- Да уж. Седой (это кличка, имя мне так и не сказали) был офицером
очень способным, карьеру делал лихо. При большом чине в первых помощниках
состоял. Приехали они на аэродром как-то и сидели там в открытом джипе. А
рядом пассажирский вертолет. А начальник Седого как раз прикуривал и за
секунду до аварии уронил зажигалку. Седой полез ее под сиденьем искать.
Только нашел, а в это время - взрыв и лопасть от винта над машиной
пролетела. Разгибается Седой, а все вокруг без голов сидят. Ну и - пожар,
вертолет разбитый, все как полагается. Он и поседел за несколько минут.
- Вертолет?
- Седой! Не цепляйся к словам! Ему что-то серьезное теперь доверить
боятся, врачи не рекомендуют.
- А у нас несерьезно?
- У нас - бред сивой кобылы! Все считают, что я их как-то дурачу. А
на такое им Седого не жалко. Но он, кстати, парень не промах. Мы из него
выжмем немало.
Я подумал, что человек, переживший то, что пережил Седой, сам сумеет
выжать что угодно и из кого угодно. Но и папаня ведь не совсем дурак!
Мы зашли в один из самых низких небоскребов, сели в лифт с
удивительно малым для такого дома количеством кнопок и вышли на шестом
этаже. Пройдя по коридору, мы сели в другой лифт, где отцу пришлось
предъявить пропуск. Закончилось наше путешествие в аскетически
обставленном кабинете. Там нас ждали два солидных мужика при мундирах и
непонятных регалиях. Рядом с ними сидел Седой, одетый в штатское.
Отец представил меня, сказал, что во всем мне доверяет и если его,
отца, не будет, то у меня, сына, есть все полномочия. Беседу я понимал
неплохо, лучше, чем по-польски или по-болгарски. Офицеры разглядывали
меня, как редкий экземпляр в зоопарке, но, в их взглядах читалось большое
уважение к моим новым габаритам. Седой же глянул пару раз искоса и только
презрительно ухмыльнулся. Мне показалось, что я прочитал его мысли: "Тоже
мне, здоровяк нашелся! Любитель сопливый!"
От этого косого взгляда я разозлился. Неожиданно заработал какой-то
печатающий аппарат в углу комнаты. Один из офицеров оторвал бумажку,
прочитал, передал другому.
- М-да, - сказал тот, обращаясь к отцу, - ваши друзья шалят.
Организация "Дух пророка".
- "Душа пророка", - поправил отец. - Это друзья наших врагов. Что они
натворили?
- В Твери, как и в других пограничных районах, чуть ли не треть
населения - мусульмане, - сообщил офицер с трагическим выражением лица. -
Хотят присоединиться к Исламской Республике. А эти бандиты, которые из
"Души пророка", молодежь на беспорядки толкают. Хорошо хоть, что не по
нашей это части. Спецотряды все в Менске, армию привлекать не хотят, а
дружине одной не справиться. Всю Тверь разнесут гады.
- Их Менск - это наш Минск, - сказал отец то ли мне, то ли себе, -
самолеты здесь хилые, от нас отстают здорово. Без армии им не обойтись.
Дружина - это милиция, подумал я. Или полиция. Мне все никак не
удавалось "переварить" презрительный взгляд Седого, ну а местные проблемы
с Тверью казались надуманными, бутафорскими. И тут меня осенило. Вот как
можно утереть нос Седому!
- Сколько человек надо перебросить в Тверь? - спросил я.
- Надо несколько тысяч, - ответил офицер. - Но здесь в Новгороде
только восемьсот. Остальные в Менске, я же говорил.
- В здании есть лестница, идущая сверху донизу?
- Есть.
- Хорошо. Доставьте сюда своих восемьсот человек и достаньте
фотографии с видами Твери. Я вас туда доставлю. Ах да! Еще нужна очень
длинная веревка.
Седой смотрел на меня с презрением. Отец - с недоумением и злостью.
Он понимал, что я влез в опасную авантюру. Если ничего не получится, не
видать нам ни помощи, ничего. Такая толпа!.. Вдруг не получится? Плевать.
Кривая вывезет.
Оба офицера выскочили из кабинета. Они немного посовещались за
дверью. Потом один вернулся и принялся звонить, а второй куда-то побежал.
