подходить под ведомство Интерпола. В местной полиции знали, что в городе
работает инспектор-международник, и должны были при необходимости
оказывать мне содействие.
Выяснив, наконец, все, что удалось, я подошел к телефону, снял
трубку, набрал номер и назвал пароль. Сообщив, что взял мелкого
распространителя, я попросил прислать такси, а не полицейскую машину. У
меня были на то основания.
Парень, слышавший мой разговор с полицией, посерел от страха.
Оказывается, он таки дал маху! Можно продать одну шайку другой, хотя это и
опасно, но это было бы не так опасно, как сейчас, когда он понял, что
продал своего босса полиции.
- Слушай меня. В полиции будешь говорить то, что хочешь. Лучше всего,
если пока что имени босса не назовешь. Понимаешь меня?
Нет, он не понимал.
- Меня мало волнуют твои вонючие тайны, и я не сомневаюсь, что с
твоей шайкой разберутся местные власти. Ты знаешь, кто жил в этой квартире
и где сейчас этот человек?
Он не знал. Может быть, знает его босс? Да, Умберто должен знать,
ведь это он организовал эту хазу, этот притон, эту малину. Так вот,
втолковывал я дебилу, только это меня и интересует.
Итак, узнал я мало. Но ниточка, пусть пока не очень крепкая и
неизвестно еще куда ведущая, все-таки появилась.
* * *
Умберто оказался жирным молодым человеком. Как я прикинул, он тянул
на 115-120 килограммов. Полчаса работы в компьютерной картотеке перед
визитом к нему дали немного, но достаточно: спекуляция, не судим по
молодости лет, свидетель по делу о распространении порнопродукции. К
наркотикам, судя по картотеке, прежде отношения не имел. Среди его родных
и друзей, значившихся в картотеке, я выбрал первую попавшуюся фамилию и
начал разговор с Умберто, сославшись на некоего Джузеппе Локарини. Он-де
рекомендовал к нему обратиться, потому что именно Умберто мог бы мне
помочь...
Жирный ассистент сразу насторожился, услышав про Джузеппе, потом
внезапно сделался любезен и, сопя, предложил поговорить у него в кабинете.
Кабинет оказался оклеен кинообоями: это была реклама "XXI века". Мельком я
подумал, что эта знаменитая кинофирма, полмира наводнившая своими
боевиками, фантастически продуктивная, ставшая притчей во языцех из-за
еженедельно выпускаемых боевиков, в последние год-полтора резко сбавила
активность. Видимо, период процветания у нее кончился, чего нельзя было
сказать о младшем ассистенте Умберто Лаччини: как-то сразу было понятно,
что у него все в порядке.
- Так что вам советовал Джузеппе? - поинтересовался, с прищуром,
ассистент Лаччини и рухнул в кресло.
- Мне нужно найти хорошую работу, - сказал я. - Я очень талантливый,
могу играть в эпизодах. Могу, если надо, бегать за водкой. Джузеппе мне
сказал: Умберто, говорит, такой парень, что с ним вы всегда
договоритесь...
- Давайте ближе к делу, - сказал Умберто, скверно улыбаясь. Он снял
трубку телефона и снова ее положил, ничего не сказав и не набрав номера,
однако в кабинет через полминуты вошли двое парней, наподобие того, с кем
я уже познакомился давеча.
- Давайте ближе к делу... И сразу покончим с Джузеппе: он давно в.
тюрьме, я ничего не хочу о нем знать, а он вообще ничего обо мне не знает.
- Зато я знаю, - сказал я нагло и тоже развалился в кресле, однако
так, чтобы можно было легко принять любую позу. Я уже видел, как пойдет
дело дальше, и меня это устраивало. - Зато я, Умберто, много чего о тебе
знаю, и об этом мы сейчас с тобой и поговорим...
- Да кто ты такой?! - заревел Умберто.
- Сейчас ты узнаешь, - заверил я, - вот только выкину вон этих
олигофренов...
