- Ну-ну, - добродушно усмехнулся Свенельд, но, взглянув на больного,
серьезно добавил: - Я пойду, а ты, гляди, с князя глаз не спускай. Уж не
знаю, чем и помочь ему...
Вскоре пришла Злата. В руках она несла корчажку с каким-то варевом.
По шатру разлился медвяный запах.
- Вот, сварила. Пусть князь попьет, ему сразу легче станет. Лихоманка
этого зелья боится.
- А ты знаешь, кому свое зелье принесла? - загородил ей дорогу
Богдан. - Князю! А может, это - отрава?
Она повела крутым плечом, отодвигая сотника в сторону.
- Отрава? Такое зелье у нас в Тмутаракани моя бабка варила. Вот,
гляди!
Злата приложилась к корчажке, отхлебнула из нее, поморщилась,
засмеялась.
- Чего глядишь? Горькое, не мед. А пить его надо.
Богдан молча посторонился. Девушка присев на корточки перед больным,
осторожно подняла его голову и поднесла корчажку к запекшимся губам.
- Пей, пей, княже, - тихо приговаривала она, - поправишься - поведешь
на дальше, к моему дому родному.
Приподняв полог шатра, за нею внимательно наблюдал Свенельд. Богдан
улыбался, не замечая воеводы. Нет, его Злата ничего худого князю не
сделает. Его Злата...
- Злата, надо и нашим гридням помочь. Есть хворые. Улеба и Звягу
трясет лихоманка, от них только кожа да кости остались.
Она блеснула зелеными глазами.
- Думаешь, я сама того не ведаю? Уже напоила...
Всю ночь Святослава мучили кошмары. То окружали князя печенеги в
степи, свистел аркан над его головой, а он никак не мог от аркана
уклониться, то видел он мать свою на смертном одре, наказывающую ему
что-то, а что - никак не мог Святослав услышать.
А потом приснилась ему Малуша, первая любовь, подарившая князю сына
Владимира. Шла она, босая, по пыльному шляху и несла на руках младенца.
Святослав ее окликал, но Малуша не отзывалась и шла все дальше, туда, где
дорога круто обрывалась над Днепром. Не видит она обрыва... Как остановить
ее, предупредить о близкой опасности? Нет, это не младенец у нее на руках,
это корчага с вином. Услышала Малуша призыв своего князя, остановилась,
лицо расцвело в улыбке. "Пей, пей, княже, поправишься - поведешь нас
дальше, к моему дому родному!" Где твой дом, Малуша? Давно не видал тебя
Святослав, давно. Он придет еще к тебе, только бы вот подняться
поскорее...
Исчезла Малуша. Оборвались сновидения.
К утру Святославу стало лучше. Князь потребовал к себе Свенельд.
- Долго, видать я пролежал... А дело наше стоит. Воевода Борислав
поднялся?
- Кровью изошел Борислав, верно, уже не встанет.
- Эх, Борислав, Борислав, буйная голова! Мыслил я его посадником
оставить в Тмутаракани, а он... Надобно нам спешить туда. Выждем день -
дальше пойдем.
- Слаб ты еще, княже.
- Ничего, не пеший пойду - конь повезет.
А ночью скончался воевода Борислав.
Не всегда и во всем послушен был князю молодой воевода. Вот и на этот
раз поступил по-своему, сгоряча нарушил ряд с касогами, за что русичам
пришлось заплатить дорогой ценой. И все-таки за удаль, за стойкость в бою
Святослав многое прощал Бориславу. Смерть молодого витязя его опечалила, и
князь распорядился похоронить воеводу со всеми подобающими воинскими
почестями, справить по убитому добрую тризну.
Не было в походе при войске ни одного волхва, служителя русских
богов, поэтому Святослав сам руководил похоронами. Войско вышло из болот,
переправилось через реку, и там, на берегу, было выбрано открытое место на
небольшой возвышенности. Сотни дружинников натаскали из ближнего дубового
леска сухие дрова и сучья, сложили высокую поленницу. На самом верху ее
усадили мертвого воеводу в полном боевом облачении. Плечи ему прикрыли
багряным аксамитовым корзном, в правую руку вложили меч. Не забыли ни
щита, ни копья и лука со стрелами и едой всякой снабдили покойника -
может, долог будет его путь в потустороннем неведомом мире, пока он
предстанет перед богами.
