-- Того, кто согласится, никогда больше не будут звать так
же, как звали до прихода сюда! Если у вас есть ключи от дома, а
сам дом разрушен войной, я могу его восстановить в самых
мельчайших деталях, просто бросив ключи в медный котел, потому
что каждый ключ отзывается звуком, описывающий в ухе с
абсолютной точностью форму и размеры того помещения, которое он
запирает.
Под конец Маг предложил присутствующим задумать по одному
желанию, с тем что он попытается способствовать их исполнению,
а mademoiselle Marie на выходе каждого из присутствующих господ
с радостью угостит молоком из собственной груди в знак
благодарности за то, что они посетили это место. Когда пришла
очередь загадывать желание Опуичу, Маг, несмотря на то что
присутствующие свои желания вслух не сообщали, заметно
забеспокоился, слез со стола и выскочил из шатра.
"Любой день содержит хоть что-то разумное, и любой цветок
-- хоть немного меда", -- подумал Опуич и, догнав Мага, схватил
его за шиворот, а затем, усевшись на стоявшую тут же бочку,
усадил себе на колено.
-- Высуни язык! -- приказал он ему, что и было тут же
исполнено. -- Дождь идет?
Маг кивнул, хотя никакого дождя не было.
-- Врешь! Ты что же думаешь, что сможешь играть со мной,
как с той птицей, которая летит, оставаясь на одном месте, над
твоим шатром? Тебе известно, кто я такой?
-- Известно, поэтому я и хотел убежать. Ты сын капитана
Харлампия Опуича из Триеста.
-- Хорошо, перейдем тогда к делу. Ты действительно можешь
помочь исполнению желаний?
-- В случае с тобой не могу. Но я знаю, где это возможно.
И расскажу тебе по секрету. В Константинополе в одном храме
есть колонна, к которой прикреплен медный щит. В центре щита
отверстие. Тот, кто думает о своем желании, засовывая в это
отверстие большой палец и ладонью описывая круг так, чтобы
ладонь ни на миг не отделилась от медной поверхности щита, а
большой палец не покинул отверстия, -- будет услышан. Но только
смотри, будь осторожен, мой господин. Когда Бог хочет
кого-нибудь наказать, он одновременно одаряет его и исполнением
желания, и бедой. Возможно, он поступает так только со своими
любимцами, мы этого не знаем, но в любом случае нам это
безразлично, мы люди маленькие. Поэтому, мой господин,
берегись. И не забывай песню "Воспоминанья -- это пот души".
-- Ни одному твоему слову не верю, -- ответил ему поручик,
-- но все же задам тебе вопрос. Можешь ли ты помочь мне
разыскать моего отца? Я не видел его с тех пор, как камень
похудел, а ветер прибавил в весе. Знаю только, что он отступал
в сторону Лейпцига, а где находится сейчас, не имею
представления.
-- Тут я тебе не помощник, могу только сказать, что в этот
самый шатер по четвергам приходит компания жуликов и
шарлатанов, они показывают здесь представления для легковерных.
И есть у них одно о смертях капитана Харлампия Опуича, твоего
отца.
-- О каких смертях? Он же жив!
-- Знаю, господин поручик, что жив. Но так называется
представление: "Три смерти капитана Опуича".
-- Ни одному твоему слову не верю, -- повторил поручик и
отправился спать.
Однако в четверг он занялся расспросами. Оказалось, что
действительно в шатре Мага давали представление о трех смертях
Харлампия Опуича, его отца. Войдя в шатер, молодой Опуич
схватил первого попавшегося из ряженых и спросил, как они
посмели изображать смерть живого человека, на что тот спокойно
ответил:
-- Знаете, за это представление нам лично заплатил сам
капитан Харлампий Опуич, который, сударь мой, очень любит
артистов и оказывает покровительство и помощь и нам, и театру.
Сейчас он находится где-то на Эльбе.
