агентства держатся друг за друга, и банки их поддерживают. Мы помогали
пресечь такие попытки раньше, и теперь другие агентства помогут нам
победить вас! Я обернул бы вашу собственную тактику против вас, черт
побери...
ГДЕ-ТО ПОЗАДИ МЕНЯ - С ОГРОМНОГО НЕМЫСЛИМОГО РАССТОЯНИЯ - НАСТОЙЧИВО
ХРИПЕЛ ГОЛОС:
OU FAIS KATAOU Z'ECLAI'!
Я не обратил на него внимания. Я уже знал, как мне надо поступить. Я
обнаружил, что крепко сжимаю металлическую линейку, и...
Я ЗАТКНУЛ МЕЧ ЗА ПОЯС... ХЛОПНУЛ В ЛАДОШИ, С СИЛОЙ. ССУТУЛИЛСЯ...
СНОВА СХВАТИЛ ЦЕПИ... РАСКРУТИЛ ИХ, ПО ОДНОЙ В КАЖДОЙ РУКЕ... УСЛЫШАЛ, КАК
ОНИ ПОЮТ!
СВИСТ... НА ТОЙ ЖЕ НОТЕ... ГРОМКИЙ... ЕЩЕ ГРОМЧЕ...
МОЩНЫЙ ТРЕСК НАПОЛНИЛ ВОЗДУХ. И ЦЕПИ БЫЛИ ВЫБРОШЕНЫ, ЖЕСТКИЕ, КАК
ЖЕЛЕЗНЫЕ ПРУТЬЯ. КАЖДОЕ ЗВЕНО, КАЖДАЯ ЧАСТЬ ЦЕПИ ДРОЖАЛА - НЕ НА
ПОДКАТЫВАЮЩЕЕСЯ ПЛАМЯ, А ВЫСОКО НАД НИМ. ВСЕ ПОЛЕ ОСВЕТИЛОСЬ БУЙНОЙ
ГОЛУБОЙ ВСПЫШКОЙ ПЛАМЕНИ...
Мой призыв был услышан.
Мой...
Мой...
Мой...
Черная ночь с грохотом сомкнулась надо мной. Мощный, как удар
барабана, раскат грома расколол тучи. С каждой цепи, окруженной короной с
шипением посыпались голубые искры, когда ужасающий заряд молнии прошел
сквозь меня по цепям и ударил зазубренной трещиной в саму ночь, прямо в
Дона Педро.
Железные цепи расплавились у меня в руках, когда сквозь них прошла
мощная волна. Они упали и рассыпались шипящими и брызгающими каплями и
благодарно погрузились в землю, из которой их когда-то вырвали. Но и сила
Дона Педро была поистине устрашающей. Он не сгорел, его не поглотило
пламя. Удар попал только в его простертую трость с серебряным
набалдашником, выбил ее из руки, и она отлетела назад.
И по его команде огонь последовал за тростью.
Огонь поднялся, как кобра, сворачивая свои кольца, и ударил. Он
выплеснулся на вершину высокого камня, и я увидел Дона Педро в тот момент,
когда огонь упал, увидел, как он потерял равновесие под ливнем сверкающих
обломков, соскользнул вперед - и вниз, вместе с этой разрушительной
огненной лавиной упав на свой собственный алтарь. Толпа взвыла и
отхлынула, но я ринулся вверх, на самый краешек камня, жаждая увериться в
своем триумфе.
И остановился. Весь алтарь был в сверкающих руинах, все еще пылала
кучка разбитого дерева, по его краю запекалась и чернела пролитая кровь,
начавшая шипеть, когда упали первые капли дождя. И все же в центре алтаря
неожиданно что-то рванулось вверх, что-то посыпалось в сторону - и Дон
Педро восстал. Одежда на нем висела лохмотьями и дымилась, трость исчезла,
лицо было обожжено, волосы и борода - в ореоле огня; тем не менее, он,
казалось, этого не замечал. Он скользнул ко мне, прямо к краю камня над
моей головой - и тут я увидел, что даже брови у него горят. Но темнота
позади него была глубокой как никогда, и она устремилась ко мне...
Питерс покачал головой с печальной мудростью, обретенной с возрастом
и опытом:
- Я вижу, что для того, чтобы иметь хоть какую-то надежду убедить
вас, мне придется выложить карты на стол, - вздохнул он, - и раскрыть
полный размах нашей операции. - Он щелкнул посеребренными замками
атташе-кейса, открыл его и протянул вперед, держа обеими руками. - Эта
документация говорит сама за себя...
