загадкой. Для меня оставалось загадкой другое: почему такое изобилие
экранов до сих пор не соблазнило "диверсанта" обратить внимание на верхний
ярус...
За размышлениями я не заметил, как прошел мимо нужного мне кабинета и
оказался в уютном салоне, в котором обычно устраивал свои совещания
командный совет корабля. Никого здесь не было. Кресла, стол, секретеры
были завалены грудами документации. Посреди стола в окружении бутылок
из-под прохладительных напитков красовалась блестящая ваза для фруктов,
доверху заполненная мятыми салфетками. На многоцветных экранах - схемы,
графики, математические выкладки вперемешку с россыпями формул и
пояснительных слов. Судя по количеству вопросительных и восклицательных
знаков, здесь кто-то кого-то в чем-то старательно убеждал, а этот кто-то
отчаянно с чем-то не соглашался. Насколько я понял, речь шла об асимметрии
гравитационного поля Оберона.
Совещание командного совета корабля - явление довольно редкое,
поэтому в салоне практически безраздельно хозяйничала комиссия Юхансена.
Это была ее штаб-квартира, где изо дня в день вот уже третий месяц
тянулись бесконечные дебаты. Рабочий день комиссии был расписан по часам и
минутам. Строгий регламент, перерывы на отдых, сон и еду.
Дисциплинированность ученых меня изумляла. Эти здоровые, крепкие парни
охотно занимались спортом и с удивительным прилежанием выполняли все мои
предписания. Не помню случая, чтобы кто-нибудь из них уклонился от
лечебно-профилактической процедуры или принял бы за обедом большее
количество пищевых калорий, чем было рекомендовано. Я не мог избавиться от
подозрения, что в такой же степени педантично они "принимали" необходимое
количество "калорий искусства" во время... или, точнее будет сказать, "в
процессе" вечернего отдыха. Всегда спокойный и глубокий сон, бодрое
улыбчивое настроение, в меру живая общительность. Они скорее напоминали
мне спортсменов, всецело озабоченных состоянием своего тела перед
ответственными соревнованиями. Зная в деталях однообразно-жесткий
распорядок их дня от подъема с постели до отхода ко сну, я не мог понять
одного: когда они думают? Неужели они ухитрялись производить и выкладывать
всю свою мозговую продукцию в рамках салонных дискуссий?..
Но как бы там ни было, результат дневной работы налицо, а комиссия,
вероятно, в полном составе респектабельно ужинает в кают-компании жилого
яруса. Приятного аппетита... Я смотрел на экраны и думал, что настоящему
гангстеру-диверсанту, окажись таковой у нас на борту, ничего бы не стоило
испортить аппетит целому коллективу. Вот хотя бы с помощью этой увесистой
вазы. И тут я с особенной ясностью ощутил, что то, с чем столкнулись мы с
Баком... Ну, словом, никакие это не диверсии.
Я опустился в ближайшее кресло, машинально выбрал чистый бокал и
налил себе минеральной воды. Ночью и днем я ломал голову над измышлением
самых разнообразных причин, вследствие которых нормальный член нашего
экипажа - не гангстер, не диверсант - мог бы иметь хоть какой-нибудь повод
расколошматить экран. Разбить, расколоть, истребить, ликвидировать,
уничтожить... Бесстрашно балансируя на грани допустимого и совершенно
абсурдного, я перебирал догадку за догадкой, как правоверный мусульманин
четки, и ни одна из них не показалась мне достаточно логичной. Пока мысль
не уходила далеко за рамки вопроса "кто?" - все было таинственно и
интересно, догадки, сменяя друг друга, шли косяком. Но ни одна догадка не
могла выдержать столкновения с монолитом вопроса "зачем?..".
Я допил минеральную воду, вспомнил, что меня привело на верхний ярус,
и покинул салон.
