превратилась в маленький ракетолет, который через минуту опустился на
поверхность неподалеку от него.
Из ракетолета вышла одинокая фигура. Водитель остался в кабине -
темное бесформенное пятно на освещенном фоне.
Денисон спокойно ждал. На поверхности Луны действовали свои законы
вежливости, продиктованные особенностями работы в скафандрах: первым
всегда называл себя вновь прибывший.
- Представитель Готтштейн, - раздался в его наушниках знакомый голос.
- Впрочем, я так ковыляю, что об этом легко догадаться.
- Бен Денисон, - ответил Денисон.
- Да, я так и предполагал.
- Вы искали именно меня?
- Совершенно справедливо.
- В космоблохе? Но почему вы не...
- Почему я не воспользовался тамбуром П-четыре? - перебил Готтштейн.
- До него ведь всего полмили. Да, безусловно, но меня интересовали не
только вы.
- Вероятно, я не должен задавать вопросов. Но мне непонятно, что вы,
собственно, имеете в виду.
- У меня нет причин что-нибудь скрывать. Вы ведь ставите эксперименты
на поверхности, и вполне естественно, что они меня заинтересовали. Вы
согласны?
- Я не делаю из этого тайны, а интересоваться не возбраняется никому.
- Но о подробностях вашего эксперимента не осведомлен ни один
человек. Известно, конечно, что ваша работа как-то связана с проблемой
Электронного Насоса, но и только.
- Предположение вполне логичное.
- Так ли? Насколько я знаю, подобные эксперименты требуют сложнейшего
оборудования. Иначе они не дадут никаких результатов. Как вы понимаете,
сам я в этом ничего не смыслю, но я обращался за справками к
квалифицированным консультантам. И во всяком случае очевидно, что
установка, которой вы пользуетесь, совсем не похожа на то, о чем мне
говорили. Вот мне и пришло в голову, что, возможно, интересоваться мне
следует совсем не вами. Ведь пока мое внимание сосредотачивается на вас,
где-то может происходить нечто куда более важное.
- А с какой целью использовать меня, как ширму?
- Не знаю. Если бы я мог ответить на этот вопрос, то тревожился бы
меньше.
- Так значит, за мной следили?
- А как же, - усмехнулся Готтштейн. - С самого момента вашего
прибытия на Луну. Однако пока вы работали тут на поверхности, мы осмотрели
все окрестности в радиусе десятков миль. Возможно, это покажется вам
странным, доктор Денисон, но сейчас на лунной поверхности чем-то, что
выходит за рамки обычных рутинных работ, занимаетесь только вы и ваша
помощница.
- И что тут странного?
- А то, что вы, следовательно, убеждены в плодотворности своих
экспериментов с этой штукой, названия которой я не знаю. Поскольку я не
сомневаюсь в вашей компетентности, то мне кажется, было бы интересно
послушать, если бы вы согласились объяснить мне, чем занимаетесь.
- Я ставлю парафизические эксперименты, мистер Готтштейн, так что
слухи вас не обманули. И могу добавить только, что пока мне еще не удалось
добиться чего-нибудь определенного.
- Ваша помощница, если не ошибаюсь - гид Селена Линдстрем Л.?
- Совершенно верно.
- Странный ассистент.
- Она умна, интересуется парафизикой, обучает меня всем тонкостям
лунного поведения и очень привлекательна.
- А к тому же готова работать с землянином?
- С иммигрантом, который намерен при первой возможности получить
лунное гражданство.
К ним подошла Селена, и в их шлемах раздался ее голос:
- Здравствуйте, мистер Готтштейн. Я не люблю ни подслушивать, ни
вмешиваться в чужие разговоры, но в скафандре слышно все, о чем говорят в
пределах видимости.
- Добрый вечер, мисс Линдстрем, - повернулся к ней Готтштейн. - Я и
не собирался делать тайны из нашей беседы. Так, значит, вы интересуетесь
парафизикой?
- Очень!
- И неудачные эксперименты вас не обескураживают?
- Они ведь не такие уж неудачные, - ответила Селена. - Просто доктор
Денисон не вполне в курсе.
