Эдуард ПЕТРОВ
ПАРУСА В ОКЕАНЕ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РАБЫ ТИРА
1. АСТАРТ
Под гром тимпанов и завывание флейт из горных теснин выползла лавина
факелов и разлилась по холмистой равнине, поросшей редкими деревьями и
колючим кустарником. Сирийское селение - несколько плоскокрыших хижин,
сложенных из дикого камня, - тотчас утонуло в водовороте дымных стреляющих
факелов, паланкинов, стенобитных и метательных машин, запряженных
эдомскими мулами и могучими крестьянскими быками из Дельты. Запылали
бесчисленные костры, в холодящем горном воздухе заструились запахи вина,
хлеба, жареного мяса, фимиама курильниц. Над селением повис плотный, как
войлок, гул разноязыких баранов, молитвенных криков жрецов, солдатской
брани сотников, бряцанья оружия и дробного стука многочисленных черпаков о
днища медных казанов.
Огромная разношерстная армия энергичного и воинственного фараона
Нехо, преодолев безводный Синай, вырвались на азиатские просторы,
пронеслась всесокрушающим вихрем по землям палестины. У Мегиддо, сильно
укрепленной иудейской крепости, известной со времен царя Соломона, фараона
встретил царь Иудеи Иосия, не пожелавший пропустить египтян через свои
земли. В битве при Мегиддо боги были благосклонны к египтянам: иудеи были
разгромлены, крепость сожжена, а старый, упрямый и богомольный Иосия умер
от стрелы египетского лучника.
Посадив на иудейский престол угодного ему человека, фараон повел
своих наемников на север, к сильной крепости Кархемыш, где засели остатки
разбитых ассирийских армий, обложенных со всех сторон воинами Вавилона и
Мидии.
Ассирия всегда была непримиримым врагом Египта, египетские женщины
пугали детей: "Вот придет ассириец..." Но теперь именно Египет спешил на
помощь умирающей Ассирии. Много позже ученые мужи определят действия
фараона стремлением завладеть всем ассирийским наследством. На это же
наследство претендовал и Вавилон в союзе с Мидией. Именно этот непрочный,
но могучий союз и погубил Ассирию. На развалинах Ниневии, "логова львов" -
ненавистной многим народам ассирийской столицы, - пировали именно они,
закованные в железо воины Вавилона и пропахшие конской мочой мидяне. На их
глазах бросился в пламя гибнущего дворца последний царь Ассирии...
Египетская армия устраивалась на ночлег. Простые воины-египтяне
улеглись на подстилках из сухой травы. Сотники и офицеры расположились в
небольших шатрах в зависимости от занимаемого положения при фараоне. На
самом краю лагеря разместился отряд наемников под командованием сотника
Туга.
Костры уже погасли, пьяные крики и ругань утихли. Наступила мертвая,
изредка прерываемая окриками часовых, тишина. Не спалось и двум узникам
огромной тюремной ямы, которую ранее использовали для хранения зерна.
Финикиец по имени Астарт, рослый мускулистый мужчина с серьгой и
талисманом Мелькарта на груди, и тощий оборванный жрец бога Имхотепа по
имени Ахтой долго ворочались, пытаясь уснуть. Судя по молчанию узники были
незнакомы. Под утро Астарт не выдержал долгого молчания и попытался
завязать разговор.
- Скажи имя твое, жрец, - спросил, наконец он. - Я - финикиец Астарт,
родом из Тира, бывший наемник. Жду справедливого суда за попытку побега и
драку с сотником Тугом.
- Мое имя - Ахтой, - ответил тот нехотя, - и служу Имхотепу. Я жрец
истины, поэтому здесь. - Ахтой извлек из мешка черствую ячменную лепешку,
полураздавленную гроздь винограда, поделился с товарищем по несчастью и
заработал челюстями, уставившись в одну точку.
Астарт недолюбливал жрецов, хотя и сам вышел из их сословия. Все в
Ахтое раздражало финикийца. Однако Астарт не бросил ему в лицо жалкую
подачку и не намял бока. Наоборот, лепешка, заскрипевшая на зубах,
показалась ему очень вкусной, а виноградины, траченые гнилью, - вообще не
сравнимыми ни с чем. Астарт давился и разглядывал Ахтоя.
