заметил экипаж, остановившийся напротив у тротуара. Боковое окно было
открыто, в темноте кареты Дойль попытался разглядеть пассажира - и увидел
направленное на него дуло ружья. Он не успел ничего понять, сделал по
инерции еще шаг и увидел вспышку. Но то, что он услышал в это мгновение,
вовсе не было звуком выстрела - все его тело содрогнулось от взрыва
пистолета у него на груди под рубашкой. Пуля разбила пистолет, и порох
загорелся. Но, по счастью, в момент удара пистолет развернуло и дуло
оказалось рядом с челюстью, вместо того чтобы быть под ней. И в тот момент,
когда пистолет на груди Дойля выстрелил, докрасна раскаленная пуля только
оторвала правое ухо, вместо того чтобы разнести голову.
***
Дойль лежал скрючившись на тротуаре и не слышал грохота отъезжающего
экипажа. Он смутно понимал - что-то взорвалось, вокруг все залито кровью,
наверно, это его кровь. Грудь нестерпимо болела. Руки не слушались, но он с
трудом подтянул оцепеневшую руку к груди и сбросил обожженные порохом клочья
рубахи и дымящиеся обломки пистолета. Вроде бы раны не смертельны - только
ожоги да незначительные царапины. В ушах звенело, причем справа гораздо
сильнее. Действительно, вся правая сторона головы омертвела, как от
лошадиной дозы новокаина. Дойль осторожно ощупал голову и почувствовал на
руке горячую кровь - уха на месте не оказалось. Боже мой, что же произошло?
Он откатился в сторону и попытался встать на ноги. Чьи-то руки подхватили
его и достаточно грубо потянули вверх. Дойль ошеломленно прислушался к
разговору.
- Ну как, приятель, ты жив?
- Что ты глупости говоришь! Как он может быть жив? Посмотри, ему
прострелили голову. В него стреляли из той кареты.
- Чепуха! Я все видел - у него грудь взорвалась. Он нес бомбу! Это
французский шпион.
- Да нет, смотри-ка! У него на шее висит разбитый пистолет. - Он
развернул Дойля так, чтобы видеть лицо, и настойчиво спросил: - Какого черта
ты таскаешь пистолет на шее?
Дойль хотел только одного - поскорее убраться отсюда.
- Я... только что купил его, - невнятно пробормотал он. - Я хотел... мне
казалось, так будет удобнее донести пистолет до дому. Ох... я ничего не
знаю... наверное, он нечаянно выстрелил.
- Ну, что я вам говорил, - немедленно отреагировал добровольный
следователь, - этот малый просто идиот! Видишь, что ты натворил, - продолжал
он, обращаясь к Дойлю. - Тебе удалось приобрести прекрасное оружие Этот твой
пистолет развалился на части, выстрелив только один раз. Ладно, приятель,
что уж теперь рассуждать. Ты сейчас пойдешь со мной к доктору, и он быстро
приведет в порядок твою голову.
- Нет! - Дойль не мог сейчас припомнить, использовались ли вообще
антисептики в 1810 году, и хотя он понимал, что не в состоянии сейчас ясно
соображать, понимал он также и то, что не испытывает ни малейшего желания
подхватить какую-нибудь проклятую инфекцию от немытых рук или нестерильных
ниток для наложения швов. Поэтому он твердо сказал: - Не надо меня никуда
вести. Просто дайте мне немного бренди. Крепкого бренди... Можно и виски -
что угодно, лишь бы побольше спирта.
- Все понятно! Знаю я эти штучки, - вмешался старик. Он только что
подошел и никак не мог видеть, что на самом деле произошло. - Он просто
хочет нас обдурить. Похоже, этот проходимец остался без уха давным-давно, а
теперь шляется то тут, то там и изображает, что ему, видите ли, только что
оторвало ухо. Так и ходит по всему Лондону - выпивку выклянчивает у
доверчивых людей. Знаем мы таких! Нас так просто не обманешь.
- Нет, ему оторвало ухо только что, - возразил кто-то. - Смотри, у него
кусок уха болтается.. Ой! Что это с ним? Похоже, его тошнит.