Я машинально поднялся и наклонился вперед. Однако в этот момент
что-то всколыхнулось в моей памяти и вцепилось в меня. Карты на стол?
Катькины карты - туз червей, двойка пик - два пустых озера черноты,
слившиеся в одно. И валет с его холодными темными глазами...
Мое колебание спасло меня. Из открытого дипломата - ИЗ ЕГО СЛОЖЕННЫХ
ГОРСТЬЮ ЛАДОНЕЙ вверх метнулся язык желтого пламени. Словно для того,
чтобы пронзить звезду - и как раз в том месте, где, если бы я не
заколебался, находились бы сейчас мои глаза. Зарычав от ярости, я схватил
первое, что попалось под руку - это оказалась линейка - вскочил,
перепрыгнул через стол и бросился на него.
ЧЕРНОТА ВЗРЕВЕЛА...
Снова свет. Его стул отлетел назад, мы с грохотом сцепились, кусаясь
и щелкая зубами, как звери, катаясь из стороны в сторону. Моя рука на его
горле... его трость, удерживавшая мой меч... его свободная рука,
пытающаяся выцарапать мне глаза... Господи, ну и силен же он! И весь этот
шум, что мы подняли, почему же никто не войдет...
ОБЖИГАЮЩИЙ ЖАР...
Какого черта? Что-то сгорело - мои волосы дымились... мы скатились в
огонь. Какой еще огонь? Свет сияет... пол раскален...
То включаясь, то выключаясь - от света к тьме - вперед-назад, два
мира мелькали вокруг нас, когда мы падали из одного в другой и обратно. Я
был прав, прав был мой другой голос!
- Прав! Прав! Это ничего не значит, черт побери! Здесь или там, ты
гнусный маленький подонок, но я буду терзать тебя до тех пор, пока ты не
протянешь ноги...
- Грязный сукин сын, - задыхаясь, прошипел маленький человечек
по-испански.
Питерс-Педро изо всех сил старался вывернуть свою трость и ударить
меня - вырвав из моих рук меч. Я нажал посильнее - и меч, и трость
вырвались из наших рук и отлетели в сторону. Наши руки устремились к горлу
друг друга...
Мои руки были длиннее... они сомкнулись, сжались, крепче. В вакууме
его глаз вспыхнула искра, взорвалась, пошла вверх. Нити зеленого огня
затрещали и побежали по его рукавам, встретившись с моими руками - и сноп
красных искр вспыхнул в ответ. Его глаза уже не были больше черными, они
были сверкающими зелеными зеркалами, и я видел в них свое отражение.
Отражение, которое я трудом узнавал - рычащая свирепая маска с глазами,
полыхающими красным...
Крепче...
КРЕПЧЕ...
Его хватка ослабла. Одна рука отпустила мое горло и, хотя он не
видел, где лежит его трость, рванулась прямо к ней, схватила и ударила
меня по голове. Однако каким-то образом мой меч оказался под моими
растопыренными пальцами, и когда Дон Педро рванулся вверх, я стиснул
обеими руками рукоятку и нанес удар.
Классический смэш справа. Удар попал прямо в гладкую верхушку его
головы, сбил его с ног, он полетел и распростерся навзничь на своем
алтаре. Меч зазвенел в моих пальцах, словно я ударил по твердому камню.
Дон Педро лежал и стонал, извивался и слабо дрыгал ногами, его пальцы
скребли по черной рваной ране. Такая рана должна была быть смертельной, но
он ведь не был обычным человеком. Тяжело дыша, шатаясь, я подошел,
склонился над ним и занес меч, чтобы нанести новый удар. Его рот
открылся...
Я отскочил с воплем отвращения. И как раз вовремя, чтобы увернуться
от фонтана черноты, который он изрыгнул.
- Ах, ты, грязный ублюдок... - зарычал я и, кажется, собирался
нанести ему еще один дикий удар. Однако кто-то схватил меня за руку, я
обернулся и оказался лицом к лицу с Джипом. И только тогда ко мне стала
возвращаться память.
- Нет, - устало сказал Джип. - Не подходи к нему. Это была не атака.
Он больше не станет нападать.
- Но...
- Никаких "но". Ты разбил его. Ты встретил его здесь, на Спирали, где
он получил всю свою силу, и выпустил из него кишки. Ты победил его,
заклинание на заклинание...
