Мэдисон-авеню [улица в Нью-Йорке - центр рекламной индустрии]
действительно выиграла выборы. Когда общественный имидж и телегеничность
значат больше, чем платформа и партийные принципы. Парень выиграл
президентские выборы потому, что его соперник недостаточно чисто побрился
перед телевизионными дебатами. Еще один большой либерал - первым одобрил
фиаско в заливе Свиней и начал эскалацию войны в Азии. - Морт Циммерман
фыркнул. - Должен признать, по крайней мере у него было чувство
собственного достоинства. У него и у его семьи. Он не был одним из тех
клоунов, которые пришли позже.
По-моему, его слегка занесло в сторону.
- Послушай, мы отвлекаемся от темы, - прервал я. - Мы говорили о
цинизме избирателей.
- А почему бы им и не быть циниками? Ведь почти каждые два года
всплывают новые случаи с полицейскими, которые оказываются самыми крупными
грабителями и ворами города. Я могу отследить по годам. Денвер, Чикаго,
Лос-Анджелес, Детройт, Айдахо-Фолс и еще масса недавних примеров. И это
только в полиции. Цветочки по сравнению с коррупцией среди администраций.
- А я по-прежнему утверждаю, что избиратели могут их убрать, если
захотят, - наполовину сердито сказал я.
Он покачал головой.
- Даже это становится невозможным. Ты знаком с избирательными
законами, которые сегодня превалируют? Отныне в половине штатов третья
партия попросту не может зарегистрироваться. В некоторых из них положение
о выборах участия третьей партии вообще не предусматривает; в других
условия таковы, что Республиканская партия Линкольна середины 1800-х годов
не смогла бы даже бороться за власть, ибо ее кандидат не удовлетворил бы
всем требованиям.
- Конечно, ты можешь голосовать за ту или иную партию, но они обе
выступают за одно и то же. Давно ли существовала хоть какая-то разница
между их национальными платформами?
В конце концов я сдался под его словесным огнем.
- Ладно, - сказал я, - вчера мне все это было бы более интересно.
Сегодня я вынужден помечтать о чем-нибудь еще, помимо растущего цинизма
избирателей.
- О? Что случилось. Счастливчик?
- Похоже, люди снова будут называть меня Чарли.
Его лицо стало вопрошающим.
- Сомневаюсь, что мое пребывание на работе продлится до конца недели.
- На самом деле. Счастливчик, - проворчал Морт, - ты никогда особо не
был журналистом.
- Мне все об этом постоянно твердят, - вздохнул я. - Однако мне нужны
деньги. Я - самый расточительный человек в мире. Я могу нырнуть в
собственный бассейн на заднем дворе и вылезти оттуда, став беднее на три
доллара.
Он странно на меня посмотрел.
- Как ты ухитрился откопать эту нашумевшую историю с банком и Долли
Теттером?
Мне начинало становиться все равно.
- Моя младшая сестренка не знала, как достать кассету с пленкой из
нового фотоаппарата, - впрочем, как и я, - поэтому мне пришлось отнести
его в магазин. По пути обратно, снаружи здания Первого банка Америки, я
столкнулся с Долли Теттером, или он столкнулся со мной. Он тащил одно из
этих новых ракетных ружей с гироприцелом - типа базуки для бедных - и
прикрывал спокойный отход троих парней из своей команды, которые только
что взяли четверть миллиона.
Это застигло Морта врасплох.
- Так ты на все это просто наткнулся?
- Все правильно, - сказал я с полным самоосуждением. - Долли шмалял
по двум группам полицейских - по одной вверх по улице, по другой вниз. А у
полиции было что-то вроде скачек с препятствиями. На улице находилась
масса невинных прохожих, а, кроме того, они стояли лицом к лицу с Врагом
Общества Номер Один, опаснейшим преступником со времен легендарного
Диллинджера [Джон Диллинджер - печально известный в начале века грабитель
банков; дважды бежал из тюрьмы, убит агентами ФБР в 1934 г.]. Они не
настолько жаждали отработать свою зарплату.