Отец, не проронив ни слова, сидел с несчастным видом. В свое время он
заставил местных олухов поверить в чудеса. Что ж он стушевался?
Через полчасика все было готово. Я разместился на двенадцатом этаже,
чтобы иметь запас лестницы в малознакомом мне варианте. За мной вверх по
лестнице располагались спецотрядовцы в полном боевом облачении. Многие
были с овчарками. Отец "для поддержки" замыкал шествие. И все мы были в
одной связке.
Я спускался вниз по лестнице легкой трусцой с полузакрытыми глазами.
Мимо меня уже давным-давно должны были проноситься перила с чугунными
медвежатами. Должны. Обязательно. Но открывать глаза не хотелось.
И все же я их открыл. Медвежата были тут как тут. Я начал вспоминать
понравившуюся мне тверскую улицу. Не подведи, Лестница! Будь ты хоть с
медвежатами, хоть со щенятами - не подведи!
И она не подвела. Затянутые в черную кожу спецотрядовцы, все как один
в белых шлемах с пластиковыми забралами, выстроились колоннами на
изумительно красивом бульваре. Их старший офицер, краснощекий толстяк, сам
себя шире, связался с местным начальством, и через десять минут за нами
приехали автобусы. События развивались как в бредовом сне наяву, цеплялись
одно за другое. И от меня больше уже ничего не зависело. Я выпустил джинна
из бутылки. А в джинне было восемьсот человечьих сил.
Беснующаяся толпа спокойно занималась своим делом: била витрины,
скандировала лозунги, писала что-то на стенах огромными арабскими буквами.
Заметив спецотряд, демонстранты принялись швырять камни. Солдаты строем
шли вперед. От камней их защищали небольшие круглые пластиковые щиты. Но
стоило противникам подойти друг к другу вплотную, спецотрядовцы
преобразились. Щиты повисли на локте левой руки, в воздух взлетели
дубинки. Началось избиение. Демонстрантов было намного больше, раз в
десять, что ли. Они тоже дрались, а у многих из них были палки. Но ничего
поделать со специально обученными войсками они не могли. Да еще овчарки!
Вот это точно страх божий!
Отец, Седой и армейский начальник находились рядом со мной. Мы
медленно перемещались вслед "за линией фронта". Во взгляде Седого читалось
уважение. Во взгляде офицера было не просто уважение, а благоговение. Даже
можно сказать - религиозное преклонение. Он готов был за мной хоть в
огонь, хоть в воду. А если в мой мир, в мой вариант?
Где-то наверху над нами раздался звон разбитого стекла и женский
визг. Мы подняли головы. На балкон ближайшего дома буквально сквозь окно
выскочил молодой парень в рубашке навыпуск, как и у других демонстрантов.
Он замахнулся правой рукой, но Седой оказался быстрее. Пистолет словно
материализовался у него в руке и дважды выстрелил. Парень упал на балконе.
Через несколько секунд там прогремел взрыв.
- Еще немного, - сказал офицер, - и конец нам. Почему стоим на
открытом месте? Не годится такие глупости делать.
И тут смутьяны перешли в наступление. Спецотрядовцам пришлось
расступиться: прямо на них покатились автомобильные шины, начиненные
чем-то очень-очень горючим. В образовавшиеся бреши врезалось пришедшее к
демонстрантам подкрепление: с палками, цепями, ломами, в касках,
напоминающих строительные. Все близлежащие улицы заполнило скандирование:
- Са-ид! Са-ид! Са-ид!
Восемьсот человек - мало, подумал я. Этих придурков здесь тысяч
десять. Ну и худо нам сейчас будет!
