Прижаться губами к его уху и прошептать:
- Вэн. Я понимаю, что ты чувствуешь. Я хотела бы помочь тебе.
Но, конечно, она так и не осмелилась.
И еще одно она не смела сделать - сказать ему, что, по ее мнению, он
собирается убить их обоих, пока они не обнаружили восьмую дыру, и у нее не
осталось выбора. Даже на расстоянии двух дней полета - два дня на скорости
быстрее света, почти световой год - она казалась особой.
- Почему она так странно выглядит? - спросила Долли, и Вэн, даже не
оглядываясь, не отрываясь от экрана, сказал то, что она и ожидала:
- Заткнись. - И продолжал болтать со своими Мертвецами. Как только он
понял, что она не понимает ни по-испански, ни по-китайски, он говорил в ее
присутствии, но всегда на непонятных ей языках.
- Пожалуйста, милый, - сказала она, ощущая пустоту в желудке. -
Что-то здесь неправильно. - Что именно неправильно, она не могла сказать.
Объект на экране казался маленьким. Виден был не очень ясно и подрагивал.
Но никакого следа светящихся частиц и потоков энергии, которые образуются,
когда материя втягивается в дыру. Однако что-то было, какое-то мерцание,
голубоватое и, конечно, не черное.
- Тьфу! - сказал он, потея. Потом - он был испуган не меньше ее -
приказал: - Скажи суке, что она хочет. По-английски.
- Миссис Уолтерс? - Голос звучал неуверенно и слабо; это голос
мертвого человека, если вообще его обладателя можно назвать человеком. - Я
объяснял Вэну, что это так называемая обнаженная сингулярность. То есть
она не вращается и поэтому не является абсолютно черной. Вэн? Ты сравнил
ее с изображениями на картах хичи?
Вэн проворчал:
- Конечно, дурак. Я как раз это делаю, - но голос его дрожал. Вэн
коснулся приборов. На экране рядом с изображением появилось еще одно.
Голубоватый туманный болезненный для глаз объект. А рядом, на другой
половине, тот же объект, но со множеством ярких коротких красных черточек
и мерцающих зеленых кругов.
Мертвец с печальным удовлетворением сказал:
- Это опасный объект, Вэн. Так его отметили хичи.
- Идиот! Все черные дыры опасны! - Вэн отключил говорившего и с
презрением и гневом повернулся к Долли. - Ты тоже боишься! - обвинил он и
убежал к краденым и пугающим Долли приборам в аппарат.
А мне тем временем снилась глубокая крутая гравитационная дыра и
скрытое в ней сокровище. Когда Вэн занимался своими крадеными приборами,
потея от ужаса, я потел от боли. Когда Долли с удивлением смотрела на
большой призрачно-голубой объект на экране, я смотрел на тот же объект.
Она никогда не видела его раньше. А я видел. У меня над кроватью висел его
снимок, и сделал я этот снимок, когда испытывал еще большую боль и был
совсем сбит с толку. Я попытался сесть, и сильные мягкие руки Эсси снова
уложили меня в постель.
- Ты еще на системах жизнеобеспечения, Робин, - сказала она. - Не
нужно слишком много двигаться!
Я находился в маленькой больничной палате, которую построил в своем
доме на Таппановом море, когда стало казаться, что слишком хлопотно каждый
раз отправляться в больницу, если кому-то из нас требовалась замена
органов.
- Как я сюда попал?! - смог я спросить.
- Самолетом, конечно. - Эсси посмотрела на экран у меня над головой и
кивнула.
- Значит, мне сделали операцию, - заключил я. - Этот сукин сын
Альберт опоил меня. И ты отвезла меня домой, пока я был под наркозом.
- Как умно! Да. Теперь все позади. Доктор говорит, что ты здоровая
сельская свинья и скоро поправишься, - продолжала она, - только некоторое
время еще будет немного болеть живот, потому что тебе вшили три метра
новых кишок. Теперь поешь. И снова поспи.
