цельный образ. Кстати, в этом состоит еще одна сложность работы актера и,
соответственно -- ее творческий характер.
Г.Шпет снимает еще одно типичное возражение, которое гласит, что
актер просто имитирует жизненные ситуации, следовательно, в его работе не
может быть творчества. Нет, заявляет Г.Шпет, актер "условно
изображает действующее лицо, а не копирует какого-нибудь действительного
субъекта. Он сам создает воображаемые лица собою. Писатель не только
этого не делает, но и не помогает ему в этом" (С.86). Обратите внимание на
возникшую даже противопоставленность работы того и другого, что несомненно
не соответствует типичному представлению о роли актера как продолжателя
работы писателя.
В этом возражении содержится суть символичности театра. Здесь мы
можем вновь обратиться к весьма важному высказыванию Г.Шпета:
"Сценическое действие должно вестись не так, как совершается
действительное действие, а так, как если бы оно совершилось, ибо
эстетическая действительность есть действительность отрешенная, а не
"натуральная" и не прагматическая" (С. 88). Соответственно, время и
пространство театра являются фиктивными, воображаемыми. Роль условности при
этом такова, что ложью бы было реальное изображение пространства на сцене --
комнаты, площади. Именно эта условность и требует для театра своей
литературы, своей музыки, своей живописи, ибо они здесь должны быть иными.
Таким образом особый канал коммуникации формирует свои собственные средства.
послереволюционный период 192
Г.Шпет и в жизни был театрален. Андрей Белый вспоминает в
своей книге: "Никогда нельзя было разобрать, где он шутит, где -- всерьез:
перед зеленым столом; или за бутылкой вина в три часа ночи; академический
Шпетт был -- одно; Шпетт застольный товарищ -- другое; иногда мы думали:
второй -- хитрая разведка первого; иногда -- обратно: Шпетт, наносящий
тебе удар за зеленым столом, есть попытка друга вывлечь тебя из заседанья к
интимной беседе. Никто из философов не дружил с нами так, как он; и никто не
держался с такой опаской по отношению к нам в академических выступлениях"
(Белый А. Между двух революций. -- М., 1990. С.274). А.Белый
приводит в качестве примера такой случай: "раз, возвращаясь со мной на
извозчике в три часа ночи по опустевшим улицам, он, вдруг выскочив из
пролетки, подкравшись, как кошка, к старому городовику, выхватил из его
кобуры револьвер (в эти годы полиция была вооружена) и шутливо стал угрожать
ему им, напугав старика; после же вернул револьвер с рублем; хорошо, что
попал он на безобидного городового, обрадовавшегося рублю; незадолго до
этого за шутки подобного рода платили жизнью" (С.278-279).
Мы не упомянули еще об одном важном направлении работы Г.Шпета.
Это двухтомное издание "Записок Пиквикского клуба", где второй том
представляет собой удивительно интересный комментарий, раскрывающий
описанную Ч.Диккенсом жизнь в массе деталей и подробностей.
В заключение отметим, что Г.Шпета, вероятно, следует признать
первым в ряду создателей семиотики в России. И к знаку он выходит
сквозь проблему понимания. "Переход от знака к смыслу вовсе не есть
"умозаключение", а, по крайней мере, в основе своей это есть первичный и
непосредственный акт "усмотрения" смысла. В этой первичности мы его и
отыскиваем" (Шпет Г. Философские этюды. М., 1994. С.316). Или в
ВЛЕНИИ И СМЫСЛЕ: "Вообще наличность "знака", имеющего
"значение", более присуща именно "выражениям" как "высказываниям" в словах
или жестах, чем самим предметам как таким" (Шпет Г. Явление и смысл.
- Омск, 1996. С.165).