- Сайд - это самый главный в Исламской Республике, - попытался было
объяснить мне отец. Но было уже не до разговоров. Прямо на нас мчалась
толпа. Первым в драку вступил Седой. Он захватил руку с ломом, вывернул ее
и швырнул бывшего обладателя лома на асфальт. Лом остался у Седого. Что
делали отец и офицер, я не видел, на меня налетел белобрысый верзила с
цепью, вопящий: "Аллах акбар!" Почти как Седой, я нырнул под цепь и двинул
верзилу в солнечное сплетение. Потом, как на тренировке, подпрыгнул и
ударил ногой. За бахвальство это меня чуть не наказали еще несколько
смутьянов, решившие не дожидаться, когда я кончу выпендриваться. К
счастью, на помощь пришел Седой с ломом. Я побежал, мы побежали... Отец
был где-то рядом, он кричал: "Сергей! Ты жив?!" Я орал: "Да!" Чья-то палка
чуть не сломала мне ключицу, офицер свистел в какую-то дурацкую дудку,
наверху загрохотали вертолеты... Точка в этом приключении получилась
увесистая и ослепительно-черная. Она вспыхнула у меня в голове, и все
остальное происходило без моего участия.
Как и полагается, вначале был белый потолок, потом в кадр влез
сидящий рядом отец.
- Ага, - сказал он. - Проснулся, авантюрист чертов! - И тут же
зашептал прямо в ухо: - Идиот слабоумный, зачем на публику работал? Нас
ведь теперь черта с два выпустят. И Седого не дадут. Мы теперь - секретное
оружие.
- К черту! - Я сел. Голова раскалывалась. - Надоело! Пошли отсюда.
- Куда пойти? - шепотом шипел отец. - Куда? Сильвия через два дня
должна зайти. Нас теперь на молекулы разберут за это время!
Сильвия?.. Я вспомнил даму в вечернем платье, напоминающем пеньюар.
Или в пеньюаре, напоминающем роскошное платье. Сильвия... Ой, как-то мне
не до нее сейчас. Как мне не нравится в этом проклятом варианте! В голову
лезла дурацкая фраза какого-то кулака из телесериала о коллективизации: "Я
не против колхоза, но не в нашей деревне". Мне хотелось придумать что-то
похожее своей афористичностью. Например: "Я не против ислама, но не в
нашем варианте". Ох, как болит голова.
- Не нужна мне твоя Сильвия, - сказал я. - Обойдемся. Даром я ее
пересилил, что ли, в самый первый раз? Зови Седого!
Седой нашелся секунд за двадцать. За ним примчалась толпа офицеров.
- Не мешайте! - скомандовал я. - Там... в Твери...
- Тут, - поправил отец.
- Еще лучше. Выведите меня на улицу.
Отец с Седым подхватили меня под руки и зашли со мной в лифт. Я
прислонился к стенке и стал вспоминать свой ленинградский лифт. Старый,
скрипучий, которым никто никогда не пользовался. Эй! Отец всех домов! Эй!
Лифт всех лифтов! Я хочу в Ленинград. Голова закружилась, лифт все мчался,
словно к центру Земли. Молча я молился Дому, Лестнице, Лифту, Богу и
Черту. Движение замедлилось, потом прекратилось. Заскрипели двери. За ними
виднелась решетка, украшенная собачьими головками...
10. ОХОТА
Мою комнату в Доме занял Седой, которому не оставалось ничего
другого, как выполнять ранее намеченное задание. Я успел увидеть его (мой)
стол, на котором громоздились учебники русского языка, истории и географии
СССР. Меня же в кратчайший срок отец заставил перебазироваться в Феодосию,
на смену матери. Он считал, что я наследил и перед Кардиналом, и перед
нашей доморощенной мафией. И самое лучшее сейчас - залечь на дно. То бишь
- на южный берег Крыма.
Удивительная вещь, но на курорте я чувствовал себя как в ссылке.
Толпы отдыхающих страшно раздражали. Солнечная погода и теплое море не
радовали. Денег я захватил с собой сверх всякой меры, но где их потратить,
если все ломится от очередей? Фрукты?... В Доме я и получше ел.
Только одной радостью жизни я еще мог наслаждаться. Женщины! Благо
здесь на курорте их было невероятного много, а моя свежеприобретенная
мускулатура действовала неотразимо. Стоило мне появиться на пляже, как
атака начиналась на всех фронтах. У меня просили прикурить и почитать
газету. Звали поиграть в карты и волейбол. Даже в случае отказа у
навязчивых собеседниц были домашние заготовки: "Как я не догадалась, что
вы не курите?! Вы же спортсмен, наверное. А каким спортом вы занимаетесь?"
Или: "Ах, как здесь тяжело с газетами! Дома я так привыкла к