Я откинулся на подушку, пока Эсси разговаривала с программой-шефом, и
смотрел на изображение на стене. Его повесили, чтобы напоминать мне: сколь
бы ни были неприятны процедуры, поддерживающие мою жизнь, были времена
гораздо более неприятные. Но сейчас изображение напомнило мне о другом. О
женщине, которую я утратил. Не скажу, что я годами не вспоминал о ней,
потому что это неправда. Я думал о ней часто, но как о далеком
воспоминании, а теперь - как о живой личности.
- Пора поесть рыбной похлебки, - жизнерадостно пропела Эсси.
Клянусь Господом, она не шутила. Так оно и есть, отвратительно
пахнущая, но, как она говорит, насыщенная всем тем, что мне необходимо и
что я могу съесть в своем нынешнем состоянии. А тем временем Вэн рылся в
черной дыре умным и сложным оборудованием хичи; а тем временем мне пришло
в голову, что тошнотворная похлебка, которую я ем, насыщена не только
лекарствами; а тем временем сложные механизмы выполняли еще одно задание,
о котором Вэн не знал; а тем временем я заставил себя проснуться
настолько, чтобы спросить Эсси, сколько времени я проспал, и она ответила:
- Довольно долго, дорогой Робин, - и потом я снова уснул.
Особое задание заключалось в извещении, потому что из всех своих
механизмов хичи больше всего опасались нарушителя порядка в линейных
системах. Они боялись, что этот механизм, неправильно примененный,
полностью и бесповоротно нарушит весь их порядок, и поэтому во все
механизмы встроили сигналы тревоги.
Когда вы опасаетесь, что кто-то подберется к вам в темноте, вы
устраиваете ловушки: подвешиваете к веревке десяток гремящих банок,
вешаете что-нибудь такое, что может упасть на голову незваного гостя -
все, что угодно. Но нет большей темноты, чем темнота между звездами, так
что хичи оставили своих часовых. Ловушки, оставленные хичи, были
многочисленны, хитроумны и обладали очень-очень громкими голосами. Когда
Вэн развернул свою спираль, она немедленно подала сигнал, и тут же связист
доложил об этом Капитану.
- Чужак сделал это, - сказал он, дрожа мышцами лица, и Капитан
произнес бранное слово. Человеку оно ничего не сказало бы, потому что
обозначало половой акт в то время, когда женская особь не влюблена.
Капитан произнес это слово не из-за его прямого смысла. Это выражение
крайне неприлично, но ничто другое не могло бы выразить чувства Капитана.
Увидев, что Дважды тревожно смотрит на приборы контроля на расстоянии, он
тут же раскаялся.
Больше всего беспокойства было у Капитана, потому что он Капитан, но
работы больше всего было у Дважды. Она одновременно управляла тремя
комплектами приборов на расстоянии: большим кораблем, на который они
собирались перебраться, грузовым кораблем, который должен убрать парусник,
и особым спутником в Солнечной системе, который должен был перехватывать
все сообщения и регистрировать все космические корабли. И Дважды была не
состоянии выполнять такую работу. К ней пришло время любви, стероиды
бушевали в ее жестких венах, биологический процесс развертывался, и тело
ее созревало для выполнения своего назначения. И не только тело. Созревала
и смягчалась вся личность Дважды. И пытаться управлять отдаленными
системами, в то время как весь ее организм был настроен на сексуальное
общение, - для нее это пытка. Капитан склонился к ней.
- Как ты? - спросил он. Она не ответила. И это было достаточным
ответом.
Он вздохнул и обратился к следующей проблеме.
- Ну, Башмак?
Связист выглядел почти так же плохо, как Дважды.
- Установлено несколько концептуальных соответствий, Капитан, -
доложил он. - Но программа перевода очень сложна.
Капитан дернул мышцами щек. Неужели произошло что-то нелогичное,
отчего все развертывается неожиданно и неправильно? Эти сообщения - опасно
даже то, что они вообще существуют. Но они к тому же на разных языках! На
разных! Не на двух, на которых говорят хичи, не на Языке Действия и Языке
Чувства, но буквально на десятках взаимно непонятных языков. Было бы
гораздо менее болезненно слушать это бормотание, если бы он хотя бы
представлял себе, о чем они говорят.