Я смущенно покачал головой:
- Заклинания?.. Все было совсем не так. Я ведь не пользовался никакой
магией. Что-то происходило здесь, но я... я это не контролировал. Он
заставил меня думать, что мы... просто говорили о делах, и так до самого
конца. В моем офисе... просто препирались по поводу сделки...
- Твои знания. Твоя магия. О, сила, что стояла за ними, была,
конечно... чья-то еще. Но ее использование, воля - это было твое, целиком
и полностью. Тебе приходилось делать шаги. Дон Педро, он, наверное,
увидел, что случилось, подумал, что ты слабое звено в товариществе, что в
этом мире он сможет побить тебя. Вот так ты это и увидел, но ты обернул
это против него. И, по-моему, то, что делал там, ты делал и здесь. Не
важно, как ты победил его - ты победил, и только это идет в счет. Ты
разгромил его власть, разбил его тело. А сейчас он попытался спастись от
тебя. Сбежать.
- Сбежать? Но он...
- Во времени. Он удрал из этого более широкого мира, где был
побежден. Бежал куда глаза гладят! Помнишь, я говорил, что некоторые люди
просто ломаются и бросаются прочь, когда Спираль становится слишком
непереносимой для них, - бегут назад, в тот момент, когда впервые ступили
на нее? И смотри, куда его это привело. Назад, на ложе его болезни. Он
умирает от vomito negro - желтой лихорадки. Как и должен был с самого
начала.
И, глядя на извивающуюся фигуру своего врага, я увидел, что в нем
что-то неуловимо изменилось, что белые камни позади него действительно
приняли форму, напоминавшую высокие оштукатуренные стены, а судорожное
пламя умирающего костра отбрасывало на них отблески, похожие на свет
мигающей лампы - или на образ лихорадки, сжигающей больного человека.
Богатые одежды, которые сжимали и рвали его руки в горячечной агонии,
расстилались вышитыми покрывалами, а испещренный пятнами алтарный камень
напоминал грязные простыни величественного ложа больного. Тошнота
подступила мне к горлу и неожиданная страшная жалость, я мог только
стоять, не говоря ни слова.
- Ты не прав только в одном, мастер штурман, - негромко сказала Молл.
- Да, у него желтая лихорадка. Но не это убивает его. Видишь почерневший и
распухший язык, он почти душит его! Слишком много мне приходилось видеть,
как люди умирали именно так. Беспомощный в своем плачевном состояния, он
не может ухаживать за собой, и нет у него никого, кто любил бы его
настолько, чтобы рискнуть приблизиться. Чем подхватить заразу, они скорее
позволят ему умереть самой жалкой смертью - от жажды.
Последовавшее за ее словами короткое молчание нарушил еще один голос:
- Что ж! Надеюсь, он получает от этого удовольствие, маленький
мерзавец! Я бы сказала, что это как раз соответствует его представлениям о
том, как следует развлекаться, а вы? - Рот Клэр сурово сжался, когда она
созерцала извивающуюся фигуру. - Ох, не смотрите так возмущенно! Когда они
приковали меня в этой его темнице, с клеткой, костями и всем прочим, они
смеялись, эти Волки. А потом они унесли лампу. Так что у меня было
несколько часов, чтобы поразмышлять о том, какого рода забавы он любит.
- Держу пари, что так оно и было, - сочувственно произнес Джип. - Но
с этим покончено. И, судя по его виду, с ним тоже.
И однако он снова ошибся. Сотрясаясь в последних судорогах горячки.
Дон Педро пронзительно вскрикнул и сел, хватаясь за рану на голове, его
пальцы скребли в агонии, разрывая, как когти, саму плоть. Пока неожиданно
она не лопнула, потом соскользнула и опала, бледное лицо обвисло, как
мятая тряпка...
Крови не было. Под плотью не обнажилась белая кость. Черепа тоже не
было. И вообще не было ничего, кроме силуэта, формы, оболочки той самой
твердой черноты, что лежала за его глазами, и эта чернота сияла в свете
костра костра, как самый черный из опалов.
Несколько Волков, караибов и других почитателей культа, кто еще не
был повержен и не убежал с поля, бросили на нее единственный взгляд. А
потом, издав хором страшный воющий крик, повернулись и бросились бежать,
спотыкаясь о камни, налетая на деревья, топча друг друга в последнем
паническом бегстве, когда рука, державшая их, опустилась и они увидели
тайный источник ее силы. Я увидел единственного аколита, оставшегося из
десятков, бывших там - высокого мулата, который пятился, вцепившись
пальцами в свое засыпанное золой одеяние. А потом он прижал руки к глазам
