Естественно, Лиминг проспал - ведь он почти всю ночь провел за
работой. Пробуждение было грубым и внезапным.
Дверь с грохотом распахнулась, и в камеру ворвались три охранника,
за ними вошел офицер. Пленника без всяких церемоний стащили со скамьи,
раздели и совершенно голым вытолкали в коридор. Пока охранники
обыскивали его одежду, офицер слонялся по камере, наблюдая за ними.
"Вылитый педик", - решил Лиминг.
Ничего не обнаружив в одежде, они стали обыскивать камеру. Один из
них сразу же нашел петлю на подставке и отдал ее офицеру. Тот взял ее
так осторожно, как будто это был букет, в котором могла оказаться
бомба.
Другой охранник наткнулся на вторую деревяшку, от утфутболил ее в
сторону и позабыл о ней. Оттащив скамью от стенки, они заглянули за
нее, но перевернуть и поискать под ней не сообразили. Тем не менее, их
долгая возня со скамьей начала действовать Лимингу на нервы, и он
решил, что пора прогуляться. Нисколько не смущаясь своей наготы, он
прошествовал по коридору.
Офицер издал яростный рев и напустил на него охранника. Тот так и
вылетел из камеры, голося, чтобы Лиминг остановился. На шум из-за угла
коридора появился четвертый охранник и угрожающе поднял ружье. Лиминг
повернулся и ретировался.
Подойдя к офицеру, который вышел из камеры и уже кипел от злости,
он остановился, принял скромную позу и сказал:
Взгляните - "Сентябрьское утро".
Для офицера это был пустой звук.
Размахывая петлей, он подпрыгнул от ярости и заорал:
- Это что такое?
- Моя собственность, - с неприкрытым достоинством заявил Лиминг.
- Вы не имеете права ни на какую собственность. Военнопленным не
разрешается ничего иметь при себе.
- Кто это сказал?
- Это я вам говорю! - довольно злобно ответил педик.
- А кто вы собственно такой? - поинтересовался Лиминг,
демонстрируя чисто научный интерес.
- Клянусь Великим Голубым Солнцем, вы еще узнаете, кто я такой!
Стража, взять его в камеру и...
- Вы здесь не начальник, - перебил его Лиминг с наглой
самоуверенностью. - Здесь все решает комендант. Тут мы с ним заодно.
Если не верите, пойдите и спросите его.
Охранники мешкали в явной нерешительности. Они единодушно отдали
всю инициативу офицеру. Но герой что-то утратил свой пыл. Недоверчиво
уставившись на узника, он колебался.
- Вы что же, утверждаете, что комендант позволил вам держать при
себе этот предмет?
- Я говорю, что он не возражал. Значит, и вы не можете возражать.
Катитесь-ка в свой свинарник и не старайтесь перепрыгнуть через голову
начальства.
- Свинарник? Это еще что такое?
- Не ваше дело.
- Я справлюсь у коменданта.
Утратив спесь и уверенность, офицер повернулся и охранникам.
Возвратите его обратно в камеру и пусть ему принесут обычный
завтрак.
Надеюсь, мне вернут мою собственность, энк? - напомнил Лиминг.
- Не раньше, чем я увижусь с комендантом.
Охранники затолкали его в камеру. Он оделся. Прибыл завтрак -
обычная миска размазни. Он обругал стражников за то, что ему не
принесли яичницу с беконом, и сделал это нарочно, с дальним прицелом.
Демонстрация самоуверенности и некоторой агрессивности была
необходимым условием для продолжения игры.
Учитель почему-то не явился, так что Лиминг провел все утро,
шлифуя по книгам беглость речи. Днем его выпустили во двор, и он,
смешавшись с толпой, не смог обнаружить признаков какой-то особой
слежки.
Его знакомый прошептал:
- Мне удалось стащить еще моток проволоки. Я его захватил с собой
на тот случай, если он тебе понадобится. - Он сунул проволоку Лимингу
и, убедившись, что она исчезла в его кармане, добавил: - Это все, что
я сумел достать. Больше не проси. Нельзя слишком часто испытывать
судьбу.
- В чем дело? Это становится опасным? Тебя подозревают?
