правил Троцкий, он провел серию войн с государствами типа Финляндии и
Эстонии (большинство которых проиграл). Затем к власти временно пришел дед
Лаврентия, он начал термоядерный проект, втянувший нас в атомное
противоборство, закончившееся, когда на Москву напали китайцы, и
неожиданно...
Но, похоже, в их времени Троцкий никогда не правил СССР, хотя у
власти был дед Лаврентия. Не было серии приграничных войн - была одна
большая, названная Второй мировой. Они вели ее с человеком по фамилии
Гитлер. Германия стремилась завоевать весь мир и почти сделала это, но
оставшиеся объединились в антигерманский союз.
Это было удивительно: Германия была единой страной! Я как-то
выступала там, она слишком мала, чтобы угрожать целому миру!
Кроме того, напротив меня сидел Лаврентий и не спеша зажигал свою
"Кубан Кларо". Конечно, он коммунист, но в русских нет ни капли
воинственности, как выразились английские большевики (со своими центрами
агрессии во всех, так называемых, содружественных федеративных
республиках). Благодарю Небеса, что Австралия и Канада откололись... Я
покачала головой: мне это уже было неинтересно.
Но для Лаврентия Джугашвили это было несчастьем! Когда Кеннеди
заканчивал с рапортом ЦРУ, он выкурил полдюйма сигары и ждал окончания
чтения.
- Согласен с вами! - сказал Лави. - Меня это сильно беспокоит, в
конечном счете, эти агрессоры направятся на мою страну.
- Я полагаю, не совсем на вашу - на Советский Союз их времени!
- Но тем не менее, - вздохнул Лави. - Это мой народ! Разве не так?
Кеннеди слегка кивнул и промолчал. Лави встал.
- С вашего позволения, любезная миссис Кеннеди, - мрачно сказал он, -
я должен посетить посольство. Я извещу вас о результатах, сенатор!
Возможно, нам что-либо удастся предпринять... хотя я не знаю, что именно.
Мы все поднялись: это выражало не столько почтение, сколько симпатию.
Когда он ушел, Кеннеди приказал принести по последнему бокалу.
- Бедный Лаврентий! - вымолвил он. - И мы тоже, вот что важно! Ведь и
я не знаю, что делать!
Несмотря на больную спину, сенатор решил отвезти меня лично. За
компанию села и Джекки. Мы ехали без всякого удовольствия: дождь падал
пеленой на скользкие, будто масленые, улицы.
Мы легко уместились на переднем сиденье сенаторского лимузина, во
время поездки почти не разговаривали, даже Джекки, которая усиленно
помогала мужу следить за дорогой: с тех пор, как оба его младших брата
погибли в автокатастрофах, она панически боялась автомобилей. Я думала о
своем: сейчас десять, в Чикаго девять, Ферди еще не спит, наверное.
Позвонить? Но правильно ли я поступлю?
Я едва заметила, когда мы застряли в пробке - сенатор раздраженно
ударил по рулю.
- Какого дьявола? - заворчал он, пытаясь увидеть, что происходит
впереди.
- Что там? - спросила Джекки. - Авария?
Но это не было автокатастрофой!
Кеннеди выругался. Сквозь стекла передних машин я увидела, что по
другой дороге что-то движется нам навстречу. Это было что-то большое и
быстрое, но без сирен полицейского патруля или "Скорой помощи". И у этой
машины был вращающийся прожектор, освещавший дорогу, как дворник
стеклоочистителя. Свет едва освещал нечто высовывавшееся из транспорта.
Это здорово походило на пушку!
- Боже всемогущий! - прохрипел сенатор. - Какой-то е...й танк!
Джекки закричала. Думаю, что и я тоже. Сенатор не стал ждать
дальнейших событий. Его громадный "крайслер" ударился глушителем об
обочину, заскрипел разворачивающимися колесами до упора... на полной
скорости проехал по тротуару и выскочил прямо на магистраль в тридцати
ярдах от танка. Я увидела, как из танка высунулась огромная пушка и
нацелилась на нас. Сенатор кожей почувствовал это... но у ближайшего
перекрестка что-то случилось с мотором, и мы начали останавливаться (о, мы
ехали уже со скоростью сорока миль в час)... и он едва дотянул до угла.