- Что?! - Денисон повернулся на каблуках так резко, что чуть не
опрокинулся на спину. Из-под его ног вырвалось облако пыли.
Они все трое стояли теперь лицом к пионотрону. Над ним на высоте
человеческого роста пылала огненная точка, похожая на пухлую звезду.
- Я увеличила напряженность магнитного поля, - сказала Селена, - а
ядерное поле оставалось устойчивым, не менялось, потом началось
рассеивание, усилилось и...
- Образовалась протечка! - докончил Денисон. - Черт! А я и не видел,
как это произошло.
- Я прошу у вас прощения, Бен, - сказала Селена. - Но ведь сначала вы
о чем-то задумались. Потом явился мистер Готтштейн, и я не удержалась от
соблазна попробовать самой.
- Объясните же, что я, собственно, вижу, - попросил Готтштейн.
- Вы наблюдаете спонтанное излучение энергии веществом, которое
просачивается из другой вселенной в нашу, - сказал Денисон.
Едва он договорил, как свет над пионотроном вдруг погас, и
одновременно в сотне шагов от них вспыхнула другая, чуть более тусклая
звезда.
Денисон кинулся к пионотрону, но Селена с лунной грацией стремительно
скользнула вперед и оказалась там намного раньше него. Она отключила поле,
и дальняя звезда погасла.
- Видите ли, место протечки неустойчиво, - сказала она.
- В весьма малой степени, - возразил Денисон. - Учитывая, что
смещение на один световой год теоретически так же возможно, как и смещение
на сотню ярдов, эти сто ярдов можно считать чудом устойчивости.
- И тем не менее такого чуда еще мало, - категорически заявила
Селена.
- Простите, так ли я понял то, о чем вы говорите? - перебил их
Готтштейн. - Значит, вещество может просачиваться в нашу вселенную и тут,
и там, и где угодно?
- Вовсе не где угодно, - ответил Денисон. - Вероятность протечки
падает с увеличением расстояния до пионотрона, причем очень стремительно.
Зависит это от целого ряда факторов, и должен сказать, нам удалось
добиться просто поразительной устойчивости. Тем не менее смещение на
несколько сотен ярдов не исключено, чему вы сами были свидетелем.
- А не могла ли она сместиться в город или внутрь наших скафандров?
- Да нет же! - с досадой ответил Денисон. - Возможность протечки - во
всяком случае, такой, какую можно получить с помощью наших методов,
определяется, в частности, плотностью вещества, уже присутствующего в
нашей вселенной. Вероятность того, что место протечки сместится из вакуума
туда, где атмосфера будет иметь хоть одну сотую плотности воздуха в городе
или внутри наших скафандров, практически равна нулю. Попытка добиться
протечки где-нибудь еще, кроме вакуума, заведомо обречена на неудачу - вот
почему мы сразу начали свои эксперименты здесь, на поверхности.
- Значит, ваша установка не похожа на Электронный Насос?
- Нисколько, - сказал Денисон. - Электронный Насос осуществляет обмен
веществом. А тут мы имеем дело с однонаправленной протечкой. Да и
поступает это вещество не из паравселенной.
- Не поужинаете ли вы у меня сегодня, доктор Денисон? - вдруг спросил
Готтштейн.
- Вы приглашаете только меня? - нерешительно спросил Денисон.
Готтштейн любезно поклонился в сторону Селены. Впрочем, поклон этот
не сделал бы чести и цирковому медведю.
- Я буду счастлив видеть мисс Линдстрем у себя в любой другой день, -
сказал он, - но на этот раз мне необходимо поговорить с вами наедине,
доктор Денисон.
- Идите, идите, - деловито распорядилась Селена, заметив, что Денисон
все еще колеблется. - Завтра я принимаю новую группу туристов, а вам нужно
время, чтобы подумать о том, как устранить неустойчивость протечки.
- Ну, в таком случае... Селена, а вы сообщите мне, когда у вас будет
следующий выходной?