Зная, конечно же, что его триестские Опуичи издавна были
театральными меценатами, поручику Софронию Опуичу не оставалось
ничего другого, как сесть и посмотреть спектакль. Артисты,
находившиеся в шатре, увидев его, просто окаменели. Они узнали
его. Он попросил их, не стесняясь, начинать.
Сначала перед зрителями появился какой-то человек с чужой
бородой и во французском мундире. Он играл капитана Опуича.
Вокруг него стояли четыре женщины и девочка. Одна из женщин
обратилась к нему:
-- Чтобы сразу было ясно, в чем дело, имей в виду, что я
вовсе не дух твоего прадеда по материнской линии и не он сам в
обличии вампира. Он умер, и от него не осталось ничего, ни
духа, ни тела. Но постольку, поскольку смерти не умирают, здесь
стою я. Я его смерть. А рядом, возле меня, смерть твоей
прапрабабки. Это все, что от нее осталось. Если с этим все
ясно, двинемся дальше. Твои предки, таким образом, имели только
по одной смерти. С тобой не так. У тебя будет три смерти, вот
они. Эта старуха, что стоит здесь, и красавица рядом с ней, и
девочка -- это три твои смерти. Посмотри на них хорошенько...
-- И это все, что от меня останется?
-- Да. Это все. Но это не так уж мало. Однако имей в виду,
капитан, ты не заметишь своих смертей, ты верхом проскачешь под
ними, как под триумфальной аркой, и продолжишь свой путь так,
будто ничего не случилось.
-- А что же произойдет после моей третьей смерти, после
того, как я в третий раз стану вампиром?
-- И тебе, и другим будет еще некоторое время казаться,
что ты еще живешь, как будто ничего не случилось, и так будет
до тех пор, пока не придет к тебе последняя любовь, пока не
засмотрится на тебя та женщина, от которой ты мог бы иметь
детей. Тогда ты тут же исчезнешь на глазах всего света, потому
что у третьей души не может быть детей, так же как у того, кто
в третий раз становится вампиром, не может быть потомства...
Потом в шатре наступил полный мрак и послышался рев
медведя. Когда сцена вновь осветилась, оказалось, что там
человек во французском мундире (который изображал капитана
Опуича) не на жизнь, а на смерть борется с огромным медведем.
Человек нанес зверю удар ножом, и тот в предсмертной судороге
залил его мочой и придушил. Оба рухнули на землю... Зрители
зааплодировали, актеры поделили между всеми сидящими в зале по
ложечке кутьи за упокой души убитого, и кто-то предположил, что
это была первая смерть капитана Харлампия Опуича. На очереди
была вторая.
Перед зрителями появилась красавица из первого действия и
сказала:
-- Вы, люди, не умеете измерять свои дни. Вы меряете
только их длину и говорите, что день длится 24 часа. А дни ваши
иногда имеют и глубину, причем большую, чем длина, и глубина
эта может достигать месяца или даже года длины дней. Поэтому вы
не можете окинуть взглядом свою жизнь. Не говоря уж о смерти...
При этих словах в шатер верхом на коне въехал капитан
Опуич. В одной руке он держал подзорную трубу, а в другой --
плетку, которой разгонял перед собой публику. Вслед за ним
появился человек с ружьем, одетый в австрийский мундир. Капитан
обернулся и поднес трубу к глазу. Австрийский офицер вскинул
ружье и, выстрелив через трубу, убил его. Капитан рухнул на
землю, конь, освободившись от узды, галопом ускакал в ночь...
Это была вторая смерть капитана Опуича. И снова раздали кутью
за упокой его души.
Тогда на сцену вышла девочка из первого действия и
поклонилась.
-- Не уходи! Моим мертвым плохо сегодня вечером; засунь
мне палец в ухо, чтобы я и во сне знала, что ты здесь. Слушай!
Сердце во мраке отстукивает сумму чьих-то лет, которые
исполняются в нас...
