продумали. Ябрила будут судить, что вызовет некоторое возмущение Америки.
Его признают виновным и осудят на пожизненное заключение. Начнутся
террористические акты с захватом важных персон заложниками, и единственным
требованием будет освобождение Ябрила. К тому времени я уже не буду
президентом, так что Ябрил выйдет на свободу. Выйдет достаточно опасным
человеком.
Кеннеди уловил скептицизм в глазах Тэппи, слишком искушенного в
обмане. Его лицо утратило всякое выражение, взгляд стал безжизненным, а
губы словно потеряли свою форму. Никаких мыслей на этом лице прочитать
было нельзя.
И вдруг Тэппи улыбнулся:
- Вы должны увидеть служебную записку, которую представил мне
начальник контрразведки. Он пишет абсолютно то же самое, что вы сказали.
- Как же нам предотвратить это? - спросил Кеннеди. Однако вопрос был
риторический, и Тэппи на него не стал отвечать. - Мы не можем разрешить
один вопрос. Связан ли Ябрил с Грессе и Тибботом? И представляет ли еще
эта связь атомную угрозу? Я буду с вами откровенен. Мы знаем, что они не
связаны, и должны заставить всех поверить в это.
- Я вас не понял, господин президент, - прервал его Тэппи.
Кеннеди решил, что подходящий момент настал.
- Я уговорю Ябрила согласиться пройти испытание. Он знает, что если
предстанет перед судом, то наверняка будет осужден. Я скажу ему следующее:
"Соглашайтесь на исследование мозга. Если испытание покажет, что вы не
связаны с Грессе и Тибботом или с покушением на убийство, вас осудят
только на пять лет тюрьмы, после чего вы выйдете на свободу". Его адвокаты
будут счастливы такой сделке, а Ябрил станет думать: "Я знаю, что смогу
пройти испытание, так почему же не согласиться на него? Всего пять лет
тюрьмы, а за это время мои друзья могут меня вызволить". Он согласится.
В первый раз за все время их совместной работы Кеннеди увидел, что
Тэппи смотри на него понимающими глазами оппонента. Он знал, Тэппи
заглядывает далеко вперед, но не был уверен, что в нужном направлении.
Тэппи заговорил, и его слова были не столько предложением, сколько
зондированием почвы.
- Значит, Ябрил выйдет на свободу через пять лет? Это не дело. Как
относится к этому Кристиан? Он всегда оказывался на высоте, когда мы
вместе работали в Оперативном управлении. Он что-нибудь предпринимает?
Кеннеди слегка разочарованно вздохнул. Он надеялся, что Тэппи,
заглянув чуть дальше, поможет ему. А теперь он в трудном положении, а ведь
это еще только начало разговора. Он медленно произнес:
- Кристиан ничего не предпринимает, он подает в отставку. Все должны
сделать вы и я, потому что только мы можем ясно оценить ситуацию. А теперь
слушайте меня внимательно. Следует доказать, что нет никакой связи между
теми двумя парнями и Ябрилом. Народ должен знать это, он нуждается в
успокоении. Кроме того, некоторым образом это ослабит давление на
Кристиана. Но так будет только в том случае, если Ябрил пройдет испытание
и докажет, что не связан с взрывом бомбы. Допустим, мы это проделаем. Но
останется главная проблема: когда Ябрил выйдет на свободу, он все еще
будет опасен. Вот чего мы не можем допустить.
На этот раз Тэппи понял задачу и согласился с президентом. Теперь он
смотрел на Кеннеди, как слуга на своего хозяина, требующего от него
услугу, которая свяжет их навеки.
- Я полагаю, что не получу никаких письменных указаний, - сказал
Тэппи.
- Нет, - ответил Кеннеди. - Я намерен дать вам инструкции
непосредственно сейчас.
- Если так, - произнес Теодор Тэппи, - то будьте максимально точны,
господин президент.
Кеннеди улыбнулся тому, как хладнокровно отреагировал Тэппи.
- Доктор Аннакконе никогда не сделает этого, - подчеркнул он. - Год
назад мне самому и в голову не пришло бы сделать такое.
- Понимаю, господин президент, - отозвался Тэппи.
Кеннеди понимал, что медлить нельзя.
