Мак РЕЙНОЛЬДС
ПОЙДЕМ СО МНОЮ РЯДОМ...
Мартин Уэндл оставил свой "Ягуар-седан" у подножия холма и направился
к коттеджу на вершине пешком. На полпути он приостановился и задумался.
Для человека его полета и амбиций дело было незначительным. Или нет?
Почему нужно было тратить так много времени? Пожатие плечами вышло очень
по-человечески, а улыбка кривой. Он продолжил подъем.
Легкий стук в дверь вызвал почти незамедлительный ответ.
- Профессор дома? - спросил он.
Отозвавшийся заколебался:
- Вам назначено, сэр?
Мартин Уэндл посмотрел на него.
- Пожалуйста, ответьте на мой вопрос.
- Профессор Дрейстайн занят своими исследованиями, сэр. - Слуга сник.
- Спасибо, - сказал Уэндл, подавая свою шляпу и трость.
Он остановился у входа в убежище математика и, прежде чем его
присутствие заметили, изучающе осмотрелся. Эта была комната ученого мужа.
Удобная мебель, предназначенная для того, чтобы на нее что-то проливали,
способная вынести пинки обуви и ожоги сигарет. В одном из углов находился
изящный передвижной бар, в комнате было более одной коробки для табака и
более одной подставки для трубок. На стенах висело несколько картин; Уэндл
различил работы Риверы, Гранта Вуда, Хартли, Беллоуза, Марина.
В тяжелом кожаном кресле скорчился Ганс Дрейстайн. Над книгой торчали
только его знаменитая копна белых волос и часть необычно высокого лба.
Перед ним, на коврике, опустив голову на лапы, расположился громадный
черный пес немыслимой породы.
Собака открыла глаза и тихо протестующе зарычала.
- Профессор Дрейстайн? - спросил Мартин.
Ученый выглянул из-за своего фолианта и заметил стоящего перед ним
человека - высокая фигура, линкольновского типа лицо, безукоризненная
одежда, почти высокомерный безапелляционный тон.
Ганс Дрейстайн заложил страницу указательным пальцем, распрямился и
нахмурил брови.
- Я давал указание Уилсону... - начал он.
- Вопрос гораздо важнее мелочей, которые могут нам помешать. Мне
необходимо провести с вами полчаса.
Собака снова зарычала.
- Хватит, хватит, мальчик. Успокойся, - сказал ей Дрейстайн и
обернулся к посетителю: - Мое время расписано полностью, сэр. Это убежище
- единственная возможность уединиться, чтобы немного расслабиться,
подлечить стариковские болячки, иногда закончить затянувшиеся
исследования.
Высокий посетитель нашел себе стул напротив пожилого человека.
- Мое время так же ценно, как и ваше. Я не намерен тратить его
впустую. - Его глаза уставились на собаку. Он кивнул и перевел их обратно
на негостеприимного хозяина. - Вы знакомы с жизнью Роджера Бэкона,
английского философа и монаха?
Ученый вздохнул, закрыл книгу и положил перед собой на журнальный
столик. Закрыв глаза, он сказал:
- Родился в 1215-м и умер в возрасте около восьмидесяти лет. Обучался
в Оксфорде и Париже, стал профессором. Вступил в Орден францисканцев и
обосновался в Оксфорде, где специализировался в алхимии и оптике. Должно
быть, в те дни он был занят больше своими делами. В 1257-м его обвинили в
колдовстве, и он потерял в заключении десять лет полнокровной жизни.
Голос Ганса Дрейстайна с возрастом стал тише, но не утратил своей
знаменитой ироничности.
- Интереснейшая личность, - закончил он. - Но какое отношение имеет
старый философ к вашему вторжению, мистер...
- Мартин Уэндл, - подсказал посетитель. - Вам несомненно будет
интересно узнать, что Бэкон был мутантом - Homo superior - одним из
первых, кто упоминается в наших записях.
Лохматые белые брови поползли вверх.
- Какое несчастье, что он дал обет.
В голосе Уэндла прозвучало легкое раздражение:
- Большое несчастье, профессор. Как вы убедитесь, сэр, я не занимаюсь
ерундой.
