да, кроме смерти. Он понял это и почувствовал вдруг острый
прилив жалости к самому себе. Он рассердился на себя за
слабость, вскочил на ноги и пошел, твердо ступая, по черной
спекшейся земле.
Он вышел из леса уже в сумерках. Наступало Время Волка,
и если он хотел дожить до утра, ему нужно было поторапливать-
ся с поисками укрытия. Он увидел развалины. Мертвые остовы
каких-то сооружений, осыпающиеся стены, остатки перекрытий.
Когда он вступил в полосу развалин, он увидел горы мусора,
обломки кирпичей и человеческие кости, раздробленные и об-
глоданные. Флокен догадался, что попал в логово. Он не знал,
бывают ли волки здесь постоянно, или приходят сюда время от
времени; он решил рискнуть, тем более что ничего другого
ему не оставалось. Он забрался в небольшой закуток на вы-
соте трех человеческих ростов на одном из наиболее сохранив-
шихся этажей, улегся там, укрытый каменными стенами, держа
наготове автомат. Он не заметил как заснул.
Его разбудил протяжный волчий вой. Он осторожно выгля-
нул из укрытия и содрогнулся. Это была стая. Они сидели в
круг на задних лапах на залитой лунным светом площадке по-
среди развалин, а в центре этого круга находился сильный ма-
терый волк. Это он выл, задрав голову, а перед ним, скорчив-
шись, лежал человек в разодранной одежде. Флокен решил, что
тот мертв, но тут человек вдруг пошевелился и громко застонал.
Волки сразу завыли все вместе, подхватывая песню своего вожа-
ка; общий их вой заглушил стоны человека. А потом вожак опус-
тил голову, прицелился и одним махом перегрыз человеку горло.
Флокен отпрянул вглубь своего убежища, его трясло. Страх не
давал ему спать всю ночь. Он слышал, как волки рычали внизу,
дрались между собой из-за лучших кусков, завывали. А потом
стая ушла, бесшумными скачками сгинула во тьме. Флокен же
просидел, трясясь от страха до самого рассвета.
Только когда стало совсем светло, он покинул свой за-
куток, спустился на землю и пошатываясь побрел прочь от раз-
валин, не оглядываясь, ни в коем случае не оглядываясь.
Когда он вошел в лес, громкий рык заставил его остано-
виться. Он увидел волка-одиночку. Весь сжавшись, тот сидел
в десяти шагах и смотрел на потревожившего его покой чело-
века. У волка был один глаз. Второго не было совсем. Его
заменял отвратительного вида нарост. Одноглазый Волк! Сим-
вол Зла во плоти! Волк ощерился, изготовился к нападению.
У Флокена не хватило времени испугаться. Волк рванулся.
Флокен вскинул автомат, прострочил волка от живота. Потом
подошел и наклонился над телом. У Флокена все завертелось
перед глазами. Он только что убил символ Зла! Означает ли
это, что пришел конец веренице смертей и боли? Означает ли
это, что пришел момент, когда ему можно вернуться назад? Он
уже мечтал о том, чтобы вернуться назад.
Он взвалил волка себе на плечи, нимало не заботясь о
том, что испачкается кровью, пошел, согбенный тяжестью, че-
рез лес. Мир вокруг плыл. Флокена шатало из стороны в сторо-
ну; он потерял счет времени и ничего не замечал вокруг себя.
Сейчас он был отличным объектом для нападения, но ему пове-
зло, и никто из волчьего племени не преградил ему дорогу.
Что-то помогло ему, не дало сбиться с пути, вывело к
людям. Постовые заметили его у заградительной линии, забе-
гали, засуетились, вызвали Вожака-Волкодава. Тот вышел ему
навстречу. И тогда Флокен остановился, швырнул Одноглазого
Волка к ногам в пыль, успел сказать: "Я убил его, господин
учитель...", после чего сам повалился лицом вниз.
7.
Силы оставили его. Пять дней Флокен провел в бреду. Он
метался на кровати, кричал, его била дрожь. В те немногие
минуты, когда он успокаивался, Лия вливала ему в рот с лож-
ки горячий мясной бульон.