- Пока все тихо. - Ригелианин настороженно огляделся. - Но если
другие узнают, что я таскаю проволоку, то немедленно последуют моему
примеру. Они разворуют ее на всякий случай, надеясь пронюхать, зачем
она мне понадобилась, чтобы потом использовать таким же образом. За
два года в тюрьме все мы стали отъявленными эгоистами. Каждый так и
старается оттяпать у ближнего лишний кусок - неважно, настоящий или
воображаемый. От этой собачьей жизни все худшее в нас вылезает на
поверхность - как, впрочем, и лучшее.
- Понятно.
- Пары моточков никто не хватится, - продолжал собеседник. - Но
если поднимется паника, проволока начнет исчезать в огромных
количествах. И тогда не миновать жутких разборок. Я вовсе не хочу
давать повод для повального шмона.
- То есть, ты хочешь сказать, что как раз сейчас твои товарищи не
могут рисковать, подвергая себя тщательному обыску?
Ригелианин шарахнулся, как испуганный конь.
- Я тебе зтого не говорил.
- Но я-то не хуже других знаю, скольжо будет дважды два. - Лиминг
ободряюще подмигнул собеседнику. - А еще я умею держать язык за
зубами.
Он проводил взглядом проковылявшего прочь ригелианина. Потом
обыскал двор в надежде найти еще какие-нибудь деревяшки, но
безуспешно. Ну и ладно, не в них дело. В крайнем случае можно обойтись
и так.
Послеобеденное время он посвятил упражнениям в языке и сумел
сосредоточиться на учебе без всяких помех. В тюремной жизни есть одно,
пожалуй единственное, преимущество: можно заняться самообразованием.
Когда дневной свет стал меркнуть и сквозь решетку засияли первые
бледные звезды, он стал так дубасить ногой в дверь, что грохот
разнесся по всему зданию.
ГЛАВА 8
Топот бегущих ног. Глазок открылся. За ним был все тот же Марсин.
- А, это ты, фаплап! - приветствовал его Лиминг. Он презрительно
фыркнул. - Ты, конечно, уже натрепался. Наябедничал офицеру, чтобы
выслужиться. - Он выпрямился во весь рост. - Что ж, мне тебя жаль. Я
бы сто раз предпочел оказаться в своей шкуре, чем в твоей
- Тебе жаль? Меня? - Марсин всполошился. - Это еще почему?
- Потому что тебе несдобровать.
- Мне?
- Кому же еще? Не сразу, если тебе от зтого легче. Сначала
подождешь, помучаешься. А уж потом получишь сполна. Можешь, конечно,
мне не верить. Поживем - увидим.
- Я только выполнял свой долг, - чуть ли не извиняясь,
оправдывался Марсин.
- Это тебе зачтется, - утешил его Лиминг, - за все получишь по
заслугам.
- Не понимаю, - заныл Марсин, нутром ощущая беду.
- Поймешь - не обрадуешьса И те вонючие фанлапы, которые лупили
меня во дворе, - тоже. Можешь передать, что наказание для них уже
отмерено.
- Я не должен с тобой разговаривать, - сказал Марсин, смутно
сознавая, что чем дольше он стоит у глазка, тем прочнее к нему
прилипает. - Мне пора идти.
- Ступай. Только мне кое-что нужно.
- Что?
- Мне нужен мой бопамагилви - та штука, которую забрал офицер.
- Ты ее не получишь без разрешения коменданта. А его нет и не
будет до завтрашнего утра.
- А мне-то что. Мне он нужен сейчас.
- Сейчас нельзя.
- Ну и ладно. - Лиминг небрежно махнул рукой. - Сделаю еще один.
- Не положено, - крайне неуверенно напомнил ему Марсин.
- Ха-ха! - ответил Лиминг.
После того, как совсем стемнело, он вынул из-под скамьи проволоку
и соорудил вторую штуковину - точную копию первой. Его дважды
прерывали, но не застукали ни разу.
Закончив работу, он поставил скамью дыбом и влез на нее. Вынув из
кармана недавно полученный моток проволоки, крепко привязал один конец
к среднему пруту решетки, а сам моток подвесил за окном. Разведя
слюной пыль, он старательно замазап блестящую поверхность проволочного
кольца, так что заметить его можно было разве что уткнувшись в решетку
носом. Потом соскользнул на пол и водворил скамью на место. Оконце
располагалось так высоко, что нижняя часть решетки с пола была не
видна.