Зайдя в кабинет органической химии, я раскодировал сейф, выбрал
нужные мне реактивы. Здесь все отсвечивало слепящей белизной и холодно
сверкало острым блеском. Неуютное ощущение: будто зашел по ошибке э
безлюдный операционный зал... У выхода я по привычке обернулся - все ли в
порядке? - и заметил, что квадратная крышка основного хранилища реактивов
сдвинута в сторону. Чтобы закрыть ее, мне пришлось пересечь кабинет почти
по диагонали, и я оказался рядом с внутренней дверью, которая вела в
соседнее помещение - лабораторию физической химии. Я уже тронул холодную
рукоятку крышки хранилища, как вдруг моих ушей достиг неясный шум -
похоже, в лаборатории кто-то вскрикнул и что-то разбилось. Я замер.
Оставил крышку в покое, выпрямился и посмотрел на дверь. Словно надеялся
проникнуть взглядом сквозь лист металла, покрытый белой эмалью. Пульс у
меня, наверное, резко подпрыгнул - я слышал удары собственного сердца.
Мысль работала с лихорадочной быстротой, но я совершенно не знал, что
нужно делать. В руках у меня не было ничего, кроме фармацевтического
пакета. Я машинально положил пакет на стол, выключил освещение и в полном
мраке вернулся к двери. Нашарил продолговатую ручку, осторожно потянул в
сторону...
6. И БЫЛО РЭНДУ ВИДЕНИЕ...
Щелкнул фиксатор дверного замка, образовалась щель, но я ничего не
видел: в лаборатории тоже царила кромешная тьма. Скверный признак!..
В противоположном конце лаборатории была вторая дверь, ведущая в
кабинет неорганической химии, так что "диверсанта" здесь, пожалуй, не
поймаешь. Я мысленно "поздравил" Бака с двенадцатым ремонтом, а себя - с
первым случаем диверсии на верхнем ярусе и, собравшись с духом, вытянул
руку вперед, сделал два шага в темноту. Рука уперлась в цилиндрический
корпус нейтринного микроскопа: дверь тихо прошелестела, закрываясь за
мной, снова щелкнул фиксатор замка.
- Кто там? - резко спросил чей-то сипловатый баритон. Я оторопел от
неожиданности. Баритон показался мне очень знакомым, но в этот момент я
был растерян и плохо соображал. Вспыхнул карманный фонарь. Я стоял в тени,
прильнув к широкой колонне тубуса микроскопа. Мне пришло в голову, что
"диверсант", вероятно, вооружен... Круг яркого света выхватил из темноты
половину двери, едва успевшей затвориться за моей спиной, вильнув в
сторону, погас.
- С чего ты взял, что там кто-нибудь есть? - внезапно прозвучал
молодой насмешливый голос.
Ноги мои сделались ватными, и я вынужден был присесть на выступающий
край основания тубуса.
- Слух у меня хороший, вот с чего... - не совсем уверенно
ответствовал баритон, и я едва не сполз в изнеможении на пол.
Я узнал обоих! Да и как не узнать своих тренеров, снисходительно
обучавших меня кувырканию на головокружительных тренажерах! Своих недавних
партнеров, пытавшихся приохотить меня к развеселой игре в домино под
названием "марсианская мельница"!..
Обладатель насмешливого голоса - молодой десантник Украин Степченко,
неуемная язвительность которого была метко отражена в его прозвище -
Уксус. Баритон сипловатого тембра принадлежал Руслану Бугримову,
десантнику такого мощного телосложения, что это выделяло его даже среди
коллег; вероятно, поэтому Руслан получил на борту "Лунной радуги" весьма
уважительное в сообществе "диких кошек" прозвище - Бугор. Интересно
отметить: космодесантники обожают пользоваться прозвищами. Прихотливость
фольклорных явлений внеземельного быта, как я уже говорил, всегда меня
занимала. Но, размышляя по поводу прозвищ, я пришел к убеждению: здесь они
возникают не столько на почве любви к словотворчеству, сколько в силу
утилитарных причин. Ведь космодесантные подразделения в наше время - это,
по существу, интернациональный конгломерат: сплошь я рядом бывает, что
фамилия того или иного десантника либо труднопроизносим" для его
товарищей, либо часто встречается. Прозвища - другое дело: они доступны
для перевода на любой язык и нередко содержат в себе какую-нибудь
намекающую информацию по поводу индивидуальных качеств своего носителя или
его наклонностей. Скажем, был у нас на борту Даррел Петарда. Смысл
прозвища ясен, могу лишь добавить, что этого десантника Нортон отстранил
от работы за чрезмерную вспыльчивость. Прозвище Ян Весло отражало
спортивные увлечения десантника Яна Домбровского. А прозвище самого
командира десантной группы - Лунный Дэв - прекрасно характеризовало
профессиональную ориентацию Дэвида Нортона.