- Жрецы истины, жрецы мудрости, слышал я о таких. Веками вы бродите
по дорогам мира и не можете отыскать свою истину. А ведь истин - россыпи
на каждом шагу, хватай любую, запихивай в свой мех.
Египтянин внимательно посмотрел на Астарта:
- Какие же истины ты топчешь, фенеху?
- Если я скажу хоть одну, ты закроешь рот и будешь молчать. Я знаю
ваше трусливое племя. А мне так хочется поговорить. Я много дней слышал
только голоса шакалов да лесных птиц.
- Говори, не бойся.
- Ну, смотри. Вот первая: даже самый храбрый воин - трус на самом
деле. Его страшат боги. Еще? Дай самому мерзкому рабу власть, и все
забудут, что он раб и что он мерзок. Мало? Чем глупей господин, тем больше
он повелевает.
Нет, фенеху, я жрец бога Имхотепа, и мне надобны другие истины, -
вздохнул Ахтой. - Я ищу истину истин, которой, не ведая того, следуют и
люди, и боги...
- Значит, не очень-то нужны твои истины людям, раз ты здесь?
- Да. Людям угодны истины, помогающие им в их мелких, ничтожных
делах. Я же ищу другое. И каждый мой следующий день таит для смертных как
добро, так и зло.
В яму заглянул простоволосый маджай, весь увешанный африканскими
побрякушками.
Поджались, крысы! - выкрикнул он хриплым, сорванным в битвах и
попойках голосом; звучно икнув, он едва не упал в яму.
Потом на узников полились помои и посыпались обглоданные бараньи
кости... Астарт бесновался. Ломая ногти, он рвался из ямы, но падал и
снова карабкался на стену. Он поднес к самому лицу жреца исцарапанные
грязные ладони:
- Эти руки умеют держать меч! Мне бы только выбраться, я бы показал и
маджаю, и грязному шакалу Тугу. Помоги мне, Ахтой!
- Нет, - ответил равнодушно жрец, - ради еще одного убийства - не
помогу.
- Тогда они меня убьют! И тебя!
- Меня не убьют, я жрец.
Несмотря на вопли финикийца, в яму никто не заглядывал. Астарт
зашептал:
- Понимаешь, египтянин, там, наверху, никого! Они ушли! Они думают:
побеги совершаются ночью! - Астарт обхватил костлявые плечи Ахтоя. -
Доберемся до Дамаска, принесем огненную жертву духам гор и через перевал -
прямо в Тир. У нас будет парусник, я ведь кормчий!.. Только море может
сделать жизнь настоящей!..
Жрец решил: "И в Финикии есть святые места... Посмотрю на библейские
мистерии, поклонюсь главе Осириса, приплывающей ежегодно в Библ из Египта,
побываю у гробницы Санхуниафона..."
- Обещай: не тронешь этих несчастных.
- Туг несчастный? Маджай несчастный?!
Астарт вылез из ямы, сломав ритуальный нож Ахтоя. Кудлатая черная
овца на длинной привязи грустно нюхала камни, словно догадываясь:
следующая - ее очередь попасть в котел. Стреноженные лошади толпились у
опустевшей колоды, выискивая мягкими губами застрявшие в щелях зерна.
- Лезь скорей, пока никого нет!
Ахтой не успел даже завязать свой мех, как Астарта заметили. Тирянин
исчез. Послышались крики, звон мечей, злобная брань маджаев.
...Ахтоя притащили за руки и за ноги и бросили в пыль перед походным
троном фараона. Жрец истины впервые так близко видел Нехо Второго. Царь
был еще не стар. Плоское ливийское лицо его лоснилось и благоухало от
дорогих умащений. Вместо двухцветной короны на голове - кожаная шапка с
назатыльным платом, расписанным черными и желтыми полосами. Умный властный
взгляд фараона подавлял каждого, на ком останавливался. Крепкие руки
воина, без перстней и браслетов, плотно сжимали ручки деревянного резного
трона, инкрустированного драгоценными металлами, перламутром, красным и
черным деревом. Перед ним было существо, которое станет богом после
смерти!
Жрец истины подполз к нему и трепетно облобызал царственную туфлю.