Основная литература
Шпет Г. Внутренняя форма слова (Этюды и вариации на тему
Гумбольдта). - М.: ГАХН, 1927
Шпет Г.Г. Сочинения. -- М.: Правда, 1989
герменевтический подход 193
Шпет Г.Г. Философские этюды. -- М.: Прогресс, 1994
Шпет Г. Философское мировоззрение Герцена. -- Петроград: Колос,
1921
Шпет Г. Явление и смысл. -- Омск: Водолей, 1996
Шпет Г. Очерк развития русской философии // Введенский А.И. и
др. Очерки истории русской философии. Свердловск, 1991
Шпет Г. К вопросу о гегельянстве Белинского // Вопросы
философии. - 1991. - No 7
Шпет Г.Г. Театр как искусство // Вопросы философии. -- 1988. -
No11
Шпет Г.Г. Герменевтика и ее проблемы // Контекст. 1989. -- М.,
1989; Контекст. 1990. - М., 1990; Контекст. 1991. - М., 1991; Контекст.
1992. - М., 1992;
Шпет Г.Г. Работа по философии. // Начала. -- 1992. -- No 1
Шпет Г.Г. Письма из ссылки // там же
Письма к Г.Г.Шпету // там же
Письма к Г.Шпету // Логос. - 1992. -- No 3
* * *
Вендити М. О6 изучении творчества Г.Г.Шпета в странах Западной
Европы и Америки // Начала. -- 1992. -- No 1
Беленький. И.Л. Из литературы о Г.Г. Шпете // там же
Вендити М, Федоров Л.В. В поисках точного смысла // там
же
Гидини К. Особенности герменевтики Г.Г.Шпета // Начала. -- 1992.
- No 2
Митюшин. А.А. Г. Шпет и ею место в истории отечественной
психологии // Вестник МГУ. Сер. 14. Психология. -- 1988. -- No 2
Митюшин А.А. Творчество Г. Шпета и проблема истолкования
действительности // Вопросы философии. -- 1988. -- No 11
Пастернак Е.В. Памяти Густава Густавовича Шпета // там же
Калиниченко Е. Г.Шпет: от феноменологии к герменевтике // Логос.
- 1992. - No 3
Поливанов М.К. О судьбе Г.Г.Шпета // Вопросы философии. -- 1990.
- No 6
Поливанов М.К. Очерк биографии Г.Г.Шпета // Начала. - 1992. -
No1
Белый А. Между двух революций. -- М., 1990
Свасьян К. Густав Густавович Шпет // Литературная газета, --
1990. - 14 февр.
В) РЕЛИГИОЗНЫЙ ПОДХОД
3.5. ПАВЕЛ ФЛОРЕНСКИЙ
Мы начинаем наше рассмотрение религиозного подхода с отца Павла
Флоренского (1882-? 1943). В целом русскую довоенную семиотику можно
разделить на два основных направления, которые словно можно обозначить как
формальное и культурологическое. Формальное -- представлено
именами В.Шкловского и других представителей формального
литературоведения. Сюда же отнесем формальное музыкознание, шедшее
практически параллельным курсом, но имевшее дело с иным семиотическим
материалом. И здесь относительно легко вычленимо определенное единство
методов и интересов. Второе направление -- культурологическое, и в
нем более ценными оказываются отдельные фигуры мыслителей, чем единство
инструментария. В нем это единство даже вторично, поскольку слишком велик
интерес к разнообразию идей и людей. Личности пересиливали тенденции
единения, действуя центробежно, а не центростремительно.
П. Флоренский принадлежит именно к этой культурологической
школе. До духовного (Московская духовная семинария) он получил чисто
математическое образование в Московском университете. Сам Флоренский
написал, что мировоззрение его "сформировалось главным образом на почве
математики и пронизано ее началами, хоть и не пользуется языком"
(Флоренский П.А. Автореферат // Вопросы философии. -- 1988. -- No 12.
C.I 15). Это не совсем точно, поскольку как раз языком математики П.
Флоренский пользовался, имея соответствующие работы (Среди его книг
есть и такие, как "Мнимости в геометрии". -- М., 1922; переизд. М., 1991). В
этом же реферате, написанном Флоренским для "Энциклопедического
словаря Русского библиографического института Гранат" он сообщает: "следует
еще упомянуть о занятиях языком: отрицая отвлеченную логичность мысли, Ф.