Навстречу неслось такси.
Я никогда еще не ощущала смерть так близко! Мы остановились: передний
бампер почти коснулся дверей такси. И водитель уже опускал стекло, рыдая и
что-то крича Джеку.
Но сенатору было наплевать!
У нас сломался двигатель, и Джек даже не пытался завести его снова.
Он открыл дверь и вывалился наружу, с ворчанием сгибая спину. Посмотрел,
как мимо проехал танк, сопровождая с полдюжины грузовиков с пехотинцами.
Когда они проезжали мимо, я увидела отблески их шлемов... за ними ехал
другой танк.
- Удивительно! - сказал Джек Кеннеди.
- Почему мы пустили по улицам танки? - спросила я.
Сенатор повернулся, и я увидела его глаза. Джек - пожилой человек, но
я еще не видела его таким старым. Он обнял Джекки.
- Это не мы!.. - сказал он. - У нас нет таких танков!
Ветеринару было двадцать четыре года, и она была потрясена. Шесть
раз, как и было приказано, она намылилась и окатилась водой, после этого,
не одеваясь, прошла в спальню, где ее ждал армейский капитан. Девушка даже
не думала о том, что стоит нагишом; он медленно проводил палочкой над
каждым дюймом ее кожи и прислушивался к одиночным трескам радиации.
"Я думаю, вы смыли все! - сказал он наконец. - Вы говорите, что нашли
в подобном состоянии весь крупный рогатый скот?"
Она кивнула, глаза девушки были большие и испуганные.
"Можете одеваться! - заключил капитан. - Думаю, что с вами все
о'кей!"
Но он остался наедине со своими опасениями. Радиоактивные осадки!
Половина квадратной мили почему-то оказалась покрыта радионуклидами
высокого уровня. И это здесь, не более чем в сорока милях от Далласа! Без
всякой войны и ближайших источников радиоактивности! Это была головоломка
без ответов... И его до мозга костей продрал страх. А что, если это
произошло в центре города?
АВГУСТ, 26, 1983 г. ВРЕМЯ: 6.40 ВЕЧЕРА. НИКИ ДЕ СОТА
Мне снилось, что миссис Рокфеллер просила устроить кредит на шестьсот
миллионов долларов для постройки загородного домика. Но все дело в том,
что она хотела начать со взноса в полторы тысячи, все ее деньги были по
десять центов... потом, когда я устроил это, миссис Рокфеллер не могла
расписаться в ведомости: у нее не было больших пальцев. И когда меня
разбудил сильный толчок, моей первой мыслью было не то, где я нахожусь и
что случилось, а то, знает ли мистер Блекисел, что меня арестовали вместе
с оставшимися закладными. И с этим я ничего не мог поделать.
Я ничего не мог сделать, потому что был прикован наручниками к спинке
соседнего кресла. Мой первый полет в новом четырехмоторном "боинге"
оказался просто великолепным! Боже мой, что это были за муки! (Я имею в
виду настоящие муки!) Я мучился, поскольку находился на этом самом месте
уже одиннадцать часов, совершил за это время две промежуточные посадки - и
пролетел Бог знает сколько сотен или даже тысяч миль! Но самое большое
страдание было раньше, когда меня сажали в самолет - первое место,
дрожащий трап, закованные сзади руки... и этот противный фэбээровец Мо
Что-То-То-Там-Еще, который угрожал всеми видами смерти, если я заговорю
или попытаюсь удрать, попробую снять шляпу и маску (они заставили меня
носить это, чтобы никто не смог опознать!). Он все знал о моих
неудобствах, большую часть которых создавал сам.
Должен признаться, ребята из ФБР - большие мастера причинять боль, не
оставляя при этом следов.
Через проход крепился другой пленник - тоже в шляпе и маске. Его
конвоир, как и мой, вожделенно храпел, а мы бесконечно тряслись вдоль
посадочной полосы, уходившей в никуда.
По крайней мере, мне удалось вырваться из этой вонючей цистерны в
чикагской штаб-квартире, где я провел большую часть последних... чего?..