Там много тревог и проблем! Не только зрелище с каждым часом
слабеющей и все более ошибающейся Дважды; не только сознание того, что
какой-то не-хичи приводит в действие механизмы, способные проникнуть в
черную дыру; наибольшие опасения у Капитана вызывала его собственная
способность справиться с этими нарастающими осложнениями. Но нужно было
работать. Они определили местоположение парусника. Направили сообщение его
экипажу, но разумно не стали дожидаться ответа. Командный корабль,
разбуженный после многотысячелетнего сна, подошел в рассчитанное время.
Они примкнули к нему, люк к люку, и перешли в этот большой, гораздо более
мощный корабль. Это не составляло проблемы, хотя Дважды, тяжело дыша, со
стонами металась от прибора к прибору и была медлительна в управлении
подходящим кораблем. Но все прошло благополучно. И большой грузовой
корабль-пузырь появился там, где должен был, и даже точно вовремя.
Весь этот процесс занял почти двенадцать часов. Для Дважды это были
часы непрерывного труда. У Капитана было меньше дел, поэтому он мог
следить за ней. Видел, как ее медная кожа приобретает пурпурный цвет
неразделенной любви и одновременно темнеет от усталости. Это его
беспокоило. Они оказались такими неподготовленными к внезапному вызову!
Если бы знали, что сложится чрезвычайная ситуация, Капитан прихватил бы
второго оператора, и на Дважды не выпала бы такая тяжесть. И прежде всего
они могли сразу вылететь в командном корабле и не тратить силы на смену
судов. Если бы подумали... Если бы заподозрили... Если было бы хоть
малейшее указание...
Но ничего этого не было. Да и как можно было догадаться. Даже по
галактическому времени прошло всего несколько десятилетий с последней
вылазки из укрытия в центре - мгновение астрономического времени, и разве
можно было поверить, что за это время так много произойдет?
Капитан порылся в пищевых пакетах, нашел самую вкусную и легко
усваиваемую еду и с любовью скормил ее Дважды. У нее не было аппетита.
Движения ее стали еще медленнее и неувереннее, с каждым часом ей все
труднее двигаться. Но свою работу она выполняет. Когда наконец огромные
крылья фотонного корабля свернулись, раскрылась большая пасть грузового
пузыря, капсула с экипажем парусника скользнула в нее, Капитан вздохнул с
облегчением. Для Дважды наиболее трудная работа кончилась. Теперь у нее
есть возможность отдохнуть - может, даже удастся совершить вместе с ним
то, чего требуют ее тело и душа.
Так как экипаж парусника ответил немедленно - для него немедленно, -
ответ пришел до того, как захлопнулась большая сфера. Связист, Башмак,
нажал клавишу, и на экране появилось сообщение:
Мы признаем, что должны прервать свой полет.
Мы просим доставить нас в такое место, где мы будем в безопасности.
Мы спрашиваем: возвращаются Убийцы?
Капитан сочувственно поджал живот. Башмаку он сказал:
- Передай им: "Мы временно возвращаем вас в вашу систему. Если будет
возможно, позже привезем вас снова сюда".
На лице Башмака появилось напряженное выражение.
- А как же их вопрос об Убийцах?
Капитан ощутил легкую дрожь в животе:
- Скажи им: еще нет.
Но на первом месте в сознании Капитана был не страх перед другими и
даже не тревога о Дважды. У хичи было много общих с человечеством черт:
любознательность, двуполая любовь, привязанность к семье, преданность
детям, удовольствие от манипулирования символами. Но объем этих общих
особенностей оказался неодинаков. Одной психологической характеристикой
хичи обладали в гораздо более выраженном виде, чем люди.
Совестью.
Хичи почти физически не могли нарушить обещания или позволить злу