Все пять дней его мучил однообразно повторяющийся кош-
мар. Люди и волки, волки и люди перемешались в этом его кош-
маре, не оставив места ничему другому. Это была пестрая смесь
из обрывков образов и воспоминаний. Он видел старого волка,
сидящего на дне ямы, но все плыло, очертания смазывались, и
на месте волка он видел старого человека с умным, но усталым
взглядом чуть прищуренных глаз - он видел своего отца. Он
видел волчью стаю, рыщущую при лунном свете среди развалин,
а вел ее за собой Одноглазый Волк. И не волк это был совсем,
Флокен не узнавал в нем волка, а был это Вожак-Волкодав, и
он яростно перегрызал горло кричащему беспомощно младенцу и
надвигался на Флокена, оскалив окровавленную пасть. А за ним
надвигалась стая. Они рычали, на загривках дыбилась шерсть;
их было много, и в каждом из них Флокен признавал знакомых
охотников. Среди них находилась и Лия, грязная неопрятная
волчица. Она дышала в лицо Флокену запахом гнили и готови-
лась вцепиться в него клыками. Флокен кричал, пытался убе-
жать, но стая быстро настигала его, и все начиналось снача-
ла. И так до бесконечности...
Ровным спокойным сном он заснул только на пятый день,
а утром шестого открыл глаза. Кошмар ушел, забылся, оставив
только неясную боль в груди. Над кроватью сидела Лия, рас-
трепанная, опухшая от бессоницы. Она заметила, что он открыл
глаза, вскочила и куда-то вышла. Через несколько минут в
комнате появился Вожак-Волкодав в сопровождении телохраните-
лей. Он излучал участие. Вообще он был очень участливо на-
строен. Вперед выступил Левая Лапа.
- Охотник Флокен,- сказал он.- Ты совершил великий
подвиг. Ты убил Одноглазого Волка. Это отводит от тебя ка-
кие-либо подозрения. Но борьба продолжается. Зло пошатну-
лось, но не отступило. Ты займешь новое место в этой борь-
бе. С сего момента ты, охотник Флокен, удостаиваешься чес-
ти стать Правой Лапой Вожака-Волкодава. Мы все ждем твоего
скорейшего выздоровления. Мы ждем тебя, Флокен.
Левая Лапа отошел в сторону. Вожак-Волкодав с добро-
душной улыбкой наклонился над Флокеном, коснулся пальцами
его лба, но тотчас отдернул руку и исчез из поля зрения.
Они ушли.
Еще через два дня Флокен встал наконец с постели и
сделал при поддержке Лии несколько шагов по комнате. Потом
сел на кровать и притянул Лию к себе. Она недоверчиво улыб-
нулась ему.
- Измучилась со мной?- спросил он, глядя ей в глаза.
- Да,- прошептала она.
Глаза у нее заблестели.
"Что же ты делаешь, Флокен?"- успел подумать он, перед
тем как поцеловать ее в губы.
Антон Первушин
ПРИ ПОПЫТКЕ К БЕГСТВУ...
Славным бойцам невидимого фронта из Комиссии по Контролю - посвящает-
ся.
1.
"Перейре, стражнику, носителю отличного меча, начальнику охраны в хи-
жинах у пределов машин от Третьей Спицы Лучезарного Колеса в золотых ме-
хах, носителя грозной стрелы, слуги под самым седалищем Великого и Могу-
чего Утеса, сверкающего боя, с ногой на небе, живущего, пока не исчезнут
машины, повергается на голову это распоряжение.
Приказываю первое: увеличить производительность хижин у пределов ма-
шин еще на четыре прирученных машины в месяц.
Приказываю второе: до исхода Третьей Луны представить к ступне Луче-
зарного Колеса доклад об использовании ста двадцати мер крупы и двухсот
мер угля.
Приказываю третье: в посланной вам мере преступивших установление от-
делить низкого, носившего некогда имя Райра, на работы к машинам не по-
сылать, а пристроить к нему верного друга, который будет следить за каж-
дым его шагом и словом.
Третья Спица Лучезарного Колеса в золотых мехах."
Перейра, начальник охраны в хижинах у пределов машин, вздохнул и пе-
речитал послание еще раз. Более внимательно и вдумчиво, чем в первый.
Что-то насторожило его в этом самом обыкновенном с виду распоряжении от
высокого чиновника из Столицы. Что-то, пока весьма неясное - то ли пред-
чувствие, то ли смутное подозрение - задело Перейру, а он привык дове-
рять даже самым смутным подозрениям и предчувствиям. Потому, наверное, и
удержался здесь, на своем маленьком седалище, а не отправился в хижины,
поближе к собственным подопечным.