дней? Конечно, уж будьте уверены! Довольно противно сидеть вместе с
социально нежелательными элементами, грабителями и валютными спекулянтами,
но это было лучше, чем тогда, когда меня уводили задать парочку вопросов.
Конечно, я не отвечал. Я не знал ответов, но, Господи, как я жаждал
этого!..
Сейчас подойдет Мо, он проснется и встряхнет меня. Наверно, мы
покончили с этим самолетом, принесшим меня Бог знает куда!
Нет, куда он меня увез, знал не только один Господь, но и я - сквозь
маску и крошечное окно я ясно увидел пункт прибытия - это выглядело
по-иностранному. На большой вывеске говорилось: "Добро пожаловать в
Альбукерк! Штат Нью-Мехико, высота 5196 над уровнем моря".
О Небеса! Нью-Мехико! Что им взбрело в голову сделать со мной в
Нью-Мехико?
Правда, Мо не ответит мне. К нему подошла стюардесса и дернула за
плечо, а он тут же разбудил другого охранника. Но мне он сказал только:
- Помни, что я говорил!
Я помнил, он заставил нас ждать, пока не выйдут из самолета остальные
пассажиры... потом еще немного, когда механики выйдут провернуть большие
пропеллеры и подъедут грузовики-заправщики с авиабензином.
Тут нам кто-то помахал от ворот аэровокзала.
Мо разомкнул мои наручники, и мы пошли. Я старался не споткнуться,
когда мы спускались по ступенькам. Следом за нами шел другой заключенный
со своим конвоиром; таким образом, нас провели через здание аэропорта
(здорово похожее на Театр латиноамериканской оперетты!). Люди уставились
на нас, самые любопытные выскакивали на дорогу, но таких было немного:
головорезов из ФБР легко узнать... многие отворачивались. Я и Мо прыгнули
в машину, следом - другой заключенный со стражем. Перед нами возникла
патрульная полицейская, и мы рванули за ней. Господь знает, как быстро!
Сквозь городские улицы на двухлинейную скоростную, змейкой уходившую в
холмы...
Мы ехали около часа и остановились у развилки двух магистралей,
вытянутых полукругом, где находилась бензоколонка и дорожный мотель. Над
офисом висела табличка: "Ла-Кукарача - отдых для путников".
С внешним видом никак не увязывалась вооруженная охрана, но она была
лишь мелким декоративным штрихом. Здесь обнаружились и хорошая, и плохая
приметы. Плохая: я по-прежнему оставался под арестом. Хорошая: я не в
Левнвэзе и не в одном из лагерей, где мог навечно сгинуть, даже если они
раскопают, что надо, и будут готовы отпустить. Это был самый стабильный из
всех островов Архипелага ФБР. Судя по всему, они не собирались держать
меня здесь долго и даже разрешали ходить.
Той моей части, которая когда-либо выйдет из мотеля, будет достаточно
для могилы.
Для опасений оставалась мало времени: меня и моего молчаливого
компаньона втолкнули в один из домиков. Нам приказали сесть на край
кровати и не шуметь - Мо встал у дверей, а другой конвоир снаружи. Мы
ждали недолго: дверь распахнулась, и Мо вышел, не посмотрев на вошедшего.
В комнату вошла Найла Христоф с руками, заложенными за спину.
На этот раз она носила солнечную шляпу и темные очки. Я не видел ее
глаз, но мог сказать, что Христоф внимательно разглядывает нас... я
чувствовал ожог, словно от кислоты, когда ее взгляд пронзил мое лицо.
Своим неприятным, как всегда, голосом, она сказала:
- Мальчики! Можете снять эти тупые маски!
Я рад был выполнить ее приказ. В этой штуке я задыхался от постоянной
жары. Мой коллега стягивал маску более медленно и неохотно, когда он ее
снял, лицо у него было испуганное, глубоко обиженное и несчастное. Я
ожидал всего, но только не этого! Лицо принадлежало... Лари Дугласу.
Хорошо еще, что и Дуглас был сбит с толку.
- Найла! - заговорил он дрожащим гневным голосом. - Какого дьявола?