Математик остановил на нем долгий взгляд, наконец встал и направился
к бару.
- Хотите выпить, мистер Уэндл?
- Спасибо, нет.
Смешивая себе порцию, профессор заговорил:
- Я тут обнаружил, вопреки общему мнению, что алкоголь, э-э, в
разумных дозах способствует научным изысканиям.
- Я так не считаю.
- Конечно. - Профессор Дрейстайн вернулся в свое кресло. Глаза собаки
проследили за ним от кресла до бара и обратно. - Итак, сэр. Эти ваши
полчаса моего времени?
Когда хозяин снова откинулся в кресле, его сухощавое лицо на секунду
расслабилось.
- Раньше я об этом никому никогда не рассказывал, - начал Уэндл. -
Хотя, чтобы так или иначе получить информацию, я потратил слишком много
лет.
Профессор отхлебнул из бокала.
- Меня всегда интересовала история Бэкона - легенды, мифы.
- С Бэкона история лишь начинается. Вы, конечно же, знаете, что
значительную часть своей жизни он провел в поисках философского камня и
эликсира жизни.
- Он разделял заблуждения других алхимиков своего времени.
Мартин Уэндл покачал головой.
- Вы не поняли. Роджер Бэкон никогда не гонялся за блуждающими
огнями.
Профессор еще раз прихлебнул, и глаза его сверкнули.
- Я забыл, вы же мне сказали, что он был Homo superior. Поэтому, ну,
скажем, он открыл эликсир жизни, философский камень.
Уэндл прервал:
- Профессор, вы же не будете отрицать, что сегодня две эти древние
цели алхимиков - бессмертие и превращение металлов - вполне достижимы.
Профессор неожиданно улыбнулся.
- Постойте, - сказал он. - Однако, мой друг, все это было семь сотен
лет назад.
- А Бэкон был Homo superior, и если вы будете по-прежнему меня
прерывать, то вашего времени уйдет гораздо больше, чем полчаса.
Профессор молча улыбался, в то время как Уэндл продолжал:
- Насколько я знаю, Бэкон не преуспел с превращением металлов и,
конечно, не осознал, что добился победы над смертью. Видите ли, он был
арестован прежде, чем закончил свои эксперименты. Когда его освободили,
его дух был сломлен уже настолько, что он не смог достигнуть снова ранее
завоеванных высот.
Вопреки подспудному протесту, профессору было интересно. По крайней
мере это было что-то новое, и хотя плоть его была стара, ум оставался
по-прежнему молодым.
- А теперь сделаем "лирическое отступление", - сказал Мартин Уэндл. -
Профессор, вы никогда не интересовались, что бы случилось с шимпанзе, будь
ей отведен человеческий срок жизни?
- Боюсь, я не совсем улавливаю...
- Подумайте о том, что человек не взрослеет, не способен на
самостоятельные поступки, пока не достигнет приблизительно
четырнадцатилетнего возраста. Возраста, когда все его друзья-млекопитающие
уже повзрослели, одряхлели и умерли. Но не заметили ли вы, насколько
шимпанзе опережает в развитии человека в возрасте от двух до четырех?
- Это хорошо известно, - признал профессор. Он никак не мог связать
этот факт с началом разговора.
- Задолго до того, как человеческий ребенок отложит в сторону свои
игрушки, шимпанзе уже полностью завершит жизненный цикл. Но представьте,
что мы дали ей срок для интеллектуального роста лет на сорок-пятьдесят?
- Я понял, - сказал профессор. - Весь спор о том, что Бэкон вкатил
свой эликсир шимпанзе, и...
Уэндл покачал своей угловатой головой.
- Да нет, я привел первый попавшийся пример, поскольку способности
шимпанзе общеизвестны. Для экспериментов Бэкон использовал свою собаку
Дьявола - животное, которое само по себе результат его собственных
экспериментов, связанных с мутациями.
И опять профессору стало интересно.
- И он продлил его жизнь до человеческой?
- Более чем, профессор, - ответил сухо собеседник. - Бэкон
облагодетельствовал своего любимца бессмертием.