- По-моему, я этого от вас еще ни разу не скрыла. Да мы и раньше
встретимся... Собственно, вы оба уже можете отправляться ужинать, а я
отключу приборы.
15
Бэррон Невилл переминался с ноги на ногу - будь комната обширнее, а
сила тяжести побольше, он метался бы из угла в угол, но в лунных условиях
он только делал скользящий шаг то вправо, то влево, не двигаясь с места.
- Значит, ты утверждаешь, что установка работает? Это верно, Селена?
Ты не ошиблась?
- Нет, я не ошиблась, - ответила Селена. - Повторяю это в пятый раз.
Я считала.
Но Невилл, казалось, не слышал ее. Он сказал торопливым шепотом:
- Следовательно, появление Готтштейна ничему не помешало? Он не
пытался прекратить эксперимент?
- Нет. С какой стати?
- И не было никаких признаков, что он намерен употребить власть...
- Послушай, Бэррон, какую, собственно, власть он мог бы употребить?
Земля пришлет сюда полицейских или как? И ведь... ты знаешь, что они не
могут нас остановить.
Невилл вдруг застыл.
- Они не знают? Все еще не знают?
- Конечно, нет. Бен смотрел на звезды, а потом явился Готтштейн. И я
попробовала добиться протечки поля, что мне удалось. А то, другое,
получилось раньше. Установка Бена...
- При чем тут он? Это же была твоя идея. Селена покачала головой.
- Я высказала только неопределенную догадку. Вся разработка
принадлежит ему.
- Но ведь ты можешь точно все воспроизвести? Ради всего лунного, не
обращаться же нам за этим к земляшке!
- Я думаю, что сумею воспроизвести достаточно полно для того, чтобы
наши сами смогли довести все до конца.
- Ну ладно. Так идем!
- Погоди, Бэррон. Не торопись.
- Почему?
- Нам ведь нужна и энергия.
- Но мы же ее получили!
- Не совсем. Место протечки неустойчиво. Крайне неустойчиво.
- Это, по-видимому, можно устранить, ты же сама сказала.
- Я сказала, что мне так кажется.
- Для меня этого вполне достаточно.
- И все-таки будет лучше, если Бен доведет дело до конца и добьется
полной устойчивости.
Наступила напряженная пауза. Худое лицо Невилла исказилось, стало
враждебным.
- Ты думаешь, что я этого сделать не сумею? Так?
- Ты выйдешь со мной на поверхность, чтобы продолжать работу? -
спросила Селена.
Вновь наступило молчание. Потом Невилл сказал сквозь стиснутые зубы:
- Твои сарказмы неуместны. И я не хочу долго ждать.
- Я ведь не могу приказывать законам природы. Но думаю, долго ждать
не придется... А теперь, с твоего разрешения, я хотела бы вернуться к себе
и лечь спать. У меня завтра с раннего утра туристы.
Невилл взглянул в сторону своей спальной ниши, как будто собираясь
пригласить ее остаться, но ничего не сказал. Селена, словно ничего не
заметив, устало кивнула ему и ушла.
16
- Откровенно говоря, я надеялся, что мы будем видеться чаще, - сказал
Готтштейн с улыбкой, нагибаясь над липкой и приторно сладкой массой,
которую подали на десерт.
- Ваш любезный интерес к моей работе для меня очень лестен, - сказал
Денисон. - Если неустойчивость протечки удастся устранить, то, пожалуй,
мое открытие - то есть мое и мисс Линдстрем, разумеется, будет иметь
довольно большое значение.
- Вы говорите с обычной для ученого осмотрительностью... Я не стану
оскорблять вас, предлагая вам лунную замену ликера. Как ни твердо мое
решение пользоваться только лунными продуктами, эту пародию на земные
напитки я все-таки пить не в силах... Не могли бы вы объяснить мне как
человеку, далекому от науки, в чем, собственно, заключается значение
вашего открытия?
- Попробую, - осторожно сказал Денисон. - Начнем с паравселенной.
Сильное ядерное взаимодействие в ней интенсивнее, чем у нас, а потому в
паравселенной реакция синтеза, поддерживающая горение звезды, требует
