Но ему не требовалось подтверждение Фергюссона. Он знал; и он знал,
что следующий провал в сознании будет последним. Черни его предупреждал.
Фосфолипиды, так, кажется? Пора было возвращаться домой...
Он увидел неподалеку мужчин и женщин - людей - занимающихся
различными делами, и это заставило его задать вопрос:
- Ты все еще обезьяна?
- Какое-то время я ею буду, доктор Маршан. Мое тело погибло, вы же
знаете.
Маршан задумался. Мысли его блуждали. Внезапно он поймал себя на том,
что облизывает предплечье и чистит свой круглый живот.
- Нет! - закричал он и попытался встать.
Фергюссон помог ему, и Маршан был благодарен его сильной обезьяньей
руке. Он вспомнил, что его беспокоило.
- Зачем? - спросил он.
- Что зачем, доктор Маршан?
- Зачем ты здесь?
Фергюссон с тревогой сказал:
- Лучше посидите, пока не придет доктор. Я здесь, потому что на "Тихо
Браге" есть кое-кто, с кем я хотел встретиться.
"Девушка?" - удивленно подумал Маршан.
- И ты с ней встретился?
- Не с ней - с ними. Да, я с ними встретился. С моими родителями.
Видите ли, мне было два года, когда стартовал "Тихо Браге". Добровольцев
тогда было мало - ну, вы лучше меня знаете. И они... в общем, меня
воспитывала тетушка. Они оставили мне письмо, чтобы я его прочитал, когда
вырасту... Доктор Маршан! Что с вами?
Маршан зашатался и упал, он не мог ничего с собой поделать он знал,
что выглядит не лучшим образом, он чувствовал, как неуместные слезы текут
из его звериных глаз; но этот последний и неожиданный удар оказался
чересчур суровым. Он был перед фактом пятидесяти тысяч разрушенных жизней
и принял на себя вину за них, но один брошенный ребенок, оставленный на
попечение тетушки с извинениями в письме, разбил его сердце.
- Не понимаю, почему ты не убьешь меня, - сказал он. - Интересно, что
за лапшу ты мне будешь вешать на уши?
- Доктор Маршан! О чем вы?
- Если бы только... - осторожно сказал Маршан. - Я не жду никакого
снисхождения, но если бы только был какой-то способ, чтобы заплатить за
это. Но я не могу. У меня ничего не осталось, даже жизни. Но я крайне
сожалею, мистер Фергюссон, и это должно помочь.
- Доктор Маршан, - сказал Фергюссон, - если я не ошибаюсь, вы
говорите, что приносите извинения за Институт.
Маршан кивнул.
- Но... о, я не единственный, кто должен это сказать, но здесь больше
никого нет. Послушайте. Позвольте мне попытаться объяснить. Первое, что
вчера сделали колонисты, - выбрали имя для планеты. Все проголосовали
единогласно. Знаете, как они ее назвали?
Маршан лишь тупо посмотрел на него.
- Послушайте меня, доктор Маршан. Они назвали ее по имени человека,
который вдохновил их на подвиг. Их величайшего героя. Они назвали ее
Маршан.
Маршан уставился на него, долго смотрел, потом, не меняя выражения,
закрыл глаза.
- Доктор Маршан! - уверенно сказал Фергюссон, потом, наконец всерьез
забеспокоившись, повернулся и поспешно побежал по-обезьяньи, опираясь на
костяшки пальцев, за корабельным доктором, который строго наказал позвать
его, как только пациент проявит любые признаки жизни.
Когда они вернулись, шимпанзе не было. Они посмотрели на ветвистый
лес и друг на друга.
- Видимо, ушел, - сказал доктор. - Может, это и к лучшему.
- Но ночью холодно! Он простудится. Он умрет.
- Уже нет, - сказал доктор так мягко, как только мог. - Он уже мертв
- мертв в том смысле, который имеет значение.
Он наклонился и потер заболевшую спину, уже устав сражаться с
гравитацией нового Эдема, потом выпрямился и посмотрел на звезды в
темнеющем западном небе. Ярко-зеленая звезда была еще одной планетой
Грумбриджа 1618, значительно более удаленной, состоявшей целиком изо льда
и солей меди. Одна из очень слабых звезд, возможно, была Солнцем.
