для признания тебя человеком потребуется акт Всемирной
легислатуры. Если честно, то я не верю, что это возможно.
- С кем из легислатуры я могу поговорить?
- Возможно, с председателем Комитета по науке и технике.
- Ты можешь устроить встречу?
- Вряд ли тебе нужен посредник. При твоем положении ты
можешь...
- Нет. Ее организуешь т ы. (Ему даже не пришло в голову,
что он прямо приказывает человеку. Он привык к этому на Луне).
Я хочу, чтобы он знал, что фирма "Фейнголд и Чарни" будет
стоять за меня до конца.
- Однако...
- До конца, Саймон. За 173 года я тем или иным путем
многое сделал для процветания этой фирмы. В прошлом у меня
были обязательства по отношению к индивидуальным членам фирмы.
Теперь они выполнены. Обстоятельства изменились, и я требую,
чтобы мне уплатили долги.
- Я сделаю все, что смогу, - сказал де Лонг.
18
Председателем Комитета по науке и технике оказалась
женщина из Восточной Азии. Ее звали Чи Ли-Хсинг, и ее
прозрачные одеяния (лишь легкой дымкой скрывающие то, что она
хотела скрыть) создавали впечатление, будто она обернута в
пластик.
- Я с симпатией отношусь к вашему желанию обладать всеми
правами человека, - сказала она. - В истории были времена,
когда за эти права боролись целые группы населения планеты. Но
каких, однако, прав вы можете желать сверх того, чем уже
обладаете?
- Такой простой вещи, как право на жизнь. Робот может быть
разобран в любой момент.
- Но человек тоже может быть в любой момент казнен.
- Казнб может состояться только после приговора суда.
Чтобы меня разобрать, никакого суда не требуется. Для того,
чтобы покончить со мной, достаточно лишь слова человека,
обладающего властью. Кроме того... кроме того... - Эндрю
отчаянно пытался не высказать в голосе мольбы, но тщательная
тренировка в овладении человеческими выражениями лица и
оттенками голоса оказала ему сейчас недобрую услугу. - Да,
правла в том, что я хочу быть человеком. Я хочу этого уже в
течение жизни шести поколений людей.
Темные глаза Ли-Хсинг посмотрели на него с сочувствием. -
Легислатура может принять закон, объвляющий вас человеком - и
с такой же легкостью издать другой закон, который признает
человеком каменную статую. Однако сделают ли они это в
реальности, одинаково вероятно и в первом случае, и во втором.
Конгрессмены - такие же люди, как и все остальные, и им тоже
присущ элемент подозрительности к роботам.
- Даже сейчас?
- Даже сейчас. Мы все можем признать, что вы заслужили это
право - называться человеком, и все же останется страх
создания нежелательного прецендента.
- Какого прецендента? Я единственный свободный робот из
своей серии, и других никогда не будет. Можете
проконсультироваться в "Ю.С. Роботс".
- "Никогда" - это очень долго, Эндрю - или, если вы так
предпочитаете, мистер Мартин - поскольку я с удовольствием
удоставиваю вас своего личного посвящения в люди. Вы увидите,
что большинство не захочет создавать прецендент, неважно каким
бы малосущественным этот прецендент ни был. Примите мое
сочувствие, мистер Мартин, но я не могу вас обнадеживать. И в
самом деле...
Она окинулась назад и наморщила лоб. - В самом деле, если
страсти слишком накалятся, может возникнуть определенное
настроение в пользу той самой разборки, о которой вы
упоминали, как в самой легислатуре, так и вне ее. Избавиться
от вас может показаться простейшим методом решения дилеммы.
Так что примите это во внимание, прежде чем начать
подталкивать события.
- И никто не вспомнит о технике протезологии, которая
почти полностью связана со мной? - спросил Эндрю.
- Быть может, это и покажется вам жестоким - никто. Или,
если и вспомнят, то направят против вас. Скажут, что вы
сделали это только для себя. Скажут, что это было частью
кампании по роботизации людей или по гуманизации роботов, то
есть зло в любом случае. Вы еще никогда не были объектом
кампании политической ненависти, мистер Мартин, и я скажу, что
вас будут поносить и оскорблять в такой степени, что ни вы, ни
я сейчас и представить не можем, и что найдутся люди, которые
всему этому поверят. Мистер Мартин, оставьте свою жизнь в
покое. - Она встала, и рядом с фигурой сидящего Эндрю
показалась маленькой, почти как ребенок.
- Если я решу начать борьбу, - спросил он, - вы будете на
моей стороне?
Она подумала, потом сказала: - Буду. До тех пор, пока
смогу. Если в определенный момент такая позиция станет
угрожать моему политическому будущему, возможно, я откажусь от
нее, поскольку не считаю, что она лежит в основе моих
убеждений. Я стараюсь быть честной с вами.
- Спасибо, и я не стану просить большего. Я намерен
бороться, несмотря на любые последствия, и прошу вашей помощи
только до тех пор, пока вы сможете ее предоставлять.
19
Это не было прямой схваткой. "Фейнголд и Чарни"
рекомендовали терпение, и Эндрю угрюмо пробурчал, что этого
джобра у него неограниченный запас. Потом юристы начали
кампанию по сужению и ограничению поля битвы.
Они выдвинули проект закона, согласно которому люди с
протезом сердца освобождались от обязательств по уплате долгов
на том основании, что обладание роботизированным органом
отрицает принадлежность к человечеству, а вместе с ним и
конституционные права человека.
Они вели борьбу умело и упорно, проигрывая на каждом
предпринятом шагу, но всегда таким образом, что принятое
решение было вынуждено охватить максимально широкий круг
последствий, а затем удерживали позиции путем апелляций к
Всемирному суду.
На это потребовались годы и миллионы долларов.