Это было предвестием третьей, самой младшей смерти
капитана. На сцене стояла ночь (такая же, как и за стенами
шатра). Два человека с фонарями и саблями шли навстречу друг
другу. Было очевидно, что это дуэль. Один из них изображал
капитана Опуича (во французском мундире), а другой --
австрийского офицера. Тот, что изображал Опуича, вдруг
остановился, воткнул саблю в землю, повесил на нее фонарь, а
сам, отступив в сторону и намереваясь напасть на соперника со
спины, стал подкрадываться к нему в темноте, следя за тем, как
тот нерешительно стоит с фонарем в руке в нескольких шагах от
него и не понимает, что задумал его враг и почему остановился.
В этот момент, совершенно того не ожидая, Харлампий Опуич в
темноте напоролся прямо на штык австрийца, далеко от его сабли
и фонаря, которые он тоже хитроумно оставил воткнутыми посреди
дороги. И это стало третьей смертью капитана Харлампия Опуича.
"Ничего не понимаю", -- думал молодой Опуич, покидая
шатер.
В этот момент у себя за спиной он услышал голос:
-- Тем лучше, что не понимаешь!
Оглянувшись, поручик увидел Мага с розами в волосах и
спросил его:
-- Где же правда? Жив мой отец или нет?
-- У каждого человека не одно прошлое, а два, -- отвечал
Маг, -- одно называется "Замедление", это прошлое растет вместе
с человеком с самого его рождения и ведет к смерти. Второе
прошлое называется "Ход", и оно возвращает человека к его
рождению. У них разная продолжительность. В зависимости от
того, какое из них длиннее, человек заболевает или не
заболевает от своей собственной смерти. Второе означает, что
человек строит свое прошлое и по ту сторону могилы, и оно
продолжает расти и после его смерти. Истина же находится где-то
между первым и вторым прошлым... Но почему бы господину
поручику не поискать Папессу? -- спросил вдруг Маг и удалился.
Второй ключ. Папесса
Папесса могла прочитать в слезах любого человека все, что
он видел во сне. Весь свой век она провела в Ульме и в
молодости гаданием не занималась. Она говорила:
-- К чему мне смотреть в чужой кусок времени только для
того, чтобы увидеть, из чего это время сшито? Меня не
интересует, что господа носят в своих часах и который час у дам
под корсетом.
Рассказывают, что она решила на углу одной улицы построить
небольшой домик. Как только закончились земляные работы,
строители потребовали, чтобы она принесла свои карты, велели их
хорошо перемешать и перекрестить, а затем под каждый из 78
камней фундамента ее дома положили вверх рубашкой по одной
карте. И не открывали их, чтобы посмотреть, где какая.
В этом доме как-то вечером Папессе приснился сон, из тех,
что длятся в два раза дольше, чем ночь, в течение которой они
снятся... Она лежала в своей кровати с металлическими шарами на
каждой из четырех опор. К ней подошли мужчина и красивая
молодая женщина, обвязали ей шею ее косой, а косу привязали к
ножкам кровати в изголовье. Потом немного приподняли кровать,
ровно настолько, чтобы коса натянулась. И сказали ей:
-- Сейчас мы перенесем твой дом на небо. Для этого нам
нужна всего лишь одна хорошая ночь. Мы работаем быстро, сил у
нас много. Если не будешь сопротивляться и кричать, мы тебя не
тронем. А закричишь -- увидишь свой дом на небе тут же. Мы даже
не заставим тебя покидать кровать.
Она принялась кричать, поэтому они приподняли изголовье
еще выше. И продолжали выносить из дома все подряд и укладывать
на телегу. Она продолжала кричать, и тогда они просто подняли
на дыбы ее кровать вместе с ней, и она осталась в кровати
подвешенной за свою косу до самого утра.
Проснулась она в своей постели, но посреди пустыря. За эту
ночь, пока она спала крепким сном, воры действительно украли ее
дом и вывезли все до последнего камня и плитки черепицы.
Никогда позже не было найдено ни оконной рамы, ни дверной
ручки. Единственное, чего воры не тронули, была кровать с
балдахином на четырех опорах, однако она стояла почти
вертикально, прислоненная изголовьем к стене соседнего дома,