К сожалению, это было действительно так. Сочувствующее беспокойство толпы
явно пошло на убыль, и чуть позднее Дойль смог, собрав все силы, попытаться
выбраться из толпы, не обращая внимания на удивленные взгляды. Он сбросил
пальто, содрал остатки рубашки и туго обвязал голову, чтобы остановить
кровь, которая капала на тротуар и покрывала липким слоем руки. Он опять
натянул пальто и, чувствуя головокружение от потрясения и потери крови,
шатаясь, побрел прочь в поисках винной лавки. Конечно, он еще плохо
соображал, но испытывал явное удовольствие от осознания того, что после
покупки пистолета, останки которого все еще болтались у него на шее, у него
все-таки осталось некоторое количество денег, вполне достаточное для
приобретения двух порций бренди. Одной - смочить повязку на голове и другой
- для приема внутрь.
***
Через два дня он опять услышал мотив песенки "Битлз".
К Казиаку Дойль пришел в воскресенье днем. Он пинком распахнул парадную
дверь почтенного заведения и, шатаясь, ввалился в зал. Услышав шум, старый
хозяин гостиницы с тревогой оторвал взгляд от конторских книг. Он увидел
Дойля, и тревога мгновенно сменилась еле сдерживаемой яростью. Старик
оборвал бессвязные объяснения Дойля коротким приказом отправить его в
постель в запасной комнате и присматривать за ним, "пока его душа не
расстанется с телом или пока его проклятые ноги не смогут его донести до
задней двери". Согнутым пальцем он поддел Дойля за подбородок и приподнял
его бледное лицо.
- Меня не интересует, каким образом, Дойль, но ты покинешь это место так
быстро, как это только возможно. Ты понял меня?
Дойль гордо выпрямился и с чувством собственного достоинства произнес
ответную речь, из которой он, впрочем, не мог впоследствии припомнить ни
единого слова. После чего глаза его внезапно закатились, он стал падать
назад и с грохотом рухнул, как срубленный дуб. Пол загудел, как барабан,
когда он потряс его всей длиной своего тела, и ногти стукнули, как
кастаньеты, царапнув по полированным доскам.
С видимым облегчением Казиак объявил Дойля мертвым и приказал вынести его
за порог и там подождать вызванного констебля. Но когда двое мальчиков с
кухни потащили его к двери черного хода, он сел, огляделся по сторонам и
настойчиво сказал: "Рейс 801 на Лондон - у вас должен быть для меня билет.
Он оплачен Дерроу из ДИРЕ. В чем дело?" Произнеся столь внушительную тираду,
он с чувством исполненного долга соскользнул на пол и затих.
Казиак устало и безнадежно проклял Дойля и отсутствующего Джеки. Затем
велел мальчикам взять бредящего незваного гостя и поместить в самую
маленькую, какая только найдется, свободную комнату и время от времени за
ним приглядывать, в ожидании того часа, когда он соблаговолит наконец
переселиться в лучший мир.
И два дня томился Дойль на узкой кровати в каморке без окна под главной
лестницей, питаемый рыбной похлебкой Казиака, славившейся отменным
качеством, а также темным пивом. Большую часть времени Дойль спал. И вот во
вторник он восстал с одра болезни и вышел в зал. Казиак, повязанный
фартуком, как только увидел Дойля, так сразу и сообщил, что если он
достаточно здоров, чтобы покинуть комнату, то он достаточно здоров и для
того, чтобы совсем покинуть его гостиницу.
Дойль надел пальто и преодолел несколько шатких ступеней от дверей
гостиницы до тротуара. И уже оказавшись на улице, он услышал позади себя
грохот. Дойль обернулся и увидел сломанный пистолет, который Казиак швырнул
ему вслед. Дойль наклонился, поднял с земли искореженные обломки и
критически осмотрел - может, удастся получить несколько пенни в лавке
старьевщика? Пожалуй, стоит попробовать, выкинуть пистолет он всегда успеет
- при его нынешнем бедственном финансовом положении даже три пенса
увеличивали его состояние вдвое.
