вина.
- Один момент!
Я выскочил на лестничную площадку. План у меня был дерзкий. Но
получиться должно. Вверх по лестнице... Пролет, поворот, лестница уже шире
и чище, еще пролет, поворот... Вот я и дома! Этаж... Квартира... кухня...
Холодильник.
Стараясь не терять ни секунды (мало ли что Наташе в голову придет,
вдруг какой-нибудь настойчивый ухажер найдется), я вообразил уже готовый
пластиковый мешок с двумя бутылками апельсинового сока и коробкой
пирожных. Внутри меня все пело. Можно даже сказать - играл большой
симфонический оркестр.
Возвращение было настолько быстрым, что Наташа даже не успела отойти
от зеркала. Заглянув с изумлением в мешок, она перевела вопросительный
взгляд на меня.
- Места знать надо, - авторитетно сказал я. Роль Человека, Который
Может Все, мне очень нравилась.
Наслаждаясь теплым безветренным вечером, мы пешком дошли до метро.
Доехали до "Гражданского проспекта" и, выйдя на поверхность, сразу же
помчались к приближающемуся автобусу.
- Не тот, - с огорчением констатировала Наташа, когда за нами уже
захлопнулись двери и автобус поехал. - Ну, ничего. Он не туда
поворачивает, а мы угол срежем через лесок. Не торчать же на остановке,
сейчас редко ездят.
- У вас тут даже леса есть?
- Да, заповедные. Ты не волнуйся, если тебе от воздуха плохо станет,
мы у дома подходящую машину найдем и тебя под выхлопную трубу засунем.
Воздух в лесочке, и правда, был знатный, особенно по сравнению с
центром. Я подумал, что жизнь на окраине имеет свои преимущества, но
опомнился: Дом позволял выходить куда угодно, даже в другом городе, а не
то что на какой-то несчастной Гражданке. Вот это преимущество!
Прогулка на природе оказалась делом настолько приятным, что я забыл и
о преимуществах Дома, и о его возможных недостатках, обо всем. Мы с
Наташей обнялись и целовались чуть ли не у каждого дерева. Романтика,
ничего не поделаешь, в душной квартире это уже будет не то. Я покаялся,
каким образом выбрал Наташу среди других девчонок. Она посмеялась, вышутив
книги с рекомендациями для девушек.
- А еще пишут, что мужики обращают внимание на интересных собеседниц,
на манеры... А вы...
- Но это же все писалось до изобретения черных колготок, - защищался
я, - да еще в сочетании с мини-юбками.
Идиллии примечательны тем, что обрываются на контрасте. Да почти все
фильмы ужасов начинаются с идиллий! Поэтому, чем более счастливыми
выглядят обстоятельства, тем сильнее должна быть готовность к
неприятностям. Я этого не знал, потому и готов не был.
- Хорошая телка, - сказал грубый голос почти над самым моим ухом, -
зачем ей этот придурок?
Рядом с нами словно из-под земли выросли два парня. Оба были выше
меня чуть ли не на голову. Рукава их грязноватых футболок охватывали мышцы
такой толщины, что появлялась ассоциация скорее не с руками, а с ногами.
- Слушай, сморчок, - по направлению взгляда второго парня я понял,
что это мне, - дуй отсюда, пока живой. И молчи, тебе же лучше будет.
Обида стальной рукой сжала мне сердце. До чего глупо! Я сотни раз
слышал рассказы о подобных случаях, иногда даже читал. Это все было
банально до тошноты, но это происходило со мной. Я был не слушателем, я
был жертвой, и я ничего не мог сделать. Ну как же так?! Я не мог драться
потому, что был обречен, но и бежать не мог тоже. Несмотря на все свои
недостатки, таким негодяем я не был. Секунды растянулись в часы, я должен
был что-то делать, но не делал. Как у умирающих перед смертью проходит в
сознании вся жизнь, так и мне молниеносно вспомнились все попытки отца
приобщить меня к спорту. Как он прав! Я полное ничтожество...
- Ну? - Один из верзил сделал шаг в мою сторону.
Я "наслаждался" возросшей в триллион раз скоростью мышления, но даже
при этом мое время истекало. Вспомнилось изречение, что безвыходных
положений не бывает, но толку от него было мало. Почему мы не поехали на
такси? Ведь у меня же денег...