После этого последовал показательный бой, в который Умберто и не
подумал встревать. Он поглядел, с прищуром, держась за узел
полуразвязанного галстука, как оба его телохранителя кинулись одновременно
и оба попались: один на переворот книзу и другой - на простейший прямой
правой. После этого я взял одного за штаны, открыл им дверь и выкинул
наружу, второй, шатаясь, вышел сам.
Затем я запер двери, снова уселся в кресло и сказал:
- Ну как, теперь мы познакомились?
Силу он уважал. И понял, что за мной не только владение каратэ.
Поэтому разговор действительно пошел деловой. Я обрисовал ему перспективы.
Перспективы были неважные в связи со всеобщим ужесточением мер,
направленных против распространения наркотиков. Умберто Лаччини вел
рискованную игру и сообразил, что отвертеться не удастся.
Он зажег сигарету, ломая спички, потом бросил сигарету в пепельницу,
вынул обширный цветастый платок и принялся вытирать шею и жирный белый
подбородок. Потом хмуро спросил, к чему этот шантаж и чего я все-таки
хочу. Я объяснил, чего хочу. Мне нужно найти человека по имени Аугусто
Арренио Мендес, он же Гонсалес, в квартире которого он, Умберто, устроил
притон, приносящий ему, Умберто, хороший доход. Умберто поинтересовался,
отчего я не справлюсь о Гонсалесе в адресном бюро, после чего я молча
встал и треснул его по зубам.
Вот это мне в моей профессии удовольствия не приносило.
Только что я ощущал вполне здоровый азарт, выбрасывая вон двух
здоровенных дебилов. Накануне, выбив плечевой сустав давешнему знакомому,
я не испытывал никаких неприятных чувств и сомнений. Но вот дать по зубам
человеку, который не нападает на тебя с ножом, а сидит себе и просто не
хочет отвечать на вопросы, мне представляется неприятным. Однако так меня
учили в Интерполе, и я понимал, что иной раз - увы! - можно действовать
только подобным образом.
Теперь Умберто унимал платком кровь. Унял, отнял платок ото рта,
озабоченно осмотрел потери в карманное зеркальце, спрятал зеркальце и
сказал, слегка потеряв в дикции:
- Ладно. Это лишнее. Пожалуй, если я буду молчать об этом Мендесе, вы
мне пришьете еще и его убийство. Но я не знаю, кто он такой на самом деле
и где сейчас. Он сценарист... В основном, сценарии военных фильмов, вторая
мировая, Корея, Вьетнам, Афганистан... Без всякой политики - сплошное
действие... Знаю, что он как-то связан с этим делом в ИАВ. Но я не имею к
Мендесу никакого отношения, клянусь матерью, и в первый раз слышу, что у
него такой псевдоним - Гонсалес.
После этого он поинтересовался, осторожно так поинтересовался, что я
могу ему гарантировать, и я понял, что Умберто может сказать что-то еще,
но хочет со мной договориться. Врать я ему не стал и объяснил, что от меня
он может ожидать единственной поблажки: вместо того, чтобы сейчас взять
его в наручники (я вынул их и показал Умберто), я могу разрешить ему
явиться в участок самостоятельно. Скучным голосом я рассказал о
действующем временном постановлении, в котором объявлялась полная амнистия
раскаявшимся преступникам, добровольно отказавшимся от дальнейших
незаконных действий. При этом можно было не раскрывать всех своих связей:
главное было в том, чтобы действительно выйти из игры. Эта статья давала
возможность многим и многим мелким сошкам мафии порвать с незаконной
деятельностью, не навлекая на себя обязательной мести. Правда, если
раскаявшийся бывал потом замечен полицией вновь, наказание скачком
ужесточалось.
Умберто криво усмехнулся, выслушав мою речь. Он хотел, конечно,
другого: продать мне какую-то информацию подороже. Продать за право
продолжать свой промысел. Увы, этого я позволить не мог. Пауза тянулась
довольно долго, потом я встал, снова вынул позвякивающие стальные колечки
и обыденно сказал:
- Ладно, Умберто, поехали...
Ох, не хотелось Умберто менять кресло на нары.
- Хорошо, - сказал он, - я сделаю так, как вы мне посоветовали.
