так вышло.
Царь Итобаал не остался в стороне от событий, поспешно стягивал свои
морские и сухопутные дружины, разбросанные по всему свету. В городе
появились хананейские воины в диковинных чужеземных шлемах и панцирях.
Одни из них принесли с собой запахи италийских диких лесов, у других еще
не сошел густой ливийский загар.
Астарт прекрасно понимал, что бунт - это смехотворная возня мухи со
слоном, что Тир, владыка морей, одним плевком раздавит жалкую горстку
смельчаков. Но он испытывал гордость и необыкновенный подъем оттого, что
эти обреченные люди вверили ему свои судьбы. И теперь нет сил, которые
сломили бы его, заставили сложить оружие или предать...
- В этом дворце мы продержимся хоть сто лет, - с уверенностью заявил
Хромой. - Вина и еды достаточно, вода есть.
- Без чужой помощи не продержимся, хоть швыряй мы в тирян свиными
окороками и лей им на головы вино, - сказал Астарт, - нужно поднять рабов
в других городах. Есть у вас связь с ними?
- Я отправил самых ловких парней во все крупные города Финикии и
филистимского побережья..
- Продержимся, - неторопливо, с непоколебимой уверенностью в голосе
произнес новый верховный жрец Мем, и его глаза недобрым пламенем ожгли
Астарта. - Устроим молебен, принесем жертвы... Отец наш Мелькарт не
оставит нас. Он дарует нам победу...
- Проклятье, - сказал Астарт, остывая. - Почему боги любят пустые
казаны? Дальше звук разносится?
Мем поплевал в разные стороны, очищая себя от скверны, и произнес с
чувством:
- Господи, Ваал небесный, не слушай этого человека. Его язык - не наш
язык, его речи - не наши речи... - Мем бесконечно сожалел, что Астарта
выбрали шофетом.
По грязным, заплеванным плитам ползал крошечный младенец с
расцарапанными в кровь щеками.
- Чей? - недовольно произнес Астарт, указывая на него.
Мем подхватил малыша на руки, погладил его редковолосую голову
жесткой, натруженной ладонью. Лицо Мема сразу обмякло, стало простым и
домашним.
- Этот отрок - сын почтенного раба-египтянина по имени Хнумабра, -
сказал он.
Астарт вспомнил этого раба, узкогрудого, пожилого и сутулого,
который, прожив в Тире большую часть жизни, так и не научился говорить
по-финикийски. Хнумабра был знаменит - это он открыл ворота крепости,
впустив ночью бунтовщиков.
- Унесите его куда-нибудь, - проворчал Астарт. - Начнется беготня,
раздавит какой-нибудь безголовый и не заметит.
И словно в ответ на его слова на разные голоса закричали часовые:
- Идут! Идут!
Густые волны копий, шлемов, щитов, поднятых над головами мечей
хлынули внезапно из-за примыкающих к площади строений. Ударили невидимые
катапульты. Тяжелые валуны с грохотом обрушились в крепость. Дворец визиря
представлял собой мощную крепость, выстроенную в классическом хеттском
стиле бит-хилани - толстые стены, неуклюжие, приземистые башни, массивные
кованые ворота.
- Гвоздь! - крикнул Астарт. - Возьми своих молодцов и проберись в их
тыл. Чтоб ни одна катапульта не уцелела!
- Все сделаю, шофет! - Глаза раба сверкали свирепым восторгом.
Начался приступ по всем правилам военного искусства - со штурмовыми
лестницами, стрелками прикрытия и воплями устрашения.
Наконец осаждавшие, потеряв много убитыми и ранеными, откатились в
гущу торговых кварталов.
- Жарко! - Астарт отбросил утыканные стрелами щиты. - Будет шторм.
Он посмотрел в сторону гавани и увидел неподвижные верхушки мачт.
Неслышно появилась Ларит. Она хотела убедиться, что Астарт жив, что с ним
ничего не случилось.
- Купцы размышляют, - сказал Астарт. - На второй приступ они не
пойдут: не привыкли проливать свою кровь. Торговать они умеют, а вот брать
крепости не научились.
Астарт проследил, чтобы расставили часовых, и вместе с Ларит
спустился вниз. Свита Хромого провела их в апартаменты визиря. В большом
полутемном зале, устланном коврами и циновками, Эред пытал скифа, своего
бывшего хозяина.