- Он дал нам эти планеты, - сказал доктор и повернулся назад к
колонии. - Знаете, что означает быть хорошим человеком, Фергюссон? Это
означает быть лучше, чем ты есть на самом деле, - так что даже твои ошибки
хоть немного приблизят кого-то к успеху - и именно это он сделал для нас.
Надеюсь, он слышал то, что вы пытались ему сказать. Надеюсь, он вспомнит
об этом перед смертью.
- Если и нет, - очень отчетливо произнес Фергюссон, - мы все будем
это помнить.
На следующий день они нашли скорчившееся тело.
Это были первые похороны на планете, и они описаны в исторических
трудах. Вот почему на планете Маршан на постаменте в космопорте есть
небольшой барельеф над табличкой "ЗВЕЗДНЫЙ ОТЕЦ".
Барельеф изображает шимпанзе, который лежит, скорчившись, и смотрит
невидящим, испуганным взглядом на мир - поскольку именно тело шимпанзе
было найдено и тело шимпанзе похоронено под памятником. Барельеф и тело
принадлежат обезьяне. Но над ними возвышается статуя бога.
Фредерик ПОЛ
ПОХИТИТЕЛЬ ДУШ
Ну что ж, действовали мы довольно быстро. Этот самый Ван-Пелт
объявился в Пентагоне в четверг, а к следующему понедельнику отряд из ста
тридцати пяти солдат с полным снаряжением под моей командой окружил
берлогу старика.
Ему это не понравилось. Так я и предполагал. Как только грузовики
въехали во двор, он вылетел из большого дома.
- Убирайтесь отсюда! Убирайтесь немедленно! Это частная
собственность, а вы сюда врываетесь! Я этого не потерплю, слышите?
Убирайтесь!
Я вылез из джипа и спокойно представился ему:
- Полковник Уиндермир, сэр. Имею приказ обеспечить охрану ваших
лабораторий. Прошу ознакомиться - копия приказа.
Он рычал и шипел, но в конце концов вырвал бумаги из моей руки.
Ничего не поделаешь, они были подписаны самим генералом Фолленсби. Я
вежливо стоял возле него: хотел, чтобы в его же интересах все прошло
спокойно. Я предпочитаю штатских без нужды против себя не восстанавливать.
Но он явно не думал о своих интересах.
- Ван-Пелт! - завопил он. - Так, значит, этот продажный гад...
Я внимательно слушал. Он был в ударе. Заявил, что Ван-Пелт, в прошлом
его сотрудник, якобы не имел никакого права сообщать Пентагону, что эффект
Хорна можно применить и для военных целей. Убедительность его жалобам
придавало их словесное оформление.
В конце концов мне пришлось его перебить:
- Доктор Хорн, генерал поручил мне передать вам его личное заверение
в том, что мы никак не будем вмешиваться в вашу работу. Разговор идет
только о вашей безопасности. Я надеюсь, что вы понимаете, как важна
безопасность, сэр.
- Безопасность! Послушайте, лейтенант, я не потерплю...
- Полковник Уиндермир, сэр.
- Полковник, лейтенант, генерал, черт возьми, не все ли равно?
Выслушайте меня! Эффект Хорна - моя личная собственность, не ваша, не
Ван-Пелта, не правительства, ничья - только моя! Я работал над разделением
личности, когда вас еще и на свете не было...
- Безопасность, сэр, - сказал я резко.
Он выпучил на меня глаза, и я кивнул в сторону моего шофера.
- Он не имеет допуска, доктор Хорн, - объяснил я. - Все в порядке,
О'Хейр, вы свободны.
Сержант О'Хейр козырнул мне и отъехал.
Я сказал вежливо:
- Доктор Хорн, поймите же, я здесь нахожусь для того, чтобы вам
помогать. Если вам что-нибудь потребуется, только заикнитесь - я все
раздобуду. Даже если вам захочется поехать в город, это можно будет
устроить. Конечно, лучше нас предупредить за двадцать четыре часа, чтобы
мы могли организовать маршрут следования...
Он коротко ответил:
- Молодой человек, катитесь к черту.