Тревожно заржал конь, далеко разлетелся его крик, будто жалобно степь
застонала. Богдан понял, что это ведут боевого друга воеводы к месту его
вечного покоя. Конь шел оседланный, блестела на нем отделанная золотыми
бляхами сбруя, всеми цветами радуги переливались седельные луки,
украшенные драгоценными камнями.
Мечник подвел коня к поленнице, оглянулся на князя. Тот хмуро кивнул.
Мечник, не отпуская повода, отступил на шаг, замахнулся острым клинком.
Брызнула кровь на сапоги мертвого воеводы, жалобно закричал конь,
вздыбился, словно пытаясь уйти от гибели, и тотчас рухнул на вытоптанную
траву.
Затрубил боевой рог - один, второй, трети. Будто турица заревела
далеко в лесу, откликнулись ей могучие туры. Сам князь подошел к поленнице
с двумя гриднями, поднес огонь к сухому дереву. Закурился дымок, робкие
язычки пламени заплясали на дровах и вдруг дохнул ветер из степи, и пламя,
жадно затрещав, охватило всю поленницу.
Князь, бояре, все воины склонили головы, прощаясь с Бориславом.
Утром князь приказал рынде трубить поход. Он объехал поредевшие
дружины, мысленно подсчитывая, сколько добрых воинов недостает после
многих сеч и стычек. Потом махнул рукою в сторону запада - на Тмутаракань
- и, сойдя с коня, ковырнул мечом жирную землю, взял горсть ее, показывая
пример другим, и пошел, ведя коня в поводу. За ним спешились Свенельд и
другие воеводы, старшая дружина, гридни. Проходя мимо все еще тлевшего
огнища, похоронившего останки Борислава, князь бросил горсть земли на
подернутые серым пеплом угли и, пройдя еще несколько шагов, тяжело, с
натугой, поднял свое тело в седло.
Все шли и шли русские воины и каждый бросал на могилу горсть земли.
Долго тянулось это печальное шествие. Когда прошла последняя сотня, позади
нее возвышался покатый, издалека видный курган.
5
Будто шарик сухого перекати-поля, гонит неласковая судьба таксиарха
Диомида по безводным степям хазарским, по отрогам ясских гор, все ближе к
Понту Эвксинтскому - Русскому морю, за которым раскинулась Диамидова
родина Византия. Страшась гнева каган-бека, а еще пуще опасаясь попасть в
руки Святослава, ромейский сотник покинул нажитое в Хазарии добро и
отправился выполнять приказ Иосифа. Но его гнала и другая сила - жадность.
Не доверяя ни одному воину из своей сотни, Диомид захватил с собой
двух наемников арсиев, самых отчаянных головорезов в Итиле. Арсии служили
ему и охраной, и проводниками - они не однажды бывали в стране ясов,
сопровождая хазарских послов и лазутчиков.
Диомид торопился. Меняя запасных коней, он сумел обогнать полки
киевского князя, пробивавшегося через пески. Арсии нашли более короткий и
безопасный путь.
Ясы приняли Диомида гостеприимно, как велит их давний обычай,
предоставили ему кров и пищу. Поили его нартсаном, напитком витязей,
угощали шипучим кумысом и молчали, выжидая, что скажет гость. Зная местные
обычаи, Диомид не торопился начинать переговоры, хотя все у него в душе
кипело: не сегодня-завтра на ясскую землю вступит русское войско, от
которого таксиарху едва удалось уйти. Наконец, когда ясский князь Тагаур
дал понять гостю, что готов выслушать его, Диомид предложил князю
выступить против русичей.
- От чьего имени ты говоришь, урум? - холодно осведомился ясин,
называя гостя так, как обычно звали здесь византийцев.
- От имени самого каган-бека Хазарии Иосифа.
- А сам ты кто? Где твоя родина?
Грек уловил иронию, скрытую в этом вопросе.
- Да, я урум, моя родина - Византия. Но я воин и служу тому, кому
захочу.