Второй верзила двинулся к Наташе.
- Мужики! - Голос хрипел, и я откашлялся. - У меня бабки есть, может,
договоримся?
- Бабки? - Один из гадов подошел ко мне вплотную. - Зашибись! Давай
сюда.
Я переложил мешок в правую руку, хотя и понимал, что деньги - это
отсрочка. Но тут физиономия, нависшая надо мной, вызвала такое омерзение,
а тяжесть мешка так хорошо легла на руку, что дальнейшее последовало без
участия мысли. Пластиковый пакет мгновенно взлетел вверх, и две бутылки
апельсинового сока ударили верзилу прямо по голове. Стукнувшись между
собой, бутылки (или одна из них?) разбились, осколки порвали пакет,
поцарапали парню лицо. Сок залил ему глаза.
- Беги! - крикнул я Наташе и замахнулся звенящим пакетом на второго.
Тот отскочил.
Наташа побежала, я через несколько секунд за ней. Стукнутый остался
разбираться со своим лицом, а второй мерзавец погнался за нами. Бегал я
неплохо, наверное, лучше, чем эти здоровяки: в армии мы бегали каждый
день, да еще в сапогах. Наташка (недаром я выбрал самые стройные и длинные
ножки!) тоже мчалась прилично, но не совсем. Скоро я ее догнал и сквозь
собственное пыхтение начал прислушиваться к слоноподобному топоту сзади.
Он приближался.
Мы выскочили из лесопарка, пробежали по лужайке, перепрыгнули
какую-то канаву и пересекли пустынную улицу. Наш преследователь был где-то
очень близко, страшно было тратить секунды, чтобы оглянуться.
К моему удивлению, Наташа побежала куда-то вбок. Я схватил ее за руку
и потащил к ближайшей пятиэтажке.
- Куда? - выдохнула она на бегу. - Ко мне дальше. Люди - гады... не
откроют.
Боковым зрением я увидел верзилу. Он был уже метрах в пятнадцати.
Толкнув Наташу к зданию, я развернулся и швырнул пакет. Судя по звуку,
попасть удалось. Еще пара секунд выигрыша.
Ворвавшись вместе с Наташей в подъезд, я взял ее за руку, хоть это и
затрудняло бег по лестнице. Шаги погони были слышны на асфальтовой дорожке
у самого дома. Но я уже успокоился. "Мать всех лестниц" несомненно слышала
мою "молитву". А, "Мать"? И "Отец всех домов"?..
Обнаружив на решетке лестничных перил собачьи головки, я постарался
восстановить в памяти пейзаж рядом с пятиэтажкой: надо же будет утром
выходить. И, мало ли, Наташке захочется ночью в окно посмотреть...
Через коридор родной квартиры я постарался пройти в абсолютной
темноте, в комнату зашли так же. Перешагнув порог, я некоторое время
обдумывал интерьер. Пусть все выглядит (за дверью моей комнаты) как
стандартная однокомнатная квартира: низкий потолок, банальная мебель и
тому подобное. Только после тщательного продумывания я включил свет.
Наташа прислонилась к стене и пыталась отдышаться.
- Где мы? - тихо спросила она.
- Приятель мой здесь живет. Он в отпуск уехал, а ключи мне оставил.
Повезло.
И, поймав взгляд, в котором читалось абсолютное неверие, за неимением
лучшего, веско сослался на народную мудрость:
- Места знать надо.
4. ДОБРО И ЗЛО В ТЕНИ ВТОРОГО ЭТАЖА
Папа появился внезапно, и вид у него был озабоченный до
чрезвычайности. Я в этот момент валялся на диване, изучая каталог
американского магазина, торгующего оружием по почте.
- Что нового? - В вопросе отца не чувствовалось особого любопытства.
Скорее, ему самому хотелось выговориться.
- По мелочам. Вот, транспортную функцию попробовал. Получается.
- Молодец! Главное, что вовремя. Пришла пора поговорить серьезно.
- Давай, - мне тоже хотелось поговорить серьезно. После опьянения
властью над Домом наступило своего рода моральное похмелье. Накопилась
куча вопросов, ответы на которые было очень трудно придумать, не потеряв
при этом лицо.