- Я его поймал еще вчера, да не было времени развести жаровню. - Эред
поднес к лицу скифа раскаленный металлический прут.
- Я все рассказал, видят боги, - завизжал старик.
Глаза Ларит округлились в ужасе:
- Эред? Как ты можешь?!
- Могу, - мрачно ответил тот, - он выдал нас, хотя мы его поили и
кормили. Лежал на циновке будто пьяный, а сам все подслушивал. За это он
получил десять дебенов и Агарь... - Он склонился к старику: - Где Агарь?
Отвечай, шакал...
- Продал! - зарыдал скиф. - Сразу продал!
- Кому?
- Разве я знаю! Иностранец какой-то взял ее на корабль.
- Какой иностранец? Как он выглядел?
- Бедная девушка, - прошептала Ларит. Астарт увел ее в другой зал,
там обосновался второй шофет с десятком собственных рабынь, бывших жен и
родственниц визиря.
- Гвоздь не вернулся, - сказал Хромой, оттолкнув рабыню, омывающую
ему ноги, - но катапульты навек замолчали. Смелый был парень. И те, кто
был с ним... Как говорил мой друг-привратник, кровь героя не проливается
впустую.
В сумерках через стену крепости забросили головы тех, кто был послан
поднимать рабов других финикийских городов-государств: ведь в одиночку -
знали все - невозможно было победить.
- Одни. Как скорпион, обложенный огнем, одни. И неоткуда ждать
помощи. - Хромой сник, поскучнел Астарт, рабы разбрелись по всему дворцу,
но крики часовых вновь заставили взяться за мечи.
На стены карабкались люди в рубищах или совсем нагие: воя и дико
вскрикивая, они взывали к милости восставших. Их подгоняли остриями
длинных копий тиряне-ополченцы.
Защитники крепости столпились на стенах, не зная, что делать.
- Пощадите! - неслось из многочисленных глоток.
- Мы тоже прокляты богами!
- Помогите!
Астарт взбежал на башню и остановился, пораженный открывшейся
картиной. Тиряне решились на какую-то хитрость, но какую? Переодетые
воины?
Он спустился на стену и крикнул:
- Факелы сюда! Больше факелов!
И стало светло как днем.
Скрипели лестницы, надсадно и хрипло дышали люди, торопливо
взбиравшиеся по ним.
Первая голова показалась над гребнем стены - и все оцепенели от
ужаса: вместо лица - страшная безносая маска с чудовищными наплывами
разлагающегося мяса и кожи.
Вначале у Астарта мелькнуло, что это рабы пурпурокрасилен. Но ведь
они все перебиты - жрецы опасались, что восставшие освободят их и тем
самым узнают тайну пурпура.
Люди, оглашая все вокруг стонами, рыданиями, хрипом, заслонили стены.
Рабы шарахнулись прочь, напуганные их видом. Лица-маски были сплошь усеяны
пятнами, опухолями и зияющими язвами, разъедающими мягкие ткани и
обнажающими кости. У многих волосы давно выпали, и с голов сыпалась
шелуха. Кто-то кого-то тащил на спине. Кто-то дергался от страшной боли,
рискуя свалиться вниз. Высокая мужская фигура, не понятно было, старик то
или юноша, поднял над головой свои пугающие руки с выпавшими из суставов
костями и не то завыл, не то запел что-то непонятное.
- Прокаженные! - пронеслось по стенам.
Рабы посыпались внутрь крепости.
- По местам! - закричал Астарт. - Это уловка купцов! Кто с копьями -
сюда!
...Прокаженных загнали в один из залов дворца и наглухо заперли,
оставив им пищу, вино, воду.
Из-за стен доносились голоса тирян:
- Мы вас трогать не будет! Сами передохнете от проказы!
- Удирайте, пока не поздно!
Ночью около трети рабов перебежало к тирянам. Их перебили, а трупы
тут же сожгли, зарыв прах и кости глубоко в землю, чтоб зараза не
расползалась по стране.