- А что делал ты?
- Не знаю, что я делал. Просто стоял. Как бы застыл. Слишком
испугался, чтобы броситься на тротуар. Я находился не далее чем в
пятнадцати футах от Долли. Он был само хладнокровие. Еще что-то сам себе
насвистывал, выпустив парочку тринадцатимиллиметровых ракет по
полицейским, сначала в одну сторону, потом - в другую. Его люди выбежали с
награбленным из банка и нырнули в бронированный автомобиль, который ждал
на улице, пока они сделают дело. Ну, и я тоже сделал несколько снимков.
Морт с душевной болью закрыл глаза.
- Тоже сделал?
- Ага. Вспомни снимки.
- Я думал, ты снимал телеобъективом откуда-то там, - пробормотал он.
- Продолжай.
- Итак, когда Долли меня заметил, он поднял свой гироракетный карабин
- или что там у него было, - чтобы разок в меня пальнуть.
Глаза Морта вновь широко открылись.
- Но, очевидно, в обойме кончились патроны, а времени перезарядить у
него не было. Забираясь вслед за своей командой в машину, он попытался
схватить камеру, но к этому времени я вышел из столбняка и сделал шаг
назад, немного поспешно, и шлепнулся прямо на задницу.
Как бы то ни было, я отнес фотоаппарат в отдел иллюстраций и оставил
его старшему технику фотолаборатории. Я сказал ему, что там, возможно,
есть что-то по поводу ограбления, но он лишь бросил взгляд на детскую
камеру и вернулся к обычным снимкам, которые приносили штатные
корреспонденты: улица снаружи банка, трое раненых полицейских, вскрытый
сейф, взорванный Долли и его ребятами. Прошло немало времени, прежде чем
они обнаружили, что на каждом из моих снимков все, как живое. К тому
моменту я оправился от потрясений и зашел сюда, к тебе. Ты как раз работал
над этой поистине детективной статьей о банде Теттера и имел всю
неофициальную информацию. Таким образом, строго между нами, мы просто
состряпали эту статью, и я взял и представил ее Блэкстону. Вот так я и
получил Пулитцера второй раз.
- И заплатил мне четыреста зеленых за то, что я ее написал, -
простонал Морт. Он посмотрел на меня и закачал головой. - Просто не могу
себе представить, что у тебя хватило мужества вот так вот стоять и снимать
кадр за кадром все происходящее.
- Я не могу тоже. Не могу вспомнить, как я это делал. Камера была
автоматическая - самопротяжка кассеты и все такое. Может быть, у меня
просто дрожал палец.
- Слушай, - потребовал он, - а как ты ухитрился отыскать ребенка
Шульцев? Ну, это дело с первой Пулитцеровской премией?
- Ты мне просто не поверишь, - ответил я поднимаясь. - Ладно,
пойду-ка я лучше по своим делам.
- О, грандиозно! - воскликнул он. - Это теперь, когда я совсем
проснулся?! - Он взъерошил копну своих волос и обиженно высунул язык.
Я не отправился по своим обычным воскресным делам - прачечная,
магазины и тому подобное. Мои чувства пребывали в расстройстве.
То, что должно было произойти, было очевидным. Старая Головешка
Блэкстон так и будет поручать мне задания для салаг. А я, в свою очередь,
так и буду прокалываться на каждом из них. Все это не тот материал,
который я мог бы принести к Морту Циммерману на обработку. Я мог себе
позволить присутствие его призрака лишь в действительно больших статьях.
За прошедший год я обращался к нему раз восемь-десять, включая оба
известных случая, и каждый раз он с задачей справлялся. А почему бы и нет?
Двадцатилетний свободный художник.
Покинув его дом и забравшись в свой "фольксаэро", я заметил мужчину,
который уставился в витрину соседней бакалейной лавки-автомата,
находившейся рядом с подъездом Морта Циммермана. Подобные витрины не
настолько интересны, чтобы так пристально их разглядывать, но мое внимание
привлекло не это.