Когда было принято решение, окончательно похоронившее их
законопроект, де Лонг подвел итоги на торжественной вечеринке
по случаю столь знаменательного поражения. Эндрю, конечно же
случайно, находился в оффисе компании.
- Мы добились двух следствий, Эндрю, - сказал де Лонг, -
оба из которых хороши. Во-первых, мы установили, что любое
количество посторонних предметов внутри человеческого тела не
машает ему оставаться таковым. Во-вторых, мы так настроили
общественное мнение в этом вопросе, что теперь люди горой
стоят за широкую интерпретацию принадлежности к человечеству,
поскольку ни один из ныне живущих не оставляет надежды на то,
что протезология когда-нибудь продлит им жизнь.
- И ты думаешь, что теперь легислатура поддержит мою
просьбу?
Де Лонг немного смутился. - Что касается этого, то тут я
не могу быть оптимистом. Остается еще один орган, который
Всемирный суд использует как критерий принадлежности к
человечеству. У людей органический клеточный мозг, а у роботов
- платино-иридиевый позитронный, если он есть вообще. У тебя
же, несомненно, позитроный... Эндрю, не надо на меня так
смотреть. Мы не знаем, как продублировать работу клеточного
мозга в искусственных структурах, содержащих достаточно
органики, чтобы удовлетворить требованию суда. Даже ты не
сможешь этого сделать.
- И что же из этого следует?
- Конечно, надо сделать новую попытку. Конгрессмен
Ли-Хсинг и все большее число других будут на аншей стороне.
Президент, несомненно, примет в этом вопросе сторону
большинства в легислатуре.
- А у нас есть большинство?
- Нет, до этого очень далеко. Но оно сможет появиться,
если люди позволят перенести на тебя свое желание о широкой
интерпретации принадлежности к человечеству. признаюсь, что
шанс невелик, но если ты не хочешь сдаваться, мы должны на
него поставить.
- Я не хочу сдаваться.
20
Конгрессмен Ли-Хсинг сейчас была гораздо старше, чем в тот
день, когда Эндрю впервые с ней встретился. она давно уже не
носила прозрачной одежды. теперь ее волосы были коротко
подстрижены, а одежда оставляла такое впечатление, словно она
соткана из отрезков коротких трубок. И все же Эндрю
придерживался, насколько позволяли рамки разумных пристрастий,
того силя одежды, что преобладал во времена, когда он впервые
оделся столетие назад.
- Мы продвинулись насоколько смогли, Эндрю, - сказала она.
- Попробуем сделать еще одну попытку после парламентских
каникул, но если честно, поражение предопределено и нам
придется сдаться. Все мои последние усилия привели лишь к
тому, что мои шансы на предстоящих выборах в конгресс заметно
упали.
- Знаю, - сказал Эндрю, - и это меня огорчает. Когда-то вы
сказали, что перестанете оказывать мне поддержку если случится
то, что уже произошло. Но почему вы этого не сделали?
- Ты ведь знаешь, можно и изменить свое решение. Так
получилось, что отказ от тебя стал бы для меня еще более
дорогой ценой чем та, которую я была бы согласна заплатить за
еще один срок в конгрессе. И вообще, я была членом легислатуры
целых четверть века. С меня хватит.
- И мы никак не сможем переломить их отношение, Чи?
- Мы привлекли на свою сторону всех, кто был способен
прислушаться. А эмоциональные антипатии остальных -
большинства - изменить уже нельзя.
- Эмоциональная антипатия - недостаточно веское основание,
чтобы голосовать так или иначе.
- Я это знаю, Эндрю, но они не выдвигают эмоциональную
антипатию как основание для принятия решения.
- Если все упирается в вопрос о мозге, - осторожно
произнес Эндрю, - то не стоит ли поднять дискуссию на уровень
"клетка против позитрона"? Разве нет способы принудить к
признанию функциональных различий? Не следует ли нам сказать,
что мозг сотоит из того-то и того-то? И можем ли мы сказать,
что мозг - это нечто, любое нечто, способное к определенному
уровею мышления?
- Ничего не получится, - сказала Ли-Хсинг. - Твой мозг
изготовлен людьми, а человеческий - нет. Твой мозг
сконструирован, а их - результат эволюции. Для любого
человека, заинтересованного в сохранении барьера между ним и
роботом, эти различия равны стальной стене в милю толщиной и в
милю высотой.
- Если бы мы только могли добраться до источника их
антипатии - до самой главной причины...
- Прожив столько лет, - грустно произнесла ЛИ-Хсинг, - ты
все еще пытаешься понять человека до конца. Бедный Эндрю, не
сердись, но тебя толкает на это сидящий внутри тебя робот.
- Не знаю, - отозвался Эндрю, - но если бы я смог застаить
себя...
1 (продолжение)
Если бы он смог заставить себя...
Он давно знал, что может прийти к такому решению, и в
конце концов оказался у хирурга. Он отыскал такого, чью руки
достаточно умелы, то есть хирурга-робота, потому что человеку
тут нельзя было доверять, как из-за его недостаточной
способности, так и из-за самого намерения сделать операцию.
Хирург не сделал бы такую операцию человеку, поэтому
Эндрю, отянув момент принятия решения и задав несколько
печальных вопросов, отражавших его внутреннее смятение,
отбросил защиту первого закона, произнеся: - Я тоже робот.
И затем он сказал твердо, как научился за последние
десятилетия говорить даже с людьми: - Я п р и к а з ы в а ю
тебе сделать мне операцию.
В отсутствие первого закона столь твердо отданный приказ
того, кто выглядел очень похожим на человека, активировал
второй закон в достаточной степени, чтобы одержать победу.
21
Эндрю был уверен, что охватившая его слабость существует
лишь в его воображении. Он уже оправился после операции. Тем