- Раскаялся ли ты в своих заблуждениях, жрец? - Голос божества,
прозвучавший именно для него, потряс Ахтоя. - Понял ли ты, что истина - в
служении Нейт, только Нейт, превознося Нейт перед другими богами?
- Я жалкий раб перед небом, о Владыка мира и Азии. Я не смею изменить
моему господину Имхотепу, - лепетал, страдая, жрец истины, тело его
сотрясала крупная дрожь.
- Ты пойдешь на кол, жрец. Ты помог бежать дезертиру.
- Я рад уйти от земных ужасов, Владыка, я рад погибнуть мученической
смертью, Имхотеп оценит это. В царстве Осириса я познаю все высшие истины
- большего блаженства для меня нет.
Приверженцы Нейт, богини саисско-ливийской верхушки, издавна
преследовали жрецов бога Имхотепа.
Когда-то Имхотеп, вполне живой, реальный египтянин, выбился в
вельможи, благодаря недюжинному уму, таланту писателя и архитектора. Его
приблизил к себе фараон Джосер. После смерти Имхотепа постепенно сложился
его культ как божества. Молва наградила его прекрасной родословной,
которой мог бы позавидовать любой фараон: Имхотеп стал сыном бога Пта и
смертной женщины Хротионх. В древности любой мудрец занимался врачеванием,
поэтому народный бог Имхотеп, мудрец и ваятель, стал, кроме того, и богом
медицины. В Мемфисском некрополе стали справлять его заупокойный культ, и
тысячи паломников со всего Египта устремлялись в Мемфис, на родину
божества...
- Повелитель, - вполголоса произнес Петосирис, стоявший в свите за
сверкающей спинкой трона, - лучше сделать его лекарем или еще лучше -
солдатом. Ведь мемфисские жрецы ждут не дождутся, когда мы им подарим
великомученика.
- Я готов, Владыка, вели казнить, - прохрипел уродливо тощий жрец
истины. Фараон рассмеялся.
2. ПРОКЛЯТИЕ ИСТИНЫ
Армия фараона продвигалась на север, громя одну за другой пограничные
крепости вавилонян, разбросанные по всей Сирии. Неожиданно застряли у
небольшой крепостицы, стены и башни которой поражали фантастическим
неземным блеском, особенно в лунные ночи. Суеверные египтяне отказались
идти на приступ. Ливийцы боялись и смотреть в сторону укреплений.
Полководец вавилонян Навузардан, засевший в крепости с малочисленным
гарнизоном, надеялся дождать главных сил Навуходоносора. Но хитроумный
жрец Петосирис в одежде воина пробрался к самым стенам и принес в лагерь
куски гипса: из гипсовых глыб была сложена крепость - оттого и сияние.
Крепость разрушили на другой же день. Навузардан бежал к более
укрепленному Кархемышу, растеряв в горах большую часть воинов и рабов, -
их долго потом вылавливали египетские отряды, без устали рыская по кручам
и чащобам.
Один такой отряд наткнулся на человека, стоявшего по грудь в воде.
Горная речушка, напоенная последними дождями, вышла из берегов и затопила
всю лощину, поросшую боярышником и дикой вишней.
Начальник отряда, на жетоне которого был выдавлен иероглиф в виде
скобы, означающий десяток, приказал остановиться. Финикийца сразу узнали,
о побеге и событиях, связанных с ним, говорили не только в армейской
среде, но и на базарах окрестных селений, в храмах и кабачках. Купцы же
разнесли преувеличенные слухи по всему миру.
- А-а... умираю! - вдруг взвыл финикиец.
- Кто тебя там держит? - Начальник, а за ним и солдаты подошли к
самой воде.
- О-ой, не знаю!.. Сосет кровь из пяток... Помогите!..
- Я сначала подумал, что ему бежать некуда - впереди такие колючки,
что скарабей не проползет при всей его святости, - сказал начальник.
- Злой дух его держит, - объяснял всем крепыш бубастисец, - мою бабку
однажды в Большом Оазе так же схватил, когда мы ездили туда продавать
хлебы из лотосной муки.
- Как же ты ее спас?
- Молитвой, как же иначе.
- Раз знаешь молитву, лезь в воду и притащи преступника на берег. -
Начальник подтолкнул солдата коленом пониже спины. - Владыка посадит его