- После того, как Ябрил согласится на испытание, я передам его в
медицинский отдел ЦРУ. Испытание будет проводить ваша медицинская команда.
В глазах Тэппи не было морального осуждения, только сомнение в
возможности исполнения.
- Мы ведем речь не об убийстве, - нетерпеливо пояснил Кеннеди. - Я не
так глуп и не на столько аморален. И если бы я хотел этого, то говорил бы
с Кристианом.
Тэппи ждал, а Кеннеди готовился произнести роковые слова.
- Я клянусь, - заявил он, - что прошу об этом во имя защиты нашей
страны. Когда Ябрил после пяти лет тюрьмы выйдет на свободу, он должен
быть безвреден. Я хочу, чтобы ваша медицинская команда при проведении
испытания дошла до крайней черты, когда по словам доктора Аннакконе,
возникают побочные явления, например, полностью утрачивается память. А
человек без памяти, без веры и убеждений безопасен и ведет мирную жизнь.
Кеннеди посмотрел на Тэппи и поймал взгляд хищника, распознавшего в
животном другой породы жестокость, равную своей собственности.
- Можете ли вы собрать команду, которая сделает это? - спросил
Кеннеди.
- Я объясню им ситуацию, - ответил Тэппи. - Они бы никогда не
согласились, если бы не были преданы своей стране. А после пяти лет тюрьмы
мы просто объявим, что мозг Ябрила разрушился. Может, мы его даже
освободим досрочно.
- Конечно, - согласился Кеннеди.
Поздно вечером Кристиан Кли доставил Ябрила в квартиру Фрэнсиса
Кеннеди. И опять эта встреча была короткой и деловой, без жестов
гостеприимства. Кеннеди сразу заговорил по существу и изложил свое
предложение.
Ябрил молчал, недоверчиво поглядывая.
- Я вижу, - сказал Кеннеди, - что у вас сомнения.
Кеннеди во что бы то ни стало хотел добиться задуманного. Он
вспомнил, как Ябрил обаял его дочь Терезу, прежде чем приставить пистолет
к ее шее. Подобное обаяние на Ябрила не подействует.
Кеннеди может убедить этого человека, лишь заставив его поверить, что
он действует в соответствии со своей суровой моралью.
- Я иду на это ради того, чтобы вытравить страх из мозгов граждан
моей страны, - сказал Кеннеди. - Это моя главная задача. Мне бы доставило
удовольствие, если бы вы остались за решеткой до конца ваших дней, но я
делаю это предложение, исходя из чувства долга.
- Тогда почему вы тратите столько усилий, чтобы убедить меня? -
спросил Ябрил.
- Потому что не в моем характере делать что-то ради проформы, -
объяснил Кеннеди. Как он заметил, Ябрил поверил, что он человек морали, и
ему можно доверять в границах этой морали. Фрэнсис Кеннеди вновь вызвал в
памяти образ Терезы и ее веру в доброту Ябрила, и сказал. - Вас возмутило
предположение, что ваши люди устроили взрыв атомной бомбы. Теперь у вас
есть возможность реабилитировать себя и своих товарищей. Почему же не
использовать такой шанс? Или вы боитесь, что не выдержите испытания?
Ябрил посмотрел в глаза Кеннеди.
- Я не верю, что вы можете простить меня, - сказал он.
- А я и не прощаю вас, - вздохнул Кеннеди, - хотя понимаю мотивы
ваших поступков. Вы считали, что помогаете вашей стране. Я сейчас поступаю
точно так же и делаю это в пределах моей власти. Мы разные люди, я не могу
делать то, что делаете вы, а вы - не обижайтесь - не можете сделать то,
что делаю я сейчас. Отпустить вас на свободу.
Президент видел, что почти убедил Ябрила, и продолжал уговаривать
его, используя свой ум, свое обаяние, свою внешность честного человека. Он
выступал перед Ябрилом в разных обличьях, прежде чем выложился весь и
понял, что добился, в конце концов, успеха, когда увидел на лице Ябрила
улыбку, выражавшую жалость и презрение. Тогда он убедился, что завоевал
доверие Ябрила.