Скажу, что знаю, но это очень немного. О каком-то деле, связанном с
Институтом времени, я услышал совершенно случайно. В нем участвует... - И
он назвал фамилию довольно известного в кинематографическом мире человека,
крупного продюсера, одного из тех, кто стоял у начала взлета киностудии
"XXI век". В дальнейшем Умберто именовал его по инициалам - К. П. Аугусто
Мендес, как один из ведущих сценаристов, постоянно бывал у него, пока
однажды К. П., у которого Лаччини был в фаворе, не сказал, что ассистент
может пользоваться квартирой Мендеса, как своей. А сам Мендес исчез.
Говоря о деле, связанном с ИАВ, Умберто ничего не знал о его сути, и
я понял, что тут он не врет. Ниточка не оборвалась, но вдруг снова на
горизонте дела замаячил ИАВ. Как поступить? Несколько секунд я размышлял.
Потом решил, что Умберто надо дожать.
Он безо всякого энтузиазма услышал от меня, что именно ему необходимо
сделать и чем скорее, тем лучше. Однако выбор у него был скудный.
5
Шеф выслушал утром мой доклад в полном молчании, и нельзя было
понять, дурака ли я валяю, по его мнению, или веду расследование
нормально, с надеждой на успех.
- Версии? - потребовал он после изложения всех имевших место событий.
Версий у меня была всего одна, но ослепительная.
Под делом ИАВ, как я полагал, имел место план внедрения в отряд
темпонавтов человека, и не кого-нибудь, а именно - Аугусто Арренио Мендеса
(он же - Гонсалес), который в прошлом осуществит диктаторский вариант
развития. Я чувствовал, что нахожусь в определенной степени под влиянием
книги самого Гонсалеса, однако считал, что вещи это взаимосвязанные. В
сущности, в книге "Десант из прошлого" можно было выделить три момента.
Первое: осуществление проекта "Критерий истины". Второе: подготовка
фашистского путча, с помощью выходцев из прошлого, в сегодняшнем мире.
Третье: заброска в прошлое человека, связанного с миром "бывших", чьи
помыслы, за неимением реальной возможности изменить расстановку сил
сегодня, направлены на то, чтобы создать по своему вкусу иной мир. К этой
вот, третьей версии, я и склонялся, так как находил ее единственно
реальной. Профессор Леонард Компотов, как я понял, свихнулся на первом
варианте. Второй, то есть подготовку фашистского путча в настоящем, не
считали реальным ни я, ни уважаемый Леонард Гаврилович.
Шеф, однако, заинтересовался именно вторым вариантом. Он при мне, не
пользуясь услугами Ханнелоры, позвонил по особому каналу начальнику отдела
безопасности ИАВ и попросил у него сделать копию книги Гонсалеса, причем
особо срочно. Потом он поинтересовался, что я собираюсь предпринять в
дальнейшем. Он произнес это с такой странной интонацией, будто главное в
деле Гонсалеса было ему уже понятно и он сам брался за дальнейшее, а что
уж там затевал я, дело второе.
Я сказал, что поручил Умберто собрать компрометирующие сведения о К.
П. Если таковые окажутся, на него можно будет оказать давление с тем,
чтобы продолжить разматывание цепочки, ведущей к Институту архитектуры
времени.
- Деятель! - сказал шеф, усмехнувшись. - Продолжай. Но учти: твоя
версия не имеет под собой никаких оснований. Сдается мне, что здесь зарыта
иная собака. Главное - найти группу похитителей книги Гонсалеса. Если
повезет, то не помешает встретиться, конечно, и с автором...
- Мне что, запрещается интересоваться делом ИАВ?
- Да нет там наверняка никакого дела, - равнодушно сказал шеф. -
Политэкономию надо было изучать получше. Вся твоя версия основывается на
том, что сильная, обладающая большими возможностями организация "бывших"
все свои помыслы устремила в прошлое, чтобы заслать куда-то там своего
человека. Между прочим, для того, чтобы проникнуть в отряд темпонавтов,
нужны очень и очень значительные усилия, в этом будь уверен. И что это