Перейра встал и, оставив послание на столе, подошел к окну. За окном
был пасмурный, но теплый день. Снег подтаял, и перед домом образовалась
слякотного вида лужа. Первая смена в цехах закончилась и стражники, при-
вычно поигрывая копьями, гнали длинные вереницы преступивших: одну пар-
тию от цехов к хижинам и похлебке, другую - от хижин к цехам и машинам.
Перейра, как и всегда, выделил вниманием среди фигур, закутанных в чер-
ные меха, одну - для него особенную. Был это Хайра, носитель копья, тру-
полюб и дристун. Он не стоил той чести, которую ему оказывал Перейра,
замечая и отмечая для себя каждое новое его появление в пределах види-
мости, однако именно с этим говнюком у начальника хижин были связаны хо-
тя и давешние, но весьма неприятные воспоминания, и потому взгляд Перей-
ры (он научился узнавать Хайру по походке) нет-нет да и задерживался на
молодом носителе копья.
Впрочем, не только Хайра отвлекал иногда начальника хижин от сиюми-
нутных забот, направляя поток сознания в некие труднодоступные глубины
памяти. Так, с недавних пор в хижинах появился высокий нескладный старик
с печальным тусклым взглядом вечно слезящихся глаз. Он порождал в Перей-
ре совершенно иные, чем Хайра, воспоминания - теплые и светлые. На-
чальник определенно видел где-то этого старика раньше, но никак не мог
вспомнить, где именно. Скорее всего в Столице. Может быть, и в самом
Стеклянном Зале, у ног Великого и Могучего, где начальнику хижин дове-
лось побывать только раз.
Однако не удивительно, что пришлось им встретиться снова и здесь, по
обжигающе ледяную сторону от гор: в мире под седалищем Утеса ни один че-
ловек не был застрахован от такого вот печального исхода - безымянным,
лишенным имущества и семьи, оказаться у грохочущего станка с ручным при-
водом, радуясь, как крупе небесной, безвкусной баланде и грязной подс-
тилке на холодном полу. Такова жизнь.
Вот и сейчас, взгляд Перейры остановился на секунду, цепко выхватив
из своры стражников фигуру Хайры, который раздраженно подталкивал того
самого старика древком копья в спину, заставляя его идти прямо через
мерзкую лужу.
Надо будет все-таки выяснить, что это за старик, подумал начальник
охраны, но тут же и вновь забыл об этом, потому что мысли его упорно
возвращались к посланию, оставленному на столе, и к ощущению скрытого
подвоха (ловушки?), содержащегося в нем.
В конце концов, не так уж и мало у меня врагов, размышлял Перейра, не
так мало, как хотелось бы. Так и норовят подгадить. Так и мечтают заса-
дить меня в барак. Что это, в самом деле, за новости: "...до исхода
Третьей Луны представить к ступне Лучезарного Колеса доклад об использо-
вании ста двадцати мер крупы и двухсот мер угля". Ясно же, что использо-
ваны они по прямому назначению. Не продаю же я их на барахолке - откуда
здесь барахолка? Копают, роют мне яму...
Или вот: "увеличить производительность хижин у пределов машин еще на
четыре прирученных машины в месяц". Что я им рожу эти четыре машины, что
ли? И так каждый толковый каробу-работник наперечет, все ведь присыла-
ют-то белоручек, которые по ту сторону только и умели, что пальцем с по-
золоченным ногтем в носу ковырять. Их же подготовить надо - работников,
научить гайку от болта отличать. Хорошо хоть удалось провести через Пер-
вую Спицу указ о "даровании жизни", и теперь любой носитель, убив слу-
чайно или осознанно низшего, отправляется в хижину, на его место... То-
же, кстати, повод для недоброжелателей шепнуть на ушко: что-то наш Пе-
рейра, носитель отличного меча, мягким стал, с низкими нянчится, словно
с детьми своими собственными - не присутствует ли здесь какой злонаме-
ренный умысел?
Одно и спасает, одно и позволяет удержаться на плаву и в должности -
война! Если бы не мои машины, северяне давно бы под Столицей пировали. А
так - слава и почет, поблажки. Но и копают, роют...
Нет, все не то. Перейра отмахнулся от первых пришедших по поводу пос-