Через четыре дня, после того как Ябрил прошел медицинское
исследование и был переведен обратно в тюрьму ФБР, его навестили два
человека. Это были Фрэнсис Кеннеди и Кристиан Кли.
Ябрил держался совершенно непринужденно и раскованно.
Все трое в течение часа мирно пили чай и ели маленькие сандвичи.
Кеннеди следил за Ябрилом, выражение лица которого изменилось. Оно стало
мягким, в глазах появилась грусть. Ябрил мало говорил, но внимательно
разглядывал Кеннеди. Кеннеди и Кли словно пытались разгадать некую тайну.
Он выглядел умиротворенным и излучал такую чистоту души, что Кеннеди
не в силах был смотреть на него и в конце концов ушел.
Решение по поводу Кристиана Кли было очень болезненным для Фрэнсиса
Кеннеди, а для Кристиана оно оказалось совершенно неожиданным. Кеннеди
пригласил его в Желтую комнату для частной беседы, при которой не
присутствовал даже Юджин Дэйзи.
Президент начал разговор совершенно спокойно:
- Кристиан, ты всегда был самым близким мне человеком, не считая моей
семьи. Я думаю, мы знаем друг друга лучше, чем кто бы то ни был. Поэтому
надеюсь, ты поймешь, что я должен просить тебя подать в отставку после
моей инаугурации.
Кли смотрел на его красивое лицо, озаренное легкой улыбкой. Он не мог
поверить, что Кеннеди выгоняет его безо всякого объяснения и спокойно
произнес:
- Я знаю, что иногда задевал за углы, но моей конечной целью всегда
было уберечь тебя от любой беды.
- Ты выполнял свою работу превосходно, - сказал Кеннеди. Я никогда не
выдвинул бы свою кандидатуру в президенты, если бы ты не обещал обеспечить
мою безопасность. Но теперь я ничего больше не боюсь. Я помню, как
корчился от страха в былые времена, а сейчас у меня нет такого чувства.
- Тогда почему ты меня увольняешь? - спросил Кристиан.
Его слегка подташнивало, он не ожидал такого удара от своего друга,
от человека, которого он обожал больше чем кого либо другого на этом
свете.
Кеннеди грустно улыбнулся.
- Все дело в атомной бомбе. Я понимаю, ты сделал это ради меня, но
все равно не могу смириться.
- Ты хотел, чтобы я сделал это, - сказал Кристиан Кли.
Теперь пришел черед Кеннеди удивиться. Он воскликнул:
- Крис, ты знаешь меня почти тридцать лет. Когда это я был настолько
аморален? Ты всегда говорил, что ценишь мою честность. Как же ты мог
подумать, что я ждал от тебя такого ужасного поступка?
- И мы по-прежнему останемся друзьями? - усмехнулся Кристиан Кли.
- Конечно, - ответил Кеннеди.
Но Кристиан уже знал, что они с Кеннеди уже никогда не будут
друзьями.
Оракул вызвал к себе членов Сократова клуба, и как они ни были богаты
и могущественны, никто не рискнул отказаться. Кроме того, данное
приглашение вселяло надежду, что старик может разрешить их проблему,
касающуюся Фрэнсиса Кеннеди.
Оракул принимал их в своей огромной жилой комнате и, несмотря на
возраст, был очень оживлен. Его движения казались более энергичными,
кресло-каталка с моторчиком то и дело сновала между гостями, он крепко
пожимал им руки, при этом глаза его блестели. Это оживление, столь
неуместное для такого старика, производило впечатление на присутствующих,
потому что он был самым богатым среди всех и имел свою долю в каждой из их
империй.
Джордж Гринвелл завидовал столетнему старику, который был так бодр.
Гринвелл, в свои восемьдесят, обладая хорошим здоровьем, гадал, сможет ли
достичь такого благословенного долголетия. Сколько еще радостей в жизни,
думал Гринвелл, но надо быть осторожным.
Для совещания Оракул использовал длинный стол в столовой. Слугам было
запрещено входить, но здесь находился бар с напитками и блюда с сандвичами
к английскому чаю.
Оракул, сидя во главе стола, приветствовал каждого из собравшихся. С
Джорджем Гринвеллом он пошутил по-стариковски:
- Хорошо, что мы оба еще здесь.