Итак, я узнал обоих десантников по голосам и, разумеется, ощутил
огромное облегчение. Но что понадобилось Уксусу и Бугру в
физико-химической лаборатории? Да еще в кромешной тьме?! Я подтянул ноги,
собираясь подняться и выйти из-за укрытия, однако нервно брызнул свет
фонаря - опять в мою сторону, и это меня удержало на месте. Я колебался.
Теперь, когда я упустил момент ответить на оклик, быть замеченным мне уже
расхотелось.
Фонарь погас. Баритон:
- А может, и показалось... Вроде бы фиксатор щелкнул.
Голос Уксуса:
- Ерунда. Мы бы увидели свет из двери.
- Освещение вырубить можно, - резонно заметил Бугор.
- Ну и что? Тебе-то какое до этого дело? - Было слышно, как скрипнул
амортизатор табурета. Они сидели на лабораторных табуретах. Что-то тихо
там шелестело и булькало, и я наконец понял, что это работает смесительная
камера активатора.
- Ничего ты не понимаешь, - сказал Бугор. - Бродят тут всякие...
Вечерами.
- Привидения, - насмешливо добавил Уксус и рассмеялся, а мне
подумалось: уж не нас ли с Баком они имеют в виду?..
Уксус лениво и весело произнес:
- Слышал я эту историю, как же... Сказочка для десантников среднего
возраста.
- Слышал звон, - солидно сказал Бугор.
- Вот именно. Ян Весло балагурить любит. Вот и пустил нам звон про
чувака на борту. Мы уши развесили, слушаем, а он потом над нами же и
посмеется.
- Ян здесь ни при чем, - возразил Бугор. - Чужака Рэнд видел. А Рэнду
я верю...
- А я не верю. Если он что-то такое спросонья увидел, то почему я
должен верить? Нет, мой хороший, дудки! Чужака встретил? Возьми его за
рукав, приведи ко мне, покажи - тогда поверю. Верно я говорю?
Лабораторию заполнила звуковая волна шумного вздоха:
- Младенец ты, Уксус... Ты еще бриться толком не умел, когда мы с
Рэндом венерианские скалы бурили. Понял?
Ответа не было. Уксус, должно быть, подавленный мощью неотразимого
аргумента, молчал. Разговор, невольным свидетелем которого я оказался,
привел меня в состояние полного оцепенения. В другой ситуации мое
положение постороннего слушателя в конце концов стало бы для меня
нестерпимым, и я просто вышел бы, даже рискуя быть пойманным в круг света
от фонаря. Но сейчас я об этом не думал. У меня не только не было
возможности достойно выйти вон, но теперь вдобавок я и не имел на это
права. Смутные подозрения, что на корабле не все ладно, обещали сложиться
в систему...
- То-то, - сказал наконец Бугор. - Полетаешь с мое - уяснишь:
Внеземелье.. это... это очень сложная штука. С ним, мой хороший, тягаться
в "мельницу" трудно. Иной раз оно так тебя по затылку хватит, что год не
очухаешься. А зевать будешь - и в ящик сыграть недолго. Здесь каждая
сказочка с натуральным намеком. Хочешь - верь, хочешь - не верь, а ушки
держи на макушке, нос по ветру. Ноздрями не забывай пошевеливать да почаще
оглядывайся...
- Уметь шевелить ноздрями, конечно, полезно, - саркастически заметил
Уксус, - но иногда полезнее пошевелить мозгами.
- Ведь с Рэндом как было? - продолжал Бугор (ядовитое замечание
Уксуса он игнорировал). - Вышел Рэнд из просмотрового зала за полчаса до
полуночи, идет себе тихо, мирно...
- Ян говорит, что Рэнд специально приходит дремать на комедийные
фильмы.
- Ну и что? Устает человек. На тренажерах он всегда работает честно,