- Итак...
- Нет, - перебил я. - Чур первый. Мне надо определить свое отношение
к происходящему.
- Давай определим, - отец недоуменно пожал плечами. - Но не касайся
технической стороны.
- Хорошо. Я коснусь стороны продуктовой. И не в том дело, мы питаемся
так, как почти никому в этом городе не снилось. Я не настолько наивен,
чтобы убеждать наших соседей есть колбасу по два девяносто и
полусинтетические пельмени. Меня самого это можно заставить только с ножом
у горла.
- В армии ты так не рассуждал.
- То армия. Еще чудо, что я из нее без язвы желудка вернулся. Не
перебивай. Я вот о чем хотел сказать: о блокаде.
- Я тогда был ребенком и был далеко. Очень.
- То-то и оно. Тебя и других детей из Дома утащили в безопасное
место. А чужих детей из Ленинграда? А взрослых? Это ж надо сидеть на
бездонном источнике жратвы и не шевельнуть пальцем, когда вокруг люди мрут
от голода!
- Та-ак. А как же с нынешней резиновой колбасой и другими
деликатесами? Сам не жрешь, но и людям ничего не подкидываешь. Давай,
устраивай во вторник и пятницу дармовую кормежку: свинина пониженной
жирности, форель, овощи, фрукты. Для маскировки можешь даже кооперативное
кафе открыть по бросовым ценам, если настолько благороден.
- Ну зачем ты паясничаешь?
- А я не паясничаю! В блокаду люди умирали сразу, а эти, вокруг нас,
умрут постепенно, от кучи болезней, лет на десять-пятнадцать раньше, чем
им на роду написано. Ну, гуманист хренов, жалко тебе их?
- Ты - демагог! - Я понимал, что прав, но не знал, как возразить. -
Не в одном Ленинграде и блокаде дело. Возьмем концлагеря. Черт с ним, не
кормите, хоть там голод и круче блокадного. Но вытащить людей можно было?
- Сколько вытащить? Миллион? Десять? Куда? И из каких лагерей?
- Да какая разница?!
- Ты прав, никакой. Если вытаскивать из немецких к нам, то это
значило - в наши лагеря. А от нас... Запутал ты меня. Хорошо тебе теперь
рассуждать, умнику: журналов начитался, когда только за две недели успел.
Раньше, небось, думал, что в наших лагерях все прекрасно; порядок, и сидят
те, кто должен. Ну, за редким исключением.
- Но жильцы Дома, они должны были знать?
- Что знать? Что они в одной стране помогают "врагам народа", а в
другой - "врагам рейха"?
- Плевали вы на ярлыки, как на законы плюете. Вряд ли ты визу
оформляешь, когда по заграницам шастаешь. Не могу я с тобой спорить.
Скользкий ты какой-то, как угорь.
- Я-то? Да, намылился за столько лет. Я ведь сам с собой такие
дискуссии веду... С тобой легко. И просто. Ты хочешь, чтобы те, кто в Доме
живет, были на Земле самыми мудрыми. Чтобы знали, кто прав, кто виноват,
наказывали и помогали. Это как самая современная сказка о мудрых и
всемогущих пришельцах. Вот прилетят они... Войны прекратят, рак со СПИДом
вылечат, голодных накормят, засуху оросят. Хотя давно доказано, что кроме
вреда эта мудрая помощь ничего не принесет.
- Кому повредит спасение больных от смерти?
- Никому. Кроме конкретного случая, когда спасут негодяя. Но баловать
все человечество бесплатной опекой нельзя. Слишком дорого обойдется. Как
ребенок переболел корью, так человечество перенесло фашизм. Тот же
иммунитет. А потомки тех, кто страдал от блокады, рано или поздно
додумаются, что и с их вождями не все было в порядке.
- Это слишком жестоко. Для иммунитета есть прививки.
- А пятьдесят миллионов на три миллиарда - это не прививка? Произойди
вторая мировая лет на десять-пятнадцать позднее, вас - мутантов несчастных
- было бы куда меньше, чем сейчас людей. Ты Достоевского не читал и фразой
о мировой гармонии и слезах младенца тыкать не будешь. Хоть это - слава
богу. Учти, есть вещь гораздо хуже нашего, жильцов Дома, невмешательства.