- Сейчас Иосифу, а завтра?
Диомид не смутился.
- Завтра, если ты примешь условия каган-бека, я готов перейти на
службу к тебе.
Тагаур смерил его презрительным взглядом.
- Наша земля, славу богу, еще не оскуднела храбрыми воинами.
Благодарю тебя за предложение, но принять его не смогу. А ответ для
каган-бека Иосифа ты получишь завтра.
Всю ночь метался без сна на жестком ложе таксиарх Диомид, стараясь
отгадать, что скажет ему Тагаур. Забылся он только к утру, но вскоре его
разбудил молодой ясин из свиты князя.
- Твой конь оседлан, чужеземец, - сухо объявил он. - Я провожу тебя и
твоих слуг до границ земли адыгов.
Таков был ответ Тагаура не пожелавшего выступить на помощь Иосифу,
правителю Хазарии.
У прикубанских касогов Диомида тоже встретили неприветливо. Правда,
ему не указали на порог, как это сделали ясы, разрешили жить среди
касогов, но ни Алэдж, ни другие старейшины не выразили желания защищать
разгромленную Хазарию.
Диомид был терпелив и настойчив. Он жил среди суровых и
немногословных горцев, присматривался к ним в надежде отыскать
единомышленников. План таксиарха был несложен: если касоги не хотят
воевать с русами, то надо столкнуть обе стороны. Дальше все пойдет, как по
маслу. И вскоре он убедился, что его план реален: в дружине Алэджа нашлись
несколько человек, которые согласились за хазарское золото выполнить
просьбу грека. Засев в придорожном леске, они засыпали стрелами
проезжавший мимо дозор русичей и поспешили скрыться, не оставив никаких
следов.
Таксиарх довольно потирал руки: он добился своего. Русы ввязались в
драку с касогами, получили хорошую трепку, да еще и завязли в болотах.
Можно было ожидать настоящей войны. Теперь Алэдж стал прислушиваться к
советам грека, изменил построение конницы в бою, научился применять
византийские военные хитрости. А Диомид уже успел отправить надежного
гонца к тмутараканскому беку Сурхану, обещал ему поддержку со стороны ясов
и касогов. Если бек сумеет собрать хазар из ближних кочевий и выступит
против русов, то Святославу придется совсем туго.
Еще во время первой стычки с касогами, когда на них бросил свою
дружину воевода Борислав, Богдан заметил нечто странное в действиях
неприятеля. Горцы, обычно не признававшие плотного строя, налетающие на
русичей нестройной массой, на этот раз атаковали чело русского войска
плотной конной лавой.
Услышав слова Святослава о том, что касоги воевать стали по примеру
византийских легионов, Богдан вспомнил увиденного им во время боя воина,
непохожего на касога и сказал об этом князю.
Святослав задумался.
Надо бы узнать, что это за птица. Не ромей ли? Они, византийцы, по
всем хазарским землям расползлись, как ужи. Все племена против Руси
настраивают. Хотят, чтобы мы тут надолго завязли. Боятся, как бы мы не
двинулись к Дунаю.
Дерзкая мысль родилась в голове у Богдана. А что если... Вот только
нужен напарник, такой, чтобы знал здешние места, язык и обычаи касожские.
Богдан поднял глаза на князя.
- Надумал я, княже, одно дело, да не знаю, выйдет ли что из этого.
Ромея того надо выкрасть! Мы бы тогда все замыслы касожские от него
выпытали, а может, и лишили бы касогов главного нашего супротивника, что
воду у них мутит.
- Ищи охочих людей, - согласился Святослав. - Сколько надобно тебе
воев, столько и возьми. Приведешь того ромея - проси любую награду.
- Не ради наград служу я Русской земле...
- Вижу, - улыбнулся Святослав, потому и доверяю тебе во всем, может,
поболе, чем какому боярину. Думай!
Богдан думал, но как не прикидывал он, а выходило, что в напарники
ему подходит одна Злата, то бишь гридень Злат. Хоть и девка она, а воин
добрый, и никто лучше ее здешних мест не знает.
Злата сразу же согласилась.
- Я не только по-касожски, и по-гречески разумею, пригожусь тебе,
