командир видел
дикие горные хребты в зеленых шапках непроходимых лесов, нетронутые
степи, широченные песчаные отмели по берегам морей. Моря здесь
пронизывали сушу частой сеткой широченных проливов, превращая пенную
береговую черту в главную деталь ландшафта. С высоты казалось, будто
планета закутана в причудливую разноцветную сетку голубых вод, белых
пляжей, зеленых лесополос, коричневых горных хребтов.
Экспедиционная ракета землян опустилась на берегу одного из
проливов. Высокие волны далеко в море вставали на дыбы и, потрясая
пенными гривами, бежали по мелководью. Не добежав двадцати метров, они
плюхались на песок и униженно ползли к ногам оторопелых землян.
- Морем пахнет! - воскликнул Войл.
- Искупаться бы! - послышались возгласы.
- Позагорать на песочке!
- Как на Земле!..
И тут все увидели на мокром песке цепочку следов. Будто
баловник-мальчишка только что пробежал босой по отмели перед
отступившей волной. Но волна снова нахлынула, лизнула следы, смыла их.
Звонкий веселый смех прозвучал в воздухе. Космонавты переглянулись.
- Всем на корабль! - приказал командир.
Семьдесят часов отсиживались они под защитой мощных силовых полей,
отсекающих даже внешние излучения. Потом решили рискнуть и снова вышли
на пустынную отмель, удивляясь шуму волн, влажному ветру,
необыкновенно родным, как на Земле, запахам.
Постепенно проходило чувство настороженности. Иногда командир
ложился на теплый песок, закрывал глаза и представлял себя вернувшимся
домой, сбросившим с плеч вековой груз обязанностей. Но, открыв глаза,
он видел два солнца в небе и два сверкающих негасимо полумесяца. И
тоска по родной Земле - страшное чувство, которое ему удавалось
подавлять так долго, - теперь захлестывала душной петлей, торопила в
последнюю дорогу через бездну.
Им никто не мешал. Земляне свободно перемещались по планете,
забираясь в самые глухие горные ущелья, в самые непроходимые дебри.
Летали на другие две планеты, почти ничем не отличавшиеся от первой,
исследовали множество мелких планеток с удивительно одинаковыми
расстояниями между орбитами, будто кто сознательно расставлял их, как
километровые столбы, на дорогах, ведущих к солнцам и в темные глубины
космоса. Но нигде - ни на планетах, ни на планетках - земляне не нашли
никаких признаков разумной жизни.
Время от времени загадочный Уэн навещал их. Всегда он был
подозрительно нелюбопытен, но терпеливо и обстоятельно отвечал на все
вопросы.
- Где вы живете? - однажды спросил его командир.
- В других пространствах, - ответил Уэн.
- В каких?
- Вы этого не поймете.
- Почему не поймем? - обиделся командир.
- Как бы вы объяснили природу электричества, например, обезьяне?
- Благодарю за комплимент.
- Не обижайтесь. Это действительно не объяснишь сразу. Мне
пришлось бы убеждать вас в существовании законов природы,
противоречащих тем, на которые опиралась ваша цивилизация. Затем
другие законы, исключающие первые. И так много раз. Существо,
привыкшее мыслить логически, не в состоянии перенести столько
потрясений. Легче согласиться с убеждением, что все объясняемое -
абсурд. Истина может восприниматься только по этапам. Она должна
вызреть, чтобы, отвергнув себя, родить другую истину. Переход сразу к
конечному результату невозможен...
- Но можно же понять не принимая. Скажем, по аналогии.
- Аналогия? - повторил Уэн и задумался. - Ну что ж, вот хотя бы
радио. В глубокой древности оно было у нас широко распространено. Вы
ведь не удивляетесь, что в одном и том же пространстве умещается
множество радиоволн? В одном и том же месте, не мешая друг другу,
одновременно существуют тысячи сигналов, несущих самую различную
информацию...
- У вас волновые формы жизни?
- Я же говорил, что вы не поймете. - Уэн усмехнулся, но не
снисходительно, как ожидал командир, а вроде даже дружески, совсем
так, как это сделал бы, например, Войл, услышав от космонавтов ошибку
в хронологии.
- А ваши дома, они тоже в других пространствах?
Уэн пожал плечами.
- Сколько же у вас этих пространств?
- Бесконечно много.
- Значит, и вас самих бесконечно много? Как же вы управляетесь?
- У каждого есть разум, - улыбнулся Уэн. - Еще в эпоху раннего
коммунизма было провозглашено господство разума над стихией
взаимоотношений.
- Почему же никто не считает разумным жить в этом пространстве,
среди этих лесов и полей. Здесь ведь так хорошо!
- В других удобнее, - сказал Уэн. - Кроме того, все эти леса и
горы - заповедник или, если хотите, наш парк. Ну вроде как место
отдыха и работы желающих...
И он исчез.
Эта странная манера обрывать разговор на полуслове удивляла