Да, конечно, пистолет сломан, размышлял Дойль, продолжая вертеть его в
руках, - курок отсутствует, ружейная ложа раскололась. Он увидел пулю,
глубоко засевшую в дереве, и невольно содрогнулся - ведь эта пуля
предназначалась ему и наверняка продырявила бы насквозь, не окажись на ее
пути пистолет.
Что-то его насторожило, и он более внимательно рассмотрел засевшую пулю.
Странно - гильза с плоским основанием. Да, но оно же должно быть круглым.
Даже его скудных познаний в этой области хватило, чтобы понять, что пули
такой формы, как эта, не применялись до 1850-х.
Итак, теперь он видел вещественное подтверждение своих догадок. Значит,
это правда. Другие люди из двадцатого века - здесь и сейчас. И они мои
враги. Прекрасно, все становится на свои места. Одно непонятно - что я им
такого сделал? Какого черта они хотят меня прикончить?
Нет, а интересно все-таки - кто они такие?
Дойль погрузился в тревожные размышления и шел, куда ноги приведут.
Немного времени спустя ноги привели его на Боро-Хай-стрит. Дойль остановился
и недоуменно огляделся по сторонам, не вполне еще выйдя из глубокой
задумчивости. Место вроде знакомое - мрачное здание больницы святого Фомы
справа. Слева в сумеречном свете прорисовывался силуэт Лондонского моста.
Величественные громады арок вздымались над темной гладью Темзы, мерцающей
отсветами первых вечерних огней.
Пожалуй, лучше будет переправиться на ту сторону, подумал Дойль и
повернул налево.
Но зачем они, в который раз Дойль задавал себе один и тот же вопрос,
шатаются по Лондону в этом проклятом 1810 году? "Бог мой, ну почему, почему
они хотят меня убить? Я ничего не понимаю - почему бы им просто не взять
меня обратно, в наше время? Они что, и впрямь решили, что я хочу здесь... и
сейчас?! Ну, знаете ли, это полная чушь... Хотя..."
Эта мысль потрясла его. Но, может быть, дело не только в этом? Может
быть, они охотятся за мной, говорил он себе, потому что я ищу Эшблеса?
Вполне правдоподобно, что он должен был появиться в "Джамайке", но они
похитили его. Ну а поскольку я сам из будущего, то, естественно, заметил его
отсутствие. Не исключено, что они просто хотят помешать мне проболтаться и
решили для надежности убрать неудобного свидетеля.
Дойль остановился в самой высокой точке плавно изгибающейся дуги моста и
прислонился к каменным перилам, все еще хранящим дневное тепло. Он стоял и
смотрел на реку, повернувшись лицом к заходящему солнцу. На фоне
предзакатного неба отчетливо рисовались силуэты пяти арок Блекфрайерского
моста в полумиле вверх по течению.
Думаю, мне стоит сделать еще одну попытку потолковать с Ромени. Возможно,
это и пропащее дело, но я должен, должен попытаться сделать все, от меня
зависящее, чтобы вернуться в 1983-й. Дойль вздохнул и позволил на минутку
поддаться приступу жалости к себе. Если бы только дело было в бронхите или
пневмонии, или как оно там называется! Возможно, я и мог бы остаться и
попытаться справиться с болезнью, и начать строить свою жизнь здесь и
сейчас. Но совершенно очевидно, что если против тебя сражаются две
могущественные группировки, причем одна намерена убить тебя, в то время как
другая всего лишь хочет подвергнуть пыткам, - согласитесь, что крайне
затруднительно при такой ситуации удержаться на работе.
Он оторвался от парапета и начал спускаться по северной части моста.
"Разумеется, я могу просто-напросто покинуть этот город, - уговаривал себя
Дойль. - Что мне может помешать прямо сейчас подойти к берегу, украсть
первую попавшуюся лодку, оттолкнуться и предаться на волю волн? И пусть река
принесет меня в Грейвсенд или куда-нибудь еще, лишь бы оказаться подальше
отсюда". Он окинул взглядом залитую огнями улицу и вспомнил тот день - две с
половиной недели назад, - когда он позволил поддельному слепому нищему вести
себя прямо в логово Хорребина, но тогда его спас Бенжамин Ролик.
В этот вечер вторника улицы были странно пустынны. Редкие прохожие не