Наступило утро. Астарт, Хромой и Ларит стояли на башне и вглядывались
в просыпающийся город. Отовсюду к дворцу визиря спешили люди с копьями,
мечами, дубинками. Отсюда, с крепости, они казались игрушечными - трудно
было поверить, что они несут смерть.
- Силой нас не взяли, - сказал Астарт, - и страхом мало чего
добились, уговоры и подкуп не помогли. Что же еще придумает тирский купец?
- Еще жрецы не появлялись, - Ларит высказала то, чего боялась с
самого начала.
Над крепостными постройками поднялись клубы черного, зловещего дыма.
- Что такое? - закричал Астарт и побежал вниз по лестнице, увлекая за
собой остальных.
Когда он добрался до увитых плющом ворот небольшого храма,
приютившегося в глубине сада, в котором любил прогуливаться визирь, то
едва не столкнулся с Мемом. Тот шел во главе процессии рабов-богомольцев,
бледный, сосредоточенный, в мятой и порванной жреческой тунике. От него
несло запахами гари, смолы, благовонных масел. В вытянутых, заметно
дрожащих руках он держал большой глиняный кувшин, из горловины которого
торчали чьи-то обугленные останки.
Астарт все понял.
Процессия молча проследовала мимо Астарта, Хромого, замеревшей в
ужасе Ларит. Двое молодых рабов бережно поддерживали под локти пожилого
раба-египтянина, потерянно шагавшего за Мемом.
- Зачем ты согласился? - закричал Астарт ему. - Зачем ты отдал им
ребенка?
Раб замычал что-то нечленораздельное, повернул к Астарту страшное,
искаженное болью лицо. Астарт отшатнулся.
Верховных жрец Мем-Молитва не удостоил Астарта ни словом, ни
взглядом, проследовал до угла храма, под которым уже была вырыта яма.
- Мем! - крикнул Астарт. - Тебе мало скифа, которого вы вчера
принесли в жертву?
Мем резко обернулся, не выпуская кувшин из рук.
- Ты нарушаешь порядок. Уйди! - И опять глаза его зло сверкнули, он
движением головы показал куда-то поверх крепостной стены. - Тиряне тоже
приносят жертвы, много жертв. Они отдают богу первенцев самых уважаемых
семейств... Каждый смертный волен отправить свое чадо Ваалу на небо через
огонь, а у нас больше нет младенцев... Уйди и смирись, несчастный!
- Ну, Мем! - яростно прошептал Астарт.
За спиной верховного жреца тотчас схватились за мечи рабы-богомольцы.
Рабы нестройно запели гимн Мелькарту. Мем подошел к яме, встал на
колени и бережно опустил кувшин на дно... Яму зарыли голыми руками, потом
продолжали славить бога, умоляя его принять жертву. Вместе со всеми пел
египтянин, сжимая в кулаке горсть земли и вглядываясь в небо, словно
надеясь увидеть там свое чадо.
Астарт запрокинул голову и зашептал в ужасе:
- Господин мой Мелькарт... зачем тебе это...
...На площади в звенящей тишине стояли тысячи вооруженных тирян,
царских дружинников и ополченцев - к осажденной крепости приблизилась
сухопарая фигурка жреца в лиловом пурпуре. И рабы, и тиряне затаили
дыхание: перед восставшими стоял Верховный жрец Тира, имя которого писали
на папирусах и кедровых дощечках и поклонялись им, как чудодейственным
святым мощам, способным воскресить умершего и покарать самого
могущественного врага.
Над площадью прозвучал сильный голос, отдавшись многократным эхом в
затаившихся кварталах:
- Проклинаю всякого раба, поднявшего меч на господина! Отныне ни днем
ни ночью не знать вам покоя! И мучиться всякому по ту сторону стены от
страшных язв, ниспосланных Владыкой Моря, Неба и Пылающего Светила!
Жрец взмахнул широкими рукавами, закрепив ужасающим магическим жестом
страшное проклятие.
Первым отбросил меч, словно он был раскаленным, раб по прозвищу
Мем-Молитва. Он залился покаянными слезами и бросился вниз головой со
стены.
Хромой протяжно застонал.
- Все кончено! Все пропало! О боги...
Эред молился, подняв к небу бледное, искаженное страхом лицо, и меч
валялся у его ног.
Паника захлестнула весь гарнизон осажденной крепости: рабы Тира