Подойдя к двери, Лиминг прислушался и, выбрав подходящий момент,
спросил:
- Ты меня слышишь?
Когда показался свет и глазок открылся, он нюхом почуял, что за
дверью сгрудилась целая толпа охранников, а глаз в отверстии
принадлежит вовсе не Марсину.
С головой уйдя в свое занятие, он принялся медленно и осторожно
поворачивать петлю, одновременно вопрошая:
- Ты меня слышишь? Ты меня слышишь?
Повернув устройство градусов на сорок, он остановился, придал
голосу выражение нескрываемого восторга и воскликнул:
- Наконец-то явился! Ты уж лучше держись поблизости, чтобы можно
было поговорить нормально и не вызывать тебя через спираль.
Потом замолчал, изобразив на лице такую мину, как будто
внимательно слушает. Глаз в отверстии выпучился, затем исчез и тут же
сменился другим.
- Договорились, - сказал Лиминг, устраиваясь поудобнее, как будто
для задушевной беседы. - При первой же возможности я их тебе покажу, а
уж ты делай с ними, что пожелаешь. Давай-ка перейдем на свой язык. А
то вокруг слишком много любопытных. - Набрав побольше воздуха, он
стремительно затараторил без всяких пауз: - Отверзлась ткань и в тот
же миг растрескался зеркальный лик сбылось проклятье взвился крик
владычицы...
Отверзлась дверь, и в тот же миг два охранника чуть не рухнули в
камеру головами вперед, стремясь поскорее завладеть добычей. Еще двое
маячили в коридоре, между ними красовался педик. На заднем плане
боязливо переминался Марсин.
С криком "готово!" охранник схватил спираль и выскочил обратно в
коридор. Его спутник пулей вылетел следом. Оба чуть не спятили от
восторга. Дверь закрылась только секунд через десять, и Лиминг не
преминул воспользоваться их оплошностью. Сделав охранникам "козу", он
потыкал в их сторону растопыренными пальцами. В детстве они называли
это "чертовы рожки" - классический жест для насылания порчи.
- Видел? - произнес он с выражением, обращаясь к невидимому
собеседнику. - Вот они, те самые с чешуйчатой шкурой, про которых я
тебе говорил. Ведь так и напрашиваются на беду. Любят ее, обожают,
просто жить без нее не могут! Ты уж выдай им от души.
Вся компания явно оробела, потом дверь захлопнулась со зловещим
лязгам. Припав ухом и глазку, Лиминг услышал их удаляющиеся шаги и
монотонное бормотание.
За десять минут он отломал кусок проволоки от . висевшего за окном
мотка и снова замаскировал разведенной в слюне пылью конец проволоки,
привязанной и решетке. Через полчаса очередной безупречно выполненный
бопамагилви был готов. Благодаря постоянной практике Лиминг становился
специалистом по быстрому и точному изготовлении этих штуковин.
Деревяшек для подставок больше не остапось. Тогда он,
воспользовавшись вывернутым гвоздем, выкопал ямку в грязи, забившейся
меж каменными плитами, которыми был вымощен пол его камеры. Вставив в
ямку концы спирали, он покрутил штуковину туда-сюда, чтобы облегчить
ритуал вращения. Потом яростно заколотил в дверь.
Дождавшись нужного момента, он улегся на живот и, припав к
спирали, принялся декламировать третий параграф Статьи 27, Раздела 9,
Подраздела В Космического Устава. Лиминг выбрал его как шедевр
бюрократического словоблудия - одно единственное предложение длиною в
тысячу слов, смысл которого известен одному Всевышнему.
"В том случае, когда заправка производится в качестве аварийной
меры на станции, не включенной в официальный перечень базовых станций
и не определенной в качестве базовой станции для особых случаев в
Поправке А (5) В к Разделу А (5), вышеупомянутую станцию надлежит
рассматривать так, как если бы она была определена в качестве базовой
станции в Поправке А (5) В к разделу А (5), при условии, что авария