У меня возникло смутное чувство, что мы знакомы и что надо бы
поздороваться, но я никак не мог вспомнить его имя.
Я включил воздушную подушку и выжал педаль газа. Миновав полквартала,
я вспомнил. Это было не совсем знакомство. Прошлым вечером я видел его в
"Дыре". Он сидел в кабинке сразу позади меня. Мне он показался одиноким
посетителем; пока я там был, он ни разу не двинулся с места, а просидел до
закрытия.
Не представляя себе точно зачем, я зашел в библиотеку. Думаю, у меня
была смутная мысль попытаться найти что-нибудь новенькое, чем можно было
бы привести в восторг Уэнтворта Уилкинза. Приди я с по-настоящему
взрывоподобной темой, то, вероятно, смог бы использовать Морта для
написания статьи и сохранить свой имидж, если не перед Старой Головешкой,
то перед коммерческим директором "Джорнал". Тогда я снова приобрел бы
статус специального корреспондента, то есть имел бы условия, когда
фактически не нес бы ответственности перед Блэкстоном и никому
по-настоящему не был бы подотчетен.
В библиотеке я ничего не нашел. Так или иначе, я непроизвольно
занялся проверкой утверждений Морта о политике. При этом не могу сказать,
что политика когда-либо меня особо интересовала.
Насчет двухпартийной системы он был прав. Третья партия стала делом
позапрошлых лет. Я проверил данные по местным выборам. С каждыми
проходящими выборами партии меньшинств становились все патетичней, а
количество штатов, где они попадали в бюллетени, становилось все меньше.
Прогибиционистская партия [партия сторонников запрета на продажу
спиртного] - одна из трех старейших в стране - была включена в бюллетени
только в одиннадцати штатах и имела менее двадцати тысяч голосов.
Социалистическая лейбористская партия - третья в стране по величине,
набравшая почти миллион голосов при Юджине Дебзе [Юджин Виктор Дэбз
(1885-1926) - американский лидер социалистического и рабочего движения], -
на последних выборах добилась успеха в семнадцати штатах; правда, в
некоторых из них регистрация кандидатов была чисто формальной - фактически
они не баллотировались.
Не знаю, почему это вызывало мое беспокойство. Мне это было
неинтересно.
В то же время я просмотрел кое-какую статистику по преступности.
Количество преступлений, а особенно мелких и среди
несовершеннолетних, росло не как-нибудь, а в геометрической прогрессии.
Количество же наказаний, очевидно для компенсации, уменьшалось почти с той
же скоростью. Какой-нибудь молодой подонок мог натворить все что угодно,
кроме, быть может, убийства или крупного ограбления, и отделаться тем, что
его лишь слегка пожурят. К тому времени, когда он станет завзятым
нарушителем, может статься, у него появятся покровители, которые замяли бы
и более серьезные дела.
Идей, которые могли бы произвести впечатление на Уилкинза, у меня не
было. Старо как мир. Подобной статистикой людей забрасывали так долго, что
она просто перестала их волновать.
Мне пришло в голову, что существует множество вещей, которые
перестали волновать людей. Вещей, которыми они были сыты по горло и к
которым они относились с цинизмом.
Наступал разгар дня. Я сказал себе: "Шабаш", решив отправиться в
"Дыру", как только получу чек с зарплатой.
По совпадению, когда я выходил из библиотеки, вдоль по улице прошел
человек, которого я видел у автоматической бакалеи рядом с домом Морта
Циммермана.
В заведении Сэма я болтаюсь, по сути дела, по двум причинам. По трем,
если учесть тот факт, что он гасит мои чеки. Остальные две - это темное
пиво и то, что заведение находится в боковой улочке, где всегда можно
найти стоянку.
Я нашел свободное место, выключив воздушную подушку, опустил
"фольксаэро" и зашел в "Дыру".
Пока я забирался на свой обычный табурет, Сэм продолжал вяло