видит ценность мысли в ее конкретном явлении, как раскрытия личности. Отсюда
-- интерес к стилистическому исследованию произведений мысли. Кроме того,
отрицая мысль бессловесную, Ф. в изучении слова видит главное орудие
проникновения в чужую мысль и оформления собственной. Отсюда -- занятия
этимологией и семасиологией" (С. 117). Вяч.Вс.Иванов начинает свою
статью о Флоренском следующими словами: "Флоренский принадлежал к
числу тех мыслителей XX века, в чьих трудах языку отводилось центральное
религиозный подход 195
место (назовем рядом с ним Витгенштейна и Бора)" (Иванов Вяч.Вс.
П.А.Флоренский и проблема языка // Механизмы культуры. -- М., 1990. С.191).
В 1914 г. П.Флоренский издает свой основной богословский труд
"Столп и утверждение истины". В дальнейшем в его списке работ появляются не
только богословские, но и такие труды, как "Имена", "Иконостас", "У
водораздела мысли" и многие другие. А также, к удивлению гуманитарной части
читающей публики, и чисто технические издания: монографии "Диэлектрики",
"Карболит"; он был редактором "Технической энциклопедии", написав для нее
127 статей. И в наших условиях это оказалось весьма важным дополнением к
гуманитарной профессии, ибо находясь с 1933 г. в заключении, он занимается
исследованием мерзлоты, изучает способы добычи йода из морских водорослей.
Вторично он был осужден в 1937 г., уже находясь в Соловецком лагере. Этим же
годом датированы его последние письма родным. Официальное уведомление о
смерти упоминает 1943 г. Но считается, что он был расстрелян в том же 1937
г. Это была удивительная жизнь, повторившая практически все повороты судьбы,
в которые попадала страна, ведомая великим кормчим.
В семиотическом наследии П.Флоренского нас будут интересовать
следующие области: учение о символе, слово в аспекте лингвистики и
коммуникации, слово в магическом понимании, семиотика пространства и времени
и область визуальной семиотики. Эти пять предметных областей и привлекут
наше внимание.
Мы оставляем вне нашего рассмотрения религиозно-философское
произведение П.Флоренского "Столп и утверждение истины", закрывшись
от читателя двумя противоположными мнениями. С одной стороны, это слова
князя Е.Трубецкого: "то ценное, что дает нам о. Флоренский,
заключается прежде всего в необычайно ярком и сильном изображении основной
противоположности, которою Доселе определялось и определяется искание нашей
религиозной мысли. С одной стороны -- ясное и глубокое сознание вечной
действительности Фаворского света, -- высшего начала всеобщего духовного и
телесного просветления человека и всей твари; а с другой стороны --
захватывающее по силе освещение хаотической греховной действительности, той
беснующейся жизни, которая соприкасается с геенной. В новейшей
религиозно-философской литературе я не знаю
послереволюционный период 196
равного по глубине анализа того внутреннего раздвоения и распада
личности, который составляет самую сущность греха; в литературе прошлых
веков та же тема с несравненной яркостью развивается в исповеди блаженного
Августина, и в данном отношении о. Флоренский может быть назван его
учеником" (Трубецкой Е. Свет Фаворский и преображение ума // Вопросы
философии. -- 1989. -- No 12. С.114).
Однако есть и несколько иное мнение епископа Варнавы: "Но я могу
ответить словами митрополита Антония Храповицкого, который был не менее
умным человеком, сказанными им по поводу "Столпа и утверждения Истины": "15
дней читал. 15 страниц прочел. Ничего не понял". Есть род грехов, которые я
называю "академические грехи" (Интервью с епископом Каннским Варнавой //
Вопросы истории естествознания и техники, -- 1992. -- No 2. С. 133).
Не являясь богословами, все же отметим очень системный и структурный
характер, проступающий сквозь страницы данного труда, берущий свое начало от
математических ориентаций автора.
В своей работе "У водоразделов мысли" П.Флоренский видит
различие католиков и протестантов в виде ориентации в одном случае на