Повернулся и потопал к большому дому. Я смотрел ему вслед и, помню,
думал, что для старого козла восьмидесяти или восьмидесяти пяти лет он
сохранил массу энергии.
Я занялся своими делами, а доктор Хорн тем временем схватил
телефонную трубку и решил выразить Пентагону свой протест против нашего
присутствия. Когда он, наконец, понял, что кричит в выключенный аппарат и
что ни один разговор на этой линии не состоится без моего на то
разрешения, он закатил новую бучу.
Но, сами понимаете, это ни к чему не привело, коль скоро приказ был
подписан самим генералом Фолленсби.
На следующее утро в восемь ноль-ноль я провел учебную тревогу и
симулировал проникновение врага, чтобы отряд Находился в постоянной боевой
готовности. Проверка прошла великолепно. И приказал сержанту О'Хейру
проникнуть в дом с юга, со стороны болота, и в пятидесяти метрах от
кордона его засекли. Он мне об этом докладывал весь дрожа, покрытый
грязью.
- Эти убийцы... то есть караульные, сэр, чуть не прострелили мне
голову. Если бы рядом не оказалось дежурного офицера, они бы наверняка это
сделали. Только он меня узнал.
- Отлично, сержант, - я отпустил его и пошел завтракать.
Саперы потрудились на славу и за ночь окружили участок проволокой под
током в три ряда с висящей полосой спиралей из колючей проволоки. Через
каждые пятьдесят метров и по углам возвышались сторожевые вышки, да, кроме
того, солдаты для лучшего обзора срезали растительность на двадцать ярдов
от проволоки. Я было подумал, что недурно вызвать бульдозер и сделать
кольцевую дорогу, по которой мог бы курсировать на джипе мобильный
патруль, но решил, что в этом нет острой необходимости.
Я был голоден и хотел спать - ночью саперы, натягивая проволоку,
страшно шумели. Но в общем я был доволен, хоть и несколько раздражен.
Мне позвонил начальник караула и спросит, что делать. Из города
приехал Ван-Пелт, и караул не пропускал его без моего разрешения. Я
разрешил, и через секунду в комнате, где я завтракал, появился Ван-Пелт.
Он выглядел обеспокоенным и в то же время торжествующим.
- Как он это проглотил, полковник? - спросил он. - Ну... я хотел
спросить, он разозлился?
- Еще как, - ответил я.
- О, - Ван-Пелт чуть вздрогнул, потом пожал плечами. - Ну ладно, вы
здесь, так что, полагаю, он ни на что не осмелится. - Голодными глазами
Ван-Пелт взглянул на пироги и сосиски. - Я... э-э-э... не успел
позавтракать...
- Будьте моим гостем, доктор Ван-Пелт.
Я приказал принести еще один прибор и вторую порцию завтрака. Он
сожрал все - бог знает, как это в него уместилось. Посмотришь на него, так
можно подумать, что он на своих жировых запасах промарширует двести миль.
Ростом он был примерно пять футов шесть дюймов, ну, может, семь, а весил
фунтов двести восемьдесят. Он был настолько не похож на доктора Хорна,
насколько это возможно.
Я спрашивал себя, как же они могли уживаться друг с другом, но я уже
знал ответ на этот вопрос. Они уживались плохо, иначе зачем бы Ван-Пелту
бежать в Пентагон. Разумеется, я пытался быть объективным. Я хочу сказать:
раз генерал Фолленсби считает, что так надо в интересах национальной
обороны...
Но я ничего не мог с собой поделать. Я представил, как бы я себя
чувствовал, если б кто-нибудь из моих подчиненных сделал такой финт через
мою голову. Правда, военная дисциплина одно, а дела штатские, как я их
понимаю, - совсем другое, но все-таки...
Так или иначе, а он это сделал, и вот мы здесь. На войну не похоже,
но приказ есть приказ.
В четырнадцать ноль-ноль я нанес визит доктору Хорну.
Когда я вошел в сопровождении военного клерка-стенографиста, он
поднял голову, но промолчал. Просто указал на дверь.
Я сказал:
- Добрый день, доктор Хорн. Если это время для ежедневного доклада о
проделанной работе вас не устраивает, вы только слово скажите. Как вы
знаете, я нахожусь здесь для того, чтобы оказывать вам помощь. Может, вас