И снова белые брови приподнялись.
На этот раз, не обращая внимания на скептицизм, Уэндл продолжил:
- Однако пойдем по другому пути. Подумайте, профессор, человек и
собака. Через столетия, через примитивнейшие времена. Профессор, от пещер
всегда - человек и собака - всегда. Используя биологическую терминологию -
симбиоз.
Профессор Дрейстайн опустил руку, чтобы приласкать жуткую черную
морду твари, лежащей перед ним на коврике.
- Но представьте, профессор, - сказал Уэндл, - старый, добрый друг
человека - собака - получает возможность развить интеллект до такой
степени, что сначала он анализирует, а затем критикует своего напарника, и
все это на протяжении тысячелетий. Как вы думаете, каково будет отношение
человека к подобному псу?
Профессор вновь криво усмехнулся.
- Вы знаете, - сказал он, - я рад, что вы пришли. Так приятно.
Пожалуй, я еще выпью. Успокаивает и в то же время возбуждает.
Он поднялся и спросил, направившись к бару:
- Вы уверены, что не хотите составить мне компанию?
- Абсолютно уверен. - Человек продолжал говорить. - Очень скоро такой
собаке хозяин не понравится. Ну, представьте себе такое животное.
Возможно, его коэффициент интеллектуальности вовсе не соответствует
человеческому - я не уверен, - но по прошествии семи веков
_н_а_к_о_п_л_е_н_н_ы_е_ им знания превзойдут интеллект любого человека,
когда-либо жившего на земле.
Ганс Дрейстайн вернулся в кресло с вновь наполненным бокалом.
- И вы не считаете, что этот гипотетический, э-э, Canis superior,
скажем так, будет против человека, а?
- А что, могут быть сомнения? Неужели вам не ясно, как все это будет
происходить, пока уходят столетия? Сначала ранящее удивление; затем -
отвращение, презрение. А потом? Потом понимание необходимости сбросить с
пьедестала самое высокомерное, самое жестокое существо на земле.
Профессор воздержался от очередного глотка.
- Революция! - рассмеявшись, он брызнул слюной.
- Так точно. - Уэндл даже не удивился.
- Тогда почему же эта собака Бэкона, как там ее звали?
- Дьявол.
- Тогда почему же этот Дьявол ее не совершил?
Некрасивое лицо Мартина Уэндла стало задумчивым, взгляд был где-то
далеко.
- Я не уверен, но мне кажется, что прежде ему необходимо достичь двух
целей.
- А именно?
- Во-первых, ему нужно восстановить некоторые достижения Роджера
Бэкона в области направленной мутации и формулу эликсира, чтобы сделать
прививки другим животным, по крайней мере собакам. В противном случае
после, как вы ее называете, революции вся животная жизнь вернется в
джунгли и будет ждать нового хозяина.
Теперь профессор был уже крайне заинтересован.
- Ну, а во-вторых? - подзадорил он.
- Революция должна подождать, пока не будет получен еще один
бесценный дар природы человеку, - сказал Уэндл. Он наклонился вперед,
чтобы подчеркнуть свою мысль. - На ранней стадии развития цивилизации рука
человека просто бесценна. Но как только мы достигнем момента, когда даже
лапа может нажать кнопку или перебросить рубильник, чтобы привести в
действие самую сложную технику, тогда, конечно, человек больше не нужен.
Глаза Ганса Дрейстайна блестели от выпитого бренди и научного
любопытства.
- Грандиозно! - вскричал он. - Таким образом мы получаем бессмертного
Дьявола Роджера Бэкона, пытающегося вновь открыть эликсир жизни и ждущего
момента, когда индустриальная машина человека достигнет таких высот в
электронике, что лапа сможет заменить руку.
Мартин Уэндл грустно произнес:
- Не ждущего, профессор, а стимулирующего прогресс человека, чтобы
приблизить свой день. Я говорил вам, что посвятил этому много лет. В
прошлом Леонардо и Галилей; позже - Ньютон, Пристли, Фарадей, Маркони и
даже Эдисон. Я обнаружил свидетельства, что в свое время он жил в доме
